Пушистый хвост забыл.
Первый том: http://www.furtails.ru/texts/2125
Второй том: http://www.furtails.ru/texts/2436
Третий том: http://www.furtails.ru/texts/2471
> История одного куна
> одного куна
> куна
"куна" блять
изъясняйся по-людски еб
> одного куна
> куна
"куна" блять
изъясняйся по-людски еб
япанизмы и онэмэ заполонили
сплошной хентай в языке :(
сплошной хентай в языке :(
чем дальше от столицы, тем больше японицы - тояма токанава, япона мать!
Проды же! Проды!
Хочется знать от какой гангрены мошонки все умрут!
Хочется знать от какой гангрены мошонки все умрут!
> Проды
Что тут самлибоблядь забыла?
Я слизнул слезы, выступившие на глазах, потом вытер их руками. Наверное я попросту трус. Я прячу это за десятками масок, теперь еще и выгляжу как настоящий монстр, но внутри я робок и осторожен. Странное сочетание. Ведь… Ведь пока толком нет тревожных признаков, а я уже так напуган. Я уронил голову на руки, пытаясь сдержать слезы страха. Где то за дверью я услышал топот людей, скрип открывающейся двери, кажется на верхние этажи. Ну, там наверное мои следы есть. Да и за окном насколько я слышу кого-то дежурить поставили. Неужели все так серьезно?
«Механизм психологического давления».
Но зачем? Какой в этом смысл?
«Обнаружены факты нарушения периметра».
Но ведь я ничего не нарушал. Я сидел тут, ходил только туда куда скажут. В чем я виноват? Я не делал ничего такого чтобы этот человек пострадал. Я не желал никому зла. Я… Я — убийца. Плевать. Не важно. Биологические проблемы, это мои проблемы. И проявлять слабость не следует. Жалкие людишки, теперь я для них ядовитая тварь. Прекрасно. Ошибочка Лирова, ядовитость не должна была проявляться столь ярко. С этим надо быть очень осторожным, медицина не стоит на месте. Если он желает провести скрытый геноцид не модифицированных людей создавая модификантов как биологическое оружие, он должен делать это более скрытно. Я вновь закрывался в ледяную броню презрения, отгораживаясь от пугающего меня цинизмом. Рассудок уязвимая вещь. Но я вынесу все. Любые мутации моего тела и разума. Ничто не сломает меня. Ничто.
В дверь постучали. Ну надо же, какая вежливость.
- Входите, - сказал я, сам поражаясь холоду в моем голосе. Командир, в противогазе, и с крупным свертком в руках.
- Как состояние пораженного? Иные пораженные имеются? Было оказано негативное воздействие на прачку? - спросил я, посмотрев на человека. Глаза слегка жгло, думаю он заметит что я плакал. Плевать, он всего лишь человек. Да и я, я в силах совладать со своими эмоциями.
- Нет, стирка проходит в перчатках, а поражение вызвал по всей видимости контакт кожи с пораженной одеждой. По предварительным данным, небольшая побочная реакция на гормональную терапию в виде изменения состава природного репеллента в кожных железа, и проявления у него раздражающих свойств. У пострадавшего прогноз благоприятный, мы связались с фирмой, и нам было рекомендован препарат, который временно ослабит секрецию кожных желез, до того времени как доставят гормональный корректор.
Я с облегчением выдохнул. Вот так, все хорошо. Улыбнулся.
- Прекрасные новости. Препарат введете сейчас?
- Нет, в медблоке конечно, там же возьмем дополнительные анализы. Только меры карантина не сняты, так что это будет иное здание, уже подготовленное должным образом, для избегания опасности.
- Хорошо. Хм, мне так вот и идти в одних трусах? По моему это становится дурной привычкой, разгуливать тут вот так.
- Накинешь плащ и чулки, - ответил он, протянув мне сверток.
- Чулки то хоть чистые? - Вздохнул я, разворачивая снаряжение.
- Да, - ответил он, глядя как я проверяю их на запах. Я надел их на босу ногу, не желая пачкать обувь этими побочными репеллентами, накинул резиновый плащ, который впрочем оказался достаточно тесен, хотя эта штука и предназначена для носки поверх полной амуниции. Но ноги он прикрывал едва-едва. Экипировавшись таким образом, я отправился за командиром в неизвестное мне здание. Нет, ну надо же, испугался от такой как оказалось мелочи.
Мы прошли по каким то коридорам, оказавшись в конце концов в небольшой комнате, перед которой я снял свое снаряжение. Едва я туда вошел, как мое внимание привлек стол, стол с весьма мощными креплениями для рук и ног. Там уже был медик, готовящий к работе шприц, он указал мне на знакомые перчатки, закрывающие когти, и сказал:
- Прошу прощения, но этот препарат может вызвать неконтролируемые судороги в течении первого получаса, так что для вашей собственной безопасности, придется вас связать.
Я улыбнулся, глядя на него. Тут еще как минимум четверо, в том числе и безопасник. Позабыли видимо о моем нюхе. Думаю что соседняя комната надежно скроет их присутствие. Вооружены? Возможно. Цель?
«Допрос».
Причина? Конечно, они наконец то заметили что я гулял по стене как хотел, забираясь и на другие этажи скрыто от камер. Химические методы допроса? А если пытки? Ну расскажу я им что залез туда чтобы подрочить таком, поверят? А больше то мне и сказать нечего.
- Матвей? - Сказал командир, глядя на меня. Взять его в заложники? И что тогда? Тут слишком далеко, коридор уже могли перекрыть. Им нужен кто-то для работы. Им никуда от меня не деться. Держать лицо, любой ценой держать лицо. Надев перчатки я обернулся, улыбнулся, и сказал:
- Я выражаю протест против допроса третьей степени, человек, - не дожидаясь ответа, подошел к столу, лег на него. Держать лицо. Любой ценой держать лицо. Сейчас у меня нет выхода отсюда, я уже в ловушке. Медик осторожно подошел, закрепляя крепления на моих руках и ногах. Я не сопротивлялся. Страх, держать страх. Ну вот, все ожидаемо.
- Ну здравствуйте, Юрий Петрович. Вам будет удобнее спрашивать, или выслушать?
Человек пристально посмотрел на меня. А если будут пытать? Нет, я им нужен живым и здоровым.
- Рассказывайте, - он осторожно сел рядом на стул.
- Полагаю вы заметили и характерные царапины на кирпичах, и следы на закрытых этажах. Раз уж вы предоставили в мое распоряжение это здание, я взял на себя смелость изучить его подробнее. Цель простая, подготовить пути отступления, которым я и воспользовался сегодня, когда меня посетили со столь неожиданным визитом, - я ухмыльнулся, посмотрев на командира, - причина таких предосторожностей думаю вам понятна. Я незнаком с вашей кухней, и меня терзают опасения что кто-то попробует устранить ваш небольшой хак в решении поставленной задачи по изготовлению брони шестого класса защиты новой редакции. Предвидя ваши вопросы, нет, я не проявлял любопытства к другим зданиям, в конце концов любопытство кошку сгубило, а я хоть и не кошка, но лучше перестрахуюсь в этом вопросе. Можете осматривать все вокруг самым пристальным образом, я не посещал их.
Я замолк. Человек тоже помолчал. Затем спросил:
- Твое имя?
- Матвей.
- Фамилия?
- Соломин.
Началась череда однотипных, повторяющихся вопросов. О моих данных, событиях ночи прибытия, даже об моей одежде:
- Назначение нестандартного кармана на вашем плаще?
- Размещение устройства видеорегистрации.
- Скрытое?
- Относительно.
- Его назначение?
- Козырь моему адвокату в случае неприятного инцидента.
- Поясни.
- Моя внешность иногда вызывает излишнее любопытство, а у некоторых людей любопытство проявляется в желании потыкать палочкой, иногда излишне сильно. Так что я предпочту иметь материальное доказательство того, что вон те трое ребят с обрезками арматур не просто так разгуливали, а я такой плохой и нехороший на самом деле не первым напал на них.
- Подобные инциденты были?
- Да.
- Сколько, когда и при каких обстоятельствах?
Я рассказывал и рассказывал, придерживаясь все тех же версий что он узнал бы и так, запросив следственные материалы дел в которых я так или иначе участвовал. Нет смысла скрывать секреты полишинеля, а готовность идти на сотрудничество так или иначе зачтется. Тем более что я прекрасно видел шприц, и ампулу с каким то препаратом. Интересно, насколько сильно подействует на меня их сыворотка правды? Странным образом, сейчас я практически не боялся. Любопытное свойство моей психики, я могу начать паниковать на ровном месте, терзать себя переживаниями и домыслами до состояния самой настоящей истерики, но потом страх словно перегорает во мне, исчерпывает свой лимит, исчезает. И меня уже даже не смущали странные вопросы, назначение которых скорее всего в том и было, смутить, запутать.
«Механизм психологического давления».
Но зачем? Какой в этом смысл?
«Обнаружены факты нарушения периметра».
Но ведь я ничего не нарушал. Я сидел тут, ходил только туда куда скажут. В чем я виноват? Я не делал ничего такого чтобы этот человек пострадал. Я не желал никому зла. Я… Я — убийца. Плевать. Не важно. Биологические проблемы, это мои проблемы. И проявлять слабость не следует. Жалкие людишки, теперь я для них ядовитая тварь. Прекрасно. Ошибочка Лирова, ядовитость не должна была проявляться столь ярко. С этим надо быть очень осторожным, медицина не стоит на месте. Если он желает провести скрытый геноцид не модифицированных людей создавая модификантов как биологическое оружие, он должен делать это более скрытно. Я вновь закрывался в ледяную броню презрения, отгораживаясь от пугающего меня цинизмом. Рассудок уязвимая вещь. Но я вынесу все. Любые мутации моего тела и разума. Ничто не сломает меня. Ничто.
В дверь постучали. Ну надо же, какая вежливость.
- Входите, - сказал я, сам поражаясь холоду в моем голосе. Командир, в противогазе, и с крупным свертком в руках.
- Как состояние пораженного? Иные пораженные имеются? Было оказано негативное воздействие на прачку? - спросил я, посмотрев на человека. Глаза слегка жгло, думаю он заметит что я плакал. Плевать, он всего лишь человек. Да и я, я в силах совладать со своими эмоциями.
- Нет, стирка проходит в перчатках, а поражение вызвал по всей видимости контакт кожи с пораженной одеждой. По предварительным данным, небольшая побочная реакция на гормональную терапию в виде изменения состава природного репеллента в кожных железа, и проявления у него раздражающих свойств. У пострадавшего прогноз благоприятный, мы связались с фирмой, и нам было рекомендован препарат, который временно ослабит секрецию кожных желез, до того времени как доставят гормональный корректор.
Я с облегчением выдохнул. Вот так, все хорошо. Улыбнулся.
- Прекрасные новости. Препарат введете сейчас?
- Нет, в медблоке конечно, там же возьмем дополнительные анализы. Только меры карантина не сняты, так что это будет иное здание, уже подготовленное должным образом, для избегания опасности.
- Хорошо. Хм, мне так вот и идти в одних трусах? По моему это становится дурной привычкой, разгуливать тут вот так.
- Накинешь плащ и чулки, - ответил он, протянув мне сверток.
- Чулки то хоть чистые? - Вздохнул я, разворачивая снаряжение.
- Да, - ответил он, глядя как я проверяю их на запах. Я надел их на босу ногу, не желая пачкать обувь этими побочными репеллентами, накинул резиновый плащ, который впрочем оказался достаточно тесен, хотя эта штука и предназначена для носки поверх полной амуниции. Но ноги он прикрывал едва-едва. Экипировавшись таким образом, я отправился за командиром в неизвестное мне здание. Нет, ну надо же, испугался от такой как оказалось мелочи.
Мы прошли по каким то коридорам, оказавшись в конце концов в небольшой комнате, перед которой я снял свое снаряжение. Едва я туда вошел, как мое внимание привлек стол, стол с весьма мощными креплениями для рук и ног. Там уже был медик, готовящий к работе шприц, он указал мне на знакомые перчатки, закрывающие когти, и сказал:
- Прошу прощения, но этот препарат может вызвать неконтролируемые судороги в течении первого получаса, так что для вашей собственной безопасности, придется вас связать.
Я улыбнулся, глядя на него. Тут еще как минимум четверо, в том числе и безопасник. Позабыли видимо о моем нюхе. Думаю что соседняя комната надежно скроет их присутствие. Вооружены? Возможно. Цель?
«Допрос».
Причина? Конечно, они наконец то заметили что я гулял по стене как хотел, забираясь и на другие этажи скрыто от камер. Химические методы допроса? А если пытки? Ну расскажу я им что залез туда чтобы подрочить таком, поверят? А больше то мне и сказать нечего.
- Матвей? - Сказал командир, глядя на меня. Взять его в заложники? И что тогда? Тут слишком далеко, коридор уже могли перекрыть. Им нужен кто-то для работы. Им никуда от меня не деться. Держать лицо, любой ценой держать лицо. Надев перчатки я обернулся, улыбнулся, и сказал:
- Я выражаю протест против допроса третьей степени, человек, - не дожидаясь ответа, подошел к столу, лег на него. Держать лицо. Любой ценой держать лицо. Сейчас у меня нет выхода отсюда, я уже в ловушке. Медик осторожно подошел, закрепляя крепления на моих руках и ногах. Я не сопротивлялся. Страх, держать страх. Ну вот, все ожидаемо.
- Ну здравствуйте, Юрий Петрович. Вам будет удобнее спрашивать, или выслушать?
Человек пристально посмотрел на меня. А если будут пытать? Нет, я им нужен живым и здоровым.
- Рассказывайте, - он осторожно сел рядом на стул.
- Полагаю вы заметили и характерные царапины на кирпичах, и следы на закрытых этажах. Раз уж вы предоставили в мое распоряжение это здание, я взял на себя смелость изучить его подробнее. Цель простая, подготовить пути отступления, которым я и воспользовался сегодня, когда меня посетили со столь неожиданным визитом, - я ухмыльнулся, посмотрев на командира, - причина таких предосторожностей думаю вам понятна. Я незнаком с вашей кухней, и меня терзают опасения что кто-то попробует устранить ваш небольшой хак в решении поставленной задачи по изготовлению брони шестого класса защиты новой редакции. Предвидя ваши вопросы, нет, я не проявлял любопытства к другим зданиям, в конце концов любопытство кошку сгубило, а я хоть и не кошка, но лучше перестрахуюсь в этом вопросе. Можете осматривать все вокруг самым пристальным образом, я не посещал их.
Я замолк. Человек тоже помолчал. Затем спросил:
- Твое имя?
- Матвей.
- Фамилия?
- Соломин.
Началась череда однотипных, повторяющихся вопросов. О моих данных, событиях ночи прибытия, даже об моей одежде:
- Назначение нестандартного кармана на вашем плаще?
- Размещение устройства видеорегистрации.
- Скрытое?
- Относительно.
- Его назначение?
- Козырь моему адвокату в случае неприятного инцидента.
- Поясни.
- Моя внешность иногда вызывает излишнее любопытство, а у некоторых людей любопытство проявляется в желании потыкать палочкой, иногда излишне сильно. Так что я предпочту иметь материальное доказательство того, что вон те трое ребят с обрезками арматур не просто так разгуливали, а я такой плохой и нехороший на самом деле не первым напал на них.
- Подобные инциденты были?
- Да.
- Сколько, когда и при каких обстоятельствах?
Я рассказывал и рассказывал, придерживаясь все тех же версий что он узнал бы и так, запросив следственные материалы дел в которых я так или иначе участвовал. Нет смысла скрывать секреты полишинеля, а готовность идти на сотрудничество так или иначе зачтется. Тем более что я прекрасно видел шприц, и ампулу с каким то препаратом. Интересно, насколько сильно подействует на меня их сыворотка правды? Странным образом, сейчас я практически не боялся. Любопытное свойство моей психики, я могу начать паниковать на ровном месте, терзать себя переживаниями и домыслами до состояния самой настоящей истерики, но потом страх словно перегорает во мне, исчерпывает свой лимит, исчезает. И меня уже даже не смущали странные вопросы, назначение которых скорее всего в том и было, смутить, запутать.
- Как вы поднимали убитых животных на крышу?
- Каких животных? На какую крышу?
- На которых охотились.
- На мышей? Ну мышь на крышу и просто закинуть можно, - я усмехнулся, - только я не помню чтобы делал это.
- Лосей, кабанов.
- Кого? - я вполне искренне рассмеялся, - вы что, издеваетесь? А медведей я случайно не наловил?
- На крыше барака обнаружены кости двух лосей, и одного кабана.
- А я то тут причем? Я по вашему их туда затащил?
- Это мог сделать кто-то еще?
- В любом случае у меня нет ключа от люка, как я мог затащить туда ваших лосей?
- Наших лосей?
- Вы по делу вопросы задавать будете, или так и продолжите мне мозги компостировать вашими лосями?
Человек странно посмотрел на меня, кажется делая некие выводы на основании этого странного приема психологической обработки.
- Почему вы отрицаете это? - Спросил он, каким то странным тоном. Странная смесь подозрительности, удивления, и чуть заметной тревоги.
- Отрицаю что? Слушайте, я понятия не имею кто там вам что на крышу натаскал, но во первых это точно не я, во вторых, я не слышал чтобы туда кто-то лазил, так что видимо до моего приезда кто то у вас там запас мяса устроил.
- Там остались только кости, разгрызенные кости.
Я пожал плечами, насколько позволяли крепления. Он пытается заставить меня нервничать, но почему такими странными обвинениями?
- Хорошо, с какой целью вы проникали на верхние этажи?
- Готовил возможные пути для бегства в ситуации опасной для жизни.
- У вас есть причины опасаться?
- У меня есть причины считать себя в безопасности?
- Почему вы отвечаете вопросом на вопрос?
- Потому что у меня нет конкретного ответа. Меня нервирует быть в безвыходном положении. А так же нервирует быть на секретной военной базе, если этот термин применим.
- У вас есть причины нервничать? - вкрадчиво спросил человек, в ответ я дернул привязанной рукой, и сказал:
- Это на причину тянет?
- Вы самовольно покинули охраняемую территорию.
- Тут же явившись на проходную, и доложив о вспугнувшем меня факторе.
- Тем не менее, покинули.
- Да.
- Несмотря на то, что я предупреждал вас, что это будет иметь последствия.
Предупреждал, не предупреждал, какая разница?
- Я так же предупреждал, что если мне назначено строгое расписание, я буду придерживаться его, и в случае незапланированного нарушения, воспринимать факт этого как опасный фактор. Нарушение режима моего расписания, может означать и нарушение вашего режима безопасности, не так ли? И у меня не было иного пути чтобы поднять тревогу, и предупредить вас в случае, если бы проникшие ко мне люди оказались к примеру вашими конкурентами, желающими пресечь ваше сотрудничество, дающее вам некоторое преимущество в разработке.
Он промолчал, а затем продолжил задавать вопросы. Все те же вопросы. И опять зачем то спрашивает о каких-то костях. Это начинало надоедать. Почему то он въелся в это сверх всякой разумной меры. Интересно, это ему какой-то горе-психолог насоветовал?
- Ну что-ж, вы понимаете, мне просто необходимо кое-что уточнить, - сказал Юрий, кивнув ассистенту, подготовившему инъекцию. Я с любопытством посмотрел на наполняемый шприц.
«Весь спектакль не более чем подготовка к процедуре химического допроса. Анализ текущей реакции на вопросы, для сравнения ее с последствиями применения препарата».
- Нервничаете? - Спросил Юрий, внимательно глядя на меня.
- Есть причины? - ответил я, с улыбкой на лице. Держать лицо, им попросту нечего из меня вытягивать, ну кроме того что я обдрочил им стену на втором этаже, да может быть страшные секреты фирмы, которым я стал свидетелем. Правда толку им от них? Что они подозревают на самом деле?
- Я протестую против применения на мне неизвестных препаратов, без консультации с фирмой, - сказал я, тем не менее сжимая и разжимая руку, и стараясь скрыть волнение.
Юрий не ответил. Он смотрел как врач делает мне инъекцию.
- Сыворотка правды, да? - Спросил я.
- Возможно, - счел должным сообщить Юрий.
- Ну хорошо, записывать будете? - Держать лицо, - тогда пишите. Первая минута после введения неизвестного препарата. Самочувствие нормальное, последствий введения не ощущаю. Пока.
Человек смотрел на меня, я на него. Первое время действительно ничего не происходило, и я размышлял над тем, действительно ли мне нечего сказать, но затем я стал чувствовать некоторую спутанность мыслей. Глупый человек, что он пытается вытрясти из меня этим химикатом? У меня нет для него никаких страшных секретов, а те что есть относятся скорее к области моего нежелания говорить о чем либо являющимся в той или иной мере постыдным в моем восприятии, но не как ни свидетельством таковых материй которые могли бы быть достойными работы контр-разведки, да и в конце концов, не пол генерала ли он копает, воспринимая его как угрозу государственной безопасности в силу его сотрудничества с фирмой? Ведь в таком случае я являюсь скорее жертвой, нежели соучастником мнимого преступления, а следовательно мне так же нечего особо скрывать.
- Какие здания на территории комплекса вы посещали? - Прозвучал вопрос Юрия, словно сквозь туман.
«Мой взгляд не сфокусирован на его лице, я смотрю сквозь него, и возможно мои зрачки расширены. Препарат действует».
- Проходную, внезапно, да? Точно, я там был когда входил, забавно? Кстати, а как я вообще могу говорить о зданиях которых я посещал, если не знаю их названий? Ну проходная то понятна, проходная она везде проходная, ну и барак, это барак, так? Где вы меня поселили? Ну типа когда тут все строили, в нем рабочие жили, давно это было. Вот, в бараке. А остальное, ну это здание, где такая милая прачка работает, я там еще белье получал. Слушайте, а почему вы меня туда не пускаете, а? Нет, ну блин, даже трусы отнести на стирку, и то не даете, вам вот не стыдно людей ради этого гонять? Неужели вы думаете что я причиню такой милой девушке вред?
- Какие еще здания вы посещали?
Поток несколько неестественной словоохотливости не пропадал, это чем-то напоминало опьянение, я говорил, и цепочка рассуждений от первой фразы начинала вырываться изо рта словно минуя ту грань, где мышление отделено от речи без труда.
- И ничего бы я ей не сделал. Ну может пару комплиментов в том здании где собственно говоря сама примерка брони была, когда я потом еще отправлялся на медосмотр, вот там, где далеко, еще над подземной веткой дорога идет, ну и по наземной. Слушайте, а ваш комплекс из космоса действительно от заброшенной промзоны не отличается, я вот просто не пойму, а тепловое излучение оборудования вы как маскируете? Хотя погодите, а разве инфракрасное излучение лежит в зоне прозрачности атмосферы? С орбиты то рассмотреть трудновато за всеми этими слоями воздуха. Хотя это же наверное яркие пятна? Металлоизделия как минимум требуют кузнечного производства, да?
- Вы были в подземной ветке?
- Или вы их охлаждаете? Что? А, нет, ну, нет. Под землей я был, ну у вас вот тут уже подвальное помещение? Значит под землей, не так ли? А сама ветка, нет, я не видел рельс под землей, вот так вот. Но слышал, знаете, модификация сделала мне достаточно чуткий слух, я даже подслушивал пару раз разговоры, которые как вы считали я не должен был слышать, жаль ничего интересного не получилось услышать, потому что вы все время треплетесь не о том о чем надо.
- Что вы слышали из того что не должны были слышать?
- Ну то что ваш генерал умеет ругаться, причем на удивление сдержано. И вообще, я у ваших людей вызываю не меньшую паранойю чем они у меня, странно, да? Слушайте, зачем вы меня вообще тащили сюда если так боитесь? Это совершенно бессмысленно, притаскивать только затем, чтобы потом скакать вокруг рассуждая как я забрался прыжком на люстру. Ну забрался, ну и что? Ну бывает. Зачем все это мне нужно вообще? Вот этот ваш эпизод с выяснением кто сильнее, ваш командир, или я? Ну прыгаю я ловче, удары он отводит ловче, и что? Зато потом, за дверь вышел, генерал охреневает, его охранники рассуждают о том, что было бы если бы я на них бросился, да и вообще знаете как это порой надоедает, когда за спиной слышишь что о тебе говорят? Телепаты были бы самыми несчастными людьми, инфа соточка.
Что вы слышали о ведущихся здесь проектах?
- О, ну вы создаете комплекс брони способной защитить от противотанковой винтовки образца второй мировой. Здорово, да? Вот только проблема в том, что кинетическая энергия по своей природе относительно сложна в плане защищенности от ее воздействия в силу в равной мере материальной природы мира, а так же закона сохранения энергии проводящего как к деформирующей проблеме, в которой можно исходить из разрушаемосте-защищенности объекта и гашении кинетики в слоях неупругой деформации, что конечно делает элементы защиты одноразовыми, как мотоциклетный шлем например, или полагаться на распределителе-защищенность, путем распределения импульса кинетической энергии по всему телу человека, то есть демпфером поглощающим кинетику является само человеческое тело, что естественно ставит непреодолимую преграду поскольку кинетический импульс пули двенадцать и семь достаточен чтобы разорвать человека от башки до жопы, или превратить его в отбивную при полном распределении импульса, вы конечно идете по комбинированному пути, ставя разрушаемый демпфер в качестве среднего рубежа защиты, защищая его самого поверхностным слоем распределительной брони…
Наконец, волевым усилием мне удалось приостановить поток слов, несущийся из моей пасти. Я замер, чувствуя как возбуждение во мне встало точно вода перед перекрытым клапаном. И этот «гидравлический удар» мысли стукнул в голове точно молот. Я осознал что все что я говорил, я говорил очень быстро, и человек если и понимал меня, то с большим трудом. Мой взгляд фокусировался где-то на кончике носа, и все вокруг было в тумане, из за нарушения фокусировки глаз.
- Неизвестный момент времени. Нарушено восприятие времени. Нарушена способность разделять мысль и речь. Нарушено сознание. Мысли текут слишком свободно, не останавливаясь на чем-либо конкретно без достаточного волевого усилия. Нарушен обратный барьер. Спутано восприятие внешней речи, внешняя речь становиться малоотличимой от внутренней мысли. Слово становится инициатором цепочки рассуждения, - я говорю это вслух? Не могу разглядеть лицо человека, все в тумане, только нос виден совершенно отчетливо.
- О каких еще проектах ты знаешь?
- Выработка наркотических препаратов в теле модификанта. Я видел живой образец, в качестве побочного действия отмечено влияние препарата на самого модификанта, что проявляется в неадекватности поведения, и резких переменах настроения. Эта киска бывает буйной. Она была на доработке, устранении этого эффекта. Вероятно модификацией нервной системы, которую собираются ставить и мне. Уменьшение времени прохождения импульса в нейроне, не знаю точную методологию, но это явно глубинное биохимическое вмешательство. Вы недооцениваете гений Лирова. Думаете я такой прыгучий просто потому, что помесь человека и особо физически активной зверушки? Нет, я заприродное существо, мои кости не имеют ничего общего со свойственной млекопитающим кальциевой структурой. Они белковы, они упруги, они способны к значительным упругим деформациям, поглощая значительные физические и кинетические импульсы. Я прыгал с шестого этажа, прыгал без особых травм, хотя ей не повезло. Наверное мне не стоило кивать ей, я действовал подвергаясь инстинктивному порыву, показать что со мной все в порядке, я кивнул ей, и она решилась. Эта иллюзия грань иррационального. Женщины вообще часто действуют повинуясь скорее эмоциональным порывам, нежели разуму. Я воспользовался этим для ликвидации ее как свидетеля того, что я брал заложника. Видя ее неустойчивое психологическое состояние, я кивнул ей, создав иллюзию безопасности подобного прыжка, вселив в нее веру.
«Опасное направление разговора. Я не контролирую свои ответы, я не контролирую свое мышление, я не контролирую свое молчание».
- И убив ее столь же верно как если бы разорвал ей глотку собственным когтями.
«Я говорю одновременно? Моя глотка не может говорить двумя голосами, она превратит их в набор бессвязных звуков».
- Так же я видел лечение дебилизма, врожденного, наследственного дебилизма. Что лучше, быть дебилом или кхаджитом?
«Препарат нарушает границы в моем сознании, это возможно применить в своих целях. Враг. Я в опасности. Моей жизни имеется угроза».
- Неплохой выбор, да? Кроме того, семнадцатая химера имеет заметно большие границы роста нежели те, которых достиг я. Я не знаю правда имеются ли пределы гигантизма, но объект ростом выше двух с половиной метров я видел.
«Враг, рядом со мной враг. Напасть на него. Убить прежде чем он убьет меня! Страх. Боятся его. Он угроза. Он привязал меня. Он посадит меня в клетку!».
Моя глотка извергла жуткое шипение, сменившая тот невнятный, двух-разговорный бред что издавала до того. Я с силой дернулся, и неожиданно мой взгляд резко сфокусировался на враге. Кровь вспыхнула в жилах, разогреваемая уже моими химикатами, химикатами моего тела.
Враг. Убить. Связан. Вырваться. Крепкие путы. Рвать. Рвать. Дергаться. Со всей силы. Оскалится. Зашипеть.
Сознание запутывалось окончательно. Совершенно неожиданно для себя, я почувствовал иррациональную вспышку ненависти к Юрию. Я почувствовал исходящую из него угрозу, и нечто внутри меня отреагировало с гораздо большей жесткостью, чем мог контролировать химикат.
Любопытный эффект. Гормональное воздействие вызванное чувством опасности пробудило защитные инстинкты. Препарат придал им полную несдержанность. Чувство страха вызвало вспышку гнева. Гнев наткнулся на физическое противодействие пут. Боль от резких движений связанных рук и ног вызвали еще большую ярость, и процесс стал нарастать лавинообразно, раздражители замкнулись сами на себя. Юрий уже отшатнулся, глядя на меня, со всей силой своего тела, многократно подстегнутой гормональным всплеском, бьющегося в путах, обдирая себе руки и ноги в кровь. Врач вообще размазался по стенке, в стремлении спрятаться. Моя глотка издавала пугающую смесь шипения и рычания, ниспадавшего до столь низкой ноты, что от него физически ощутимо вибрировали легкие. Юрий что-то крикнул врачу, и за затмевающей сознание пеленой ярости я осознал что не способен понять слова. Моя способность воспринимать их, нарушена.
Вырваться! Убить! Вырваться! Убить! Вырваться! Убить! Выгнутся! Вцепится зубами в держащее руку! Вырвать это!
Потеря контроля над собой была абсолютной. Я пытался выгнутся самым неестественным образом, точно эпилептик в припадке, но гибкость моего позвоночника была недостаточной чтобы уверенно захватить крепеж, и потому я только кусал металл наручника, едва проминая крепкую сталь. Запах крови, моей крови от разорванной кожи терзал меня, заставляя ярится все сильнее и сильнее, доходя до полного безумия.
Любопытный механизм, казалось бы, просто подцепить рычажок, да сдвинуть его, открывая защелку. Да только пальцы не достают, как и челюсти. А вот если хвост…
Выгнуть хвост. Подцепить железку. Тонкая. Острая. Больно. Хвост скользит. Больно. Давить самым кончиком. Больно. Щелчок. Взмахнуть освободившейся рукой. Открыть на второй.
Неведомым чудом я как-то умудрился подцепить хвостом совершенно неудобную для этого, грубую металлическую защелку, наспех приваренную к железным путам моего ложа. Такое чувство будто его в спешке готовили для меня, решив что простых, берущих грубостью защелок хватит если руки и ноги связаны. Не хватило. Мой взгляд застыл на Юрии, и в эту секунду я понял, что если доберусь до него, то хоронить то что осталось будут в закрытом гробу.
Я уже освобождал ноги, непрерывно издавая смесь шипения и утробного ворчания. Побледневший человек что-то кричал, я не мог понять что. Внутрь помещения ворвались двое, с оружием в виде уже виденных мной электрошокеров на длинных древках. Мигом оценив ситуацию, они бросились ко мне, тыкая в плечи. Разряда тока, ослабленного длинной шерстью, явно бывшей неплохим изолятором, хватило только на то чтобы моя рука дернулась в резком спазме, но не большее. Мускулатуру он не парализовал.
Враги! Больно! Схватить палку. Вырвать. Бросится на врага!
Проклятье, он едва успел отскочить. Еще секунда, еще десяток сантиметров свободы в связанных ногах, и свалившегося на спину человека ничто бы не спасло, а так я лишь оставил царапины на бетонном полу.
Наконец то этим идиотам хватило ума выскочить из помещения, и захлопнуть за собой дверь. Чуть не вышло нежелательных для меня потерь. Их спасло то, что я был вынужден отвлечься на расстегивание креплений на ногах.
Свободен! Преследовать! В дверь!
В толстой, стальной двери осталась приличная вмятина. Я отлетел от нее, несколько оглушенный ударом, но почти тут же бросился на нее снова, вцепляясь когтями в образовавшиеся щели. Я чуял через них людей, слышал их тяжелое дыхание, и очень жаждал добраться до них, неконтролируемо жаждал.
Любопытно. Я думал такое бывает только в фильмах ужасов. Вместо того чтобы со всех ног бежать прочь, захлопывая за собой все встреченные двери, они стояли и смотрели на терзаемую мной преграду. А она поддавалась. Их спасали ребра жесткости, массивные петли и толстый запор. Но я очень сильно отогнул верхний угол, достаточно сильно чтобы смотреть на них, и продолжать скалится и шипеть, но не настолько чтобы пролезть, или хотя бы просунуть руку и достать запор, хотя я и попытался. На их счастье отогнутый участок слишком выпирал чтобы я мог достаточно наклонить плечо, а ребра жесткости ввареные по периметру двери не давали свернуть металл дальше. Короб двери толстый, прочный, это несущая стена.
Отойти от двери. Ярость кипит. Искать другой путь. Искать стену тоньше. Удар по смежной. Прислушаться к звуку. Удар по противоположной от двери. Удар по последней. Слышно пустоту. Разбежаться, кинутся.
Никогда не думал что буду пытаться убить себя об стену. Хотя, тут скорее стена поддавалась. Уже от первого удара кирпичи частично провалились, а цемент треснул. Я уже почти совсем засыпал, утрачивая остатки сознания.
Стена проломилась в два удара. Первый надломил ее, вызвав обширные трещины, а от второго я влетел внутрь какого-то склада вместе с кучей кирпичей, не забывших слегка помять меня. Тоже мне, ловушка, кладка в один слой. Был бы в броне, вообще бы не заметил ее. Проблема в другом, проблема в том что теперь я ведь могу и найти дорожку к людям, к которым меня вела ярость. А сейчас мне убивать совершенно не нужно. Тем не менее я уже уверенно шел к выходу, и если тут дверь послабее чем там, то вылетит, и не замечу. Продуктовый что-ли? Вот эти банки, повидло? Еда, это еда. Это вкусно.
Вкусно? Голоден. Схватить. Пахнет не вкусно. Внутри. Пробить когтями. Пахнет вкусно. Сладкое. Ягодное. Разорвать сильнее. Есть.
Кажется действие препарата уже заканчивалось, хотя мой контроль над собой был минимальным, а основная личность и вовсе благополучно уснула, погрузившись в неясный мир кошмаров о том, что было бы окажись люди чуть менее расторопными, а дверь чуть менее прочной. То же что сейчас контролировало мое тело, было абсолютно счастливо, со свойственным животным стремительностью сменив одно побуждение другим. И вместо разрушительной ярости мной владело только что удовлетворенное чувство голода. Огромное количество энергии щедро растраченной мной в этом инциденте требовало восполнения, и эта потребность быстро погасила ярость при обнаружении еды, и ввергло мое сознание в ленивое чувство радости от удовлетворенной потребности, когда содержимое десятилитровой банки повидла улеглось в моем желудке. И сейчас я размеренно слизывал остатки сладкого лакомства с шерсти на руках и груди, издавая басовитое мурлыканье.
Полный перехват контроля пока был маловероятен, тем не менее я уже мог надеяться избежать неконтролируемой агрессии, хотя и не был в полной мере уверен в своей реакции на появление разозливших меня людей. Подчиняясь общему гормональному фону, мысли текли плавно, размеренно, и чуть отстранено от действовавшего сейчас сознания, что свидетельствовало о прекращении действия препарата, и восстановлении внутренних границ.
Примененный мной метод противодействия допросу показал эффективность. Впадение в аффективное состояние вызвало резкое изменение поведения, и срыв воздействия препарата. Он утонул в гормональном фоне погруженного в ярость организма. Мое сознание оказалось заглушено до высокой степени, мышление проявлялось не более чем едва связанным фоном. Впрочем в случае если бы воздействие проявилось в большей глубине, погасив в должной мере волю всех сознаний, то я мог бы и не суметь преодолеть острое действие сыворотки правды. Так же надо проработать иной вектор направления аффекта. Если применить данный метод против, скажем, цыганки сумевшей ввести меня в гипноз, то потом меня будут ждать большие неприятности в виде срока за убийство с особой жестокостью. Кроме того, возникает и вопрос легкости возникновения аффективного состояния ярости, с автокатализом от самораздражения, под действием различных препаратов. Возможно столь легко я в него впал именно под действием этой сыворотки, но это не снимает опасения от воздействия алкоголя. В текущей моей ситуации, когда мой рост превышает два метра, а вес полторы сотни килограмм, любая вспышка ярости способна привести к человеческим жертвам, и закономерной уголовной ответственности. В прошлый раз аффективное состояние имело характер паники, и вектор бегства. Теперь характер ярости, и вектор агрессии. Результат препарата, или изменившегося в результате стимуляции гормонального фона? Причины могут быть верными в равной мере.
В любом случае мне нужно теперь тщательно следить за самоконтролем. Сложно будет заметать следы, если я разорву жертву на куски, а в этом состоянии я, похоже, был вполне на это способен. Что это была за дверь? Металлическая, открывалась наружу, закрывалась на простой но толстый запор в виде металлического бруска. С обратной от комнаты стороны усилена металлическими полосами, помешавшими мне выгнуть ее в полной мере, когда я выгнул ее примерно параллельно полу. До того я рвал ее упираясь ногами в стену, но затем, потеряв опору, сил на деформацию мне не хватило. Сложи я ее пополам, и до запора бы достал. А там и четыре трупа были бы готовы. Хотя нет, на врача я скорее всего не напал бы, если бы он не провоцировал меня, а тихо сидел в уголке. Хотя психиатрическая помощь после увиденного ему явно бы понадобилась.
Шаги. Люди. Много. За дверью. Оторваться от вылизывания раны. Посмотреть. Дверь открылась. Люди. Незнакомые. Светят на меня фонарем. Прижать уши. Осторожно зашипеть. Один вроде знаком. За маской плохо видно. Генерал? Ой, банка. Я наверное не должен бы ее есть. Спрятать пустую за собой. Прижать уши с виноватым видом. Что-то говорят. Еще знакомый. По очкам. Он направился ко мне, вопреки окрикам остальных. Сдвинут банку хвостом под полку. Подошел вплотную. Протянул руку в перчатке. Коснулся головы. Погладил за ухом. Приятно. Его снова окликнули. Отошел. Люди вышли. Закрыли дверь. Заметили банку? Найти место удобнее. Спать.
Просто прекрасно. Пока я сидел скрестив ноги, ко мне пришла чуть ли не вся делегация. Посмотрели, о чем то поговорили, и ушли, заперев меня на складе. А майор даже настолько осмелел, что решил погладить меня точно кота. Поехавший. Но наконец то я в полной мере контролирую себя, и если не ошибаюсь, прошло около получаса с их ухода. Кажется банка повидла было все же многовато, и в животе тяжело. О чем же они говорили? Я спрыгнул с какой-то полки, устраиваясь на ящике, взятом в качестве стула. Я совершенно не понимал речь. Совершенно. Какая-то тарабарщина, точно на незнакомом иностранном языке. Хорошо, допустим часть мозга ответственная за способность говорить спала, тогда почему я кое как, но осознавал себя? Что я такое? Что-же сделала со мной модификация? Что она сделала с моим мозгом, и рассудком?
Отбросить сомнения привычным образом. Я подошел к двери, стукнул в нее, и крикнул:
- Дежурный! - не могли не оставить, - дежурный!
- Что?
- Доложи что я пришел в сознание.
Он зашуршал одеждой, вероятно доставая средство связи.
- Товарищ капитан? Разрешите доложит, охраняемый объект говорит что пришел в себя. Да, говорит совершенно отчетливо. Есть не входить, - проговорив в рацию, он крикнул уже мне:
- Жди.
- Жду, - отозвался я, отходя от двери, и доставая из под полки опустевшую банку. Я опять устроился на коробке. Так, они входили ко мне, целой толпой да еще и с начальством. В респираторах. Защитную одежду я снял еще устраиваясь на ложе для допроса. А что это значит? А это обозначает что угроза исходящая от меня классифицированна как химическая, а не бактериологическая. Угроза инфицирования потребовала бы куда больших мер безопасности, для пресечения любого контакта. Хотя, если биологическая угроза опознана, подобные меры могут быть признаны достаточными. Нет, вряд ли. Не для угрозы передавшейся через контакт с одеждой. А вот и гости.
Дверь распахнулась, внутрь заглянул командир, высвечивая меня фонариком.
- Соломин, что это, - он едва сдержал ругательство, - было?
- Вы мне скажите. Ваш безопасник, Нестеренко, или как его там, решил допросить меня, и применил какой-то химикат, от инъекции которого я потерял рассудок. Настоящие причины воздействия на вашего заместителя обнаружили? Может скажете?
- Токсин в твоей крови, который выделяется и с потом. Понятия не имею что за токсин, к твоим запрос отправили.
Токсин. Любопытно. На меня он по всей видимости действия не оказывает, контакт с человеческой кожей вызвал сильное раздражение.
- Симптоматика пострадавшего в чем на самом деле проявилась?
- Кожное раздражение, общая слабость.
- Я подозревал биологическую угрозу. Токсин это не так и плохо, не правда ли? Может прекратишь светить в глаза? - он направил луч мне на ноги, - спасибо. И так, что теперь?
- Товарищ генерал желает с тобой поговорить.
- Хорошо, куда идти?
- Сюда иди.
Я встал, направился к нему. Он натянул респиратор, отходя за дверь. Там меня уже ждали, четверо кроме него.
- Руки, - сказал он, достав откуда то наручники. Я вытянул руки, глядя на него. Материал перчаток не удержал когти после контакта с бетоном и сталью, сейчас когти торчали прямо сквозь разодранную ткань. Он попытался застегнуть браслеты, но на моих обросших мясом лапах это никак не получалось.
- Ладони вместе, пальцы сцепи, - сказал он, бросив это занятие, и достав скотч.
- Разбежался. Или доставай подходящие наручники, или веди так. Отдирать липкую ленту вместе с шерстью я не собираюсь.
Он зло посмотрел на меня, затем отвернулся, достав какую то тряпку. Накинув мне ее на руки, он тщательно обмотал их поверх ткани. Умные, догадались что если просто связать мне руки, я разорву веревку когтями. Но огнестрельного оружия у них нет, только шокеры. Значит готовы даже рискнуть своими людьми, лишь бы не рисковать мной до уже подготовленной демонстрации. На шею мне накинули ремень, и перевели в комнату по соседству, усадив на стуле, к спинке которого привязали импровизированный ошейник. Руки мне так же развязали, только для того чтобы привязать их к ножкам. Я не протестовал, сейчас это бесполезно. Два человека остались рядом со мной, командир с третьим вышли, и вскоре в комнату зашел и сам генерал, вместе с майором и еще двумя охранниками, все при тех же шоковых дубинках.
- Я же говорил вам, говорил? Он не окажет сопротивления, - жизнерадостно сказал Снегирев, устраиваясь за столом. Генерал смерил меня тяжелым взглядом, посмотрел на майора, респиратор которого висел на шее, и снял свой тоже. Значит нелетучий токсин.
- Поврежденная дверь, пробитая стена, банка повидла, ранения на моих руках, ногах, хвосте. Опасная ситуация для жизни четверых человек. Не слишком высокая цена за вашу провокацию?
- Нашу провокацию? - Внимательно посмотрел на меня генерал. Он махнул рукой, и по этому жесту охрана скрылась.
- Мне ввели неназванный психотропный препарат, вызвавший буйный припадок. При этом не озаботились надлежащими мерами безопасности ни для себя, ни для меня, - я поднял хвост, показывая окровавленный кончик, с ободранной запором кожей, - что это было? Наспех приваренные створки? Не могли растянуть мои конечности достаточно прочными кожаными ремнями, чтобы я не само-травмировался во время припадка?
- Вы покидали охраняемую территорию, и не один раз, - сказал генерал.
- Это не он, - улыбнулся майор, скрыв глаза бликами на линзах очков.
- Хватит, - отмахнулся от него генерал, и снова обратился ко мне, - Соломин…
- Это не Соломин, - опять встрял Снегирев, - это химера.
- А с милым существом, которое разнообразило свой рацион местной падалью, только что познакомился ваш безопасник, предварительно как следует разозлив его наркотиком, - сказал я. Повисла тишина.
- Майор Снегирев, - тихо сказал генерал, - будьте любезны, помолчите.
- Виноват, - ухмыльнулся тот.
- Почему ты не сообщал мне, или надзирающим над тобой людям о твоих неконтролируемых проявлениях, - спросил генерал меня.
- Я? Я не сообщал вам потому, что нахожусь сейчас тут потому, что основная личность находится в состоянии шока, и насколько тяжелым оно будет к тому времени как я приду в себя, я предсказать не могу. А он не сообщал потому, что не способен сохранять память о событиях происходящих вне его сознания.
- Господи, - едва слышно прошептал генерал, - вы все с ума сошли.
- Почему же? Это очень эффективный механизм для сохранения боеспособности не взирая на уровень психологического шока, - заметил Снегирев. Он думает что этот эффект намеренный, но так ли это? Учитывая что я существовал еще задолго до модификации, хотя именно она дала мне полноту сознания.
- Уже на следующей недели у нас демонстрация образца. И кого я покажу? Неспособного контролировать себя шизофреника? - Взорвался генерал, говоря скорее майору нежели мне.
- В ваших планах показать человека, лицо и фигура которого полностью скрыты снаряжением, желательно с расстояния, чтобы не слишком выдавалось то, что со всем снаряжением рост этого человека будет за двести тридцать сантиметров. А что касательно моего психического состояния, я вполне контролирую себя, пока мою кровь не наполняют наркотиками. Что это был за препарат? Пентанал натрия?
- Какая тебе разница? - Спросил генерал.
- Я же должен указать в отчете что именно вызвало подобный эффект? Я ведь испытатель, и любой испытанный мной препарат должен иметь описание оказанного действия.
- Кажется вы не горели особым желанием сообщать о своем состоянии фирме, - ухмыльнулся майор, разглядывая свои ногти.
- Он, не я. А мне так и так придется объяснять то, что вы напишете в моей характеристике в фирму, по поводу всех этих событий.
- А мы собираемся все это сообщать? - теперь ухмылка майора обращалась к генералу.
- Возможно, - ответил тот, рассматривая меня.
- Тогда этого сотрудника отзовут в связи с его тяжелым психологическим расстройством, и наши планы будут сорваны, - наигранно вздохнул Снегирев, - если мы сообщим после успешного завершения демонстрации результатов всех наших усилий за эти годы, к нам возникнут вопросы по поводу того, как мы пошли на такой, в принципе ничтожный, риск. И в том, и в другом случае сотрудничество с Лировым окажется под значительной угрозой, - взгляд майора замер на генерале. Его ответный взгляд, и слова которыми он хотел его сопроводить, для меня не предназначались, и потому он сдержал их. От сотрудничества с Лировым зависит жизнь кого-то из его родных, он неготов идти на такой риск, и потому слушает майора.
- Вы уверены в своей способности делать то, что от вас требуется.
- Я — да. Основная личность, как только отойдет от шока. У него может сложится впечатление того, что он все же успел убить вашего безопасника. Препарат сказался на мне крайне неблагоприятно, нарушив восприятие реальности. Что же до третьего, вы сразу поймете что он это я, а уж отложить на денек, ну придумайте техническую сложность, ремень там лопнул, мозоль натерлась. Свозите комиссию на охоту, да чему мне вас учить?
- Вот и не учи.
- Химера, просто покажите нашим гостям то, что они захотят увидеть. И вы свободны, с самыми лучшими рекомендациями - посмотрел на меня майор.
- Я буду делать все то что вы скажете. Кстати, меня все еще волнует судьба пострадавшего от меня командира, и природа опасности исходящей от меня.
- Ах, всего лишь небольшое глистогонное, глистогонное выделяемое железами внутренней секреции. Правда оно оказалось немного опасным для человека, но ничего страшного. С утра вы примете душ, и опасное количество на коже не успеет накопится. Да и кому придет в голову вас трогать? - Заметил майор.
- Значит решено, - тихо сказал генерал, вновь посмотрел на меня, и сказал уже в полный голос, - такие выходки с рук вам не сойдут, вы, не вы, мне плевать. Вы переводитесь в закрытую камеру из которой выходить будете только тогда, когда вам откроют дверь. Все понятно?
- Мне нужен врач для обработки ран.
- Успеется. Все. Майор, внедрите под снаряжение электрошокер достаточной мощности, потому что скандал с нападением на проверяющих мне совершенно не нужен.
- А скандал с внезапно свалившимся в судорогах испытателем вы как-нибудь замнете? - Ехидно спросил майор.
- Как-нибудь замну, - ответил генерал, вновь прожег меня взглядом, и вышел прочь.
- Ну, приказ есть приказ, приказ, - пожал плечами майор, посмотрев на меня, и когда дверь закрылась, добавил, - жаль что вы не достали его.
Я ответил понимающей ухмылкой. Если химера семнадцать боевой проект, то в ней может быть предусмотрен психологический механизм противодействию допросам, пыткам, паники и страху. Если такой механизм предусмотрен, то майор мог предполагать его наличие, и последствие его активации под действием препарата. Если он предполагал это, то мог подать провокационную идею безопаснику, подозревающему меня в шпионской деятельности на территории завода. И мог немного недоработать запоры на ложе к которому меня привязали, «не учесть» возможность открыть их хвостом. Вероятно его попытки подтолкнуть Юрия на ночную провокацию против меня лично, провалились, и бедный контр-разведчик не стал примесью в цистерне с щелочью. Но какое мне дело до их внутренних разборок?
- Мне очень повезло что мне не придется иметь дело с военной прокуратурой расследующий факт его гибели, и будьте любезны, избавьте меня от таких вероятностей впредь.
- Подобные вероятности от меня совершенно не зависят, не зависят, - сказал он, покидая меня.
Вскоре после ухода майора, вошла охрана, отконвоировавшая меня в небольшую камеру с лежаком и туалетом, что-то вроде местного карцера. Вскоре пришел врач, тот самый что делал мне инъекцию, я прикрыл глаза, чтобы не нервировать его, и просто протягивал конечности для обработки и перебинтовки. Хорошо хоть кожу не слишком сильно ободрал. В конце он перевязал мне хвост, и поспешно скрылся.
Потянулись часы ожидания и размышлений. Все выходит не слишком хорошо, но с другой стороны, что зависело от меня? Наконец принесли ужин, я поел. Сейчас я заперт, сейчас я ничего не могу сделать. Значит нужно спать.
Я не могу контролировать себя. Не могу. Это невозможно, этот гнев, эта животная ярость неудержима. Ворвалась его помощь, размахивая электрошокерами, но что они могли сделать? Удар тока едва прошел сквозь мою шкуру, а я уже хватал человека за руку. Перчатка не дала вцепится когтями, он выскользнул, потеряв оружие, и свалившись на спину, и рывком преодолев это небольшое расстояние, я вцепился зубами ему в пах.
Человек закричал. Надрывно, жутко. Так человек вопит только от самой непереносимой боли. Мои челюсти легко смяли форму, резцы распороли мошонку, и клыки пробили брюшину, сцепляясь на лобковой кости. Я сдавил ее с такой силой, что она затрещала, и забился, мотая головой из стороны в сторону, мотая человеком точно игрушкой. Кожа рвалась с тянущим звуком, освобождая кроваво-белые пласты брюшного жира, и наконец не выдержала, разошлась зияющей раной, выпускавшей наружу синеватый пузырь удерживающей кишки плены. Человека отбросило прочь, мой клык пропорол ему бедро, зацепив артерию, а его член, мошонка, кусок брюшины и осколок кости таза, завернутые в выдранный кусок штанов, остались в моих зубах. Я сплюнул это месиво, и принялся освобождать ноги, под утробный вой мужчины, катающегося по полу, и сжимающего безобразную рану в паху. Поток крови в смеси с щедро вытекающей из лопнувшего пузыря мочой омывал его руки, сквозь пальцы которых кишки упрямо лезли наружу, под давлением рефлекторных спазмов пресса.
Я освободился, спрыгнул на пол, с ненавистью глядя на захлопнувшуюся дверь. Твердая, я могу травмировать себя если ударюсь в нее. Надо смягчить удар. Вой человека сменился хрипом, когда я вонзил когти ему в трахею, ударив выставленными пальцами прямо над тем местом где кончается грудина, и начинаются ключицы. Вонзив большой палец промеж ребер, я поднял его точно мешок, и накинув на плече, кинулся на дверь.
Сила удара была страшна. Вся моя масса и сила ног сосредоточилась в этом ударе, оставившим вмятину на двери столь глубокую, что ее края отошли от стены. Для человеческого тела бывшего между мной и сталью это закончилось самым разрушительным образом. Я кожей чувствовал как грудина врезалась в позвоночник, и переломилась об него. Как лопнули ребра, разрывая изнутри кожу, сминая легкие, сердце и печень. Кровь выплеснулась точно из выжимаемой тряпки, насквозь пропитав одежду, вмещавшую в себя отныне не более чем фарш, какой остается от человека после автомобильной аварии. Выбитый из легких воздух обрызгал меня кровью изо рта жертвы. Отбросив труп в сторону, я вцепился в верхнюю часть двери, поддевая когтями, упираясь ногой в стену, и вырывая преграду. Она поддавалась, я выгнул угол, оскалился на людей, и просунул руку внутрь, нащупывая запор. В ответ в мою руку полетел удар шоковой дубинки, но я был готов, схватил и рванул на себя с такой силой, что второй охранник не удержался, и полетел следом. Достаточно ровно для того, чтобы я схватил его за руку, выпустив дубинку.
Мои когти легко вошли в плоть запястья, прямо в эту чувствительную область, переполненную венами и нервами. Вошли глубоко, раздвинули лучевые кости настолько, насколько позволил пястный хрящ. Человек захлебнулся воздухом в резком вдохе, захрипел, закашлял, его рука была уже по мою сторону двери, и мои пальцы сцепились прямо на пястной кости словно на ручке чемодана, а второй рукой я обхватил его за плечо, сдавливая мускулатуру бицепса до тихого хруста, и таща на себя с той же силой с которой отгибал дверь. Мышцы смялись под пальцами как желе, я почувствовал эту волну движущейся плоти, не способной выдержать такую нагрузку, в таком направлении. Кожа на его руке натянулась, и смялась словно слишком длинный рукав после локтя, в который и уперлась моя рука. Эта головка кости, эта хрящевая сумка стала тем упором на котором сконцентрировалась вся моя сила, сила ноги, упертой в стену, сила разгибаемого туловища, сила рук. Человеческая рука не могла противостоять такой нагрузке. Раздался треск рвущегося сустава, и неожиданно резко рука поддалась, увеличив свою длину на добрый десяток сантиметров в плечевом суставе, разорванном этой безжалостной тягой. Сухожилия сумели оказать недолгое сопротивление, еще секунду удерживая оторванную руку связанной с телом, но я резко встряхну ее, вверх, вниз, и они лопнули. Кожа лопнула. Мужчина отлетел от просвета между стеной и искореженной дверью, его ребра перестали быть сжатыми, и он закричал. Закричал захлебываясь, закричал выбрасывая весь воздух из легких, до последней капли. Я рассмеялся, вновь просовывая руку, и открывая засов.
Моя ярость только подстегивалась аппетитным запахом крови. Легкость побед пьянила, я казался себе, да и был, практически неуязвим для них. У них не было огнестрела, в принципе логичный шаг при опасении что я смогу завладеть им, ведь тогда меня остановить будет гораздо труднее. А ведь им для допроса нужен был тесный контакт, дающий мне неплохие шансы вырвать оружие. И вот теперь я медленно шел к особисту, наслаждаясь его страхом. Врач сделавший мне укол забился в угол, с ужасом глядя на меня, я слышал как стучат его зубы, слышал скрип кожи на зубах, чуял запах крови с прокушенных пальцев, даже сквозь вой искалеченного, и запах той крови что разлилась из гораздо более обширных ран. Но моей целью был именно особист, и потому врач мог подождать.
Привет Пушистикам. Вопрос автору: Признаюсь сразу - Ваше произведение полностью пока не читал, но инокда пробегаюсь глазами по тексту. И вот что меня неприятно поразило - большинство описаний расчлененки/поедания/убийств. Так же постоянная его паранойя.
С чем это связано?
С чем это связано?
Аутизм.
>С чем это связано?
С очередью за молоком, сбором подписей под петицией, обналичиванием счета в банке и прочими проблемами анона
Юрий оказал сопротивление. Подпустив меня, он резко атаковал, пытаясь достать мне до челюсти, отвлекая этим ударом чтобы попасть ногой в пах. Я лишь рефлекторно повернулся боком, и мое бедро даже не ощутило боли от удара. Он попытался нырнуть под руками, ему это удалось, но я зацепил его ноги хвостом. Спустя пару секунд мои руки сжались вокруг его головы. Я сцепил пальцы над его макушкой, уперся ладонями в виски. Он сопротивлялся, бился в моей хватке, пытался вырваться. Но что он мог сделать против противника на две головы выше, и в пару раз шире? А меня охватило любопытство, достаточно ли я силен. Я стал сдавливать его голову ладонями, точно орех клещами.
Он не кричал. Скрипел зубами, но молчал, пытаясь продавить пальцами мои запястья. К счастью мои нервы спрятаны куда глубже, под слоями мышц и толстой шкурой. Я лишь улыбался и фыркал от смеха, наблюдая за его агонией. Лицо человека налилось кровью, глаза выпучились. Он скрипел зубами. Сжать сильнее. Его кровь билась под ладонями, это чувствовалось сквозь кожу. Сильнее. Череп стал поддаваться, пока упругой деформацией, хотя и было слышно как швы расходятся. Его глаза налились кровью, сосуды в них расширились, треснул зуб, и оскал мужчины окрасился кровью. Сильнее. Череп промялся. Еще не лопнул, еще держался на угловых участках швов. Глаза вылезли из орбит, вышли за пределы век, сосуды в них полопались, и белки стали алыми. Кровь пошла и из носа, целым ручьем. Видимо лопнула перегородка между носовой полостью и мозгом. Человек перестал дергаться, замер. Сильнее. Хруст стал еще громче, под ладонями потеплело, кровь пошла и из ушей. Только что застывшее тело вдруг стало дрожать, все сильнее и сильнее. Почувствовался запах мочи и дерьма, его штаны намокли. Сильнее. Труп забился, задергался точно марионетка нитки которой привязали к вентилятору. Еще немного, и ладони резко схлопнулись, под протестующий треск раздавленного черепа. Удивительно, но кожа не лопнула, она вспучилась гребнем под давлением выдавленного сквозь разошедшиеся швы мозга. Я разжал ладони, и тело пало на пол, продолжая свою странную пляску, довольно быстро затихающую.
Я шагнул к врачу, сел на корточки перед ним, протянул руку и коснулся его. Поддел когтями под подбородок, и легкими уколами заставил поднять голову, глядя на искаженное страхом лицо с улыбкой.
- Ты ведь врач, да? Врачей убивать не принято, - сказал я с насмешкой в голосе, - у тебя еще остались ампулы с препаратом?
Он замер, глядя на меня. Лихорадочно кивнул, полез в карман. Еще выронит. Я взял препарат сам. Коробочка под пять ампул, три были на месте.
- Вы ввели мне сразу две? - Спросил я.
Он вновь кивнут, часто затряс головой.
- Ну да, поправка на массу тела. Я отстранился, направился к двери. Обернулся и сказал:
- Ну и что ты сидишь? У тебя раненый, медик, - я махнул в сторону замершего человека с вырванной рукой. Он уже был без сознания, кровопотеря слишком велика. Но он еще дышал. Падение кровяного давления способно остановить кровотечение даже при очень серьезной ране. Особенно такой, которая деформировала плоть, вытянув ее, и задавив артерию.
Я захлопнул за собой дверь, оставив выживших за спиной. Ничтожества, на что они надеялись, бросая мне вызов? Я слизнул кровь с рук, улыбнулся. А я неплохо себя контролирую, несмотря ни на что. Я вполне способен усмирить зверя внутри себя, не убивая всех подряд. Конечно, первый порыв был неконтролируем совершенно, но разум взял верх над яростью. Осталось только вырваться отсюда.
Я очнулся. Шаги. Кто-то идет? Замереть, ждать. Я лежу, под головой есть подушка. Нашел себе укрытие? Остановились у двери. А шаги незнакомые. Лязгнул металл, что-то открылось. Поняв что человек не входит, я открыл глаза.
Я был в камере. Небольшое помещение, два на три метра. Дверь похоже очень толстая, в ней есть щель, через которую мне просунули привычную коробку с едой. Значит, это был не сон? Я действительно убил двоих, и искалечил, а возможно и убил третьего? Или еще больше? Не распахивать глаза широко, если шерсть затемняет зрение, то нельзя легко определить что я проснулся, особенно через камеру. Тут есть устройства видеозаписи? Я осторожно обвел взглядом потолок. Кажется нет.
Что было потом? Когда меня схватили? Как меня схватили? Я прислушался к себе. Голова не болит, голова не пуста, сознание не плывет, взгляд фокусируется нормально. Нет симптомов перенесенного сотрясения мозга. Значит по голове не били. Болит плечо, которым я вышибал дверь, размазав человека. Даже как-то чересчур болит. Я осторожно сел, растирая его, еще раз осмотрелся, так и не находя камер. Снотворное, или что-то вроде. Меня взяли химическим препаратом, возможно инъекцией с помощью пневморужья. Это объясняет амнезию касательно событий непосредственно до захвата. Какой еще вред мне причинен? Когти не в самом лучшем состоянии, кончики обломаны, на них есть царапины. Надо будет подровнять. В животе странное чувство, небольшая тяжесть. Так, тут даже туалет есть, но сперва поесть. Я взял коробку, раскрыл ее и приступил к завтраку.
Что мне говорить? Что я ничего не помню? Логичная линия поведения. Мне ввели препарат, психотропный препарат. А ведь я не человек, и его действие на меня непредсказуемо. Пусть это сыворотка правды, для меня она стала сывороткой бешенства. Кто в этом виноват? Санкционировавший введение препарата. Для меня это очевидно, а тот факт что я уже вполне контролировал себя, раздавливая голову Юрия, мне не обязательно говорить об этом, и о том какое удовольствие от этого я получил. Врач, проклятье. Мне не следовало разговаривать с ним, и тем более оставлять в живых после разговора. Накачанное наркотиками безумное животное не должно уметь говорить. В месте с тем я все же частично и человек, а человек способен говорить и в состоянии наркотического опьянения. Я был в неадекватном состоянии, я не помню что происходило, вот моя теория, на которой я должен стоять. Тем более от истины она недалека.
«Пролитая кровь уже не смущает?»
Какая разница? Я не контролировал себя, я был в неадекватном состоянии. Сейчас более важно думать о последствиях, причем касающихся непосредственно меня. То что меня не пристрелили на месте уже радует, теперь надо подумать почему, и воспользоваться этим. Допустим, я все еще нужен для их демонстрации, побочные жертвы, несчастные случаи, все это просто рабочие моменты в вопросах касающихся бюджетных денег, в суммах размера оборонки. Пока я нужен для этого, меня не тронут. Но что потом? Проклятье, мне нужен срочный контакт с представителями фирмы, любой ценой, хоть шантажом. Думать, думать, думать.
Волнение приобрело странную форму. Оно подавило панику, совесть, эмоции. Я не рассматривал произошедшее как нечто ужасное, нечто шокирующее. Факт, от которого следует идти как от данности, не более. Девяносто процентов преступлений совершенных в первый раз раскрываются только лишь из-за паники преступника, и если я хочу иметь хоть какие-то шансы выйти сухим из воды, мне нужно сохранять абсолютное хладнокровие. И безупречную актерскую игру, полная несознанка. Не знаю, не помню, последнее что помню, как со мной начала творится какая-то херня после дозы препарата. Я понюхал руки, но кровь если и была на них, я надежно ее вылизал.
Доев, я сложил посуду в коробку, приставил к двери. Сходил в туалет, слишком мягко. Я нажраться чего успел, или препарат мне и кишки зацепил? Ладно хоть бумаги достаточно. Я уселся на кровати. Эх, душ бы принять, но тут его нет. Голову на руки, взгляд в пустоту. Я действовал сейчас рефлекторно, механически. Я не понимаю что со мной, где я, я в прострации. Вот что я сейчас должен изображать, человека очнувшегося на утро в неизвестном месте с тяжелым похмельем. Ну, без симптоматики в виде головной боли. Нельзя исключать что камера есть, но скрытая. Теперь вопрос, как скоро за мной придут. Для допроса могут попытаться и потомить неизвестностью. И следует исходить из того, что меры по пресечению побега уже предприняты. Если я им нужен для демонстрации, то мой единственный шанс будет после получения на руки брони.
«Это был всего лишь сон».
А если нет? Я, наверное впервые, уже даже полностью пробудившись, не могу быть в полной мере уверен, был ли это сон, или воспоминания сознания, жестко оборванного психотропными веществами. Если это был сон, то что тогда было?
Мейнтейнер дропбокса! Описание Матвея составлял я, а не автор. И я убрал месяц из даты последнего обновления. И скопипастил ты криво, сноски надо было хотя бы в квадратные скобки взять (например, "Соломин Матвей Сергеевич[1]"). Алсо, название компании, наверно, все-таки "Sirvius...", а не "Sirvus...", но явного подтверждения этому я нигде не нашел (да и не искал, LOL).
Кстати, дату последнего обновления можно поменять на ноябрь. Он вроде в 15-ых числах ноября на завод прибыл.
Нормальный оборот. Много лучше говна вроде "стена, не выдержав такого обращения со своей нежной особой...".
> составлял я, а не автор
Я знаю. Как отделить, и нужно ли?
> И скопипастил ты криво
Второпях копирнул, чтобы не потерять.
Отделить тегами "[фанфик]" и "[/фанфик]", я думаю.
Так, я сейчас обнаружил, что вот это вот спойлеры:
— ██.██.201█ Прибыл на завод [УДАЛЕНО] в целях выполнения обязательств по контракту [УДАЛЕНО]
— ██.██.201█ Допущен до работ с экспериментальным образцом [УДАЛЕНО] комплекта СВТО [УДАЛЕНО].
Надо, наверно, вырезать нахуй.
Дежурный ошибок и опечаток пост.
Тут все уже забили на орфографию, грамматику и опечатки и вовсю пользуются "помехоустойчивостью" русского языка. Но! Писака-кун, иногда ошибок бывает слишком много, и смысл текста либо искажается, либо остаётся непонятым. Исправь, пожалуйста, вот эти моменты:
> Интересное нашего доктора Моро с динамитным королем
Какая-то ебал-её-рука, ничего не понял.
> А сейчас, подготовив на меня ловушку.
Смысл уловил очень отдалённо.
> А вот у России соседей до и больше.
Пропущенное слово таки отражает твой стиль. От того, будет ли тут "х...я", "хера" или еще какое слово, зависит восприятие тебя как писателя.
> - В следующий раз чтобы с утра приходил, Александр Иванович, - отозвалась та к очере
...и обрывается.
> твердый словно камень стол
Наверно, слово "стол" здесь лишнее, но я допускаю, что автор хотел вставить более развёрнутое сравнение.
> А может больше самооправдания.
???
> Бегать в этом уже скорее от несоответствия размеру, нежели веса.
Что "бегать"? Невозможно? Или просто сложно?
> Вернее так, стоит не взятая планка автономных, отвязанных от внутренних источников энергии малогабаритных машин.
Может, имелось в виду "внешних"?
Может показаться, что я придираюсь, и эти фразы можно просто пропустить. Но я полюбил эту повесть именно за её детализацию, и для меня ценна каждая фраза, каждая оговорка.
Тут все уже забили на орфографию, грамматику и опечатки и вовсю пользуются "помехоустойчивостью" русского языка. Но! Писака-кун, иногда ошибок бывает слишком много, и смысл текста либо искажается, либо остаётся непонятым. Исправь, пожалуйста, вот эти моменты:
> Интересное нашего доктора Моро с динамитным королем
Какая-то ебал-её-рука, ничего не понял.
> А сейчас, подготовив на меня ловушку.
Смысл уловил очень отдалённо.
> А вот у России соседей до и больше.
Пропущенное слово таки отражает твой стиль. От того, будет ли тут "х...я", "хера" или еще какое слово, зависит восприятие тебя как писателя.
> - В следующий раз чтобы с утра приходил, Александр Иванович, - отозвалась та к очере
...и обрывается.
> твердый словно камень стол
Наверно, слово "стол" здесь лишнее, но я допускаю, что автор хотел вставить более развёрнутое сравнение.
> А может больше самооправдания.
???
> Бегать в этом уже скорее от несоответствия размеру, нежели веса.
Что "бегать"? Невозможно? Или просто сложно?
> Вернее так, стоит не взятая планка автономных, отвязанных от внутренних источников энергии малогабаритных машин.
Может, имелось в виду "внешних"?
Может показаться, что я придираюсь, и эти фразы можно просто пропустить. Но я полюбил эту повесть именно за её детализацию, и для меня ценна каждая фраза, каждая оговорка.
Учитывая спойлерность, придётся поставить в самый конец. Пусть будет так.
Обновления можешь подкидывать, потому что я ещё даже не дочитал вторую часть.
> Надо, наверно, вырезать нахуй.
Не надо. Инфа отобрана, собрана и оформлена. Незачем её удалять.
> придётся поставить в самый конец.
Вот этого как раз делать не следует. Дочитаешь - поймешь, почему.
> Инфа отобрана, собрана и оформлена.
Вот эта часть придумывалась на ходу и просто пересказывает сюжет. Я вообще хотел вместо неё тупо поставить правильную дату обновления и забить. Реально собраны и оформлены там именно шапка и описание, остальное - скорее, отсебятина.
Значит, вообще убираем биографию (но сберегу у себя), оставляя только описание объекта.
И тогда логично его воткнуть в начало второй части. Как раз после того, как в конце первой части была описана заинтересованность властей.
Фух, еле догнал вас, шерстяны.
> А людям свойственно ненавидеть то, что они боятся.
А древние люди придумали травить хищников и их детёнышей, поэтому современные хищники избегают селиться рядом с людьми. И этот инстинкт перешел от первобытных людей к homo sapiens, да еще и видоизменился, и теперь люди без мозгов (95%) травят вообще всех, кто хоть сколько-нибудь отличается от них. Ибо: а вдруг хищник?
> а член вырос? самки ему теперь светят или все?
Депредатто вполне успешно сношался с Сарой. Алсо, кроме одноразовых волчиц, есть еще кобылы, оленихи - вот это всё.
Но, думаю, я выражу мнение большинства читателей, если скажу, что поворот с гормональной терапией и вообще с перекачкой мышц крайне неудачный. Многим полюбился именно первый Матвей - стройный, подтянутый котик с миловидной улыбкой и легким испугом во взгляе. Впрочем, у автора еще есть возможность вернуть повествование в исконное русло: скажем, из-за злостного нарушения режима питания и сна Матвей набрал мышечную массу выше расчётной, сухожилия оказались не рассчитаны на нее, начали рваться или в них вообще начался рак. Или другие органы начали "раковать", и Матвея было решено в срочном порядке "сдуть". А прозевали рак из-за недостаточного наблюдения - дело-то происходило не в фирменной лаборатории, а в рашкинском заводе. Алсо, пиар-менеджеры "Сирвиус Геном", её клиенты и сам Матвей решили, что "собачка потеряла товарный вид" (да еще и стала токсичной), при этом перед военными она прыгать напрочь отказывается, а других подопытных, способных эффективно рекламировать услуги компании на гражданке, нет и не предвидится. И Лирову было дано задание разработать еще один препарат, чтобы сделать Соломина эстетически привлекательным, а банановым генералам показывать Депредатто.
> Упс, кажется я поднял некоторую суету.
Почему-то взлольнул с этой отсылки.
> А людям свойственно ненавидеть то, что они боятся.
А древние люди придумали травить хищников и их детёнышей, поэтому современные хищники избегают селиться рядом с людьми. И этот инстинкт перешел от первобытных людей к homo sapiens, да еще и видоизменился, и теперь люди без мозгов (95%) травят вообще всех, кто хоть сколько-нибудь отличается от них. Ибо: а вдруг хищник?
> а член вырос? самки ему теперь светят или все?
Депредатто вполне успешно сношался с Сарой. Алсо, кроме одноразовых волчиц, есть еще кобылы, оленихи - вот это всё.
Но, думаю, я выражу мнение большинства читателей, если скажу, что поворот с гормональной терапией и вообще с перекачкой мышц крайне неудачный. Многим полюбился именно первый Матвей - стройный, подтянутый котик с миловидной улыбкой и легким испугом во взгляе. Впрочем, у автора еще есть возможность вернуть повествование в исконное русло: скажем, из-за злостного нарушения режима питания и сна Матвей набрал мышечную массу выше расчётной, сухожилия оказались не рассчитаны на нее, начали рваться или в них вообще начался рак. Или другие органы начали "раковать", и Матвея было решено в срочном порядке "сдуть". А прозевали рак из-за недостаточного наблюдения - дело-то происходило не в фирменной лаборатории, а в рашкинском заводе. Алсо, пиар-менеджеры "Сирвиус Геном", её клиенты и сам Матвей решили, что "собачка потеряла товарный вид" (да еще и стала токсичной), при этом перед военными она прыгать напрочь отказывается, а других подопытных, способных эффективно рекламировать услуги компании на гражданке, нет и не предвидится. И Лирову было дано задание разработать еще один препарат, чтобы сделать Соломина эстетически привлекательным, а банановым генералам показывать Депредатто.
> Упс, кажется я поднял некоторую суету.
Почему-то взлольнул с этой отсылки.
>теперь люди без мозгов (95%) т
Почему ты считаешь себя безмозглым дебилом?
>Впрочем, у автора еще есть возможность вернуть повествование в исконное русло: скажем, из-за злостного нарушения режима питания и сна Матвей набрал мышечную массу выше расчётной, сухожилия оказались не рассчитаны на нее, начали рваться или в них вообще начался рак.
Еруда. Автору роще ввести: если не поддерживать нагрузки постоянно - пациент сам сдувается.
Привет Пушистикам. Вопрос автору: Признаюсь сразу - Ваше произведение полностью пока не читал, но инокда пробегаюсь глазами по тексту. И вот что меня неприятно поразило - большинство описаний расчлененки/поедания/убийств. Так же постоянная его паранойя.
С чем это связано?
Я не автор, но отвечу.
Ему уже делали замечание на этот счет. Но, видимо, из песни слова не выкинешь, у Матвея очень много пищи для размышления, и он боится упустить что-то жизненно важное, поэтому постоянно думает, думает, думает. А расчленёнка обычно начинается в снах, и ей предшествует какая-нибудь обида или стычка. Алсо, модификация-таки полувоенная, еще до модификации он равнодушно относился к гуро, а после модификации у него изменилось восприятие запаха и вкуса, и теперь расчленёнка для него вкусно-вкусно.
Так, Роскомпозор обезумел, сумеем ли мы совладать с ним. Надеюсь, автор додумается использовать зеркало Харкача.
Сяб тебе Анончик!
Автор! Сука! Что ты наделал?! Я же плачу! Я никогда, ни разу в жизни не плакал над творчеством других людей — да, я расстраивался от судьбы Акбары в "Плахе" Айтматова, от стихов о животных Есенина, я два дня ходил в депрессии после "Короля Льва" (пока не показали продолжение) — но никогда, никогда, черт возьми, дело не доходило до слёз! А сейчас я рыдаю, как девчонка, размазывая сопли по подушке и заливая горе дешёвой водкой! Я ненавижу тебя, автор. Ненавижу и плачу.
Плачу оттого, что я уже знаю сюжет, и сюжет этот — трагедия. Мрачная трагедия и для протагониста, и для описываемого человечества. И ты не отступишь от него — о нет, ты не такой — ты будешь продолжать следовать канонам жанра реалистичного sci-fi, будешь и дальше описывать наиболее вероятную цепь развития событий, оставив черных лебедей (вроде описанных -куном) для фанфиков.
Плачу оттого, что даже если сильно захочу, то все равно не смогу написать фанфик, интересный хотя бы мне, не что другим анончикам. Я не знаю химии, я не знаю физики, я не знаю биологии. Я не знаю психологии хотя бы на том уровне, чтобы успешно общаться с людьми (иначе бы не сидел тут и не лил слёзы)! Я похож на горячечного, описанного Виктором Франклом, который хотел помолиться, но его лихорадило так сильно, что он не мог вспомнить слова молитвы.
Плачу, потому что у меня никогда не будет такой насыщенной жизни, как у героя: я не буду срывать дело преступникам и удирать от них, не пофлиртую с девушкой, не побью морду за нее и не получу сам. И уж тем более я не залезу в чужую квартиру, не запугаю человека до белых седин и не сыграю с мафиози в русскую рулетку. Вообще говоря, я сознательно отказывался от такой жизни (мне всегда больше нравилось йиффать байтики и раскладывать Y-комбинаторы), но, боже, как же тяжело отказываться от неё теперь, когда я столь ясно увидел, что это такое!
Плачу, потому что все хорошее когда-нибудь заканчивается, и эта история тоже закончится... чёрт, да она уже закончилась! и началась история про героя-гризли. За те месяцы, что я читал эту повесть, я прикипел душой к этому персонажу. Он такой же, как я — такой же анонимус, отринутый обществом и сам отринувший его. Но он вышел на улицу, стал совершать ошибки — и я вместе с ним. Анончики, я проживал его жизнь вместе с ним: бегал по городу, удивлял прохожих своим видом, ходил в спортзал, играл с незнакомыми людьми в волейбол... Его жизнь заменила мне реальную, я мог лечь спать, скажем, 23-го и проснуться 25-го, не помня, что я делал все это время, при этом в голове были только воспоминания о его приключениях. Воспоминания, чёрт... И вот герой меняется, в нем все меньше остается человеческого, мне все сложнее ассоциировать себя с ним, он отдаляется от меня, а вместе с ним и его жизнь — такая насыщенная, такая интересная, такая... реальная благодаря стараниям автора. И мне совершенно нечем её заменить.
Я плакал, когда читал про гормональную терапию. Я рыдал навзрыд на вот этом месте:
> Я и так вызываю ажиотаж своим видом. Да, я приучился жить с этим, а теперь придется начать все с начала.
И я не знаю, что я буду делать через два тома (а то и раньше), когда герой пойдёт на... сами знаете, что (мне кажется, он станет вообще чуждым человечеству существом, живущим в другом пространстве-времени). Но я буду продолжать читать, буду читать всё, что ты напишешь — с ошибками, с пропущенными фразами — и надеяться, что в предполагаемом мной сюжете что-то не учтено. Потому, что мне больше ничего не остается — три месяца приключений героя вместили событий и впечатлений (ярких, практически реальных впечатлений!) больше, чем вся моя жизнь, начиная с самого детства.
Я вытираю слёзы и поднимаю рюмку за тебя, автор. Пиши, зараза, твори свою историю, и пусть давятся злопыхатели и благодарят преданные читатели. И буду читать тебя я, потому что вряд ли я найду еще что-нибудь, подобное твоей повести. Твори, ибо творчество есть высшая радость по Маслоу. Твоё здоровье, автор!
Плачу оттого, что я уже знаю сюжет, и сюжет этот — трагедия. Мрачная трагедия и для протагониста, и для описываемого человечества. И ты не отступишь от него — о нет, ты не такой — ты будешь продолжать следовать канонам жанра реалистичного sci-fi, будешь и дальше описывать наиболее вероятную цепь развития событий, оставив черных лебедей (вроде описанных -куном) для фанфиков.
Плачу оттого, что даже если сильно захочу, то все равно не смогу написать фанфик, интересный хотя бы мне, не что другим анончикам. Я не знаю химии, я не знаю физики, я не знаю биологии. Я не знаю психологии хотя бы на том уровне, чтобы успешно общаться с людьми (иначе бы не сидел тут и не лил слёзы)! Я похож на горячечного, описанного Виктором Франклом, который хотел помолиться, но его лихорадило так сильно, что он не мог вспомнить слова молитвы.
Плачу, потому что у меня никогда не будет такой насыщенной жизни, как у героя: я не буду срывать дело преступникам и удирать от них, не пофлиртую с девушкой, не побью морду за нее и не получу сам. И уж тем более я не залезу в чужую квартиру, не запугаю человека до белых седин и не сыграю с мафиози в русскую рулетку. Вообще говоря, я сознательно отказывался от такой жизни (мне всегда больше нравилось йиффать байтики и раскладывать Y-комбинаторы), но, боже, как же тяжело отказываться от неё теперь, когда я столь ясно увидел, что это такое!
Плачу, потому что все хорошее когда-нибудь заканчивается, и эта история тоже закончится... чёрт, да она уже закончилась! и началась история про героя-гризли. За те месяцы, что я читал эту повесть, я прикипел душой к этому персонажу. Он такой же, как я — такой же анонимус, отринутый обществом и сам отринувший его. Но он вышел на улицу, стал совершать ошибки — и я вместе с ним. Анончики, я проживал его жизнь вместе с ним: бегал по городу, удивлял прохожих своим видом, ходил в спортзал, играл с незнакомыми людьми в волейбол... Его жизнь заменила мне реальную, я мог лечь спать, скажем, 23-го и проснуться 25-го, не помня, что я делал все это время, при этом в голове были только воспоминания о его приключениях. Воспоминания, чёрт... И вот герой меняется, в нем все меньше остается человеческого, мне все сложнее ассоциировать себя с ним, он отдаляется от меня, а вместе с ним и его жизнь — такая насыщенная, такая интересная, такая... реальная благодаря стараниям автора. И мне совершенно нечем её заменить.
Я плакал, когда читал про гормональную терапию. Я рыдал навзрыд на вот этом месте:
> Я и так вызываю ажиотаж своим видом. Да, я приучился жить с этим, а теперь придется начать все с начала.
И я не знаю, что я буду делать через два тома (а то и раньше), когда герой пойдёт на... сами знаете, что (мне кажется, он станет вообще чуждым человечеству существом, живущим в другом пространстве-времени). Но я буду продолжать читать, буду читать всё, что ты напишешь — с ошибками, с пропущенными фразами — и надеяться, что в предполагаемом мной сюжете что-то не учтено. Потому, что мне больше ничего не остается — три месяца приключений героя вместили событий и впечатлений (ярких, практически реальных впечатлений!) больше, чем вся моя жизнь, начиная с самого детства.
Я вытираю слёзы и поднимаю рюмку за тебя, автор. Пиши, зараза, твори свою историю, и пусть давятся злопыхатели и благодарят преданные читатели. И буду читать тебя я, потому что вряд ли я найду еще что-нибудь, подобное твоей повести. Твори, ибо творчество есть высшая радость по Маслоу. Твоё здоровье, автор!
П О Ф И К Ш Е Н О ! ! !
Ибо пусть будет.
Автор! Сука! Что ты наделал?! Я же плачу! Я никогда, ни разу в жизни не плакал над творчеством других людей — да, я расстраивался от судьбы Акбары в "Плахе" Айтматова, от стихов о животных Есенина, я два дня ходил в депрессии после "Короля Льва" (пока не показали продолжение) — но никогда, никогда, черт возьми, дело не доходило до слёз! А сейчас я рыдаю, как девчонка, размазывая сопли по подушке и заливая горе дешёвой водкой! Я ненавижу тебя, автор. Ненавижу и плачу.
Плачу оттого, что я уже знаю сюжет, и сюжет этот — трагедия. Мрачная трагедия и для протагониста, и для описываемого человечества. И ты не отступишь от него — о нет, ты не такой — ты будешь продолжать следовать канонам жанра реалистичного sci-fi, будешь и дальше описывать наиболее вероятную цепь развития событий, оставив черных лебедей (вроде описанных -куном) для фанфиков.
Плачу оттого, что даже если сильно захочу, то все равно не смогу написать фанфик, интересный хотя бы мне, не то что другим анончикам. Я не знаю химии, я не знаю физики, я не знаю биологии. Я не знаю психологии хотя бы на том уровне, чтобы успешно общаться с людьми (иначе бы не сидел тут и не лил слёзы)! Я похож на горячечного, описанного Виктором Франклом, который хотел помолиться, но его лихорадило так сильно, что он не мог вспомнить слова молитвы.
Плачу, потому что у меня никогда не будет такой насыщенной жизни, как у героя: я не буду срывать дело преступникам и удирать от них, не пофлиртую с девушкой, не набью морду за нее и не получу сам. И уж тем более я не залезу в чужую квартиру, не запугаю человека до белых седин и не сыграю с мафиози в русскую рулетку. Вообще говоря, я сознательно отказывался от такой жизни (мне всегда больше нравилось йиффать байтики и раскладывать Y-комбинаторы), но, боже, как же тяжело отказываться от неё теперь, когда я столь ясно увидел, что это такое!
Плачу, потому что все хорошее когда-нибудь заканчивается, и эта история тоже закончится... чёрт, да она уже закончилась! и началась история про героя-гризли. За те месяцы, что я читал эту повесть, я прикипел душой к этому персонажу. Он такой же, как я — такой же анонимус, отринутый обществом и сам отринувший его. Но он вышел на улицу, стал совершать ошибки — и я вместе с ним. Анончики, я проживал его жизнь вместе с ним: бегал по городу, удивлял прохожих своим видом, ходил в спортзал, играл с незнакомыми людьми в волейбол... Его жизнь заменила мне реальную, я мог лечь спать, скажем, 23-го и проснуться 25-го, не помня, что я делал все это время, при этом в голове были только воспоминания о приключениях персонажа. Воспоминания, чёрт... И вот герой меняется, в нем все меньше остается человеческого, мне все сложнее ассоциировать себя с ним, он отдаляется от меня, а вместе с ним и его жизнь — такая насыщенная, такая интересная, такая... реальная благодаря стараниям автора. И мне совершенно нечем её заменить.
Я плакал, когда читал про гормональную терапию. Я рыдал навзрыд на вот этом месте:
> Я и так вызываю ажиотаж своим видом. Да, я приучился жить с этим, а теперь придется начать все с начала.
И я не знаю, что я буду делать через два тома (а то и раньше), когда герой пойдёт на... сами знаете, что (мне кажется, он станет вообще чуждым человечеству существом, будет жить в другом пространстве-времени). Но я буду продолжать читать, буду читать всё, что ты напишешь, автор — с ошибками, с пропущенными фразами — и надеяться, что в предполагаемом мной сюжете что-то не учтено. Потому, что мне больше ничего не остается — три месяца приключений героя вместили событий и впечатлений (ярких, практически реальных впечатлений!) больше, чем вся моя жизнь, начиная с самого детства.
Я вытираю слёзы и поднимаю рюмку за тебя, автор. Пиши, зараза, твори свою историю, доводи анона до скрежета зубов, до горьких слёз и до визгов восторга. Пусть тебя читают миллионы, и буду читать тебя я, потому что вряд ли я найду что-нибудь подобное твоей повести. Твоё здоровье, автор!
Ибо пусть будет.
Автор! Сука! Что ты наделал?! Я же плачу! Я никогда, ни разу в жизни не плакал над творчеством других людей — да, я расстраивался от судьбы Акбары в "Плахе" Айтматова, от стихов о животных Есенина, я два дня ходил в депрессии после "Короля Льва" (пока не показали продолжение) — но никогда, никогда, черт возьми, дело не доходило до слёз! А сейчас я рыдаю, как девчонка, размазывая сопли по подушке и заливая горе дешёвой водкой! Я ненавижу тебя, автор. Ненавижу и плачу.
Плачу оттого, что я уже знаю сюжет, и сюжет этот — трагедия. Мрачная трагедия и для протагониста, и для описываемого человечества. И ты не отступишь от него — о нет, ты не такой — ты будешь продолжать следовать канонам жанра реалистичного sci-fi, будешь и дальше описывать наиболее вероятную цепь развития событий, оставив черных лебедей (вроде описанных -куном) для фанфиков.
Плачу оттого, что даже если сильно захочу, то все равно не смогу написать фанфик, интересный хотя бы мне, не то что другим анончикам. Я не знаю химии, я не знаю физики, я не знаю биологии. Я не знаю психологии хотя бы на том уровне, чтобы успешно общаться с людьми (иначе бы не сидел тут и не лил слёзы)! Я похож на горячечного, описанного Виктором Франклом, который хотел помолиться, но его лихорадило так сильно, что он не мог вспомнить слова молитвы.
Плачу, потому что у меня никогда не будет такой насыщенной жизни, как у героя: я не буду срывать дело преступникам и удирать от них, не пофлиртую с девушкой, не набью морду за нее и не получу сам. И уж тем более я не залезу в чужую квартиру, не запугаю человека до белых седин и не сыграю с мафиози в русскую рулетку. Вообще говоря, я сознательно отказывался от такой жизни (мне всегда больше нравилось йиффать байтики и раскладывать Y-комбинаторы), но, боже, как же тяжело отказываться от неё теперь, когда я столь ясно увидел, что это такое!
Плачу, потому что все хорошее когда-нибудь заканчивается, и эта история тоже закончится... чёрт, да она уже закончилась! и началась история про героя-гризли. За те месяцы, что я читал эту повесть, я прикипел душой к этому персонажу. Он такой же, как я — такой же анонимус, отринутый обществом и сам отринувший его. Но он вышел на улицу, стал совершать ошибки — и я вместе с ним. Анончики, я проживал его жизнь вместе с ним: бегал по городу, удивлял прохожих своим видом, ходил в спортзал, играл с незнакомыми людьми в волейбол... Его жизнь заменила мне реальную, я мог лечь спать, скажем, 23-го и проснуться 25-го, не помня, что я делал все это время, при этом в голове были только воспоминания о приключениях персонажа. Воспоминания, чёрт... И вот герой меняется, в нем все меньше остается человеческого, мне все сложнее ассоциировать себя с ним, он отдаляется от меня, а вместе с ним и его жизнь — такая насыщенная, такая интересная, такая... реальная благодаря стараниям автора. И мне совершенно нечем её заменить.
Я плакал, когда читал про гормональную терапию. Я рыдал навзрыд на вот этом месте:
> Я и так вызываю ажиотаж своим видом. Да, я приучился жить с этим, а теперь придется начать все с начала.
И я не знаю, что я буду делать через два тома (а то и раньше), когда герой пойдёт на... сами знаете, что (мне кажется, он станет вообще чуждым человечеству существом, будет жить в другом пространстве-времени). Но я буду продолжать читать, буду читать всё, что ты напишешь, автор — с ошибками, с пропущенными фразами — и надеяться, что в предполагаемом мной сюжете что-то не учтено. Потому, что мне больше ничего не остается — три месяца приключений героя вместили событий и впечатлений (ярких, практически реальных впечатлений!) больше, чем вся моя жизнь, начиная с самого детства.
Я вытираю слёзы и поднимаю рюмку за тебя, автор. Пиши, зараза, твори свою историю, доводи анона до скрежета зубов, до горьких слёз и до визгов восторга. Пусть тебя читают миллионы, и буду читать тебя я, потому что вряд ли я найду что-нибудь подобное твоей повести. Твоё здоровье, автор!
Хм, в первом томе он лазал по стене только вверх, а сейчас лазает и вверх, и вних. Хвост уже не мешает разве?
> Интересное сравнение нашего доктора Моро с динамитным королем
> И в ответ получу следующую, более скрытую, и более опасную, поскольку они оценят мою подозрительность подобающим образом, сделают выводы. А сейчас, подготовив на меня ловушку раскрытую мной, они выжидают. Не проще ли будет создавать им иллюзию того что я попался
>А вот у России соседей до и больше.
устойчивое словосочетание, возможно местного распространения
>- В следующий раз чтобы с утра приходил, Александр Иванович, - отозвалась та, возвращаясь к очередной бумаге.
>Я ударился о целый, твердый словно камень, стол - поверхность коренного зуба
> А может больше самооправдания
признания что все рассуждения могут быть и попыткой оправдаться в собственных глазах
>Бегать в этом тяжело уже скорее от несоответствия размеру, нежели веса.
>Вернее так, стоит не взятая планка автономных, отвязанных от внешних источников энергии малогабаритных машин.
спс за вычитку, на десяток выявленных при перечитывании помарок всегда одна в упор пропущенная остается
Мне ввели препарат, я отвечал на вопросы, точно пьяный, а затем мое сознание разорвалось, разошлось на лоскуты. В нем словно появились разветвления, и я помню одну из них. Сон ли это был, или явь? Я не был уверен в реальности, или нереалистичность этого воспоминания. Реальность начала переставать быть незыблемой. Она разделилась на две линии, минимум две линии. То что я помню, и то что могло быть на самом деле, то что могло быть иначе. Если оно конечно было иначе. Если бы оно было иначе.
Опять шаги, за пустой коробкой, или за мной? Командир, шаги знакомые. Он не один. Четыре человека. Целая толпа, я грустно усмехнулся. Раскрылась щель через которую мне сунули коробку. Полка на которую ложилась коробка была ниже ее, и меня вполне можно было увидеть.
- Поел? - Раздался вопрос. Играть, играть безупречно.
- Поел, - я ответил вяло, оторвав голову от рук, и глядя сквозь дверь, - что случилось?
- Ты не помнишь?
- Ты отвел меня к безопаснику, он меня что-то спрашивал, потом ввел какой-то препарат, все что помню. Сейчас вечер что-ли?
- Утро.
- Утро? Погоди, - я помотал головой, - погоди, сегодня какой день? Что со мной случилось?
- Понедельник, выходи и без фокусов.
Дверь открылась. Нужно избегать прямого взгляда в лицо, смотреть нужно сквозь человека, или поблизости от носа. Взгляд не должен быть сфокусирован на собеседнике, тогда он приобретает растерянность, затупленность. Я помотал головой, тихо сказал:
- Ничего не помню, что мне вкололи?
- Что надо. Иди за нами.
Я медленно поднялся, пошел к людям, двигаясь заторможено. Так, я не знаю как глубоко я в здании, не смогу сказать какой путь мне придется пройти для побега, какая тут охрана и система безопасности. Выжидать. Я замер, и сказал:
- Погоди, если сегодня понедельник, комиссия ваша приехала?
- Нет еще, выходи давай.
Я посмотрел на командира, глядя то сквозь него, то перед ним, имитируя попытку сфокусировать взгляд. Люди в перчатках, респираторах.
- Погоди, - сказал я, - что на самом деле произошло? Ты сказал что это какое-то изменение состава природного репеллента выделяемого кожными железами, но это был предлог, чтобы заманить меня на допрос. Что на самом деле происходит?
- Ты подцепил глистов, твой организм реагирует на них выделяя яды. Так мне сказали.
- Глистов? Откуда? С одной мыши? - Я выпучил глаза, удивленно уставившись на мужчину.
- А это тебе лучше знать. За мной иди.
Я потер затылок, но послушно пошел, стараясь делать вид что не обращаю внимания на людей позади, вооруженных шокерами, и парой тайзеров.
- А тут то я что делаю? - Спросил я дорогой.
- Приказ, пошевеливайся в душ.
Мы действительно направлялись к душевой, это можно было понять по характерному запаху сырости, раздававшемуся довольно далеко. Помещение располагалось в этом здании, хотя и отличалось небольшими размерами. Мне сунули бутылочку с каким-то средством.
- Это вместо мыла, и чтобы с ног до головы, всю шкуру насквозь.
- Это что? - Спросил я, открыв бутылочку, и направив к носу запах ладонью. Пахло скорее хозяйственным мылом, запаха ароматизаторов не чувствовалось. Так же была примесь и органического растворителя, маслянистый запах характерный для керосина.
- Что надо, в темпе давай.
- Это керосин что-ли?
- Это то, что сможет смыть на время эту дрянь из твоей шкуры. Вперед давай.
Я зашел внутрь, открыл воду. Коснулся подушечкой пальца препарата, затем попробовал кончиком языка. Характерный привкус липофильной органики, пробирающей прямо в глубину слизистой, обжег язык. Ясно, в глаза попасть не должно. Надеюсь от этой дряни у меня шерсть не облезет. Я стал намываться.
- Может выйдешь? - Спросил я командира, смотревшего на меня от двери. Зритель нервировал.
- В темпе давай, - отозвался тот. Я поморщился, повернулся к нему задом, продолжая тщательно промывать себя. Препарат действительно липофилен, он быстро и легко пропитывал шерсть, и вскоре я стал чувствовать как кожу начало жечь. Тем не менее я вымылся тщательно, и стал поспешно смывать с себя жидкость.
- Проклятье, вы в ответку решили мне шкуру попортить? - Выругался я, обдавая себя холодной водой, чтобы унять жжение.
- Нежный какой, ополаскивайся давай, и сушись.
Я закончил душ, стал вытираться полотенцем, сушится феном. Вода с меня стекала целыми потоками. Может все же сон? Ведь на самом деле меня должны были бы контролировать гораздо более жестко, соверши я такие убийства.
- За мной, - опять сказал мне командир, и в сопровождении людей я отправился куда-то по коридорам, в одних трусах и с влажной шерстью. Ну хотя бы жжение утихло. Пытаться сопротивляться пока рано, я не защищен от шокового оружия. Всю дорогу я молчал, отчасти находясь, отчасти имитируя подавленное состояние. У меня нарастали сомнения, люди были слишком спокойны для находящихся рядом с опасным зверем совершившим несколько убийств голыми руками. Они должны были бы нервничать, постоянно держать оружие наготове, но этого не было. Словно они особо меня и не боялись. Так может просто сон?
Нас ждали в каком-то складе, или что-то вроде того. Майор, еще несколько людей, незнакомых, или смутно знакомых мне. Респираторы затрудняли опознание. Я огляделся. На столе уже лежал мой комбинезон, и элементы самой брони. Внезапно я понял насколько безопасник подгадил генералу, вырубив меня практически в последний день перед прибытием комиссии, а сегодня уже не факт что получится целый день отрабатывать все нужные детали.
- Здравствуйте, здравствуйте, - майор снял респиратор, видимо доверяя препарату которым мне пришлось мыться. Впрочем его примеру никто не последовал, - вы уж извините, но приказ есть приказ, придется надеть сперва это, - он указал на странное устройство. Выполненное на ремне, оно судя по всему являлось ошейником, украшенным деталями в виде небольших металлических гребенок, разнесенный по всей длине украшения. Я с недоумением посмотрел на устройство, отмечая небольшие коробочки, от которых к гребенкам шли провода.
«Электрошоковое устройство. Радиоуправляемое. Пара элементов питания, вероятно разнесенных для надежности конструкции. Гребенки служат контактами, проникающими под шерсть для меньшего сопротивления. Выдрать его из под брони будет практически невозможно».
Я протянул руку к устройству, но неожиданно командир воспрепятствовал мне.
- Руки. За спину, и без фокусов.
- Это что такое? - Спросил я, убрав все же руки за спину.
- А, ну да. Вы же не помните. Приказ нашего дорогого генерала, - Снегирев усмехнулся, - всего лишь небольшой электрошокер. Не волнуйтесь, не слишком мощный. Действие будет конечно неприятным, но не смертельным. Не смертельным. Да вы одевайте, одевайте.
- На стул сядь, - сказал мне командир, обрывая майора. Я сел, так и не коснувшись устройства, - руки, руки за спину, - добавил командир. Догадливая сволочь, понял что я разорву это дрянь, если возьму ее. Хотя есть ли смысл? У него может быть и запасной. Или нет? Сейчас они очень сильно связаны временем, и чтобы там не приказывал генерал, им или придется все отменят, или выпускать меня без этого устройства. Держать лицо, всегда держать лицо. Я улыбнулся, сцепляя руки за спиной в замок. Ни одной мысли не должно быть на моем лице помимо моей воли. Майор тяжело вздохнул, развел руки, будто извиняясь, и натянув перчатки подошел ко мне, закрепляя устройство.
На моем лице висела маска понимающей ухмылки. Насколько опасно это устройство? Я не чувствовал запаха который мог бы отнести к взрывчатке, но насколько опасен сам электроток? Холодные штыри коснулись кожи. Близкий контакт, шерсть не защитит. Какое там напряжение? Насколько тяжелым будет удар? Хотя основной контакт находится в области перехода шеи в грудь, своего рода ожерелье, достанет ли импульс до сердца? Спазм грудных мышц может нарушить процесс дыхания. Постоянная поддержка импульса будет способна удушить. На сколько хватит батареи? Длительность импульса аппаратно ограничена, или он будет пока нажата кнопка? Задавать вопросы? Какой в них смысл? Мне ответят что все безопасно, зато это будет проявлением страха.
- Ну вот и все, во и все, - сказал Снегирев, отступая от меня.
- Устройство надежно? - спросил командир.
- Да, вполне, вполне, - ответил майор, подходя к столу, открывая коробочку, и доставая из нее пульт. Небольшая пластиковая коробочка с короткой антенной и двумя кнопками под откидными колпачками. Миниатюрная рация. С двумя кнопками. Двумя. Первая очевидно подача разряда. А вторая?
«Для ликвидации».
Сердце казалось пропустило один удар. Я плавно шагнул к сложенному комбинезону, удерживая на лице ироничную ухмылку. Пальцы командира коснулись пульта. Майор крутил в руках точно такой же, разглядывая его. Липкий страх прополз под шкурой на спине. Вторая кнопка лишняя, если это просто электрошокер. Людей вокруг много, у них есть пистолеты. Я успеваю добежать до командира, смести его. За это время они поймут что происходит, успеют расстегнуть кобуры и коснутся оружия. Я успеваю отбросить командира на парня рядом с ним, и добраться до майора, если он протупит достаточно, или я уличу момент когда пульт не в его руке. Словно повинуясь мысли, он убрал устройство в карман. Но люди за майором, они уже успеют достать пистолеты, и снять их с предохранителей. Слишком много людей, слишком далеко друг от друга. Я развернул комбез, расстегивая его, и просовывая внутрь ноги. Шанс будет только когда я буду в броне. Против меня останутся только двое опасных врагов, а этот ребус уже решаем. Затем потребуется прорываться с территории, но у меня к этому времени уже будет пистолет, и достаточно патронов. Как преодолеть забор? Ловко по кирпичным стенам лазить я могу без обуви, когда свободны когти на ногах. А, прорвусь через проходную. Дорогой все же желательно никого не убить, будет меньше озлобленности простых исполнителей, а следовательно больше шансов напугать их, договорится, или просто воспользоваться проявлением расп…здяйства. В лесу меня засечь будет очень сложно, но что мне делать потом? Потом уже появятся варианты. Я просунул руки в рукава, когда меня окликнул командир:
- Стой, руки разведи.
Я развел. Он подошел ко мне, стал застегивать комбез. Опасается что я выведу устройство из строя, скрыв это пока застегиваюсь. Я насмешливо фыркнул, когда он отошел, качнул головой, продолжил облачаться в тяжелое снаряжение. Элемент за элементом, подкладки, пластины, все это занимало заметное количество времени, особенно проверка всех креплений без которых что-нибудь могло попросту слететь или сползти. Я уже натягивал перчатки, когда в помещение быстрым шагом вошел генерал.
- Все готово? - Спросил он, коротко глянув на меня, и направившись к майору, очевидно за пультом.
- Да, да. Все как вы говорили, устройство уже на Матвее, - майор вновь посмотрел на меня, деланно вздохнул. Я погладил подшлемник, сгоняя складку, надел шлем, защелкивая его с маской, и превращаясь в безликую, бронированную фигуру. Тяжелая пехота ближайшего будущего, в разы более живучая чем современная, при способности решать все те же задачи. Боевая задача. Ликвидация пульта управления. Захват заложника. Обезоруживание или вывод из строя солдат противника. Получение запаса времени для вывода из строя шокового устройства. Бой на прорыв из вражеского лагеря. Бегство по территории противника и уход от погони. Устройство ликвидации уже означает что живым отсюда я не выйду, а значит пришло время отбросить эмоции и сомнения, и отчаянно драться за собственную жизнь.
- Пульт? - Спросил генерал, протягивая руку. Майор достал его из кармана. Я скосил глаза на командира. Он стоял близко, слишком близко.
- Значит так, - сказал он, начиная последний инструктаж. Он держал пульт в руке, но сложил руки перед собой, накрыв левой правую. Рукавицы закрывают кисти снаружи, оставляя указательный и большие пальцы свободными для манипуляций с оружием, более легкая защита, перчатки из прочной ткани способные недолго защитить от огня, или от порезов острым обломком, оставляли пальцы, и соответственно когти открытыми.
- Слушаешь то что скажут, - он отвлекся, посмотрев на рацию в своем нагрудном кармане, и протянув к ней левую руку для проверки связи. Мой взгляд коротко метнулся на генерала, он стоял полуоборотом ко мне спиной, шушукаясь с майором, судя по положении локтя принял пульт, и держал его в ладони, разглядывая. Идеальный момент, лучше не будет. Я шагнул вперед, бросая руки на руку командира.
Я отчетливо увидел как в рефлекторном испуге расширились его зрачки, затем мои пальцы сомкнулись на его руке, сдавливая ее. Я нащупал пульт, вынул его из руки достаточно аккуратно, во всяком случае хруста костей под пальцами не почуял, и лезвиями когтей не полоснул. Первая секунда, давшая мне фактор неожиданности, прошла. Люди сообразили что случилось, кто-то потянулся к оружию, кто-то крикнул, привлекая внимание. Командир отшатнулся от легкого толчка плечом, неуклюже переступил, удерживая равновесие чтобы не завалится на спину. Генерал и майор оборвали разговор, оглядываясь. Я кинул пульт взмахом руки снизу вверх, целясь в локоть генерала, одновременно делая широкий шаг вперед, такой шаг, которым начинают бег. Генерал резко развернулся лицом ко мне, вытягивая руку с пультом прочь от меня, но прежде чем он отщелкнул пальцем колпачок, моя подача влетела ему в руку, достаточно сильно чтобы он замешкался на драгоценную долю секунды, требующуюся для того чтобы еще двумя стремительными шагами настигнуть их. Губы майора растянулись в улыбке, когда я протягивал к ним руки. Щелкнул колпачок, и палец генерала замер на кнопке, а мои руки на их шеях. Левая на шее Зашуйц, правая на шее Снегирева. Вразнобой лязгнули затворы и предохранители пистолетов, направленных на меня, я пошатнулся от удара телохранителя генерала, впрочем парень пытавшийся сбить плечом мои триста килограмм веса, отлетел прочь и свалился на пол. Командир устоял, а кончики моих когтей укололи кожу генерала.
- Ты что творишь? - прошипел он, понимая что если нажмет на кнопку, мои руки в судороге сожмутся, и либо когти достанут до артерий, либо я просто сверну ему позвоночник.
- Агония заставит мои руки сжаться, - на всякий случай предупредил я его догадку. Кто-то из охраны стремительно подобрал пульт, отступил назад, и направил его на меня, запугивая, но не рискуя применить оборудование обращению с которым не проинструктирован.
- Ты что творишь? - Повторил генерал, глядя мне в глаза, и далеко прочь отстранив от меня руку с пультом. Какую из кнопок он держит под пальцем? Шоковую, или летальную? Что он видит? Непрозрачные стекла шлема? Или они прозрачны, и он видит мои глаза? Что он видит в них? Едва сдерживаемый панический страх, или звериный холод волчьих, желтых глаз? Я обхватил его шею поудобнее, коротко метнулся взглядом на майора. Тот не боялся совершенно, смотрел на меня со своей вечной усмешкой сквозь стекла своих круглых очков. Смотрел так, будто ожидал чего-то подобного.
- Зачем вторая кнопка? - спросил я в ответ, слыша как за спиной расходятся люди, держа меня под перекрестным прицелом, и перекрывая выходы, - рацию, рацию на пол! - Рявкнул я, повернув голову достаточно сильно чтобы это было заметно для человека потянувшегося к ней, в попытке поднять тревогу. Тот отвел руку, но указание выполнить не спешил. Лоб генерала покрылся потом, но смотрел он жестко и упрямо, тщательно сдерживая страх. У него он хотя бы был, майор не боялся совершенно, ни капли, хотя уже должен был осознавать что я могу свернуть ему шею одним движением. Это пугало.
- Вторая кнопка? - Переспросил генерал, я посмотрел на него.
- Первая — электрошок. Вторая? Для того чтобы ликвидировать меня? Что это? Инъектор с ядом, или заряд взрывчатки чтобы оторвать мне голову? - Я повернул лицо к засмеявшемуся майору, вновь посмотрел на генерала. Тот поднял свободную руку, жестом указывая охране повременить с попытками поднять тревогу. Я вглядывался в его глаза, пытаясь понять. Что за страх? Только ли за себя? Он опасается и за своих людей, понимая что меня сейчас проще отпустить, и затем уже преследовать с достаточно мощным оружием? Ведь если я пойду на прорыв, многие погибнут впустую, он потратит живую силу с легким стрелковым оружием без ощутимого вреда для меня, кроме того, он вооружит меня этим оружием. Или попробует договорится? Смотр никто не отменял. А тревогу комиссия заметит.
- Отставить связь, - приказал он, дополняя жест, и продолжая неотрывно смотреть на меня.
- Вторая кнопка это аварийный разрыв питания электрошокера, на случай если его заест. Его ведь не так то просто снять, и подобная мера безопасности просто необходима, необходима, - ответил вместо него Снегирев, говоря мягко и спокойно, тем же тоном что говорил всегда, рассказывая о чем-нибудь. Где его страх? Я повернул голову на него. Они оба в моих руках в самом буквальном смысле, один слева, другой справа.
- Соломин, какого черта ты творишь? - Жестко, давяще спросил генерал. Я посмотрел на него, всего легкий поворот головы.
- Не желаю подыхать просто так, но ведь майор меня не обманывает? - Мой голос звучал чуть приглушенно из-за маски, несмотря на ширину дыхательных отверстий. Во всяком случае она скрывала мою улыбку, растянутую почти до боли в губах.
- Нет, это система аварийного отключения прибора, а не вас, химера, - ответил Снегирев.
- Никто не собирается тебя убивать, чертов ты псих, - добавил Зашуйц.
Мой страх отсутствовал. Нервное напряжение смело его потоком смешанных чувств, эйфорией. Я перевел безумно-веселый взгляд на Снегирева.
- Вы клянетесь что вторая кнопка не направлена на то чтобы убить меня? - Насмешливо спросил я его.
- Клянусь, - легко ответил он.
- Но мы — лед под ногам майора, - пропел я, и резко изменил позу. Я навис над людьми, вскинув локти точно крылья птицы, доводя почти до предела степени свободы брони. Мои руки продолжали лежать на их шеях, но теперь когти направлены сверху вниз, прямо в мягкую плоть глоток. Если я упаду, мои пальцы под моим весом войдут очень глубоко.
- Жми!- Рявкнул я, - давай проверим, нажми ее, и если вы мне соврали, мы сдохнем тут все трое! Жми гребаную кнопку! Жми ее! Жми! - Я вопил точно безумный, прижимая людей, и вынуждая их наклонится.
Щелкнул колпачок, вторая кнопка. Я отпустил людей, отошел назад. Я не почувствовал ничего. Пульт разлетелся от удара об пол, когда генерал швырнул его в ярости.
- Чтобы через полчаса был на месте, - бросил он то ли мне, то ли командиру, не оборачиваясь. Я посмотрел на командира, тот растирал руку, на которой виднелся синяк, но похоже серьезных ран я ему все же не причинил.
- Неприятное недоразумение, - прокомментировал майор, отходя к стене. Он достал аптечку из чего то невидимого с моей позиции из за полок, вынул из нее тюбик с мазью, и стал смазывать ею шею. А, ну да, мое прикосновение может оказаться ядовитым. Проклятье, вот же еще чего не хватало, ладно укус, это то терпеть можно, но прикосновение! Мне теперь что, всегда в резиновых перчатках ходить? Или что там мне говорили? Это своего рода глистогонное? Оно пройдет когда выполнит свою функцию? А от чего зависит активация этого фермента? Количество паразитов в моем кишечнике? Реакция на их выделения? Движение? Или, переходя от деталей к выводам, вылечит ли это меня от глистов полностью, и прекратится, или подавит их рост, но не устранит полностью, и возникнет цикл роста их популяции, токсической реакции организма, угнетения их популяции, прекращения ядовитости? Неожиданно для себя регулярно становится ядовитым, это будет очень неприятно, и мне как минимум понадобятся методики выявления токсина.
- А вы положите пульт, он теперь бесполезен. Сигнал деактивации шокового устройства необратимо размыкает контур питания, вернее чтобы вновь привести его в рабочее состояние, понадобится разобрать прибор, разобрать, да, - проговорил майор, растирая шею, - и отнесите мазь товарищу генералу, побыстрее. Лучше нанести ее до проявления симптомов, упреждающе, упреждающе. Тогда ожоги не появятся.
Парень положил прибор, кто-то другой подхватил тюбик, стремительно вышел следом за генералом. Оружие уже было убрано, и потому я снял шлем, сохраняя на лице максимально невинное выражение. Психическое возбуждение почти спало, так же резко как и появилось, и сейчас я практически привычным образом игнорировал скрещенные на мне взгляды людей, на глазах которых произошла вся эта нелепая и вызывающая сцена. Страх, ненависть, злоба, мне было плевать. Пусть к не настолько ярким, но я привык к подобным чувствам.
- Я могу снять устройство? Его выступающие части неудобны, и могут привести к травмированию под весом брони при длительном ношении, - спросил я майора.
- Снимайте, снимайте. Я говорил что это глупая идея, - ответил тот, продолжая глядеть в невидимый мне шкафчик, или откуда там он достал мазь.
Угу, за которую теперь меня еще неизвестно что ожидает. Я оперативно снял броню, ну настолько оперативно, насколько это было возможно для пластинчатой конструкции, в которой детали защищающие руки требовали крепления к бронежилету, чтобы не слетать. Получив обратно вызвавший весь это переполох ошейник, Снегирев ушел, разорвав напряженную тишину веселым насвистыванием. Я облачился в снаряжение вновь, и двинулся вслед за командиром, уже нетерпеливо поглядывавшим на часы.
Решение проблемы хвоста было решено вскоре после прибытия к пункту назначения с поистине армейским изяществом, в виде плащ-палатки, или скорее палатко-плаща, если судить по размерам. Не знаю, производится ли такое, или это пошили под заказ, но укутать пару человек одновременно этим вполне можно было. Тем не менее надеть его поверх брони оказалось очень трудно, мне даже потребовалась помощь командира, который практически все время сохранял зловещее молчание. Мне казалось что он попросту пытается не сорваться на меня за эту выходку, но в конце концов, в чем я виноват? На кой ляд надо было накачивать меня психотропами, угрожать, и вообще всячески нервировать? Разве мало с меня и этой гормональной терапии, еще больше сдвинувшей мне крышу? Им надо немного головой думать, когда работают с чем-то настолько экспериментальным и непривычным, да и много ли я просил? И вообще, что за обвинения что я на кого-то там охотился не знай где?
Мы пришли на местный полигон. Снег на нем полили какой-то дрянью, вероятно чтобы растопить. В результате он превратился в темную грязь, хотя бы не слишком скользкую из за кучи высыпанного песка. Целое поле этой грязи, вот на кой так делать?
- Сиди здесь, жди, - бросил мне командир, указав на бетонный блок, и стал в раздражении ходить рядом. Я уселся, наблюдая за суетой людей, что-то подправляющих по краям поля. Вот зачем снег в такую грязь превращать? Чтобы комиссия ближе не сунулась? Проклятье, да что ему на месте не сидится? И почему тогда молчит, не инструктирует? Хотя я и так знаю суть инструкций, слушать рацию, делать что скажут. Пытается успокоить себя? Я сейчас можно сказать неприкасаемый, они ничего не могут мне сделать, пока их гости с умным видом не посмотрят как я бегаю в этой броне. А потом? Потом контракт с ними кончается, и я сваливаю в свой отпуск. У них нет прав задержать меня, без предъявления каких-либо официальных обвинений, а предъявив их они получат совершенно ненужное им расследование. Ну, они могут нажаловаться в фирму, рассказав заодно и то что ко мне применялись психотропные препараты, на которые я естественно буду активно сваливать всю вину. Но сейчас у долбаного генерала есть и причины для личной неприязни, а что он хотел? Одеть на меня ошейник? Да какое он право вообще имел? Ладно, какое право он имел думать что я не попытаюсь этому сопротивляться? Хотя тоньше надо было, но проклятье, я реально испугался что в нем есть устройство для ликвидации меня. Этот страх, он возник как нечто совершенно естественное, нечто столь же правильное, как испуг при виде наставленного на меня оружия, и вызвал субъективно адекватную реакцию. Как мне объяснить им это? Да и будут ли меня вообще слушать?
Неважно, с чего я вообще должен перед ними отчитываться? Гораздо важнее для меня, какие последствия все это будет иметь в вопросах взаимоотношения с фирмой. Они выдадут им мои странности в поведении? Я слишком расслабился, я совершенно не скрываю их. Вернее, все слишком быстро накатило, я просто не успел адаптироваться и скрывать. Скрывать что? Что у меня нарастает все более глубокое раздвоение личности? Что я медленно но верно схожу с ума? Нет, все не так. Да, есть определенные симптомы, я бы даже сказал, тревожные симптомы. Но это все то, к чему я могу адаптироваться.
Я ведь никого не убивал, это был просто сон. Да, я достаточно обидчив, злопамятен и мстителен, но моя агрессия как правило просто сублимируется в кровожадных снах, не более. Прямо агрессию я проявляю только против опасности, или того что считаю опасностью. Мое восприятие опасности, чувство на опасность, возможно несколько гипертрофированно, но как может быть иначе уже начиная с того момента как на меня было совершено покушение тем придурком которому я порвал руку? Да и что за ублюдочная привычка при разговоре хвататься за нож? Я что, походил к нему? Он сам подошел ко мне. Проклятье, это надо ввести в уголовный кодекс, кто приближался при возникшей драке, тот и виноват, кто пытался избежать, тот и прав. И если есть видеозапись на которой видно как обвиняемого нагоняет потерпевший, хватает за одежду, и получает ножом в живот, то это должно рассматриваться как смягчающее обстоятельство. Личное пространство не даром так глубоко прописано в инстинктах, и его нарушение есть самая настоящая угроза. И вообще, думать надо при угрозах.
Хотя, я ведь пользовался этим? Ну, осторожно. И вообще, я никогда сам не провоцировал конфликт. Даже теперь. Хотя как это выглядело со стороны, что командир никак успокоится не может? А на что они вообще рассчитывали? Ну да, кто-то даже попытался меня остановить, только я сам более полутора сотен килограмм веса, причем вполне окрепших мышц, да еще почти столько же брони. Думать надо прежде чем пытаться меня оттолкнуть. А как я выгляжу для них? Совершено непредсказуемый сумасшедший? Который к тому же просто напросто настолько физически силен, что его нельзя взять и отп…здить дубинкой по жопе чтобы не вые…вался? Но разве я не стараюсь быть послушным и исполнительным? Они сами спровоцировали меня, напичкав наркотой, как я могу чувствовать себя после такого в безопасности? Да, я облазил весь свой барак, и что? Я был нервным, чувствовал себя в опасности, и только начал успокаиваться, как мне устроили такую встряску. Зачем? Что я такого сделал им? Хотя это армейка, в ней же стандартный солдат отупляется до уровня бездумного исполнителя, не способного задуматься даже об прямой опасности. Так что просто тут и ко мне такой подход.
Успокоив себя этой мыслью, возможно не самой правильной, зато успокаивающей самомнение, я продолжал наблюдать за ходьбой командира. Наконец ему это надоело, и он принялся инструктировать меня отрывистыми фразами:
- Значит так. Уши держишь открытыми, слушаешь каждое слово, выполняешь каждую команду. Без особой команды в разговоры не вступаешь. Считай что твой шлем начисто глушит голос. Держишься в стороне, стоишь на месте до команды.
Он часто повторялся, говоря одно и тоже. У меня возникло чувство что они и сами не успели толком придумать что мне делать, или были неуверенны в своих планах. Пока все сводилось к тому что я должен был стоять в стороне от комиссии, пока им читают какую-то лекцию, потом преодолеть полосу препятствий, намеренно облегченную в сравнении с теми по которым меня гоняли, и, все. Я внимательно его слушал, впрочем он мог это свидетельствовать только потому, что моя маска была направлена на него. В конце концов мне это надоело, и я сказал:
- Хорошо, суть я понял. Мне предлагается проходить полосу препятствий в этом? - Я махнул полами плаща, - в таком случае я хотел бы пройти ее пробно сейчас, думаю ты и сам понимаешь насколько утяжеляет прохождение такая одежда.
Он раздраженно посмотрел на меня, но кивнул. Я поднялся, разминая мышцы. Сидеть на месте просто вымораживает, да еще и в броне. Опять же, нервы не на месте. Сейчас надо действительно собраться, потому что от того впечатления что я произведу на комиссию зависит многое. Я распахнул плащ, обнажая кирасу. Они же пришли любоваться не брезентом? А значит назначение этой тряпки только скрыть хвост, и размыть фигуру. Я прошелся, привыкая к свисающей ткани, затем перешел на бег, выходя на дистанцию. Интересно, если я таки наступлю на нее, я свалюсь, или ткань порвется? Вот будет неожиданность.
Полы плаща на бегу привычным образом приходилось слегка поддерживать хвостом, чтобы они меньше мешались. Подобная одежда конечно позволяет немало спрятать, и выглядит достаточно стильно, но когда приходится активно двигаться она сразу становится обузой. С другой стороны мне сейчас от этого никуда не деться, и надо по крайней мере приноровится держать ее достаточно зрелищно. Хвост нужно скрывать, грудь открыть по максимуму, как можно больше демонстрируя пластины брони. Проклятье, хоть бы снег что-ли пошел, ну глупо же выгляжу в ясную погоду в нем поверх такого снаряжения, просто глупо. Это как натянуть шапку-ушанку поверх каски.
По крайней мере пробежка скрасила время, уже приближалось время обеда, о чем соизволил напомнить желудок. Я проигнорировал, ожидая когда меня самого позовут. Они связаны моими потребностями вполне крепко, на голодный желудок я не смогу выдать нужный результат. Ожидания подтвердились когда в наушниках прозвучало:
- Прекращай. Перерыв на обед.
Я замедлился, переходя на шаг. Дыхание утяжелилось, но как же спасал холодный, зимний воздух. Он буквально охлаждал нос. Это, это было очень глубоко. Практически вся морда превращалась в приятный источник прохлады, пробирающей до глубины всего тела, снимая жар от тяжелых движений. По крайней мере зимой проблема перегрева передо мной не стоит, но не проблема простуды. Я прислушивался к себе, но все же не чувствовал что холод имеет неуютных, неприятный характер в области гортани. Кажется вдыхаемый воздух в достаточной мере согревался кровью перед попаданием в легкие.
А еще стоит вопрос того, как меня контролируют, поставили ли они подстраховки? Я старался смотреть по сторонам, скользить взглядом по крышам, окнам в поисках отблеска оптического прицела. Моя броня защитит даже от противотанковой винтовки, но только грудь. И нет никаких гарантий что я смогу встать после такого попадания, а не буду валятся с переломанными ребрами и лопнувшими легкими. И все же снайперов я не замечал.
Обед был в соседнем здании, все тот же контейнер в количестве двух штук. Опять я снял только шлем, проклятье, ну скоро эта долбаная комиссия наконец придет? Ожидание нервирует. Я стремительно набивал желудок, не стоит затягивать перерыв. Покончив с основной частью еды, я заговорил, обращаясь к наблюдавшему за мной командиру:
- Злишься? - Он не ответил, - наверное со стороны все это выглядело неожиданно. Но факт наличия второй кнопки вызвал у меня совершенно четкую уверенность что она нужна для управления встроенным в ошейник летальным устройством. Да, уверенность, - он молча смотрел на меня, я закинул в рот остаток котлеты, прожевал, и продолжил, - понятия не имею почему. Мой инстинкт самосохранения и так искусственно гипертрофирован, а после воздействия психотропного препарата… Ты знаешь что такое паранойя? - Я пристально посмотрел на него.
- И что же? - Соизволил он ответить.
- Сбой мерки угрозы в сторону увеличения. Ты видишь опасность везде, а там где ее нет — подозреваешь ее скрытое наличие. Самое забавное что паранойя это нормальное состояние, полностью адекватное моему положению. Ты знаешь что во многих странах манипуляции с человеческим геномом запрещены на законодательном уровне? Я нахожусь в очень спорном положении, с точки зрения международной этики я могу рассматриваться в равной степени как жертва преступных медицинских опытов, так и существо лишенное права на жизнь, и я совершенно не имею представления об истинном положении дел. Кстати, в живых не так уж и много модификантов осталось. Кто то не выдерживает, кому то помогают умереть. Весь мир мой враг. Тайный ли, явный ли, пока не доказано обратное, он враг. Слишком уж спорная ситуация, слишком мощное и прямое нарушение международных норм. Но кто-то должен разрубать Гордиев узел? Я заметил одного, сколько их на самом деле?
- Кого?
- Снайперов, обеспечивающих прикрытие комиссии на случай если я проявлю агрессию. - Я вновь посмотрел на него, жуя булку, и отслеживая эмоции. Он так же смотрел на меня, схожим, изучающим взглядом.
- Мне о них ничего не говорили, - ответил он. Застал ли я его врасплох вопросом? Кажется да, но ведь человек не может сказать о том, чего не знает? И кажется он был искренним, если снайпер и есть, ему попросту не сказали бы об этом. Я пожал плечами, запивая соком еду.
- Мир может изменится. Глобально изменится. В руках того кто монополизирует генетические технологии окажется власть над ним. Принципиальная власть, превосходящая ту что сейчас в руках мировых интернет компаний. Кто думал что интернет выстрелит так? Всего лишь внутренняя военная сеть, а ныне определяющая краска нашего мира. Он такой какой есть только благодаря ему, только благодаря принципиально новой технологии, недооцененной и выпущенной в массы. Думаешь с генетикой такое проканает? Нет, она уже под наблюдением, осторожным, и внимательным. Я это знаю, человек, - это слово в моем исполнении всегда нервирует. Я словно подчеркиваю что сам уже человеком не являюсь, а для не знающих меня это и вовсе звучит как откровение инопланетянина, - и потому я излишне нервный. А вы только подогрели то что я тщательно пытаюсь держать в узде вашими психотропами.
- Заткнись, доедай и на плац.
Я заткнулся. Правда путь на полигон прошел мимо сугроба, снегом из которого я по требованию командира протер одежду, уже изрядно принявшую на себя грязи из той мешанины что там сделали. Какой же идиотизм и показуха, а? По всей видимости они действительно хотят скрыть мой рост расстоянием, тем более что немногочисленные барьеры которые предлагалось преодолевать были несколько больше стандартных размеров. Проклятье, неужели я действительно умудрюсь не спалить тот факт что я не совсем человек? Я покосился на свои руки, хоть бы перчатки выдали для приличия. Но по каким то причинам, то ли не успели, то ли забыли, то ли еще чего, я гордо щеголял покрытыми белой шерстью пальцами, с темно-розовыми подушечками и почти черными, с графитовым отливом когтями. Правда металл рукавиц прикрывал их достаточно надежно, если сжимать руки в кулаки. А руки у меня похоже будут не заняты, не контрастировать же мой рост автоматом?
На сытый желудок думалось легче. Внезапный порыв панического страха вдруг приобрел полное, логическое обоснование. Я увидел ту подсознательную цепь, что регулировала мое поведение. Майор. Снегирев намекал мне что в его интересах было бы если бы я убил особиста под действием наркотика. Вполне вероятно что сам Снегирев и способствовал всему произошедшему, тем или иным образом. Просто ему не повезло, а повезло Юрию, который успел удрать от меня за достаточно прочную дверь. Майор очень хорошо знает возможные мои страхи и фобии, и он мог просчитать мою неадекватную реакцию на вид подозрительной, второй кнопки. Он понимал что после того как я нападал на их людей, во мне зародится подозрение того, что мою жизнь поставят под угрозу для предотвращения жертв. Какой на хрен аварийный разрыв связи? Что за нелепая отмазка для внесения излишества? А вот спровоцировать мою нервную реакцию, он знал что так будет. И потому только два пульта, потому мне был дан шанс совершить это нападение. Будь их уже три, стой люди снаряженные ими вдали друг от друга, я не рискнул бы напасть, понимая что у меня нет шансов. Он вновь сделал меня пешкой в какой то своей, странной игре. Проклятье, чего же мне ждать дальше? Какие у него мотивы в конце концов?
«Что угодно, от далеко идущих планов по срыву контракта, или пересмотру его условий, до стеба исключительно веселья ради».
Я прислушался к прозвучавшему в голове голосу, и осознал что Снегирев сумасшедший. Сумасшедший в гораздо большей степени чем я, и потому он просчитывает меня, а не я его. Или все это только лишь еще одна маска? Что же он пытается добиться? Ему мешает безопасник, что это? Шпионаж? Нет, не то, ну совсем не то. Тут нечто связанное с контрактами на новые технологии. Может, может безопасник докладывает на самый верх непосредственно обо мне? Потому такой интерес, потому такой допрос под сывороткой правды, сбор информации на стол правительству. А не грубовато ли? Да хотели бы завербовать, давно бы могли предложить внезапных разрешений дел на меня. Хотя, я ведь не натворил ничего такого что не мог бы разгрести без собственных сил, пусть и с полным их напряжением. Я никого не убивал, ни грабил. Все мои «преступления» и яйца выеденного не стоят. Больно дырявый колпак. Но могли бы хотя бы попытаться купить.
А откуда им вообще знать что я Матвей? Ведь если подумать, я абсолютно никак не могу доказать истинность своей личности. Уехал парень с обожженным лицом, приехал человековолк, с документом об генетической модификации. С их точки зрения я могу быть кем угодно, а тут я оказываюсь на территории предприятия оборонного значения, секретного предприятия. А если я шпион? А если шпион не я, а моя вторая личность? Если она подселена искусственно?
Мои мысли достижимы для нее? Она слышит что я думаю, или нет? Я не слышу ее мысли, я слышу ее голос, когда он желает того. Это правило работает в обе стороны? И, стоп, а как я могу задать ему вопрос? Окей, что ты можешь сказать по поводу опасности майора? Я ведь сдам его нахер, если он контакт с которым должна происходить передача секретных данных. Или не сдам? Мне же надо знать хоть что-то?
Молчит. Молчит или не слышит? Как можно говорить с кем то в своей голове? Или, я говорил? Стоп, я же говорил. Когда он ко мне обращался. Проклятье, как? Что мне нужно чтобы хотя бы контролировать то что творится в моей собственной голове? Да хотя бы наблюдать за этим? Значит кто то во мне действительно нарушал территорию предприятия, охотился на какую-то живность? Вот почему я просыпался с ночи сытым? Но, зачем такая провокация? Ведь это сбивает всю работу…
Точно, вот зачем эти странные книги с рецептами. Я читал в них только то что видел, и под любыми методами допроса я расскажу что мне по большому секрету вручили поваренную книгу анархиста, вариант продвинутый, для диверсантов. А что если пользуясь этой накатанной дорожкой, связью которой можно пожертвовать, не мне вручалось нечто иное? Отслеживайте как хотите, мне давали записи о кустарном навыке подрывника, и только. Зачем? А вот хрен знает. Зато параллельно предавалось более важное, что теперь в принципе невозможно отследить.
И вот теперь, в моей головке, в полной тайне от меня самого хранятся некие знания, представляющие особую ценность для фирмы. Что это может быть? Что может связывать производство брони и генетические модификации? Биологическая броня? Броня на белковой основе? Принципиально иной уровень? Думать, думать, думать.
Разнообразие белковой жизни велико. Комбинация двух десятков аминокислот способны создавать неограниченное множество вариаций макромолекул, с самыми разнообразными свойствами. Более того, белку не обязательно самому быть структурному элементу, он может быть основой. Его уникальное свойство в том, что распределение электронной плотности в сложной молекуле белка способно создавать глубоко селективные активные центры, в которых образование связи будет крайне энергетически выгодным для строго определенной активированной молекулы субстрата. По сути это и называется ферментом, белок способный образовывать устойчивое соединение с молекулой избранного вещества.
Для того чтобы произошла химическая реакция, необходимо чтобы взаимодействующие вещества прореагировали с уменьшением свободной энергии. Но в обычном состоянии для веществ не имеющих склонности мгновенно реагировать друг с другом, подобно фтору с натрием, этот параметр не будет уменьшаться. Свободная энергия исходных веществ не обязана быть достаточно высокой для реакции, ей некуда уменьшатся. Но она очень легко увеличивается от температуры. Нагреваем вещество, и его молекулы насыщаются тепловой энергией, становятся активными. Жизнь избрала иной путь. Она можно сказать улавливает теплоактивированные молекулы, удерживая ферментом нестабильную, склонную стабилизироваться в исходное состояние, переходную стадию, случайно образованную тепловым движением. Без фермента на тысячи случайно активировавшихся молекул будет одна которая потратит полученную свободную энергию на реакцию, а остальные тут же превратятся в исходное вещество. А фермент стабилизирует эту переходную стадию, и тем самым ускоряет реакцию в порядковые величины значений. Если сравнить субстрат с ключом, вещество с которым он должен прореагировать с замком, то фермент это та рука что возьмет ключ, и направит его в замок именно формой, а не головкой или боком. Конечно если в замок просто кидаться ключами, рано или поздно можно попасть прямо в скважину и именно нужной частью ключа, как и происходит без фермента.
Сложность состоит в том, что рассчитать формулу фермента именно для нужного ключа столь же сложно как рассчитать форму руки с точностью до клетки. Молекулы это очень сложный конструктор, который никак не желает иметь четкие формы. Правило противодействия для них стоит во всем своем величии, и внести лишний атом в молекулу означает глубоко перепахать его структуру и свойства, глубоко изменить распределение электронных плотностей во всей молекуле. Построить строго нужный фермент это как собрать манипулятор для ключа из пружинок, которые только и ждут возможности хоть как-то разлететься, встать криво, словом сделать что угодно кроме того что надо. Для белковой жизни уже огромное везение то, что аминокислоты собственно говоря обладают свойством образовывать устойчивые пептидные связи, это те дырочки в железочках что превращают их в конструктор. Вернее сказать из устойчивости полимера на основе аминокислот как мономера и следует сама принципиальная возможность возникновения белковой жизни, как эволюционно усложняющейся вещественной структуры способной к самокопированию на подходящем субстрате. Но интерес, принципиальный интерес, представляет и могущество химизма жизни. Азотофиксируюшие бактерии способны превратить в аммиак атмосферный азот. В промышленности этот процесс происходит при температуре что то там около полутысячи градусов, и давлении за триста атмосфер. Чудовищно жесткие условия, и с той же задачей справляются бактерии на клубне картошки, тихо, мирно лежа в земле. Потому что у них есть те белки, те ферменты, что способны стать рукой даже для такого неудобного ключа как сверхстойкая тройная связь в молекуле азота. Если жизнь способна на такое, на что она не способна? Выделение чистых галогенов и щелочных металлов разве что?
И вот ответ. Если эта новая сверхпрочная керамическая пластина, способная держать пулю, своей прочности обязана строго определенной структуре материала, если эта структура подразумевает наличие обширных полостей, способных быть вместилищем клеток, то появляется теоретическая возможность создания такой живой ткани, которая будет строить свой каркас, свою структуру из этой керамики, подобно тому как костная ткань строит свой каркас из гидроксиапатита и других минералов, а насекомые строят свои крепкие ткани из хитина. Стальной белок уже не удовлетворяет Лирова своей прочностью, а Снегирев может подкинуть ему новую, более подходящую структуру. Вот только структура эта немного из разряда государственных тайн, и тут возникаю я. Неужели нанотехнологии не только попил бабла, но и дают какие-то реальные результаты?
Или даже не сама структура, а какой-то метод ее производства. Я вступаю в ту область, где моего образования уже не хватает. Биохимия у нас была так, в порядке общего ознакомления. А когда нет точных знаний, надо использовать принципиальные. Структура не секрет. Ее легко изучить и копировать. Если фирме продают комплект с чудо пластиной, у них появляется образец, а там куча различных методов узнать из чего она, и с какой структурой. И вот тут появляется новый вопрос, если целью является технология, что я способен надежно запомнить? Память у меня конечно неплохая, но и фотографической я бы ее не назвал, а с учетом обострившегося обоняния и резкой перестройки под него психики, так и вовсе не стал бы полагаться на нее лишний раз. Хотя, память моя, и того кто во мне это разные памяти.
Нейропрограммирование это уже реальность? То что во мне, это что-то что возникло еще в детстве, в латентной форме, как он мне тогда говорил, тогда, во сне, или это нечто чуждое, подселенное в меня? Вирус разума. Какие принципиальные методы формирования нейронной структуры возможны в принципе? Глубинное перерождение тканей, вот то, что заставляет опасаться. Мне достаточно посмотреть на себя, я совершенно иной. Во мне от человека разве что некоторые общие детали скелета, две руки, две ноги, общее вообще для всех млекопитающих, да если быть точным, от человека у меня противопоставленный палец, и условно строение конечностей. Руки у меня непропорционально длинны. Да меня проще за гориллу принять, нежели отнести к человеку, если на то пошло. Если вирус Лирова способен столь глубоко изменить анатомию тела, при жизни, в относительно взрослом возрасте, то нет абсолютно никаких принципиальных препятствий для формирования в мозге новой, иной, запрограммированной структуры. Новой личности, нового, вселенного разума.
Матвей Сергеевич Соломин может быть не более чем маской, надетой на настоящего меня только для того, чтобы самые тщательные проверки, гипноз, наркотики, пытки, что угодно, не выявили истинную личность, спящую до поры до времени. И если я знаю это теперь, если я прав…
Не может быть не предусмотрено механизмов самоликвидации в случае раскрытия. Теперь не только весь мир может быть моим врагом. Моим врагом могу оказаться и сам я, то что во мне. Я сам могу оказаться не более чем призраком, не имеющим даже собственного тела, всего лишь сданного до поры в аренду. Что если он слышит меня? Что если он теперь уже все знает? Что мне теперь делать? Что после завершения миссии? Чистка разума, или ликвидация?
Так, пока все идет своим чередом. Спокойно. Я ценный образец. Пока у фирмы дела шли хорошо, она могла позволить себе кого-то вроде меня, отобранных практически случайно, просто для рекламных целей? Так что же на самом деле было мотивом? Несколько случайно выбранных человек, подвергнутых бесплатной модификации с тем, чтобы отследить реакцию общества на них, или все же ставших не более чем призрачной личностью, маской для настоящих существ таящихся в их разумах?
Я постарался вспомнить все происходящее под действием наркотика при помощи которого меня пытались допросить. Чувства очень сходные с алкогольным опьянением, та же развязанность, несдержанность в мыслях и речах. Но более сильные, яркие. Спутанность сознания. Я терял связь между собственной мыслью и услышанным, и услышанное становилось инициатором цепочки мысли. А сдерживать себя получалось с трудом, вернее практически не получалось. Я болтал и болтал, и не мог остановится, выговаривая практически все приходившее на ум. Но что еще? Нарушались и границы между мной и тем что во мне. Я, я чувствовал как что-то, кто-то был внутри меня, хладнокровно наблюдая за процессом допроса, и инициировавший… Инициировавший? Что он активировал? Какой защитный механизм? Что за зверь был разбужен во мне? Зверь для которого не было важным такие мелочи как допрос, который сосредоточил все мое тело только на одной задаче — вырваться.
Вспоминалось с трудом. В какой то момент я кажется попросту уснул, а может, меня выключили? Как мне защищаться от всего этого? Тщательная самодисциплина разума, отслеживание каждого чувства, каждой реакции. Насколько это возможно? А для этого существуют вообще хоть какие-нибудь упражнения, или что-то вроде того? Допустим, чем я могу защитить свои мысли от прослушки? Наслоением иных, отвлекающих? Но, как можно думать о двух вещах одновременно? Или думать как-то иначе, например на другом языке, или вообще иным методом? И насколько тяжело на моем психическом здоровье отразятся такие навыки, если я умудрюсь их натренировать? Интересно, существуй в мире телепаты, получили бы развитие дисциплины по защите своего разума от прочтения методом его шифрования?
Проведем аналогии с реальностью. Телепатии нет, но существует эмпатия. Люди с развитой эмпатией способны улавливать чувства других по самым малейшим физиологическим проявлениям эмоций, от неосознанных мимических движений, до малейших оттенков тембра голоса. Противостояние подобному возможно двумя путями. Первое, полная безэмоциональность. Отсутствие мыслительных процессов, низведение разума к последовательности стимул-действие, доведенных до уровня автоматизма. Вариант того же, хладнокровность. Твой страх не прочтут если ты не боишься. Второе, ложь. Сотни, тысячи эмоциональных масок стремительно сменяющих друг друга, или одна, но одетая плотно. Что как правило я и выбираю, скрывая свои эмоции за маской улыбчивости, дружелюбия и веселости.
Так как я могу скрывать свои эмоции за масками надетыми против самого себя? Самообман? Но, до какой степени? И куда может завести такая дорожка если я сам начну верить в собственную ложь созданную для самого себя? Да и как мне погрузится в нее? Вернее, у меня сейчас есть цель. Стоп, а как ее сформулировать? Чего я хочу избежать? Для ликвидации я скорее всего слишком ценен, чтобы избавляться от меня в принципе после рядовой операции. Тут же не могли передаваться в принципе какие то важные секреты? Настолько важные чтобы я стал одноразовой пешкой, не теперь, не сейчас…
«У них более продолжительные планы».
Что? Откуда? Вот и ты, так что же тебе передал майор?
«Передал? Ровно те книги которые читал и ты, и ничего больше. Ты заподозрил что-то еще?»
Знает или нет? Способен читать мои мысли когда угодно, или…
Анализ состояния. Я нахожусь в ожидании комиссии, сижу на каком то куске бетона, закованный в полный комплект сверхтяжелой брони. Где то рядом должен быть командир. Должен? Я чувствую его запах, как сквозь туман. Что?
Я встрепенулся, обретая ясность сознания. Кажется я задремал. Глянул на командира, да, ходит рядом, поглядывает на часы. Падал легкий снег. Ну хоть одна радость.
- Хотя бы появилось оправдание моему виду, - вздохнул я, одернув плащ, стряхивая с брезента налипший снег.
- Я думал ты уснул, - коротко отозвался командир. Сон и явь, не тут ли проходит граница моего сознания? Не тут ли есть возможность общения?
- Может и усну, мне нужно экономить калории для представления. Не волнуйся, просыпаюсь быстро. Только скажи как они на горизонте появятся, - отозвался я, пытаясь погрузится в сонное оцепенение. Но я слышал его голос и бодрствуя! Да, скорее отдельными фразами, да, скорее обрывками своих мыслей, но все же…
Между мной и ним существует некая граница, разделяющая два сознания в одном мозге. И все же гормональная среда в нем общая, следовательно то смутное, тревожное ощущение что тяготит меня обозначает что он нашел новую пищу для размышлений, и новый повод для страхов. То что я успел уловить, после того как тревожный фон оторвал меня от анализа действий Снегирева, по всей видимости обозначало новый страх передо мной. Его подозрительность становилась невыносимой. Я прислушался к себе, поняв что могу дернуть ушами. Он по всей видимости не заметил это движение, сочтя его непроизвольным. Я слышал хруст снега под обувью командира, шуршание падающих снежинок, и тиканье механических часов. Он смотрел перед собой, не давая моему полю зрения ничего кроме снега под ногами. Я вновь дернул ушами, сосредотачивая на этом волевое усилие. Они поддавались.
Захват контроля над телом давался все легче. В сравнении с состоянием его сна, когда плотина его разума переставала быть преградой между мной и телом, это было крохами, но тем не менее это были новые, обходные пути, которые создавались подобно тому, как создаются новые нейронные связи в процессе обучения. Со временем вероятно я смогу перехватывать полный контроль над телом, но рациональность такого поступка находилась под вопросом. Сам характер подобной борьбы вызывал опасения в виде физиологических проявлений, и что являлось более опасным, в виде возникновения острейшего конфликта личностей, который может оказаться крайне разрушительным как для меня, так и для него. Рано или поздно мне придется пробовать и такое воздействие, но мне необходимо чтобы это происходило добровольно, поскольку предсказать действия на которые он пойдет если воспримет меня как врага практически невозможно.
Он закрыл глаза, погасив для меня поле зрение, и оставив только слух и обоняние. Сколь большим откровением стало бы для командира знание о том, что творится рядом с ним, но они и так знают о моем существовании. Сопротивляться сну привычно. Это требует волевого усилия, противостояние действию эндокринной системы, но тем не менее мое сознание похоже захватывает те участки мозга, что остаются дежурными во время сна, поскольку успеха я добиваюсь. Теперь осталось вообразить бескрайнюю снежную равнину, на которую падает легкий снег. В столь тревожном состоянии он может устроить еще какую-нибудь выходку, которая может негативно отразится на выполнении обязательств. Хватит с меня и этих угроз. Дополнить сферу видимости пустыми зданиями из окружения. Ощущения помогали творить воображаемое. Вместе с тем тактильные ощущения приобрели навязчивый характер. Я затруднялся вообразить себя в собственной шерсти, и это упущение вызвало последствие. Я увидел его в броне, как и себя.
Он сидел на представленном мной бетонном кубе, на котором и сидел когда задремал. Я ходил рядом, там где двигался командир, прислушиваясь к его реальным шагам. Шлем поднялся, на меня уставилась маска. Вытянутая форма скрывающая мою морду, расщелины стекол, выполненных легко-заменяемыми деталями, вытянутой, дающей хороший обзор формы, субъективно воспринимались как что-то хищное и опасное. Однако мои эмоциональные реакции затуплены, чтобы подобное производило на меня впечатление. Что он напридумывал себе? Какой-то контакт с Снегиревым?
>Пока у фирмы дела шли хорошо, она могла позволить себе кого-то вроде меня, отобранных практически случайно, просто для рекламных целей?
Тут вопрос или всё-таки утверждение?
И то и то. Знаешь, так бывает, думаешь что-то и это тут же перерастает в вопрос.
шютка
- Почему ты считаешь что майор мне что-то передавал? - Задал я вопрос, снимая шлем. Ощущение его тяжести, контраст с запахом холодного, свежего воздуха, и тактильным ощущением совсем небольшого участка лица контактирующего с ним, несколько затрудняли воображение.
- Не слишком ли он много знает обо мне? - Вороненая металлическая маска чуть склонилась набок.
- Все его логические построения строятся из того факта что он заметил переход при первой встречи. Остальное — его домыслы. Думай логически, если ему нужно передать мне что-то, передать в тайне, зачем привлекать внимание к моему существованию? Зачем заострять на этом внимание, вызывая как твою подозрительность, так и подозрительность остальных? Максимально рационально для него было бы не разоблачать меня, а в обстановки секретности передать предмет мне. Только так можно избавится от опасения того, что ты постараешься выследить этот предмет по запаху, и не дашь поводов для разоблачения.
- Тогда зачем провокация с кнопкой? Реакция на такое очевидна.
- Вероятно провокация ради провокации. Обрати внимание, ему нравится эпатировать. Его манера держать себя, манера вести себя, я не могу найти за этим скрытых смыслов укладывающихся в строгую картину.
- Что не значит что ее нет, - ответил он.
- Возможно, - вынужден был я согласится. Хотя мои размышления так и не находили четкого объяснения удовлетворяющего всем странностям, оно могло быть. Но если оно и было, то для его подтверждения мне катастрофически не хватало данных. Я смерил взглядом безразличную маску. Враждебность ощущалась на уровне эмоций, на уровне гормонов.
- Ты способен сохранять адекватность? Избегать агрессии как случилось с генералом? - Спросил я его. Застекленные щели уставились на меня. Я воспринимал бронестекло прозрачным, я видел его глаза.
- Да, - ответил он, - почему этот инцидент не удивил майора? Он будто ждал.
- Зашуйц тоже ожидал этого. Он сам говорил что прибегнет к гормональной терапии только в крайнем случае. Рост агрессии вполне может быть ее побочным действием. Ты уверен что сохранишь хладнокровие?
- А ты уверен в этом? - Ответил он вопросом на вопрос.
- В себе — да.
- С той девчонкой ты не был слишком осторожен.
- Ты не испытываешь к ней симпатии, чтобы апеллировать к этому аргументу. Кроме того, в тот день она стала моей добычей вполне обоснованно.
- Вот только по башке получил я.
- По моей башке, в том числе. Будет лучше если я проведу смотр.
- Нет.
- Так будет лучше, если ты с трудом контролируешь себя.
- Я прекрасно контролирую себя, - рявкнул он в ответ. Вступить в прямую борьбу? Слишком опасно, слишком. Это может проявится внешне, это может навредить делу. Придется присмотреть за ним, оставить связь. Не самое приятное, но уже привычно.
- Хорошо. Не вздумай напасть на них.
- Не нападу.
- Просыпайся. Быстро, - искаженный характерными помехами радиосвязи голос командира донесся до меня, вырывая из объятий дремы. Пытался ли он оправдать себя, используя мою уязвимость? Надо подумать, но потом. Я поднял голову, кивнул, показывая что не сплю. Командир быстро шел ко мне с той стороны с которой мы и прибыли. Снег прекратился, но меня уже порядком им припорошило. Поднявшись, я отряхнулся, и стал медленно прохаживаться, разминая мышцы. Всегда надо помнить что такой вес может легко привести к травме, если не разогреть мускулатуру умеренным движением.
Вскоре я увидел людей. Они шли пешком из здания неподалеку, я издали узнал генерала, идущего впереди. Он держался уверенно, ведя пятерых человек за собой, но все же в его позе улавливалось некое подобострастие. Оно выражалось в чуть суетливых жестах, и у меня возникло ощущение, что в этом была наигранность, практически незаметная для стороннего глаза, и видимая мне лишь потому, что я привык наблюдать его иным. Хотя, если подумать, поговорка «я начальник, ты дурак, ты начальник, я дурак», несет глубинную мудрость об инстинктивных моделях поведения человека. К сожалению держатся с начальством уверенно и независимо означает бросить ему глубинный, неосознанный, инстинктивный вызов, который создаст неуловимую даже самим начальником подсознательную антипатию, преодолеть которую сможет только редкий человек обладающий обширным самоконтролем, или попросту настолько увлеченный своим делом, что ему не будет дело до этих тревожных сигналов обезьяньих инстинктов. В положении же этого генерала, как лица ответственного за всю выполняемую здесь работу, даже столь казалось бы ненужные нюансы могут оказаться слишком важными чтобы проигнорировать их.
Я отогнал излишние размышления, по мере приближения людей. Вытянулся по стойке смирно, поглядывая за командиром. Он шагнул навстречу генералу и его спутникам, козырнул им, и поприветствовал:
- Здравия желаю, товарищ генерал, испытательный полигон подготовлен…
Пока он говорил, я получил возможность рассмотреть людей чуть более подробно, и мне даже показалось что одного из них я где-то видел, вероятно по телевизору или в каком-нибудь видеоролике, но это чувство было достаточно смутным чтобы полагаться на него. Люди кутались в теплые одежды, посмотрели на меня, и я выполнил воинское приветствие, одно из немногих строевых упражнений что успел заучить, практически одновременно с тем как в моем наушнике раздался голос второго командира:
- Козыр… Молодец.
Хм, выздоровел достаточно хорошо чтобы присмотреть? Интересно. Голос кажется усталый, но за помехами радиосвязи судить точно достаточно сложно, пусть даже связь и на уровне хорошей рации. Выполнив жест, я вновь замер по стойке смирно, обнажив кирасу из под накидки, и держа ноги строго вместе, пытаясь скрыть за ними хвост. Сам жест я так же выполнял стремительно, стараясь не дать им спалить шерсть покрывающую пальцы, и когти, и выполнив его я вытянул руки по швам, скрывая пальцы за тканью.
Я стоял на отдалении, что скрадывало мой рост, и все же попытка выдать меня за человека казалась все более и более авантюрной. На бегу мой хвост будет заметен, будет заметен даже под плащом. На что генерал надеется вообще? Я перехватил взгляд одного из его спутников, пялившегося кажется на мою голову. Ну да, на шлеме имеются вполне себе характерные выступы под мои уши, пусть и деформированные защитными пластинами. Наверняка генерал уже наплел им историй о продвинутой системе акустического восприятия, или что-то в этом роде. Остальные же люди смотрели на меня вяло, похоже что их уже успели как следует измотать различными лекциями, или чем-то вроде того. Во всяком случае сейчас их ничем таким не загружали, и после короткого, негромкого разговора, генерал сказал в рацию:
- Лейтенант Соломин, приступить к прохождению полосы препятствий, - что, как ни странно, я услышал собственным слухом. В моей же рации прозвучало:
- Козырни, и приступай.
- Есть! - Прозвучал за меня из рации ответ пострадавшего командира, я в такт ему опять козырнул, и повернулся к полосе, надеясь что плащ таки не слишком взметнулся, и не открыл хвост. Ну да, мне вообще лучше помалкивать. И уже нашли кого-то, кто будет говорить за меня, мой акцент звучит слишком чужеродно, чтобы его можно было принять за человеческий. Я перешел на легкий бег, демонстрируя свою подвижность, и вместе с тем вынужденный двигаться слишком медленно. Свежий снег скользил, несмотря на холод, и шипы на подошвах, вынуждая меня двигаться осторожнее. Да еще и плащ, мешался самым ужасающим образом, и мне постоянно казалось что или я в нем запутаюсь и свалюсь, или он порвется, открыв зрителям мой укутанный в броню хвост. Интересно, что им тогда генерал расскажет? Что это балансир для удобства движения?
Пробежать прямой участок, перемахнуть низкий палисад, рухнуть на землю и ползти, перемешивая грязь со снегом. Все было привычным, пусть и подъем всегда давался тяжело и медленно. Интересно, комиссия уже отметила насколько мои движения скупы и скованны весом? Им вообще этот самый вес прямо назвали? Но сложный участок движения ползком остался за спиной, дальше уже все было проще.
Кроме кирпичной стены. На пробе я уже преодолевал ее, но то ли снег смазал мои движения, сделав их неправильными, то ли сложенная в спешке стенка нестандартного размера призванная замаскировать мой рост оказалась дефектной, и эти дефекты исчерпали запас прочности на моей пробной пробежки, но когда я прыгнул на нее, ударив по ней ногой для опоры, и подбрасывая себя чтобы схватится за край, совершенно неожиданно моя нога пробила ее, и пролетела внутрь. Почуяв что дело хреново, я прижал к себе руки, врезаясь в кирпичи плечом, и группируясь. Казалось стена только и ждала этого, чтобы растрескаться окончательно, и разлететься на крупные обломки, которые вместе со мной полетели вперед.
Какое счастье что комплект сверхтяжелой брони это именно пластинчатая броня, состоящая из достаточно крупных и твердых элементы. Без них, даже сквозь толщину смягчающих слоев, знакомство с обломками могло закончится гораздо серьезнее. А так, разогретый уже начавшимся движением, я поднялся почти сразу, чувствуя что кажется кроме потянутой в паху ноги, отбитых пальцев левой руки, подвернутого локтя и растянутого плеча, которым я и прошелся по стене, повреждений не было. Даже не смотря на то что об мой шлем разлетелся какой-то обломок. Боль дала о себе знать, и только. Я был не в том состоянии чтобы заострять на ней внимание, поднявшись, и отметив краем глаза проявившееся среди зрителей удивление, я продолжил преодоление полосы препятствий, стараясь прихрамывать не слишком заметно. Со всем этим разберусь потом, сейчас бы лабиринт преодолеть, только бы не намотать плащ на преграду, разорвется же. Надеюсь что тот факт что я частично контролирую его положение хвостом не слишком заметен.
Помимо этого неприятного инцидента иных сложностей, не считая скользкой земли, тяжеленной амуниции, боли от свежих ушибов и растяжений. Тем не менее к концу дистанции я стал сомневаться что смогу осилить ее еще раз, если это потребуется. Окончив преодоление полосы, я встал на исходную, и вытянулся по стойке смирно. Генерал опять имитировал общение со мной по рации, но за шумом собственного дыхания, тяжелого после такой нагрузки сверх меры, я не мог понять о чем именно идет речь. Так и не узнав о чем же он говорил с лже-мной, я сумел подслушать хотя бы его недолгий монолог:
- Как видите, несмотря на избыточный вес, требования подвижности соблюдены. Должен признать дается такое не каждому, и работы по разработки облегченных материалов продолжаются. Изготовление упорядоченных наноструктур в достаточных объемах не налажено. Задача новая, сложная, требует решения с нуля практически. Опыт металлургии не подходит. Пока в достаточных размерах реализована пластина, дающая нужный эффект защищенности, но, керамика для сложных форм пока не подходит в связи с технологией изготовления. А теперь позвольте продемонстрировать вам баллистические испытания.
- И все же форма шлема в высшей степени неожиданна, - заметил человек, который так пристально разглядывал меня. Интересно, насколько неожиданным для него оказалось бы наличие хвоста?
- Делаем что можем. Попытка реализовать баллистический шлем, способный защитить голову от автоматного ранения, вынуждает прибегать к крайне непривычным решениям, даже не смотря на принципиально новые материалы, позволившие так его облегчить.
Ну ничего себе, генерал, п…зди да не зап…здывайся, десять кило, эта хрень весит десять кило! Да любому нормальному человеку она шею свернет, это я тут обдолбавшись гормонов отрастил шею как у теленка. Да что там, как у быка уже наверное. Если бы они подошли поближе, и разглядели какого я роста, ох что было бы… Неужели все же пронесло, и хвост они все же не заметили? И плащ-палатка их не насторожил? Преодолевать полосу препятствий в нем, это мягко говоря странно. Но кажется действительно пронесло, люди уже уходили вслед за генералом. Хм, и это все? Вот все мои мучения ради этих пятнадцати минут пробежки? Почти полтора месяца подготовки, гормональная терапия, превратившая меня в монстра, от которого встречные люди будут не просто ох…евать, а впадать в самую настоящую панику, все это страдания что я перенес, и что мне еще предстоят чтобы не устраивать хаос одним своим видом на людях, все это ради пятнадцати минут показухи? Да какого хрена! Могли бы сделать облегченную копию, имитирующую броню этого уровня защиты, и не морочить мозги! Злоба распирала меня, боль нервировала, как и вся эта бессмысленность показушного дерьма. Какого хрена тогда генерал не скажет им что это дерьмо таскал на себе не совсем человек, и в нормальных весовых пределах такой уровень защиты невозможен? А если такую хрень примут на вооружение? И что тогда делать людям, которым в приказном порядке выдадут снарягу в центнер весом?
- Отлично, молодец, - донеслось до меня от подошедшего командира. Справедливо решив что если он решился оттенить меня своим ростом, то зрители умотали достаточно далеко, я позволил себе подойти к дереву, и привалится к нему, снимая нагрузку с растянутой ноги.
- Ты в порядке? - Спросил он меня.
- Конечно в порядке, - рявкнул я, срывая шлем, кидая его на землю и подставляя лицо свежему воздуху, - если не считать того, что неплохо так покатался с кирпичами в компании. Кто это стену строил?
- Кто строил, к тому меры предпримем.
- Да уж предпримите, - я поднял раненую руку, посмотрел на испачканную в крови шерсть, и стал вылизывать ссадину. Вот же ободрало, на боку указательного пальца красовалась обширная рана, кожу ободрало знатно, и теперь ее клок свисал с руки. Я пытался приставить его языком на место, хрен с ним, сухожилие и кость не видно, значит заживет нормально.
- Прекрати, - рявкнул на меня командир. Это спровоцировало меня окончательно, и оторвавшись от своего занятия я врезал когтями здоровой руки по дереву, резко разворачиваясь к нему. Мое лицо исказилось в оскале, я издал короткое шипение, и замолчал, глядя на отшатнувшегося человека. Что он себе возомнил? Плащ, норовящий запутаться где угодно, какая-то грязь под ногами, вместо нормального покрытия, я и так выполняю свои обязанности борясь с экстремальной нагрузкой, какого хрена они мне навешивают дерьма сверху? Им мало полутора центнеров снаряги на мне? Я мог пострадать гораздо сильнее, в конце концов! С такими весами не шутят!
Командир не успел. Прочертив глубокие разрезы в мерзлой древесине, моя рука вонзилась ему в ворот, и схватив человека за ворот, я поднял его к своему лицу. И что дальше? Это напоминало гидроудар. Моя злоба вдруг резко наткнулась на волевое усилие. Что дальше? Я же не могу причинить ему вред?
«Отпусти».
Эмоции встали точно в ступоре. Злоба кипела внутри меня, растекалась по венам жидким огнем, пульсировала в ране импульсами боли, шипела в моей гортани, и подобно перегретой воде остановилась тем, что я потребовал от нее этой остановки. Не могу я причинить ему вред, не могу, не должен. Проклятье, я же действительно могу свернуть ему шею. Я оттянул губы, превращая оскал в улыбку. Не знаю, насколько натянутую. Человек пытался вырваться, вцепившись мне в руку, но естественно это было бесполезным, в его положении.
- Просто на будущее, условия ношения образца и так являются экстремальными. Потрудитесь обеспечивать подобающие внешние условия, надежное сцепление с грунтом, надежность преград. И пожалуйста, не учите меня в таком тоне, что мне делать с моим телом, хорошо?
Не дожидаясь ответа, я осторожно поставил человека на землю. Проклятье, мне нужно быть осторожнее с такими вспышками эмоций. Осторожнее? Я отвернулся, вновь опираясь на дерево рукой, и глядя на глубокие прорезы. Почти на всю длину когтей, прорезана не только кора, задета сама древесина. Ужасающий удар, масса брони усилила его до огромных величин.
«Кирпичная стена в движении по которой которой когти служили опорой неплохо укрепила суставы», - мысль раздавшаяся в голове прозвучала совершенно чуждо моему сознанию. Следишь за мной? Я сжал руку, вцепляясь в кору.
- Извини, - глухо сказал я, обращаясь к командиру, и не отрывая взгляд от дерева, - я с трудом могу контролировать себя после подобных нагрузок. Они крайне экстремальны, и вызывают резкий гормональный всплеск.
- Все? Успокоился? - Прозвучало мне в ответ. Я посмотрел на него. Мужчина оправлял куртку, с затаенной злобой глядя на меня.
- Успокоился, - ответил я, поднимая шлем, и оправляя подшемник.
- Тогда иди за мной, и надень шлем. Еще не хватало чтобы твоя морда перед комиссией засветилась.
Скрыв лицо, я оправился за ним. Мы шли в напряженном молчании. Второй командир видимо свалил куда-то, еще когда ушла комиссия, раз не вмешался. Проклятье, ну почему я на этого кинулся?
«Не в первый раз».
Да, не в первый. И что? Это просто последствия приемов препаратов. Я еще не успел приспособится к этим вспышкам, чтобы купировать их до проявления.
«Они могут проявится в форме неадекватного состояния».
Да. Это самая большая угроза.
«Угроза изнутри».
От тебя? Вот только чего не хватало.
«Нет. Угроза собственного аффективного состояния. Состояние неконтролируемой паники и бегства уже возникало. А следовательно есть риск и возникновения неконтролируемой ярости».
Возможно? Или нет? Как проявление самосохранения? Но тогда есть шансы, если я убью кого-то, кто будет представлять для меня угрозу, меня оправдают.
«Одно дело единичная рана, нанесенная в порядке самозащиты. Другое дело разорванный в клочья труп».
Да ну, бред. Я же просто не смогу… Или смогу? Если вспышки станут более яркими, более устойчивыми…
Самоконтроль, вот и все. Мне просто нужен более жесткий самоконтроль. Новая опасность, возможность возникновения спонтанных вспышек агрессии. Нет, не спонтанных. У них так же есть причины, просто причины, они субъективно обоснованы. Опасение за свою жизнь, ранение, все это адекватные причины агрессивного поведения.
«В ситуации когда нет закона».
Плевать, пока я нужен, меня отмажут. И вообще, как только покончу с этим дерьмом тут, отправлюсь прочь от цивилизации. У меня есть целый отпуск на то, чтобы научится контролировать себя полностью. В конце концов и так мир полон мудаков склонных к насилию, будет еще один, и что?
«Теперь не так то просто будет нанести всего лишь побои».
Да, проклятье, да. В драке с человеком, максимум что я могу делать, чтобы гарантировать ограниченный урон, это обездвиживать. Даже нанося удары кулаками я могу причинить значительный вред, просто за счет силы, разницы в весе и росте. Но с другой стороны, кто-то рискнувший напасть на меня должен быть в достаточной мере мотивирован, чтобы преодолеть естественный страх, а следовательно и представлять угрозу, которой необходимо противодействовать. Даже если мне и хватит силы оторвать человеку голову, проникающий ножевой удар вполне способен свалить и меня.
Мы уже зашли в помещение, и обоняние подсказало мне что мы идем за едой. Этот запах сразу сбросил мои мысли, напомнив мне насколько я проголодался. Я прошел в комнату, где меня уже поджидала пара коробок с едой.
- Ешь, - коротко кинул мне командир, и вышел прочь, закрыв за собой дверь. Щелкнул замок. Я оторвался от уже вскрытой коробки, посмотрел на вход. Кажется деревянная. Да ладно, я же вынесу ее с одного удара. Наверное это чтобы кто-нибудь лишний меня тут не увидел. Сойдясь на этой мысли, я целиком погрузился в поглощение пищи. Кажется мне придется нанимать грузовик чтобы привезти в деревню достаточный запас еды.
Я проглотил все содержимое двух коробок практически незаметно для себя, и с жалостью посмотрел на них. Затем подошел к раковине, стал запоздало мыть руки, осторожно промывая рану. Клочок кожи так и висел, и я вновь стал прикладывать его на место. Это просто боль. Боль вызвала повышенную агрессию. Эх, может все же стащить с себя эту тяжесть? Ну кроме шлема, лежавшего на полу, рядом с металлическим стулом, наспех сваренным под меня. Или опять куда потащат? Тут в принципе элементарно некуда положить все это, но все же кирасу и перчатки я снял.
Даже не верилось, неужели это все? Тяжесть в желудке подняла мне настроение. А что? От меня хотели чтобы я устроил им демонстрацию, я и сделал то, что они хотели. Все нормально. А значит скоро время отпуска. И плевать на все. Я устал, я страдаю от травм, и вообще, у меня было полно поводов немного позлиться. Почему я должен все это терпеть? Устроили мне полосу препятствий блин. Я их ничем не подводил в этом деле, а вот они мне устроили херню. Ну что за стена, а? Я чуть не изувечился на ней. Хотя, прислушиваясь к себе, ну да, немного потянул мышцы и ободрался, но кажется и только это.
Прошло наверное минут двадцать или тридцать, когда я вновь услышал шаги за дверью. Командир, с ним кто-то еще. Опять повернулся ключ, он открыл дверь. Человек бывший с ним нес с собой характерную медицинскую сумку.
- Поел? - Спросил меня командир, - раны осмотреть дашь?
- Да пожалуйста, - я вытянул вперед руку. А медик то незнакомый, высокий, молодой мужчина. Ну как высокий, выше командира. Как же все таки непривычно еще смотреть на всех сверху вниз в самом буквальном смысле. Я держал на лице улыбку, надеясь что она не выглядит угрожающе. Надо будет опять работать с зеркалом. Ведь реально, учитывая мою звериную морду, учитывая мой рост и размер, первое впечатление от меня будет действительно жутким. Врач же тем временем бегло осмотрел мою рану, и раздраженно сказал:
- Это что? Все?
- Ну, не считая пары растяжений, но кажется они не слишком серьезны.
- Бегал потом, значит несерьезны, - ответил врач, видимо посвященный в обстоятельства дела командиром. Он направил мою руку к раковине, сполоснул рану перекисью, которая тут же пошла пеной, расправил кожу, и быстро перебинтовал.
- И надо было эту тяжесть тащить, - буркнул он, направляясь к выходу. Я засмеялся, и сказал:
- Парень, да ты просто не представляешь как точно попал в мои мысли.
Проводив его взглядом, командир закрыл дверь, уселся за стол напротив меня, и сказал:
- Много двигаться не понадобится…
- Отлично, - вздохнул я, - что теперь делать?
- У наших гостей, мелькнуло сомнение…
- Таки заметили хвостик?
- Понятия не имею, возникло сомнение что на тебе была не бутафория. Поэтому в целях создания нужного эффекта будет проведен показательный обстрел.
- Ну прекрасно, дай догадаюсь, обстрел брони прямо на мне.
- Именно, из пулемета…
- Из чего? - Оборвал я его, - если из ПКВТ какого нибудь, то сразу нет. И точка.
- КПВТ вообще то, и нет, из пять сорок пять Калашникова, трассерами. У чистого трассирующего патрона низкая бронебойность, кроме того это будет эффектно.
- Ну да, комиссии будет на что посмотреть, например на мои отлетевшие пальцы, - я помахал забинтованной рукой.
- Спрячешь руки за спину в конце концов. И учти, комиссия об этом знать не будет. Это будет для них небольшим сюрпризом.
- А если пробьет?
- Жизненно важные участки не пробьет точно.
- Угу, подумаешь, горящий трассер из руки выковыривать.
- Запас прочности снаряжения достаточен…
- Окей, я согласен. Но сперва будет проведен обстрел бронеэлементов на моих глазах. Это непременное условие, - ответил я.
- Тогда собирайся, - кивнул он на прислоненную к стене кирасу.
Уважаемый автор! Может быть можно выделять прямую речь разных личностей Матвея по разному (кавычками, скобками или шрифтами)? Иногда непонятно кто у руля, а во время внутренних разборок вообще нить теряется.
> ПКВТ
КПВТ всё-таки.
КПВТ всё-таки.
Это, наверно, такая фишка. Мол, ни читатель, ни даже сам Матвей не знают, кто он сейчас.
Нахуя ты сюда пулемет Владимирова припер?
Ты что, ебанутый? По мотоброне стрелять собрался?
Мимопервыйраззашелсюда
Показуха выходит на новый уровень. Обстрел. Проклятье, я ведь боюсь. Я прекрасно представляю себе сколь разрушительными могут быть пули, и я видел последствия пулевых ранений. Тем более трассирующая пуля, с зарядом пиротехнического состава, который при разрушении пули может оказаться в плоти, и гореть там. Что там вообще? Кажется свинцовый сердечник? Потому и относительно низкая бронебойность. Нет, стальной это в бронебойно-зажигательном, это другое. Трассер используется для корректировки огня, потому в нем свинец должен быть, просто для массы пули, чтобы она была как у обычной, со стальным сердечником. Или обычные тоже из свинца делают? Или там его только часть? Вот ведь хрен его знает. Но если они прошьют кирасу — в жопу их с этим обстрелом. Да, на мне еще здоровенный бронежилет, который собственно говоря обеспечивает основную защиту, но все равно — в жопу.
Так, обстрел в лицо. Что у меня уязвимо? Прежде всего кисти рук, их действительно нужно сложить за спиной. Так, пах прикрыт свисающей с бронежилета пластиной, ноги с фронта тоже защищены по полной программе, но сапог я им на обстрел дам, и если пластина на голени не выдержит — тоже в жопу. Бедренные по моему толще. И ноги плотно прижатыми надо держать, хвост на прочность испытывать не хочу. Руки, руки. Сцепленные элементы обхватывают плечи и предплечья практически полностью, но сгибы локтя, подмышки, защищены только бронетканью. Надо постараться за кирасой скрыть и локти, вывернуть так руки, чуть наклониться вперед, подставляя наплечники и закрывая ими подмышки. Башку тоже наклонить, по морде словить наверное все же лучше чем по горлу, пусть его ворот и закрывает, оставляя только достаточно узкую щель. Но уж лучше к вороту придавить подбородочную деталь, которую в этой модели увеличили, чтобы я мог открывать пасть хотя бы на уровень позволяющий говорить. Может ромбом встать? Хотя что я, танк что-ли? Подставлять бок, пусть даже под углом, пусть даже кираса с наспинной пластиной перекрываются внахлест, соединяясь ремнями, но монолит подставлять наверное безопаснее соединения.
Да, думал ли я о том, что придется размышлять о том, как правильно танчить собственной тушкой пули? А заброневая будет сильной? Не хотелось бы. Вроде даже сквозь бронежилет мощная пуля вполне может переломать ребра, и отбить внутренности. Но, во первых уровень защиты. Комбинезон, смягчающие слои бронетканей, наружные и внутренние пластины, все это направлено на то чтобы распределить импульс пули равномерно, не дать ему сконцентрироваться в опасной величине. Да и сам по себе я покрепче человека, даже просто за счет того что крупнее, больше вешу. Но насколько все же это будет больно? Даже без пробитий? Сильнее или слабее побоев той же дубинкой что мне устраивали? Хотя тогда то я был помельче, блин, как же меня на этих гормонах то раскормили, а?
Тир располагался на открытом воздухе, представляя собой прямую, разровненную площадку, явно очищенную от снега совсем недавно, поскольку сегодняшний снегопад уже покоился в виде свежих сугробов вокруг. Пулеулавливателем служила сплошная стена здания, дополнительно усиленная мешками с песком, и такое явное нарушение техники безопасности подсказывало что сам тир был спешно оборудован именно для комиссии. Уверен что стрелковые испытания проводятся внутри здания, где можно обеспечить стабильность условий и замеров. Но в здании мой рост будет выдаваться высотой потолков, а тут расстояние может скрыть его. Недаром мешки лишь едва виднеются, из-за наваленных на них сугробов. Примерно в пятидесяти метрах от стены располагалась и стрелковая позиция, вкопанный в снег то-ли ящик, то-ли стол — виднелась только деревянная поверхность к которой были прикручены сошки пулемета, с которым возился незнакомый мне мужчина. Он снаряжал характерные, большие, с крутым изгибом рожки, по моему в такие влезало что то около полусотни патронов, но главное, если я конечно не ошибался, пулемет Калашникова с такими рожками имел калибр именно 5,45, а 7,62 использовал или ленты, или барабаны.
Мужчина отвлекся от своего занятия, посмотрел на нас и вяло козырнул то ли мне, то ли командиру, и сказал:
- Здравия желаю, оружие пристреляно в тире восьмого корпуса, так что все практически готово, - он еще раз смерил взглядом меня, и оценив контраст с ростом командира уже едва слышно сказал, - бл…дь, п…дец.
- Значит можно приступить к обстрелу снятых элементов? - Заинтересованно спросил я, подходя ближе и глядя на маркировку коробки с патронами. Ну да, трассеры. И три снаряженных магазина. Человек при моем приближении на такое расстояние инстинктивно дернулся назад, но удержал свой порыв, оставшись на месте. А ведь он как минимум знает что я такое, какова же будет реакция простого встречного?
- Снятых элементов? - Переспросил он.
- Да, снятых, - ответил командир.
- Ну, я же должен убедится что пули не пробьют эти железки прежде чем показывать это на себе, - пробормотал я, скидывая плащ на стол. Потом я снял шлем, а затем расстегнул и маску. Обе детали я скрепил вместе, нет уж, пусть будет обстреляно все. Я поднял конструкцию перед собой. Хм, а линзы все же прозрачны, сквозь них виден закатный свет, отражающийся от снега. Хотя это именно на просвет. А если за ними нет источника света? Но похоже в ситуациях когда мои глаза будут отражать свет, это может выдать. Положив шлем, я расстегнул и снял кирасу, затем принялся разуваться.
- Это еще зачем? - Спросил меня командир. Стрелок же просто пялился на меня во все глаза.
- Я хочу быть уверенным что случайное попадание сюда, - я щелкнул когтем по пластине на голени, - не оставит меня без ноги.
Оставшись босиком, я стал прикидывать как взять все это, и донести. Так, ну сапог в руку, шлем в другую, а кирасу? В конце концов я просто накинул ее, не застегивая, а затем подхватил все три магазина, и сунул их себе в пасть прежде чем люди успели понять что я сделал.
- Эй, - воскликнул командир?
- Фо? - Ответил я, сжимая магазины в зубах словно кости, и глядя на него предельно честными глазами. Подхватив шлем и сапог, я поспешно направился к насыпи, оставляя за спиной ошалевших людей, и разряженный пулемет.
- Ну и пасть, - негромко раздалось у меня за спиной, - он правда по пять комплексных за раз уминает?
- Всего лишь по две-три, но вот что слух раз в пять острее, это есть, - шикнул на него командир.
- Эм, виноват, - так же приглушенно раздалось в ответ. Таки знают, или таки перестраховываются? Я стал расставлять снаряжение. Сапог прямо на землю, а вот под шлем уже расчистить немного снег, и поставить на сугроб. Кирасу же тоже аккуратно поставил на землю, прислоняя к насыпи. Вынув изо рта магазины, и держа их в руке, я направился обратно, стряхивая снегом слюну с пластикового корпуса, и стараясь не задеть горловину, из которой выглядывали патроны с зеленым носиком пули.
- Мишени расставлены, приступайте к обстрелу, - сказал я, подойдя и положив магазины на стол, рядом с пулеметчиком. Тот же зачарованно смотрел на мои ноги. Ну да, на улице минус двадцать или около того, а я босиком, если не считать лямок комбинезона, подевавшихся под стопу чтобы не задиралась штанина. Я стянул подшлемник, оставив его висеть наподобие капюшона, разгладил вибриссы. Их приходится прижимать к лицу, и придавливать подшлемником, чтобы надеть шлем.
- Приступайте, - подбодрил того командир, и тот очнулся, брезгливо взяв магазин, и опять протерев его об снег. Только после этого он зарядил его в пулемет, взвел оружие, и прицелился. Хлопнул выстрел. Из ствола вырвалось немного пламени, и пылающая точка стремительно пронеслась к кирасе, разбившись об нее огненными брызгами. Это было даже красиво. Кираса устояла, и по моему даже не слишком сильно дернулась. Вновь хлопнул одиночный, и опять пуля брызнула искрами. Из снега даже виднелся дымок в том месте куда упал обломок пули.
Так, обстрел в лицо. Что у меня уязвимо? Прежде всего кисти рук, их действительно нужно сложить за спиной. Так, пах прикрыт свисающей с бронежилета пластиной, ноги с фронта тоже защищены по полной программе, но сапог я им на обстрел дам, и если пластина на голени не выдержит — тоже в жопу. Бедренные по моему толще. И ноги плотно прижатыми надо держать, хвост на прочность испытывать не хочу. Руки, руки. Сцепленные элементы обхватывают плечи и предплечья практически полностью, но сгибы локтя, подмышки, защищены только бронетканью. Надо постараться за кирасой скрыть и локти, вывернуть так руки, чуть наклониться вперед, подставляя наплечники и закрывая ими подмышки. Башку тоже наклонить, по морде словить наверное все же лучше чем по горлу, пусть его ворот и закрывает, оставляя только достаточно узкую щель. Но уж лучше к вороту придавить подбородочную деталь, которую в этой модели увеличили, чтобы я мог открывать пасть хотя бы на уровень позволяющий говорить. Может ромбом встать? Хотя что я, танк что-ли? Подставлять бок, пусть даже под углом, пусть даже кираса с наспинной пластиной перекрываются внахлест, соединяясь ремнями, но монолит подставлять наверное безопаснее соединения.
Да, думал ли я о том, что придется размышлять о том, как правильно танчить собственной тушкой пули? А заброневая будет сильной? Не хотелось бы. Вроде даже сквозь бронежилет мощная пуля вполне может переломать ребра, и отбить внутренности. Но, во первых уровень защиты. Комбинезон, смягчающие слои бронетканей, наружные и внутренние пластины, все это направлено на то чтобы распределить импульс пули равномерно, не дать ему сконцентрироваться в опасной величине. Да и сам по себе я покрепче человека, даже просто за счет того что крупнее, больше вешу. Но насколько все же это будет больно? Даже без пробитий? Сильнее или слабее побоев той же дубинкой что мне устраивали? Хотя тогда то я был помельче, блин, как же меня на этих гормонах то раскормили, а?
Тир располагался на открытом воздухе, представляя собой прямую, разровненную площадку, явно очищенную от снега совсем недавно, поскольку сегодняшний снегопад уже покоился в виде свежих сугробов вокруг. Пулеулавливателем служила сплошная стена здания, дополнительно усиленная мешками с песком, и такое явное нарушение техники безопасности подсказывало что сам тир был спешно оборудован именно для комиссии. Уверен что стрелковые испытания проводятся внутри здания, где можно обеспечить стабильность условий и замеров. Но в здании мой рост будет выдаваться высотой потолков, а тут расстояние может скрыть его. Недаром мешки лишь едва виднеются, из-за наваленных на них сугробов. Примерно в пятидесяти метрах от стены располагалась и стрелковая позиция, вкопанный в снег то-ли ящик, то-ли стол — виднелась только деревянная поверхность к которой были прикручены сошки пулемета, с которым возился незнакомый мне мужчина. Он снаряжал характерные, большие, с крутым изгибом рожки, по моему в такие влезало что то около полусотни патронов, но главное, если я конечно не ошибался, пулемет Калашникова с такими рожками имел калибр именно 5,45, а 7,62 использовал или ленты, или барабаны.
Мужчина отвлекся от своего занятия, посмотрел на нас и вяло козырнул то ли мне, то ли командиру, и сказал:
- Здравия желаю, оружие пристреляно в тире восьмого корпуса, так что все практически готово, - он еще раз смерил взглядом меня, и оценив контраст с ростом командира уже едва слышно сказал, - бл…дь, п…дец.
- Значит можно приступить к обстрелу снятых элементов? - Заинтересованно спросил я, подходя ближе и глядя на маркировку коробки с патронами. Ну да, трассеры. И три снаряженных магазина. Человек при моем приближении на такое расстояние инстинктивно дернулся назад, но удержал свой порыв, оставшись на месте. А ведь он как минимум знает что я такое, какова же будет реакция простого встречного?
- Снятых элементов? - Переспросил он.
- Да, снятых, - ответил командир.
- Ну, я же должен убедится что пули не пробьют эти железки прежде чем показывать это на себе, - пробормотал я, скидывая плащ на стол. Потом я снял шлем, а затем расстегнул и маску. Обе детали я скрепил вместе, нет уж, пусть будет обстреляно все. Я поднял конструкцию перед собой. Хм, а линзы все же прозрачны, сквозь них виден закатный свет, отражающийся от снега. Хотя это именно на просвет. А если за ними нет источника света? Но похоже в ситуациях когда мои глаза будут отражать свет, это может выдать. Положив шлем, я расстегнул и снял кирасу, затем принялся разуваться.
- Это еще зачем? - Спросил меня командир. Стрелок же просто пялился на меня во все глаза.
- Я хочу быть уверенным что случайное попадание сюда, - я щелкнул когтем по пластине на голени, - не оставит меня без ноги.
Оставшись босиком, я стал прикидывать как взять все это, и донести. Так, ну сапог в руку, шлем в другую, а кирасу? В конце концов я просто накинул ее, не застегивая, а затем подхватил все три магазина, и сунул их себе в пасть прежде чем люди успели понять что я сделал.
- Эй, - воскликнул командир?
- Фо? - Ответил я, сжимая магазины в зубах словно кости, и глядя на него предельно честными глазами. Подхватив шлем и сапог, я поспешно направился к насыпи, оставляя за спиной ошалевших людей, и разряженный пулемет.
- Ну и пасть, - негромко раздалось у меня за спиной, - он правда по пять комплексных за раз уминает?
- Всего лишь по две-три, но вот что слух раз в пять острее, это есть, - шикнул на него командир.
- Эм, виноват, - так же приглушенно раздалось в ответ. Таки знают, или таки перестраховываются? Я стал расставлять снаряжение. Сапог прямо на землю, а вот под шлем уже расчистить немного снег, и поставить на сугроб. Кирасу же тоже аккуратно поставил на землю, прислоняя к насыпи. Вынув изо рта магазины, и держа их в руке, я направился обратно, стряхивая снегом слюну с пластикового корпуса, и стараясь не задеть горловину, из которой выглядывали патроны с зеленым носиком пули.
- Мишени расставлены, приступайте к обстрелу, - сказал я, подойдя и положив магазины на стол, рядом с пулеметчиком. Тот же зачарованно смотрел на мои ноги. Ну да, на улице минус двадцать или около того, а я босиком, если не считать лямок комбинезона, подевавшихся под стопу чтобы не задиралась штанина. Я стянул подшлемник, оставив его висеть наподобие капюшона, разгладил вибриссы. Их приходится прижимать к лицу, и придавливать подшлемником, чтобы надеть шлем.
- Приступайте, - подбодрил того командир, и тот очнулся, брезгливо взяв магазин, и опять протерев его об снег. Только после этого он зарядил его в пулемет, взвел оружие, и прицелился. Хлопнул выстрел. Из ствола вырвалось немного пламени, и пылающая точка стремительно пронеслась к кирасе, разбившись об нее огненными брызгами. Это было даже красиво. Кираса устояла, и по моему даже не слишком сильно дернулась. Вновь хлопнул одиночный, и опять пуля брызнула искрами. Из снега даже виднелся дымок в том месте куда упал обломок пули.
- А теперь по краю кирасы, - негромко сказал я, с любопытством наблюдая. Человек подчинился. Следующая пуля вошла примерно в ту область где кираса обрывалась, переходя в отверстие под руку, но там она так же расплескалась.
- А теперь по обуви, - добавил я. Выстрел заставил сапог покачаться, но не опрокинул. Пуля разошлась все теми же брызгами, это действительно походило на то, как разлетается капля жидкого металла. Уже вечерело, еще часик, и в сумерках это будет действительно красиво.
- А теперь в шлем, - новый выстрел прошелся по нему, но ушел рикошетом, войдя в мешки. Снег в месте попадания съехал вниз, обнажив ткань, из которой вскоре пошла тонкая струйка дымка.
- Не, не, не, прямое сделай. Я хочу убедиться что мой нос останется целым, - увлеченно сказал я. Конечно это трассер, и он вообще худший из патронов в плане бронебойности, но блин, пули просто разлетаются об броню. Неужели эта тяжесть действительно оправдывает себя? А если пулеметом на нормальном, винтовочном патроне? Он тоже лопнет? Или все же пробьет, и застрянет в бронежилете под ним? Лучше бы конечно разлетелся, потому что на ногах и руках подкладки поменьше чем на туловище, полноценного бронежилета нет. Да, пластины снабжены толстыми подкладками, но все-равно, лучше бы чтобы пулю удерживал металл.
Хлопнул очередной выстрел, шлем дернулся, чуть отшатнулся назад, а затем свалился вниз. Хм, выглядит успокаивающе. Все же десять кило веса должны оправдать себя? Я подхватил сапог, посмотрел на стрелка. Тот на меня, видимо не понимая что я хочу.
- Оружие разряди, - пояснил я. Он вынул магазин, пальнул еще раз в кирасу, очищая ствол, и положив оружие отошел от него, встав рядом с командиром. Я пошел к своему снаряжению, прислушиваясь к происходящему за спиной, но с места они не сходили, и лишь когда я был уже у мешков, заговорили о чем-то, практически шепотом, и прикрывая рты руками. Разобрать о чем именно они говорили я не мог.
Отряхнув ноги от снега, и прогладив шерсть, я обулся. На сапоге не было даже вмятины, просто след налипшего свинца. Так же и на кирасе, только налипший свинец, будто пластилин, да потеки гари. Хотя, когда я когтем сковырнул плямбочку, вместе с ней отошло и воронение, обнажив серебристый блеск металла. Я снарядился достаточно быстро, прикрепил обувь, надел и затянул кирасу, закрыл голову шлемом. Страх появился где-то в тот момент, когда я прогладил свое лицо, прижав вибриссы, и закрыл из подшлемником. В меня сейчас будут стрелять. Не просто стрелять, попадать. Сейчас между мной и пулями будет стоять только эта броня, моя жизнь будет зависеть только от надежности этого изделия. И везения. Что есть пуля войдет в щель? Только бронеткань удержит ее, если она попадет в изгиб локтя например? А уши? Мне такой пирсинг нахрен не нужен, тем более трассером, который пройдя сквозь ухо, и разлетевшись об элементы шлема может обжечь мне ушной канал, а то и прожечь барабанную перепонку. Облачившись в броню, я встал у стены, сцепил за спиной руки, чувствуя как они дрожат. Сдвинул вместе ноги, постаравшись по максимуму поднять хвост, игнорируя тяжесть на нем. Лучше пусть будет за спиной.
Я посмотрел на людей. Броня выдержит. Она должна выдержать. Все будет хорошо. Я кивнул. Пулеметчик глянул на командира, подошел к оружию, стал заряжать. Да двигайся ты быстрее мудак! Ожидание вымораживает. Сцепить за спиной пальцы друг с другом, а то еще когтями себе руки порву. Страшно то как, особенно от того что надо стоять. Жар разливался по телу, а вес брони казалось испарялся. Дрожь возникшая в руках разошлась и по телу, я часто дышал, прижимая морду вниз, закрывая горло намордником. Лязгнул затвор, человек прильнул к оружию, наводясь на меня. Жуть какая. Ствол пулемета действительно казалось вырос в размере, будто в смотрящей на меня трубе не полсантиметра, а все двадцать.
Хлопнул выстрел. Вылетела пуля, пылая точно горящая петарда, полетела ко мне. Казалось я мог разглядеть как она летит, казалось я мог даже увернуться от нее, но тело было слишком тяжелым. Даже не так, мои глаза словно стали жить иной жизнью, воспринимая мир намного быстрее чем все остальное тело. Я не мог бы и на сантиметр сдвинуться за этот миг, но я видел его весь, эту огненную каплю, пролетевшую полсотни метров от среза ствола до меня, и расплескавшуюся об грудь. Удара я даже не почувствовал, а следующее мгновение принесло мне осознание того, что по мне бьют очередью. Пулемет тарахтел, выплевывая в меня новые пули, но этого эффекта уже не было. Я видел стремительные росчерки ко мне, но не отдельную пулю, будто мои нервы от глаз к мозгу выжгли свой запас питательных веществ предназначенных именно для такой скорости восприятия, и перешли на нормальный режим. Толкнуло в плечо, толкнула в пах качнувшаяся пластина. Я не чувствовал ударов, не чувствовал боли, только эти резкие толчки, будто кто-то достаточно сильный приставлял ко мне кулак, и толкал. И звук. Визг пуль, он был совершенно отчетливым, и какого-то совершенно непередаваемого оттенка звучания, нарастающий словно зев тоннеля, к которому несешься на скоростном поезде, и резко обрываясь металлическим шлепком. Этот звук, он не имел ничего общего с простым шлепком чего-то мягкого об твердое, это было, будто молотком ударили по металлу, оставив вмятину, а звук самого удара убрали, оставив только этот скрежечущий всплеск, и тихий звон обрывков струн разлетевшейся оболочки. И запах, этот пронзительный запах порохового состава, напоминавший запах взорванных петард.
В меня попало уже не меньше десятка пуль, а очередь не прекращалась. Повинуясь отдаче она прошла вверх, завизжала рикошетом от моего лица, вновь подарив мне ощущение того, что кто-то положил мне ладонь на лицо, и резко толкнул вбок. А затем вспышка ослепила меня на левый глаз, хрустнуло стекло, и сквозь белое сияние я увидел сеть трещин на стекле. Это стало последней каплей, и я бросился в сторону. Подстегнутый испугом от вспышки, я отлетел далеко в сторону, несмотря на вес снаряжения, рухнул на землю, и закувыркался по ней, ведомый инерцией. Кое как удержав поймав равновесие при помощи хвоста и рук, я оказался на ногах, неуклюже переступил, гася остаток импульса, и бросился вперед. Огонь по мне уже прекратился, стрелок ошалело смотрел на мои скачки, которыми я несся к нему, кидаясь из стороны в сторону, а затем сам отскочил назад.
В этой броне на скорость я еще не бегал. Дистанцию я проходил неспешным бегом трусцой, просто из за веса снаряжения. Но сейчас, подстегнутый страхом, я несся на всей скорости на которую был способен, с шумом вдыхая воздух, и разбрасывая снег ногами. Поняв что пулеметчик отпрыгнул от оружия, я резко затормозил, выдав целое снежное облако, не удержался на ногах, упал вперед, выставив вперед руку. И так и замер, глядя на людей снизу вверх.
Грудь горела. Легкие буквально пылали из за нехватки воздуха. Я с хрипом, тяжело вдыхал, хватая воздух и пастью с такой силой, что он свистел на углах воздуховодных отверстий маски. К тому же те суставы и связки что не были отбиты и растянуты при обвале стены, травмировались теперь. Пульсировало болью плечо на которое я принял землю при прыжке, ломило поясницу. Ноги горели огнем, особенно в паху и под коленями. Да и пальцы на ступнях тоже пылали.
- Соломин! Ты можешь просто стоять на месте, черт возьми! - Воскликнул командир. Я повернулся к нему, и сказал:
- Мне в глаз попало, - затем согнулся, опираясь руками на колени, и тяжело дыша. Постояв так недолго, я принялся стаскивать шлем, и положив его рядом с собой, стал прихрамывая ходить, в попытке восстановить дыхание. На моей кирасе все еще тлели отдельные брызги трассирующего состава, и резко пахло этой гарью, но я не обращал внимания на это.
- Просто постоять на месте! Неужели это так сложно? - Отчитывал меня тем временем командир.
- Да просто! - Ответил я, подхватывая шлем. Он неожиданно сильно дернул руки своей тяжестью, - только можно не по глазам стрелять? - Я ткнул ему в лицо его, указывая на побелевшее от сети трещин стекло.
- Ничего, выдержало, - парировал тот.
- Тем не менее его теперь надо заменить.
- Заменим, - он посмотрел на пулеметчика, и скомандовал, - сбегай за запасным левым стеклом на шлем.
- Есть! - Ответил тот, все это время пытавшийся держаться от меня подальше, и воспользовавшись таким удачным поводом, бегом унесся прочь. Я его действительно так напугал?
Чтобы не выслушивать командира, я поставил шлем на стол, рядом с пулеметом, и принялся разбирать его, чтобы извлечь стекло. Вообще-то я читал инструкцию, и в теории даже должен был легко делать эту операцию, но за нехваткой времени практики у меня почти не было, и приходилось разбираться почти с нуля. Так, основное крепление обеспечивается межглазным массивом, прочная деталь вжимала их в пазы, вот только как ее снять то? Так, сверху шарнирное крепление, под каской, значит отстегивается где-то над мордой. Ну да, это ведь должно делаться вслепую, прямо не снимая шлема. Ага, вот, кажется защелка. Так, куда ее тут? Немного поковыряв когтем, я все же отстегнул эту крышку, и откинув ее получил доступ к стеклам, таившимся в прямоугольных пазах. Выдавив треснутое, я вынул его, и стал осматривать. Увиденное удивило.
Эта деталь, чуть выпуклый прямоугольник с закругленными углами толщиной был побольше моего пальца, и трещины не прошли и половины его толщины. Стекло было многослойным, сбоку это было вполне видно. Блин, сколько же оно стоит интересно? Он ведь действительно прозрачно, очень чистое. Сделать такое в многих слоях, проклеенных каким-то полимером, это наверное действительно дорого.
- Вон, смотри, прямо в глаз влетело, - сказал я, протянув стекло командиру. Тот взял его, стал рассматривать, а я тем временем принялся счищать когтями потеки свинца со шлема. След остался на боку морды, пуля прочертила ее, и ушла рикошетом, еще одна оставила выщербину прямо на лбу. Но каска не промялась, толщина такой массы металла себя оправдала. Блин, точно в лоб. Меня передернуло. А мой череп разлетелся бы от пули точно так же как и человеческий, или он прочнее? Видел я такое, аккуратная дырочка в лобовой кости, и огромный кусок затылка вынесенный пулей вместе с мозгами, которые расплескиваются на пару метров.
В огнестрельном оружии есть что то несправедливое. Слишком мощное, слишком разрушительное, слишком стремительное. Против него нет щита. Травмы от него невероятно тяжелы в лечении. Ни один меч не причинит такой ужасной раны как самый простой пистолет, превращающий плоть в фарш, который вырезают целыми кусками чтобы он не загнил. Огнестрельное оружие снизили до минимальной мощности в малоимпульсных винтовках, превратив смертоносное оружие в игрушку в пару кило веса, и только тогда появилась возможность делать индивидуальную броню против него. И в результате сейчас самые совершенные бронежилеты едва-едва дают защиту против Лебелей, Мосиных и Маузеров прошлого века, можно сказать столетнее отставание брони от меча. И то, любая из винтовок может искалечить даже не пробив броню.
И в чем выход? В экстенсивном увеличении массы и прочности бронезащиты? Даже если я решение этого тупика, даже если мое снаряжение позволит мне плевать на 7.62, уже 12,7 будет говорить со мной на языке увечий, отрывая руки и ноги, не обвешанные такой толщиной как грудь, со слоем кирасы, бронетканей и керамики. А 14,5? А 23? Огнестрельное оружие намного опередило все мыслимые системы защиты. Чем мне спасти себя от танковой пушки? От артиллерийского орудия? Получу ли я хотя бы защиту от того оружия, с которым может управиться один человек? Учитывая что существуют гранатометы — нет. Так как же сделать принципиальный рывок, ведь сейчас невозможно говорить о том что одна армия отстает настолько, что в принципе не способна причинить потерь другой армии.
Я стоял, неотрывно глядя на свой шлем, и размышляя о том хрупком равновесии что подарило только атомное оружие. Человечество научилось становится военной машиной. Понятие «воин» давно стало слишком смазанным. Разве куется поражение и победа на штыках солдат? Война это событие в котором участвует весь народ, рабочие, делающие оружие и боеприпасы, фермеры делающие еду, все это лишь части одного большого механизма войны, и чем более масштабна она, тем глубже охват, тем большие силы втягиваются в нее. Дети становятся не более чем ресурсом, новыми солдатами и рабочими. Беженцы становятся не более чем шпионами и диверсантами, носителями чуждой культуры, массово внедряющиеся в те места, что еще не охвачены войной. Что затормозило этот механизм? Только тотальное уничтожение. Только абсолютный удар, способный смести всю глубину сопротивления. Что будет если реализуется такой сценарий? Полномасштабное истребление всего сопротивляющегося народа. Первые попытки в двадцатом веке были, но будут ли они вновь?
Будут ли они когда человечество разобьется на два вида, которые не смогут раствориться друг в друге?
- Ты меня слышишь вообще?
Я посмотрел на командира, окликнувшего меня.
- Ты сможешь просто стоять на месте на глазах комиссии? - Повторил он, и осекся, поймав мой взгляд.
- Смогу человек. Теперь смогу, - тихо ответил я, - просто не так то просто в первый раз стоять под огнем пулемета. - Я отвернулся, вновь посмотрев на шлем, - как думаешь, это изменит многое?
- Что?
- Новый аспект ведения войны. Тяжелая пехота. Штурм-группы наиболее эффективные против бандитских формирований. В полномасштабной войне оружие слишком разрушительно, чтобы надеяться на эту броню. Она не спасет от танка, не спасет от авиационной пушки. Но сейчас, много ли войн ведется в таком масштабе? Страны терзают партизанские формирования, легковооруженные и незаметные. И такая сила, сила способная ломать их не неся потерь. Ведь это самое главное для них, наносить потери.
- Да, да. Ты будешь стоять спокойно, черт возьми?
- Буду, - я услышал торопливые шаги к нам, и обернулся, увидев спешащего к нам стрелка, - вот только где разница между партизанством, и волеизъявлением народа?
Повисло молчание, за время которого пулеметчик успел добежать к нам, и положить на стол новое стекло.
- Вот, - сказал он, пытаясь отдышаться. Я вставил его в шлем, защелкнул бронеэлемент, и надел шлем на голову.
- Я готов, - сказал я, закончив одевать плащ-палатку, и оправился к стене.
- Полчаса, - выкрикнул вслед пулеметчик, и стал ходить, успокаивая дыхание. И к чему такая спешка? Я прислонился к мешкам. Страха больше не было, только боль. Я окрепну. Я адаптируюсь к весу. Пока просто слишком форсированный рост. А каков предел? Если удвоить вес брони, то я уверен что уровень защищенности бронетранспортера будет реализован в полной мере. Рикошет, рикошет, непробитие. Только гранатометы жгут бронетранспортеры как спички. Хотя они и танки жгут, а десять тонн брони будет наверное многовато для меня, тем более метровые слои.
Но в конце концов я менее габаритная цель, чтобы по мне из гранатомета бить, а броня все равно обеспечит защиту от осколков. Ох, надеюсь элемент защищающий мое горло от подбородка до гортани достаточно прочный, он ведь только там может поймать, если передо мной что-то взорвется. Ладно, ладно, меня сейчас не из противопехотного гранатомета обстреливать будут, так что плевать. Пулемет же броня вообще без проблем выдержала, хотя что там трассер то не удержать. И в конце концов, не в бой же мне в ней идти, я так, демонстрационная модель.
"Владимирова", вообще-то, и нет, из пять сорок пять Калашникова, трассерами.
«Вопрос только в том, на каком уровне будут идти демонстрации там, где понятие закона весьма условно, и власть постоянно переходит из рук в руки».
Чуждая мысль выбивалась из моего потока мышления. Не моя. Я совершенно отчетливо ощутил это, и вслед за тем пришло понимание названной угрозы. Как испытатель я могу оказаться наемником в этих разрываемых войнами странах. Да, у меня есть формальная возможность тут же отказаться от контракта, но кто тогда увезет меня оттуда домой? Мне необходимо быть готовым, каждый миг и каждый час, всегда быть готовым взять в руки оружие чтобы выжить. И второе, мои мысли принадлежат не только мне. Обратное ложно.
«Успокойся, я тебе не враг. И никогда им не был. У нас одно тело на троих, и рисковать им я не собираюсь».
Да, проклятье. Но если мои мысли уже не мои, как я могу быть уверен хоть в чем-то?
«Подобная глубина слияния сознаний затруднительна, и реализовал ее я только потому, что опасаюсь от тебя нового нападения на кого-нибудь важного. Сейчас надо выполнить условия контракта в лучшем виде, тем более что провокаций от тебя и так было более чем достаточно чтобы нервировать заказчиков».
Да, как же. Как мне определить его наличие, даже если это и правда? Я прикрыл глаза, стараясь погрузиться в собственные ощущения. Что-то отличается? Есть иные признаки, хоть какой-нибудь кроме возникающих, чуждых мыслей, несущих по сути ту же смысловую нагрузку что и речь? Не могу уловить. Должно же отличаться хоть что-то. Что? Как почувствовать присутствие в голове иного? Фильтровать признаки, выявлять. Должны же они быть. Боль мешает, расплывается по телу пульсирующими волнами. Но я должен найти, должен обнаружить эти признаки…
- Ты заснул что-ли? Готовность, - раздалось в наушнике.
Я кивнул в ответ, оторвался от стены, отряхнул с себя снег. Да, идут, действительно. Похрустывание снега слышно из за стены. Сбоку выходят. Я посмотрел в сторону звука.
- Да, я хотел бы вернуться к вашему вопросу, - раздался голос генерала, - образец баллистические испытания которого вы видели, действительно является эквивалентным тому образцу что был представлен вам лейтенантом Соломиным.
- Нет, я в этом не сомневаюсь, - раздалось в ответ.
- Ну, как говорится сомнение это обязанность ревизора, - ответил генерал, выходя в поле моего зрения. Думаю они уже увидели лежащий на столе пулемет, и вытянувшихся людей. По крайней мере молчание наступило весьма красноречивое. Я повернул голову, развернулся к ним всем телом, опять козырнул.
- Здравия желаю, к баллистическим испытаниям готов, - раздалось в рации на груди генерала.
- Послушайте, это уже фарс, - возмутился кто-то из его сопровождающих, но генерал уже уверенным шагом шел к стрелковой позиции. Люди двигались за ним, то и дело оглядываясь на меня. Вот наконец они дошли, встали в стороне от пулемета. Генерал демонстративно поднял рацию, и сказал в нее, обращаясь заодно и к стрелку:
- Приступить к испытаниям.
- Есть! - Почти синхронно раздался голос в рации и ответ пулеметчика. Он шагнул к оружию, вставил новый магазин, дослал патрон, и навел ствол на меня. Я вытянулся, составив ноги вместе, и спрятав руки за спиной, нагнул голову. Возможно я и выдаю длину морды, но пусть они сами придумывают объяснения, мне моя шея дороже.
Грохнула очередь. В наступивших сумерках это было… завораживающе. Росчерки пылающих пуль стремительно летели в меня, с визгом и шлепками разлетаясь в брызгах горящего пиросостава, осколках оболочки и свинца. Очередь взорвалась об грудь, ушла вправо, пройдясь рикошетами по броне на плече, вновь вернулась в центр, скользнула по опущенной морде, неприятно дернув голову. Вот столь длинная очередь почувствовалась уже сильнее, просто сильные толчки сливались до ударов, будто кто-то бил меня стремительными движениями сквозь толстую подушку, но ничего что я мог бы счесть травмоопасным, по крайней мере более травмоопасным чем мое кувырканье с кирпичами. Пулемет замолк, опустошив весь магазин.
Я разомкнул руки, продолжая держать их за спиной. В воздухе остро пахло гарью, да и на мне еще пылали отдельные точки. Точки? Я почувствовал руками жар, и понял что от трассирующих патронов загорелся плащ. Пока несильно, пока еще только разгорался. Спокойно, на мне комбез способный выдержать пылающий напалм секунд десять, плюс еще броню прокалить надо. Неспешным движением, стараясь не повернуться боком, и не спалить комиссии хвост, я стянул плащ, и отряхнул его резким взмахом. Тот хлопнул как кнут, и погас, хотя и продолжал дымиться. Я надел его на рукав, и помня сколько времени уйдет на возню с ним, чтобы надеть, просто накинул на второе плечо. Не надо рушить зашкаливающий пафос момента.
- Я абсолютно уверен в надежности создаваемого здесь снаряжения, как и все мои люди, - нарушил тишину генерал, пристально глядя на меня.
- Но впредь я попрошу вас воздержаться от столь рисковых, и самонадеянных демонстраций, - заметил кто-то из его спутников.
- Учту, - ответил тот, кивнул командиру с пулеметчиком, - вы свободны, - и вновь обратился к комиссии, - а теперь позвольте обсудить дальнейшие перспективы.
- А какой рост вашего офицера? - Неожиданно спросил тот, который возмущался фарсом.
- Около двух метров, как я уже говорил, пока у нас заметный избыток массы снаряжения, над чем предстоит еще долгая работа, чтобы оно было удобно и не для самых сильных из наших людей - ответил генерал, идя прочь. Люди ушли за ним, хотя спрашивающий еще раз подозрительно на меня посмотрел. Да катись уже, и расспрашивай этого Зашуйц обо всей этой авантюре. Я то тут причем? Интересно, им вообще сказали что этот прототип уплывает за границу?
- Вроде ушли, - сказал командир, пожал руку так и не представившемуся мне стрелку, и пошел ко мне. Его спутник начал убирать свое оружие.
- Все, уходим, - сказал мне командир, и я направился за ним в сторону ближайшего здания.
- Я хочу есть, в душ, и спать, - заявил я ему, кое как ковыляя, и стараясь не слишком шипеть от разливающейся по телу боли, - хотя нет, меняю душ на лишнюю порцию.
Командир покосился на меня, и ответил:
- Отлично, едим пока их уводят куда подальше, и валишь спать.
Я только кивнул в ответ.
Запоздалый ужин был в незнакомом мне здании, я попросил три порции, и с жадностью уминал их. Голод оказался совершенно невыносимым, едва я только почуял запах еды, сквозь запах гари буквально пропитавший меня. Вслед за этим навалилась и сонливость.
- Ты хорошо себя чувствуешь? - Спросил командир, замечая мое состояние.
- Пара растяжений, пустяки, отосплюсь и все нормально будет, - ответил я, и нехотя поднялся. Теперь мы с ним отправились к месту моего заключения, оставив дорогой и прожженый плащ, и украсившуюся свинцом и разбитым воронением броню. Пускай ремонтируют без меня. Вместо моей уютной комнаты в моем бараке меня опять ждала эта камера, с одной кроватью и туалетом. Справить над ним нужду оказалось не так то просто, ноги жутко болели, едва с них была снята нагрузка, и потому мне пришлось изрядно покорячится, прежде чем я смыл воду, и наконец то рухнул в кровать. Надеюсь это все, потому что сегодня я слишком вымотался всем этим. Ох, мои мышцы. Кажется я как минимум по разу растянул каждую. Наверное стоило бы отправиться к врачу, но катись оно все, я слишком устал. Я никогда наверное так не уставал.
Сон пришел быстро. Я шел, едва переставляя обернутые хвостом ноги, и уткнувшись носом в землю. Капюшон скрывал лицо, плащ не выдавал мою фигуру, практически не отличавшуюся от людей вокруг. Их было полно, людная улица. Толпа собралась вокруг, словно ожидая чего-то, они смотрели куда-то вдаль, и проследив их взгляды, я увидел сияние огромного телевизионного экрана, но что там говорили — уплывало от сознания. В самом воздухе витало предчувствие чего-то зловещего, чего-то ужасного. Люди буквально источали гнетущий страх, а затем до моего слуха донеслись далекие, едва уловимые взрывы. Я осознал что они шли фоном, как что-то уже давно привычное, абсолютно нормальное. Словно повинуясь осознанию этого, я обнаружил что многие из окружающих меня в военной форме.
Гул испуганных людей неожиданно замер. Они посмотрели наверх, знакомой мне волной удивления. Я поддался общему порыву, и где-то там, высоко в вечернем небе над нами, увидел самолеты. А затем рассмотрел след из черных точек, остающийся за ними. Поняв что это значит, я бросился прочь, пробиваясь сквозь толпу локтями и когтями. Я расталкивал встречных людей, повинуясь охватившей всех панике, грубо откидывал их, не заботясь о тех ранах что оставляли мои руки, лишь бы успеть. Жажда выжить, возникший в глубине груди щемящий страх гнали меня к любому попавшемуся укрытию, пока падали бомбы. И плевать что за собой я сеял смерть, плевать что даже небольшая царапина моих когтей заставляла раненого сгибаться, падать прямо под ноги толпы, и погибать там.
Я успел. Я ворвался в подъезд, когда нарастающий гул взрывов, сливающийся в единый вой, настиг наконец меня. Я влетел на лестничный пролет прямо по перилам, а позади вырванная ударной волной дверь с хрустом проломила ноги кому-то сзади, и шрапнель хлестнула точно град, насквозь пробивая всех не успевших подняться. Надо мной прыснуло стекло окна, врываясь внутрь вместе все с теми же стремительными стальными шариками, рвущими плоть людей. Я же рухнул на лестницу, спиной чувствуя жар от пролетающей смерти. На меня кто-то свалился, вцепился в меня. Уши закладывало от грохота взрывов и криков раненых. Я резко перевернулся, пытаясь сбросить с себя человека. Молодая женщина, осколок стекла срезал ей левую половину лица, щека свисала нелепым ломтем, обнажая зубы. Левый глаз вытек, его выпученная половина размазалась над носом. Я оттолкнул ее, но она вцепилась меня точно клещ, и выла, надрывно выла выплескивая изо рта брызги крови. Ее оставшийся целым глаз смотрел на меня с кипящей ненавистью, затянутый смесью боли и злобы точно пленкой.
Сомнений не было. Едва освободив руку, я полоснул когтями ей по горлу, и струя ее крови присоединилась к стекавшим потокам сверху, пропитавшим бетон лестницы насквозь. Она схватилась за разорванное горло, забулькала, забила ногами, опрокидываясь назад, и скатываясь вниз. Я же побежал наверх, каким то непонятным образом понимая что нахожусь в собственном подъезде, хотя то что было на улице, точно не было моим городом. Я кинулся к двери, нащупывая липкими от крови руками ключ. Серая шерсть слиплась, железка скользила, но кое как я отпер дверь, и вломился внутрь, захлопывая ее за собой. Я забился в плаще, точно он связал меня, стал скидывать его. Кожа была измазана кровью насквозь, и ее запах возбуждал, разбиваясь об сжимающий меня страх. За окнами грохотало, уже как то по иному.
Шатаясь, я ввалился в комнату, оставив плащ перед входом, привалился к стене рядом с окном, выглянул на улицу. Дома были практически целыми, бомбежка шла чем-то кассетным, малой мощности. Эти снаряды странным образом врывались прямо в воздухе, было видно что дома вокруг буквально изъедены шрапнель, и ни одного целого окна. Трупы устилали улицу настоящим ковром, смешанные в одну перемолотую массу, в которой уже сложно было различить отдельных людей. Что-то и взрывалось на земле. Ветер пронес по липкой массе изувеченных тел поалевшее полотно парашюта.
А затем я увидел их. Высокие, грозные фигуры, не меньше двух с половиной метров роста, закованные в тяжелую броню, выглядевшую еще более тяжелой чем то что испытывал я. Почти сплошные, толстые пластины металла придавали и без того огромным фигурам пугающую громоздкость. Они были при оружии, короткие, массивные автоматы, или что-то вроде того. Они просто шли по уже подавленной бомбардировкой улице, давя мертвый и раненых. Я увидел как кто-то, еще живой, полз по улице. На него не тратили пуль, один из бронированных просто наступил ему на спину, сминая ребра, и человек затих. Затем по ним открыли огонь, откуда-то из окон. Они, взмахивая покрытыми броней хвостами, разбежались в разные стороны, укрываясь от пуль, хотя те всего лишь беспомощно разлетались об их броню, и отвечая одиночными выстрелами. Похоже их оружие представляло собой легкий гранатомет, потому что снаряд на моих глазах влетел в окно, и хлопнул там, разорвав спину кинувшемуся под подоконник человеку.
Я отпрыгнул от окна, пригибаясь к полу. На улице перестрелка стремительно завершалась, автоматные очереди обрывались одна за другой, под холопки гранат. Я даже вспомнил о таком прототипе, снаряженные дальномером, они взрываются на дистанции недостающей до преграды пары метров, и потому если выстрелить такой гранатой в комнату, она взорвется в ее центре, усеивая все вокруг осколками. Я кинулся под кровать, хотя вряд ли древесина спасет меня. С другой стороны вряд ли в миниатюрной гранате достаточен заряд чтобы пробивать дерево осколками.
Страх сковывал. Я сжался, слыша как стремительно стихает сопротивление, и наступает тишина. Я слышал как затихают крики раненых, иногда обрываясь бульканьем, иногда переходя в крики ужаса перед тем как затихнуть. Зачем тратить дорогой выстрел на беспомощную цель? Это казалось бесконечным. Крики, хрипы, а затем я услышал как они вошли в дом. Я слышал удары, от которых вылетали входные двери. Они зачищали этаж за этажом. Я слышал вопли тех, кого они находили. Слышал, и дрожал от ужаса, забившись в свое укрытие.
Тяжелые шаги приблизились и к моей двери. Она вылетела с одного удара, грохнулась об стену. Я замер. Оцепенение охватило меня точно стальными тисками, когда я услышал как враг принюхивается, издавая характерный, чуть слышный свист воздуха на углах воздуховодных щелей маски. Шаги направились ко мне. Мои мысли метались в панике, в попытке найти хоть какой-то выход из ситуации, но ничего не приходило в голову. У меня не было никакого оружия кроме когтей, а чем они могут помочь против брони способной удерживать пули? А физической силы, чтобы ответить борьбой, у меня явно не хватало против такого врага.
Все мысли были оборваны тем, что кровать надо мной была резко приставлена к стене, а укрытая стальной перчаткой рука сжалась на моей лодыжке. Прежде чем я успел понять хоть что-то, меня швырнули об стену с такой силой, что я свалился на пол с гудящей от боли головой, и опустошенными легкими. Я открывал и закрывал рот в попытке схватить хоть немного воздуха, но это не удавалось. Новая боль обожгла меня, когда враг схватил меня за хвост, и рывком оттащил от стены. Я инстинктивно перевернулся на спину, только для того чтобы он схватил меня за ноги, и приподнял за них.
- Я диверсант! Организовывал саботаж систем ПВО! - Воскликнул я, сумев схватить немного воздуха, в попытке как-то отдалить расправу. Но гигант казалось не обратил на мои крики никакого внимания. Он нависал надо мной, задевая шлемом потолок. С высоты его роста на меня взирали равнодушные тонированные щели бронестекол, а затем он поднял ногу. Тяжелая, металлическая подошва изрезанная прямыми выступами наподобие гусеницы врезалась мне в пах, размазывая яица, проламывая тазовую кость, и сдирая кожу с внутренних сторон бедер, обнажая кровоточащую плоть. Я завопил от боли, захлебнулся в крике, чувствуя как он тянет мои ноги руками, отрывая их от тела. Боль обожгла их, прошлась по всей длине, от безжалостно стиснутых ступней, косточки которых смешались друг с другом, через колени, выворачиваемые и разрываемые, до бедер, выламывающихся из таза. Боль нарастала, пульсировала, заставляла задыхаться, но я не терял ни сознания, ни чувствительности к ней. Я слышал хруст своих костей, треск рвущихся сухожилий. Я чувствовал как растягиваются мышцы, как суставы достигают своего предела, и лопаются, резким рывком увеличивая длину моих изувеченных ног. Я чувствовал как кожа на бедрах скользнула по мышцам, когда ноги наконец отделились от тела, были вырваны из него, как мясо выскользнуло из шкуры точно из штанин.
Я сопротивлялся, я отбивался руками, но когти лишь беспомощно скользили по стали, а затем, когда он отбросил то что осталось от моих ног, он переставил свою ступню мне на грудь, вдавив в пол с такой силой что ребра треснули, смяв легкие и выдавив из них воздух. Сердце ударило тяжело, распластанной болью по грудине. Я захрипел, а он поймал мои руки, и стал вытягивать их, точно так же как и ноги. Мои кисти оказались в тисках его ладоней, мгновенно смятые в фарш. Тянущая боль прошлась по всей длине рук, когда он потянул их, хрустнули суставы в локтях, вывернулись плечи, давление на грудь усилилось еще больше, и я лишь беспомощно распахивал пасть, чувствуя как руки отделяются от тела как до того ноги. Он отбросил и их, снял с меня ногу, и схватил меня сквозь грудь, глубоко вонзив когтистые пальцы прямо промеж ребер. Я не терял сознание, хотя чувствовал каждую каплю боли, пронзавшую мое тело. И лишь когда он вышвырнул то что от меня осталось в окно, острое чувство падения, острый страх свободного полета, заставил меня проснуться.
Боль была настоящей. У меня действительно болели ноги, особенно в паху, болели руки, болел хвост. Все тело болело. Вчера я двигался слишком активно, для моих сухожилий, не успевших догнать по прочности стремительный рост гипертрофированной мускулатуры, и излишняя двигательная активность повредила мне. Но если сегодня мне предстоит опять демонстрировать снаряжение, мне придется встать и идти. Боль это всего лишь чувство, ее можно преодолеть, а потом уже, в отпуск, да у меня будет капитальный отпуск. И тренировки, я должен укрепить себя. Если сила мускулатуры позволяет мне двигаться свободно в броне, мне необходимо довести до нужного уровня и все остальное. Сухожилия не выдерживают резких рывков, травмируются. Объема легких не хватает для быстрых рывков, я начинаю задыхаться. Надо развивать легкие, может заняться плаваньем в конце концов, тем более что масса тела должна способствовать, если только средняя плотность моих тканей все же не превосходит свойственную млекопитающим. Сердце работает получше, легкие раньше проявили нехватку своего ресурса под мускулатуру, а сердце не болело. Ну ничего, кардио-упражнения лишними не будут.
Проклятье, как же больно. Я сжался в комок на своей кровати, охватывая себя хвостом. Потом, плевать, все потом. Пока просто лежать, отдыхать. Кажется пока еще утро, может у меня есть еще время до того как придется идти куда-нибудь. Немного хотелось есть, но ради этого надо вставать, так что потерплю. Лучше полежать, пока лучше полежать и отдохнуть.
Если не двигаться, боль стихала. Она продолжала пульсировать, продолжала гореть в суставах. Немного успокоив ее, я стал массировать себя. Осторожно перевернулся на спину, сжал пальцами локти, стал их разминать, медленно проходясь то выше, то ниже. Моя отросшая шерсть на ощупь оказалась весьма мягкой, странно что я отмечал это только сейчас. Она действительно была невероятно густой и пушистой. А плоть на ощупь оказалась весьма твердой и плотной. Я чувствовал и подкожный жир, и окрепшую мускулатуру, старательно разминая ее. Кажется это помогало. Проклятье, это мне надо было делать перед сном, как следует помассировать себя, глядишь сегодня было бы легче. Надо вообще взять самомассаж за привычку при таких нагрузках.
Медленно я переходил от рук к плечам, затем к ногам. Главное не уколоться когтями, вдавливать в мышцы пальцы чуть под углом, держа острия подальше от кожи. Можно мять ладонями, с силой сдавливая мышцы между руку. Можно растирать. Я полностью сосредоточился на этом, утоляющем боль занятии, и через пару часов мне действительно уже было легче, боль пульсировала как-то глубже, более терпимо. Вечером надо было это делать, вечером. Может тогда ее бы вообще не было.
Однако уже прошло достаточно времени, и пора бы быть например завтраку. Что-то он задерживается. А мне после еды перед интенсивными нагрузками бы полчасика отдыха не помешал. Если они хотят видеть меня в форме, им стоит поторопиться. Или они уже показали комиссии все что хотели? Но не могли же они потратить больше месяца на возню со мной только ради одного дня? Или могли? Хрен их знает если честно. Лучше бы поесть дали. Эта мысль становилась навязчивой, голод пробуждался вопреки всему. А ожидание затягивалось. Я опять лежал, опять свернувшись, в ожидании когда меня наконец покормят. И хотя субъективное чувство времени подсказывало что уже около полудня, я предпочитал думать что ошибаюсь. Потому что это уже слишком сильное опоздание на завтрак. Я с затаенным желанием поглядывал на щель через которую мне обычно просовывали коробку с едой, но не слышал даже шагов за толстой дверью.
- Эй, есть кто-нибудь? - Позвал я, приблизившись к двери. Но ни звука ответа. Будто все вымерли. Что случилось? Я хочу есть в конце концов! Я подергал дверь, но она слишком прочная даже для меня. Комнатушку то специально выбирали. Лежак, туалет, два на три метра пространства. Даже окошка нет, только углубленная в потолке лампочка. Зараза, еще и пить охота. Но не из унитаза же? А, пошло оно все — я подошел к унитазу, рассматривая трубу. Так, просто старая, ржавая труба с вентилем. Вот под ним гайку и можно попробовать ослабить, и плевать что тут будет влажно, главное что не из унитаза. Я плотно обхватил металл двумя руками, и стал шатать. В одну сторону, в другую. Как всегда, достаточно было только раз провернуть, и дальше ослабить его было уже легко. Я открыл воду, промывая унитаз, струя побежала и из под гайки. Этой водой я и стал тереть трубу, пытаясь смыть с нее хотя бы основную грязь, сперва руками, потом бумагой, затем опять руками. Наконец набрался смелости похватать воду языком, морщась от характерного ржавого привкуса, свойственного трубопроводам полувековой давности. Чуть утолив жажду, я закрыл воду, предварительно смыв бумагу, и вновь улегся. Меня вообще сегодня планируют кормить, или нет? Или что-то случилось?
> Подставлять бок, пусть даже под углом, пусть даже кираса с наспинной пластиной перекрываются внахлест, соединяясь ремнями, но монолит подставлять наверное безопаснее соединения.
Наверно, пропущено дополнение. "Подставлять бок [можно]", например.
> Поняв что пулеметчик отпрыгнул от оружия, я резко затормозил, выдав целое снежное облако, не удержался на ногах, упал вперед, выставив вперед руку. И так и замер, глядя на людей снизу вверх.
Так он упал или устоял на ногах?
> и уткнувшись носом в землю
Может, опустив нос на землю? Или он таки крался плашмя между людьми?
> Что-то и взрывалось на земле.
"Что-то взрывалось и на земле", наверно.
Наверно, пропущено дополнение. "Подставлять бок [можно]", например.
> Поняв что пулеметчик отпрыгнул от оружия, я резко затормозил, выдав целое снежное облако, не удержался на ногах, упал вперед, выставив вперед руку. И так и замер, глядя на людей снизу вверх.
Так он упал или устоял на ногах?
> и уткнувшись носом в землю
Может, опустив нос на землю? Или он таки крался плашмя между людьми?
> Что-то и взрывалось на земле.
"Что-то взрывалось и на земле", наверно.
1)Подставлять бок, пусть даже под углом, пусть даже кираса с наспинной пластиной перекрываются внахлест, соединяясь ремнями, рискованно, ведь монолит подставлять наверное безопаснее соединения.
2)Поняв что пулеметчик отпрыгнул от оружия, я резко затормозил, выдав целое снежное облако, не удержался на ногах, упал на четвереньки, выставив вперед руку. И так и замер, глядя на людей снизу вверх.
3)Использовано в переносном смысле, для подчеркивания попытки максимально скрыть лицо, даже если кроме земли почти ничего не видно.
4)Что-то взрывалось и на земле
Спокойно не лежалось. Голод толкал к действию, но что я сейчас мог сделать? Тем более я осозновал что неподвижность вызовет меньшие энергозатраты, следовательно я буду меньше нуждаться в пище. Но по моему это всего лишь пропущенный завтрак, и подходящее время обеда. Надо просто потерпеть, и он ослабнет. Почему пропущено время? Желудок жалобно заурчал. Ну пусть хоть обед принесут, если завтрака нет. Ну пожалуйста.
Время тянулось мучительно медленно. Я устал лежать, опять подошел к двери, прикладывая к ней то одно ухо, то другое. Тишина, будто и вовсе никого нет. Я стал царапать щель, пытаясь открыть дверцу, но та не поддавалась, похоже снабженная запором. Ну где же они все? Я потряс дверь, врезал по ней плечом, на что то отозвалось болью после недавнего ушиба. Раздраженно зашипев, я стал мерить шагами комнату. Проклятье, что вообще происходит? Я есть хочу! Где еда? Проклятье! Я ударил в стену, замер, прислушался. Затем принялся ходить по комнате, простукивая их. Бетон, это был добаный бетон! Хоть бы одна стена из кирпича, я проломил бы ее, или процарапал, или еще что сделал! Но везде бетон.
Я вновь замер, осел на свое ложе. Голод становился нестерпимым. Сколько я еще пробуду тут? Что если что-то случилось? А воздух? Я посмотрел на верх, на вентиляционный люк, подскочил, уперся в стену руками и ногами. Так, надо проверить, идет ли воздух. Было не очень просто из-за боли, но я полез наверх. Добравшись до потолка, сунул нос к люку. Да, дует. Не задохнусь. Они что, решили меня замуровать? Уморить голодом? Я спрыгнул вниз, пнул дверь. Не поддается зараза. И шмоток кроме трусов никаких, все забрали перед тем как сюда засунуть. Только, повязка!
Я сорвал с руки повязку, рана уже затянулась, но на бинте была засохшая кровь. Я сунул бинт в рот, принялся жевать, ощущая что вкус не так то и плох. Но мало, очень мало, совсем мало. И тем не менее я жевал и жевал эту тряпку. А если на базу напали? Если всех убили? Как мне тогда выбраться? Хотя, ведь тогда бы я слышал стрельбу. Да, я бы ее услышал. Тут не в этом дело. А в чем тогда? Что случилось? Про меня забыли? Может что-то случилось с командиром? Ну например он попал в аварию когда домой ездил, и про меня просто действительно никто не вспомнил? Но почему тихо вокруг? Ведь тут должны же быть еще люди?
Вынув изо рта изжеванный бинт, я принялся вытирать им трубу. Затем опять напился, вновь ослабляя гайку. Что же делать? Как мне утолить голод? Сколько я вообще протяну без еды? Я вновь ощупал себя. Спокойно, у меня есть жир, это дает время. Я могу не беспокоиться пока у меня есть жир. А на сколько его хватит? Сесть, успокоиться. Чем меньше движений, тем на дольше.
Подумаешь, ну не поем денек. Может я вообще как говориться довы…бывался, и мне решили устроить подобное дисциплинарное наказание? Уроды. Ну почему голод столь силен? Вроде, даже полного дня не прошло? Мне в конце концов надо залечивать ушибы, на это тоже энергия идет. Нельзя не кормить травмированного. Да и вообще, с моей мускулатурой мне нужно есть много. А вчера я еще и перетрудился. Где еда?
Одержимость голодом усиливалась. Я опять начинал метаться по комнатушке точно зверь в клетке, дергал дверь, звал, прислушивался. Все бесполезно. Голод сводил с ума, невозможность утолить его вымораживала, заставляла предпринять хоть что-то, не давала покоя. Я раз за разом измерял комнату шагами, ободрал с трубы краску, почти до блеска начистив место под гайкой руками и обрывками бинта. По крайней мере воду пить было уже не так неприятно. Но голод, с ним я ничего не мог поделать. Стены украсились отметинами от моих когтей, а их кончики затупились. Но это был бетон, толстый бетон, и те углубления что я проделал никак не могли способствовать моему освобождению. Хотя, если бы у меня были годы, вполне возможно я мог бы в самом буквальном смысле процарапать себе путь наружу, ведь сточенные когти отрастают, а расковырянный бетон — нет.
Но за годы я умру от голода! Сколько я могу вынести без еды? Я голоден, я ужасно голоден! Я хочу что угодно, любую еду! Мясо, протухшее мясо, макароны, картошку, гречку, даже засохшие макароны или залежалое пюре! Что угодно, только бы хоть немного поесть! Я пожевал немного туалетной бумаги, но это казалось бесполезным. Ни вкуса, ни чувства сытости, ничего. Вроде как у термитов есть какие-то бактерии-симбионты, переваривающие целлюлозу в усвояемые соединения, почему у меня такого нет? Я бы наелся хотя бы бумагой! Надо подкинуть Лирову такую идею, что это за живучесть если невозможно утолить голод древесиной как бобер? Это было бы отличным решением продовольственной проблемы!
К субъективному вечеру я впал в ярость. Я отталкивался от стены, разбегался, и врезался ногами в дверь. Она не поддавалась. Моих полутора центнеров веса не хватало чтобы справится с этой преградой. Я был готов на все. Я был готов даже убить и съесть человека. Я жаждал этого. Жаждал вырваться. Убить. Разорвать и съесть. Но дверь оказалась слишком прочна, и в конце концов я вновь свернулся на своей лежанке, скуля от голода, и плача от бессильной злобы. Я слишком устал, потратил слишком много энергии на бесплодные попытки поколебать дверь.
Еда. Она снилась мне. Жаренные котлеты, сочащиеся жиром и маслом, из рыхлого фарша, смягченные луком. Поджаренное куриное мясо, бедрышки и ножки, мясистые, толстые, с золотистой кожецей и хрустящими косточками, наполненными сочным мозгом. Сыр, большой кусок мягкого, сливочного сыра. Пакет с белоснежным молоком, чуть отдающим характерным запахом пастеризации. Мохнатая, пищащая, сочная крыса, так вкусно разбрызгивающая кровь во рту. Мягкий, таящий во рту картофель-пюре, с добавлением сливок и масла, который можно практически пить, горячий, ароматный. Молочная каша, с набухшими зернами пшеницы и риса. Ребрышки со склизкими, ароматными потеками сгнившего мяса. Мне снилась еда. Постоянно, беспрерывно, только еще сильнее возбуждающая голод…
На субъективное утро мне было легче. Чувство голода никуда не исчезло, но они притупилось, стало чуть менее заметным. После пробуждения я долго продолжал лежать, свернувшись и обнимая себя руками. Боль воспринималась отстранено, тупая и мягкая, она обволакивала меня одеялом, и лишь отмечалась сознанием, но не терзала его. Голод то же не терзал. Он был внутри вакуумирующей пустотой, высасывающей жизнь из тела, но пустотой отстраненной, смягченной.
Вчерашнее мое состояние я не мог охарактеризовать иначе как истерическое. Я потратил много энергии напрасно. Сейчас мне могло бы быть легче, не нагрузи я себя бесполезной борьбой со стенами. Да еще и когти зудели. Оптимальная стратегия, если быть точнее, единственная применимая в моей ситуации это пассивное выжидание. Помимо борьбы с желанием действовать, иррациональным устремлением совершать любые движения, вылившимся во вчерашнее состояние двигательного перевозбуждения, я так же был вынужден бороться и с вполне реальным страхом неизвестности. Неопределенность моего положения, усугубляемая муками голода, вызывала состояние нервного напряжения которое можно сравнить с состоянием заключенного, перенесшего пытку, и не знающего, повториться она или нет. В моем состоянии подобным негативным фактором являлись муки голода, которые вместе с тем являлись преувеличенными.
Я никогда не подвергал свой организм воздействию голода. Каждый день я ел, я мог лечь спать на голодный желудок, но целый день голода я не переносил. Именно первичность этого раздражителя могла объяснять его явно гипертрофированный характер, приведший даже к временной утрате разума, и доминированию инстинктов. Объективно я мог апеллировать к следующим фактам и предположениям, которые являли собой утешение в моем состоянии, и свидетельствовали об значительно отсроченном времени моей голодной смерти:
Первое. Я обладаю жировым и мускульным запасом. В случае нормального функционирования моих биохимических процессов, длительное время я смогу поддерживать свою жизнедеятельность на запасе жира, без значительного снижения мышечной массы. Хотя ее гипертрофированный характер в моем положении является фактором негативным, увеличивающим интенсивность расхода питательных веществ, вместе с тем ее деструкция так же может послужить источником пищи в фазу истощения.
Второе. Я синтезирован на основе хищных видов, и видов способных к впадению в спячку. Первое благоприятствует мне тем, что хищникам свойственны периоды длительных голоданий, в промежутках между возможностями найти себе добычу, и их организмы обладают эволюционно обусловленной склонностью к редкому, но обильному питанию. Второе благоприятствует мне тем, что существует теоретическая возможность перехода биохимии моего организма на режим спячки, с длительным сроком сохранения жизнеспособности не смотря на отсутствие пищи. Возможно даже несколько месяцев ожидания.
Третье. Маловероятно что моя гибель является целью этого заключения, в таком случае прямое физическое уничтожение является более рациональным. Возможны следующие теории причин вызвавших его:
Возмездие. Любое физическое дисциплинарное воздействие на меня потенциально опасно. Я обладаю склонностью к внезапным вспышкам агрессии, которые в сочетании с моей физической силой представляют значительную угрозу. Трудовое дисциплинарное воздействие на меня видится как недостаточно эффективным, так и не имеющим адекватного воспитательного эффекта. Я проявлял значительную выносливость и упорство на физических занятиях по подготовке к ношению брони. Я не проявлял возражений на назначении мне работ по очистке снега. Я не проявлял брезгливости по отношению к условиям проживания, и тому что иногда употреблял в пищу. Проще говоря назначить мне повинность по очистке канализационных систем не виделось эффективным, поскольку все выглядело так что я принял бы эту работу без выражений. И вместе с тем мои проявления агрессии могли вызвать желание воздать мне за них в значительной мере. С этой точки зрения моя изоляция и лишение пищи выглядели оптимальным вариантом дисциплинарного воздействия.
Эксперимент. Возможно факт того что мой организм не испытывался на прочность голодом является достаточным побудительным мотивом для проведения подобного стрессового испытания. Однако, практически все предыдущие эксперименты проводились с моего добровольного согласия, и я не вижу причин изменять этому принципу. Даже в случае варианта воздействия стрессового фактора внезапности испытания, вопрос вызывает факт подобного эксперимента в уже проводимой работе по адаптации к сверх-высоким физическим нагрузкам. Это опасный сочетательный фактор, способный негативным образом отразится на моем здоровье, и трудоспособности, по крайней мере в ближайшее время.
Случайность. Вариант того что про меня попросту забыли. Крайне маловероятный. Дисциплинированность местного контингента вполне высока, и то что про меня попросту забыли тут, представляется невозможным.
Саботаж. Те или иные формы деловых или межличностных отношений, заложником которых я оказался. Очевидно что сегодня я могу быть нетрудоспособным в плане проведения демонстрационных работ по ношению брони. Поэтом данный метод мог бы саботировать проведение работ, но это слишком сложно и ненадежно. Лично генерал знает меня, у него вызовет настороженность если меня долго не будет, кроме того меня прячут не в каком-то новом месте.
Значит все же форма дисциплинарного взыскания. Похоже хорошо я их довел. Значит комиссия уехала, и больше не ожидается что я приму участие в демонстрациях. Значит мои трудовые обязанности можно сказать завершены, теперь вопрос в том, как скоро фирма соизволит обеспокоится моим отсутствием, и прислать кого-нибудь, скорее всего Мартина, за мной. Вероятнее всего именно тогда эта моя голодовка и прекратиться, вопрос в том, сколько это в днях.
Самым оптимальным для меня вариантом стало бы впадение в спячку. Полное игнорирование их усилий. Но я не имею опыта впадения в это состояние, если оно вообще возможно. Вероятно самое время учится. Я занял позу поудобнее, замер, пытаясь погрузится хотя бы в состояние оцепенения. Время, мне просто необходимо выжидать время.
Голод обострил мое восприятие. Я чувствовал запахи намного ярче чем обычно, даже остаточные людей, что заходили сюда. Я так же и лучше слышал, постепенно начиная различать совершенно неразборчивые голоса сверху, переговоры случайных людей, понять которые вместе с тем я не мог из-за толщины перекрытий. Я прекрасно услышал и шаги людей идущих ко мне в субъективные одиннадцать дня, и мог утверждать что эти люди мне незнакомы.
Это не освобождение. Освобождать меня они послали бы командира, поскольку им известно о моей склонности к агрессии, и они предпочтут чтобы среди освобождающих был кто-то знающий меня. Очевидно что среди идущих есть охрана, я услышал характерный звук вынимаемого оружия, вероятно все той же шоковой дубинки. Я слышал и характерный всплеск воды в пластиковой бутылке. Я занял выжидательную позицию. Вероятно они решили соизволить меня напоить, не зная что я вполне успешно утолил жажду из трубопровода. Так же вероятно что они не будут открывать дверь, закинув бутыль через щель. В принципе, если человек который сделает это будет недостаточно расторопным, подставиться, то я смогу схватить его за руку, и тогда он окажется в положении заложника, поскольку моей физической силы вполне хватит чтобы эту руку оторвать. Но рациональность подобного действия была сомнительной. Высовывать же мне руку наружу так же не представлялось разумным, поскольку по ней просто врежут дубинкой.
Когда открылась щель, я оставался на своем ложе, глядя на дверь. Человек быстро пихнул внутрь двухлитровую бутылку с водой, она упала прямо на пол, и закрыл перегородку.
- Эй, а где обед? - Воскликнул я вслед, но ответом мне стали лишь поспешно удаляющиеся шаги. Таки выстраивают заразы. Ну, по крайней мере никаких смотров в ближайшее время, и можно отдыхать в свое удовольствие. Правда без еды и без каких бы то ни было занятий, но что поделать. Я подобрал бутылку, убедился по запаху что это простая минерализованная вода, как та что мне давали из бутылей, и придвинув бутылку к себе, вновь погрузился в ожидание.
Мышление так же энергоемко как и физический труд. Голод вынуждал быть апатичным. Тем не менее я погружался в ожидание, не в спячку. Я подавлял возникающую внутри меня злобу, не желая вновь зря истратить силы на приступ ярости, но тем не менее она копилась. Какое вообще право они имели так поступать со мной? И это после того как я не жалея себя соглашался на гормональную терапию, настолько изменившую мою внешность? В конце концов моя повышенная агрессивность может быть связана именно с ней, так какое право они имеют винить меня в ней? Я делал все что им было нужно, а им следовало быть со мной чуть помягче, чтобы избежать всех этих вспышек. Ну ничего, я не дам им позлорадствовать надо мной, я и словом не обмолвлюсь как мучает меня голод. Хотя, следы когтей на стене могут быть вполне красноречивы.
ОП, твою книгу снесли нахер. Ни один из выше указанных источников на произведение не работает. Перезалей чтоль, уж очень дочитать хочется.
https://www.furtails.ru/texts/2125 - первая часть
https://www.furtails.ru/texts/2436 - вторая часть
https://www.furtails.ru/texts/2471 - третья часть
https://www.furtails.ru/texts/2436 - вторая часть
https://www.furtails.ru/texts/2471 - третья часть
там только зерегится надо
Анус твой снесён. У дропбокса были проблемы. Но сейчас всё работает.
>Анус твой снесён.
Курочка Ряба прошла переквалификацию?
К субъективному вечеру я нашел новый способ обмануть желудок. Я вылизывал свою шерсть, слишком давно лишенную душа и расчески, наполняя рот целыми прядями меха, которые проглатывал. Наверное не самое умное занятие, но что я мог сделать еще? Живот, как и спина, а так же бедра, оставались вне досягаемости, их я расчесывал когтями, собирая счесанную шерсть в комки. Вышло прилично. К окончанию этого занятия пришла и расплата в виде тошноты, по результатам которой я выблевал весьма крупный ком шерсти, незамедлительно отправившийся в унитаз. Воду я смывал с затаенной надеждой что он застрянет где-нибудь в наиболее труднодоступном месте, обеспечив веселые развлечения по прочистке труб. Хотя конечно персонал то в этом не виноват, но если я не могу отомстить прямо, что мне мешает просто поднасрать?
В целом этот день голода я перенес значительно легче чем вчерашний, несколько адаптировавшись к своему положению. Так же я не отметил снижения жировой массы, что несомненно являлось хорошим признаком. Возможно жаждущие похудения скелето-девки и не согласятся с несомненной пользой высокой энергоемкости подкожного жира, что существенно замедляет его снижение при голодовке, я рассматриваю этот ресурс именно с точки зрения его пользы для здоровья. Умеренный жировой запас помогает дольше переносить голод, он помогает поддержанию теплобаланса организма, и может попросту смягчить удар. А сушить себя до обезжиренной мускулатуры, уподобляясь бодибилдерам мне совершенно не к чему. Как минимум для такого занятия мне еще и побриться придется, всему. Шерсть смягчает фигуру, и уж точно не даст мне похвастаться фигурной мускулатурой. Да и вряд ли она у меня фигурная, ее развитие было направлено на целиком прикладную задачу ношения снаряжения экстремального веса, а не на извращенные понятия о красоте.
Сон так же пришел быстро. Мне опять снилась еда. Если так можно назвать поедание свежей, еще живой человеческой плоти, вырываемой прямо зубами из разверстой раны на боку. Скопленная злоба причудливым образом вылилось в видение людоедства, порожденное моим разумом во сне. Я отстранено наблюдал за происходящим, с любопытством ощущая вкус плоти. Некая смесь вкуса простой сырой говядины, и того вкуса человеческой плоти что мне уже знаком. Странный синтез. Отведать человечины, становится ли это манией?
Пробуждение не принесло особого облегчения. Я хотел есть. Да, уже не так остро как в первое время, но хотел. Мне хотелось отвлечься хоть как-нибудь, и я занялся единственным доступным мне развлечением — утренней гимнастикой. Мое состояние в острый приступ голода сложно было назвать иначе как истерикой, проклятье, да это и была самая настоящая истерика. Вот уж не думал что лишение пищи так жестко на меня повлияет. А теперь мне еще и куковать тут без нее не знай сколько. Ладно хоть вода есть, я отпил из бутылки, и вернулся к разминке.
Сколько меня продержат? Ну сколько? А если повторится такой приступ? Я ведь мог реально напасть и загрызть кого-нибудь. По крайней мере мое знание такой моей слабости будет мне полезным. Или оно не повторится, потому что это была реакция на первое голодание? Хотелось бы что бы было именно так, потому что бесится от того что не получилось денек поесть, это как-то неправильно. Но есть я все-равно хотел. Когда же меня наконец то покормят то, а? Издевательство, это фирменное издевательство. Ну как мне хоть немного заглушить голод? Я не знал, я мог только терпеть.
Ублюдки. Они хотят уморить меня голодом? Времени наверное уже около десяти утра, если не полдень. В армии служит фирменный скот, по их методам вполне красноречиво судить можно. Показуха на показухе, ну молодцы, нае…али свою комиссию, вые…нулись с результатами. Что дальше? Экзоскелет осилите, а? Потому что без него хрен вам, а не доведение брони до нужных параметров защиты из расчета что в ней сможет двигаться человек. Физику не нае…шь. Дисцмплинаторы хреновы, хорошо я тогда от армейки отмазался, в рот я е…ал стойко переносить тягости и лишения службы, если они таковы. Жрать, я хочу жрать. Мяса! Проклятье, сколько мне ждать? День? Два? Неделю? Месяц? Я хочу есть! Скоты, я делал все что они хотели, так какого хрена?
Ну пожалуйста. Ну хоть чего-нибудь. Поесть. Я просто хочу поесть, это так сложно? Зачем нужно морить меня голодом? Ну зачем? Неужели покормить меня так сложно? Я что, мало тут своего здоровья положил, доводя себя до требуемой формы гормональной терапией? Мало им? Мало? Хотят меня совсем угробить? Проклятье, да где они все?
Однако затем я услышал шаги. Несколько человек, и среди них этот ублюдок командир. Это еще одна форма мозгомойки. Не зная его имени, обращаясь к нему словом «командир», по их логике я должен проникнутся этой должностью, признать его власть над собой. Да вот перебьются. Мои мозги это не то что легко поддастся промывке, и пусть химикаты оказывают на них действие, психологическим приемам я буду сопротивляться всем своим разумом и волей. Поэтому держаться, сидеть на месте, даже если мое обострившееся от голода обоняние улавливает манящий, соблазнительный, невыносимо желанный запах еды даже сквозь дверь, сквозь коробку и расстояние, в молекулярных долях просачивающихся вместе с воздухом сквозь щели.
Лязгнула задвижка щели, в нее просунули привычную коробку с едой, уже скорее обедом чем завтраком. Я встал, подошел к двери, взял коробку, и нацепив на лицо привычную маску полуулыбки, максимально возможно в моей ситуации нейтральным голосом сказал:
- Что-то вы припозднились, случилось что?
- Ешь да собирайся, за тобой приехали, - донесся в ответ голос командира, приглушенный респиратором.
- Да неужели? И кто? - Сказал я, вернувшись к своему месту, и раскрыв коробку. Запах опьянял. Хотелось распахнуть пасть, и просто закидывать все подряд в нее, лишь бы быстрее забить желудок. Но надо держаться, надо сдерживаться. Сразу в рот отправился только кусок хлеба, и пока я жевал его, было время открыть контейнер с пюре и куском рыбы не спеша, относительно.
- Иностранец твой.
- Надо же, - ответил я, сглотнув сладковатую массу в которую превратилась выпечка под воздействием ферментов слюны, - я так понимаю, комиссия увидела все что вы ей хотели показать?
- Да.
- И как, им понравилось? - Я наконец то приступил к еде. Но тон голоса надо сохранять как можно более спокойный. А что если…
Если мне врут. Если в еде содержится какой-либо препарат, психотропный, или снотворное? Голод притупит чувства, сказанное ослабит внимание, и я съем полагающуюся мне дозу даже не заметив яда, пока он не подействует? И потому их несколько, один человек мою тушу просто не сможет унести. Обжегшие сознание мысли резко подавили аппетит, я стал принюхиваться к пюре. Вареная картошка, сливочное масло, рыба, кажется лещ. Растительное масло на котором этого леща поджаривали, специи, лавровый лист, черный перец, вроде бы ничего подозрительного. Я осторожно отправил одну порцию на вилке в рот, тщательно анализируя вкус. Он вновь заставил течь слюни, напомнив как я голоден, но я искал в нем любую подозрительную горечь, кислинку, любое отклонение которое может носить медикаментозный характер.
- Понравилось, жри давай быстрее, жду не дождусь когда ты наконец отсюда свалишь.
- Ну, в следующий раз вам стоит самому пройти генную модификацию данного класса, и стать так сказать штатным испытателем, - ответил я, попытавшись добавить в голос толику насмешливости, - если конечно, человек, ты сумеешь сохранить ускользающие осколки твоего сознания, разрываемого переменами в твоем мозгу, когда синаптические связи будут образовываться и разрушаться с немыслимой скоростью, перестраиваясь под новую биохимию и анатомию. Ты знаешь сколь глубоко проникает мозг в тело? Сколько существует связей затрагивающих его, но совершенно неведомых твоему сознанию? Это сфера биологического бессознательного, каждый участок гладкой мускулатуры от мочевого пузыря до кишечника имеет свою связь с мозгом, каждый участок подвержен контролю и отдаче, и именно на эти процессы уходят те мифические две трети ресурсов мозга, о которых говорят что мозг работает только на треть. Нет, он работает всегда и полностью, просто тело это слишком сложная штука чтобы полагаться на автономные самоконтролирующиеся связи. Собственно говоря эволюционно задачей мозга, тогда еще просто нервного узла, и являлась функция синхронизации биохимических процессов клеточного образования. Эти формы примитивной жизни еще не знали движения и восприятия, но их сознание зарождалось, по причине необходимости контроля собственной структуры. А теперь представь что твой мозг, большая часть массы которого это нейронное отражение твоего собственного тела, начинает понимать что тело изменилось. Капитально, принципиально. Да у меня даже мышечный корсет имеет иную нежели у человека структуру, под шерстью не видно, но моя мускулатура отлична от человеческой так обширно и принципиально, что можно говорить об ином подходе к гуманоидности, подобно подходу к летательному аппарату со сторон самолета и вертолета. Это, очень забавное ощущение человек, тебе надо попробовать. Ни один психотроп не подарит тебе такое ощущение неправильности собственного мозга, такую пластичность и такую глубину пластичности. О, фантасты часто пишут о сознании в ином теле, но сколь мало уделяют они внимания этой детали, этому переходу, этому набору, если хочешь, драйверов, обеспечивающих функционирование тела, и тому, сколь шокирующим может быть их несоответствие новому вместилищу.
Попудрив немного мозги людям за дверью околонаучным бредом, который вряд ли имел много общего с настоящей нейрофизиологией, я все же приступил к еде, сохраняя осторожность, и размышляя о том что надо все же немного углубить свои знания, если будет время и желание. На самом деле я не испытывал описанных мной проблем, и, то ли процесс перестройки организма шел синхронно с перестройкой нервной системы, то ли изменения на самом деле не столь принципиальны, а может бессознательные процессы потому и бессознательны что протекают без участия сознания, как бы то ни было, вряд ли именно физиологическое изменение вызвало у меня процессы деформации рассудка. Не эта причина. Не прямо. Может косвенно. А, плевать, я слишком давно не ел.
Еда же была восхитительна. После такой голодовки, аппетит был звериным, и порция оказалось слишком маленькой. Но просить большее, унижаться перед ними, нет. Я не настолько голоден. Любого можно сломать, но это не мой предел. Месяц голодовки — возможно. Ну может пара недель заставят меня пойти на все ради еды, но не пара дней. Истерические приступы не в счет, они вызваны скорее новизной негативного фактора.
Привыкнуть можно ко всему. Боль, страх, голод. Все побудительные негативные воздействия при продолжительном действии теряют свою интенсивность для разума. Все это иллюзии, потому что работают через механизмы регуляции, через датчики которые можно обмануть или даже отключить. Я выдержу, у них не возникнет и мысли о том что мне было плохо без еды эти дни, а уж когда я буду подальше, надеюсь мне таки выдадут зарплату, и я устрою неплохую пирушку. Иначе придется поохотится на каких-нибудь животных, то же вариант.
- Ну все, я поел. Можешь теперь не бояться что я съем тебя, - сказал я, просовывая пустую коробку обратно.
- С чего ты это взял? - спросил кто-то, не командир, но тоже в респираторе.
- С того что вы дверь не открыли, - ответил я. Вместо ответа раздался звук отпираемого запора. Дверь распахнулась, и я уставился на пришедших за мной людей сверху вниз, держа на лице привычную полуулыбку.
- Руку протяни, - вместо приветствия сказал командир. Угу, все люди в респираторах, очках, перчатках и защитных плащах. Ну прямо чумные доктора двадцатого века. И при оружии, все те же электропогонялки. Мне стало даже интересно, а пробьет ли эта штука до мускулатуры, сквозь шерсть, кожу и жир то. Потому что если нет, то они цепляются за совершенно бесполезные против меня палки. С другой стороны, зачем давать им такое знание? А вот умыкнуть бы эту игрушку было неплохо. Хотя, это наверное сложно, да и времени не будет, если Мартин за мной приехал. Я вытянул руку, как мне было сказано, командир вынул из кармана небольшой пузырек, и вылил содержимое мне на тыльную сторону кисти. Кажется вода, хотя чуть заметный химический запах есть.
- Разотри.
- А что это? - Спросил я, растирая вымокшую шерсть.
- Индикатор, если приобретет сине-зеленую окраску, значит отправим тебя в герметичном контейнере на свалку химического оружия.
- Да ладно, он же вроде по рации говорил. С ним все нормально? - Спросил я, окрасив голос в достаточный оттенок волнения за судьбу второго командира, что за дебильный принцип наименования людей?
- Говорил, вопрос в том сколько язвы заживать будут. Врачи до пары месяцев прогнозируют.
- Язвы? - Я уставился на свою руку. Шерсть как шерсть, белая, мокрая, со светло-серым пятном на запястье. Ну, похоже я пока безопасен.
- Да, весьма серьезные язвы. Оказывается ты у нас потеешь ипритоподобной дрянью.
- Иприт? Ты что, серьезно? - Я удивленно уставился на него, - он же оказывает деструктирующие воздействие на цикл РНК репликации, нарушая процесс клеточного деления, отсюда и скрытый период занимающий время деления клеток пораженных тканей. В смысле, - я поймал его несколько озадаченный взгляд, - это не может быть иприт, поскольку он вызвал бы поражение меня самого. Нет, я могу понять механизм защитного действия путем изоляции иприта омертвелыми тканями поверхностных кожных слоев, но выделение его железами внутренней секреции это просто абсурд.
- Я сказал ипритоподобное. Понятия не имею что это за хрень, но ожоги она оставила вполне приличные, как от борщевика, - резко ответил командир, стянув с себя респиратор.
- Так бы сразу и сказал, а то пугаешь меня только, а я и так нервный, - сказал я. Мне в руки сунули комбинезон с сапогами, и отойдя обратно в комнату, я быстро оделся.
- Пошли.
Я последовал за людьми, отмечая что они встали вокруг таким образом, чтобы иметь возможность напасть на меня со всех сторон. Шокеры то под руками держат. Бояться, или все же что-то планируют? Эта нервозность охватила меня, и хотя внешне я был совершенно спокоен и равнодушен, защиту от нападения я просчитывал. И все упиралось в эффективность шокеров против меня. Сейчас я не мог схватить одного человека и прикрыться им от остальных, мешали стены коридора, а значит что бы я не делал, как бы не атаковал, неизбежно мне будет нанесено не менее двух ударов, и если они парализуют меня как тогда тайзер, даже на пару секунд, то бой я проиграю, получив сверху новые удары.
Первая остановка была в соседнем здании. Мне указали на две огромные спортивные сумки, в которые была упакована броня. Килограмм по восемьдесят каждая, если не больше, поскольку кроме самого комплекта прилагались и инструменты для обслуживания, и материалы для ремонта, в общем полный комплект. Но внешне выглядело как просто баулы какого-нибудь челночника. Это так сказать маскировка, или что? Примерившись к ним, я сказал:
- И что, предполагается что я один их попру?
- Да, - ответил мне командир. Я вздохнул, присел, накинул ремни на плечи и взялся за ручки. Да блин, одно дело поднять в присяде двухсоткилограммовую штангу, а вот идти с ней куда-нибудь это совсем иное. Но делать нечего, и я поплелся с этими баулами ровно до первой двери. Естественно с такими сумками по бокам пройти сквозь двери было нереально. Осознав это я присел, ставя их на пол, затем взял одну, и протащил ее через дверь. Прикинув что мне надо миновать еще примерно две двери, я сказал:
- На улицу по одной тащу, - и не дожидаясь ответа накинул на себя ремень, и понес сумку, пыхтя и отдуваясь. Определенно, когда эта броня висит на теле, равномерно распределяя свой вес, в ней гораздо легче. Возражений мне в спину не последовало, так что оставив сумку на улице, рядом с выходной дверью, я отправился за второй. Нет, ну не могли сами вынести? Человека по три на сумку, и вперед. А мне тут с ними таскаться теперь, на голодный желудок, надо сказать. Что там мне одна порция после половины недели голодовки? Так, даже червячка не заморить.
Голод вновь чувствовался, ярко и сильно. Ремни сумок натирали плечи, концентрируя на них слишком большой вес, и я начинал злится. Вот за что мне все это? Комиссия их довольна? Довольна! А меня тут голодом морили, заразы. А теперь еще и тяжесть эту таскать. Опять присесть, опять обе сумки по бокам. Да они наверное больше меня, сумки эти, ну если вместе. Человека в такую точно запихнуть можно. Вот запихнуть бы в нее этого командира, да к местной речке отнести и утопить как котенка. Хм, а тут есть речка поблизости? Я не видел, но почему то мне кажется что есть. Может шум улавливал, на подсознательном уровне? Перед проходной когда я опять поставил их на землю, командир сунул мне мой пропуск и документы. Я молча взял их, подсунув под рукав.
В проходную их так же пришлось протаскивать по одной. Охранник посмотрел на меня, посмотрел на сумки и сказал:
- На стол, к досмотру.
- Сам ставь, мне ноги жалко, когда стол сломается, - парировал я. Вышел второй охранник, посмотрел на нас, прошел в тамбур и подошел к сумкам. Он взял одну, и попытался поднять. Ага, сейчас. Разбежался. Нет, ну он ее дернул, она даже двинулась.
- С пола досматривайте, - поморщился командир, протянув ему какой-то документ. Удивленный охранник изучил бумаги, расстегнул сумку. На самом верху, так сказать завершая натюрморт, лежала кираса. Похоже та самая, только следы от попаданий были тщательно заделаны. Под ней элементы с плеч. Кое как вытянув тяжелую железку, охранник тупо уставился на барахло под ней, перевел взгляд на второй баул, и вновь достал бумагу и посмотрел в нее. Список — догадался я, привалившись к стене.
- Сверяйте, сверяйте, - с ухмылкой подбодрил я его, готовясь наблюдать за представлением по перебору тщательно упакованного снаряжения, которое потом еще и назад запихивать придется. Причины по которым нельзя было упаковать это сразу в багажник автомобиля, и провести его через проходную под накладной на груз оставались для меня загадкой.
- А я пока на улице подожду, - добавил я, под тяжким взглядом охраны, и выскользнул обратно на территорию завода. Не все мне страдать. Интересно, а им по списку до каждой детали досмотреть придется? Ну тогда не весело им будет. А уж все это упаковать обратно, хех, вот с этим они настрадаются. Главное чтобы не оказалось что мне с этими баулами до гостиницы переть, надорвусь ведь. Или плечи натру, тоже неприятно.
На улице я первым делом направился к видневшемуся неподалеку мусорному баку. Нет, рыться в нем я естественно не собирался, но вот поблизости у крыс или мышей могут быть подснежные норы к нему, и возможно они будут по ним пытаться добраться до еды, поэтому я присел на корточки неподалеку, уставившись в снег, и направив на него уши, в надежде поймать вкусную, теплую, жирную крысу.
Но к сожалению снег был тих, охотничья удача отвернулась от меня. Под ним никто не скребся, ни шуршал, а вскоре за мной выглянул и командир. Очередное мое мышкование он комментировать не стал, лишь крикнув вместо этого:
- Закончили, иди давай.
Я оторвался от своего занятия, вернулся в проходную. Пересек ее, подвергнувшись личному досмотру, и проверке пропуска. Затем мне стали выдавать мои вещи. Ноутбук, багаж, телефон, одежда. Я проверял наличие всего сданного, сверяясь со списком, но когда получил на руки плащ, отвлекся на него.
Эта одежда, она сейчас казалась игрушкой в моих руках. Я попытался его хотя бы просто накинуть на себя, но даже для этого он был слишком мал, мои плечи стали намного шире. Да насколько же больше я стал за этот месяц? Вновь, вновь осознание этого просто обжигает рассудок, одно дело сравнивать себя с размерами комнат, с ростом людей, но вот так, увидеть у себя в руках свою собственную вещь, в которой свободно ходил месяца полтора назад, увидеть ее такой маленькой, это совсем иное. Намного более шокирующее. И что? Вот сейчас, я выйду за ворота, дождусь Мартина, автомобиля, свалю с этой базы, вернусь домой. Меня будут видеть люди не готовые к такому. Да, это уже было, но пару месяцев назад я выглядел более человечно чем сейчас, по крайней мере я не слишком отличался от человека ростом, а теперь? На кого я похож теперь? На монстра? На чудовище?
Что-ж, скоро я все увижу собственными глазами. Ничего, в прошлый раз было труднее, в прошлый раз у меня не было опыта. Да, теперь мне под капюшончиком не спрятаться, но это ничего. Всегда можно найти и положительную сторону, по крайней мере число людей которые рискнут проявить ко мне агрессию уменьшится на порядок. Одно дело подергать за хвост кого-то чуть выше метра восьмидесяти, другое дело кого-то чуть выше пары метров. Но шмоток новых надо прикупить, если такого размера шьют вообще. Да ладно, в каком-нибудь магазине для жиртрестов подходящую футболку найду чай, да штаны какие-нибудь легкие. И плевать что зима, с моей шерстью то можно носить одежду только для вида. Вот с обувью посложнее будет, это да. Лапы то у меня еще те отросли, а эти сапоги мне похоже тут все-же пошили, когда вот только? Хотя можно и в них ходить. Или забить на все, и заказать какие-нибудь шлепки? Главное подошву от мусора защитить, а от холода и шерсть справится. С другой стороны опять же, если кто наступит — неприятно будет. Но давно ли я общественным транспортом пользовался? Да и по стене со свободными когтями на ногах лезть гораздо проще. Хотя куда мне лазить?
Миновав проходную, я оказался на улице, где меня уже ждал автомобиль. Тот же самый на котором меня и привезли сюда. И кажется это была жуткая дорога. Но теперь мне кажется у меня достаточно сил чтобы тащить эту машину хоть всю дорогу, лишь бы лямку через грудь дали. Я огляделся по сторонам, только водитель, который выпучил на меня глаза, а Мартина не видать. Командир прошел вперед, отвлек водителя, велев тому открыть багажник. Водитель подчинился, продолжая поглядывать на меня, отошел, когда я стал загружаться. Сперва сумки с броней, сверху мой багаж. Эх, наверное надо было работоспособность электроники проверить, да что им сделается? Я попытался включить свой телефон, но добился от него только экрана разряженной батареи, после чего он вновь вырубился. Ну да, полтора месяца. Пусть даже и выключенный, но заряд стек. А машина то ощутимо так просела. Я обошел ее кругом, пока ее закрывали. Нет, если буду ходить в этом комбинезоне, надо на него что-ли жилетку с карманами, документы сунуть. А так в кармане сумки оставил.
- Ну что, все? - Спросил я, когда багажник захлопнулся. Я открыл заднюю дверь, стал забираться внутрь. Нет, сидеть мне определенно тесно, буду лежать. И не так заметен в окнах буду.
- Все. Наконец то, - ответил командир, и добавил, обращаясь уже к водителю, - у гостиницы иностранца заберете, и куда он там хотел, в банк что-ли? Потом по маршруту.
- Есть, - скупо ответил тот, и забравшись в машину завел мотор, кинув на меня еще один подозрительный взгляд через зеркало. Я же растянулся на заднем сидении, заняв его полностью. Командир так и не соизволил сказать мне что-нибудь вслед, когда захлопнулась дверь за водителем, он молча развернулся, и пошел обратно к проходной. Неужели я и правда их всех так достал?
- Ну что ты на меня смотришь? - Сказал я водителю, - на дорогу смотри, а то в аварию попадем. Успеешь еще налюбоваться.
Тот не ответил. По моему я не знал его, мужчина лет сорока, подтянутый, темноволосый. Да и что по лицу судить, запах незнаком, а это более надежный ориентир.
Ехали мы недолго, остановились у гостиницы расположенной совсем близко к огороженной территории. Водитель вышел из машины, достал мобильный телефон. А что вышел то? Отсюда позвонить не мог? Блин, а что если я воняю? Я же дня два-три без душа провел. Я вытянул руку, понюхал ее. Ну, запах как запах, мой собственный. Я его вообще практически не замечаю, как например не замечаю собственный нос, хотя он постоянно маячит в поле зрения. И вообще, что они рассказали Мартину? Не хотелось бы узнать что контракт со мной разорван. Хотя, может оно и к лучшему будет? Да и что они тогда будут делать с этой, уже купленной броней на меня? Не мне же ее подарят в знак доброй воли. Хотя может у них еще кто-то подходящий размером найдется.
Выглянув в окно, я увидел Мартина, идущего к нам. Вот он то совсем не изменился. Интересно, ему докладывали что со мной стало? Хотя они же говорили что потом в банк заедем. Оплату брони они наверное уже произвели, и сейчас нужно мое присутствие. Для оформления зарплатной карты? Эх, надеюсь мне не устроят выговор? Но в чем я виноват? Меня вообще под психотропным препаратом допрашивали, вот и результат в виде моей острой паранойи. Наверное я действительно их всех достал по полной программе. Пожрать бы чего-нибудь, а? Увидев взгляд Мартина, заметившего меня, я махнул ему рукой.
Чинк устроился на переднем сидении, обернулся ко мне и сказал:
- Здравствуйте, позвольте вас поздравить, вы отлично справились. Матвей, знаете, если честно я рад нашему знакомству, уверен, более лучшего сотрудника нам было бы не найти.
Хм, а я уже успел отвыкнуть от его манеры делать больше комплиментов чем предложений. Или им все же ничего не рассказали? Я улыбнулся в ответ:
- Ну, нельзя сказать чтобы это было слишком легко, но кажется я справился, хотя и пришлось прибегнуть, - я поднялся, упираясь головой в потолок, - к вашей гормональной терапии. Как видите она дала некоторый результат. Скажите, он был предусмотрен?
- А, да, - Мартин взглянул на меня более серьезно, - не в таком масштабе конечно, это, скажем так, маленькая неожиданность. В целях покрытия этого небольшого неудобства, ну, вам же понадобится новая одежда? Вам сделана разовая выплата в пятьдесят тысяч рублей. Я думаю это покроет сопутствующие расходы?
Сколько? Пятьдесят тысяч? Да если по тридцать пять, да за два месяца… Сто двадцать тысяч рублей за неполных два месяца! Ну ни хрена себе! Нет, была у меня сумма и побольше, но одно дело сбережения, а другое дело вот так, да и больно ли я напрягался? Ну если не считать убойного режима тренировок интенсифицированных медикаментозным воздействием слегка дошатавшим мою психику, и несколько видоизменившим меня. Но сто двадцать тысяч!
- Да, надеюсь покроет, хотя боюсь придется активно пользоваться индивидуальным пошивом, - ответил я, пытаясь скрыть излишнюю радость.
- Ну, вам не привыкать.
- Так то одежда, а теперь и обувь еще. Кстати, мистер Чинк.
- Да?
- Что за сюрприз с ипритом на моей коже?
Тронувшийся в путь водитель опять нервно оглянулся на меня через зеркало.
- Ипритом?
- Ну та дрянь для идентификации которого вы прислали этот маркер дающий зеленую окраску при заражении.
- А, это. Ничего страшного на самом деле, предполагалось что это будет эффективная противопаразитическая мера, но то что энзим попал в железы кожной секреции, это немного неожиданно.
- А то что он будет растворять не только белки паразитических организмов, но и человеческую кожу, это ожидалось? Хотя, люди такие бывают, паразиты еще те.
- Да, это тоже оказалось некоторой неожиданностью.
- И насколько отличны мои ткани от человеческих и паразитических?
- Не волнуйтесь, вы просто имеете иммунитет к этому препарату.
- Активный или пассивный?
- Пассивный скорее всего.
- Скорее всего?
- Ну воздействия энзима на ваши собственные ткани точно можно не ожидать, семнадцатая химера очень устойчива к негативным химическим воздействиям.
- Вы о чем вообще? - Вскинулся водитель.
- Не волнуйся, если ты не собираешься меня гладить, с тобой ничего не случится. Так, у некоторых людей на меня аллергия оказывается есть, - ответил я ему.
- Это не совсем аллергия, - сказал Мартин, доставая из кармана какой-то пузырек, - кстати вот индикатор, две капли на двадцать миллилитров воды, и в случае токсичности даст окраску.
- Я видел, меня уже проверяли, я чист.
Разговор как-то оборвался на этой ноте, я опять поглядел в окно, стараясь особо не высовываться. Все же башка у меня достаточно крупная, да и отросшие вибриссы доставали от спинки заднего кресла до спинки переднего. В общем рановато пока зрителей собирать, тем более что мы уже подъезжали к банку.
Наконец остановились. Ну вот. Здравствуйте люди, сейчас вам предстанет целый огромный оборотень. И так, ваши реакции?
- Оформление зарплатной карты практически окончено, от вас потребуется только пара росписей, и получение ее, - сказал Мартин.
- Да, я понимаю, - я приподнялся, какой же маленькой и узкой кажется теперь машина, - багажник открой, у меня паспорт там, в сумке.
- В сумке? - Переспросил Мартин, под щелчок открываемого багажника.
- Да, к сожалению на этом комбинезоне не предусмотрено карманов, а вся остальная одежда мне маловата, - ответил я, открывая дверь, и выходя на улицу.
Обычная улица не слишком крупного города России. Достаточно людная, но не забитая битком так что ни пройти ни проехать. Время сейчас дневное, вечером тут может быть и многолюднее. Банк окружен рядами магазинов, вероятно это достаточно крупная улица этого города. Асфальт на удивление хорошо расчищен от снега. Я выбрался из машины, огляделся. Проклятье, какая-же она маленькая, и какой я огромный на ее фоне. Мимо шел какой-то мужчина, посмотрел на меня, да так и замер. Затем развернулся, стремительно зашагал в обратную сторону.
Я улыбнулся ему вслед. Страх, удивление, шок, восхищение. Вся гамма человеческих чувств и эмоций что лавиной обрушиваются на меня каждый раз когда я выхожу на улицу. Я уже почти отвык от них. Я подошел к багажнику, быстро нашел свой паспорт. Время шоу. Да, я шоумен, и моя эстрада это все улицы, все дома и учреждения, все где есть люди. И везде я выступаю, веду свою игру, свое цирковое представление. Так встречайте меня люди, я не слышу ваших аплодисментов. Я оторвался от изучения багажника. Волна внимания уже прокатилась по улице, и все, абсолютно все люди замерли, остановились, встали и смотрят на огромную фигуру у невзрачного УАЗика, за спиной которой совершенно отчетливо виден хвост, укутанный в ткань серого комбинезона. Я захлопнул багажник.
Мартин уже вышел, прошел к выходу банка. Люди теперь могли лицезреть и мое лицо. Я вдохнул свежий, морозный воздух. Вот и все, теперь я не могу прятаться под мешком плаща, притворяясь самым обычным человеком из толпы. Теперь ничто не способно уменьшить ту яркость, с которой я выбиваюсь из толпы. А значит вперед. Я пружинисто зашагал вслед за Мартином, под десятками скрещенных на мне взглядов людей, которые не знали что им делать. Паниковать ли, изображать что не происходит ничего необычного, или что-нибудь еще. За спиной раздался звук удара. Похоже кому-то придется менять бампер, а нечего по сторонам смотреть за рулем.
В банке реакция на меня была поярче, я все же оказался и поближе к людям, и бежать им было некуда. Хотя судя по лицам многие были бы и не прочь. Я старался не смотреть на них, это могло нервировать их еще больше, а вот только паники мне и не хватало. Я быстро прошел к стенду, у которого уже стоял Мартин, что именно там он выбрал я рассмотреть не успел, автомат уже выдавал номер очереди.
- Ну что, прямо тут что-ли? - Спросил я, с видом полного интереса глядя на экран. Уши и взгляд направлены туда, и уже это позволяет людям нервничать меньше. Да, припершейся суда огроменной хреновине до них дела нет, более того, она спокойно стоит с обычным человеком, разговаривает с ним, а значит все в порядке, боятся нечего и вообще все так и должно быть. Действительно, это действовало, замершие от шока люди начали двигаться, заговорили друг с другом, правда не громко. Сотрудницы вернулись к своим обязанностям, хотя и все еще сбитые с толку.
- Да, да, всего несколько формальностей. Основные документы уже оформлены, - отозвался тот. Я кивнул, отошел к креслу, которое было посвободнее, и развалился на нем. Оно как-то сразу освободилось от единственного человека что был на нем, который быстро решил подождать своей очереди где-нибудь подальше от меня. Я взял со столика по соседству какой-то буклетик, как оказалось перечень местных вкладов, и сделал вид что читаю, поглядывая время от времени на экран с очередью. Главное делать вид что ничего необычного не происходит, я обычный посетитель, и вообще все нормально. И удержать состояние эйфории, потому что мне становится неприятно от всех этих взглядов и перешептываний. Да что там, уже кто-то поспешно покинул здание банка, от греха подальше, да охранник как-то подозрительно из-за двери стал выглядывать. Сотрудницы что-ли позвали?
Проклятье, я просто сижу, втыкаю в брошюру, хватит таращится. Я не хочу слышать что вы там говорите. Нет, не животное, мать вашу, я в одежде в конце концов, и читаю. Этого мало? Да Саша, бери ее и вали если она так боится что я кинусь. Да, лучше идите, что она тебе там наговаривает. Потом в банк еще разок сходите. Перешептывания, перешептывания. Уже пора бы быть той стадии когда задают вопросы мне, но… Видимо выгляжу стремно. Да еще в темпе смены номеров очереди на экране была приличная заминка, пока работницы от увиденного отходили, возвращаясь к своим обязанностям.
- Да, несколько, неприятно, - сказал Мартин, нервно потерев руки. Он привычен быть со мной, но это напряжение нервировало его. Люди словно окутаны зловещим ожиданием беды, того, что я вот-вот накинусь на кого-нибудь. Гораздо более тягостное впечатление чем то что сопровождало меня обычно. Гамма чувств была обширнее, не столь концентрировалась на одном только страхе. Да, не было объективных причин, да, я не вел себя агрессивно, и люди понимали это, но сейчас та стадия на которой они находили себе объяснение увиденному в виде розыгрыша, костюма, или чего-то подобного никак не наступала. Словно инстинкт самосохранения заглушал все потуги рассудка воплями о том что рядом огромный хищник, от которого надо скорее бежать. И так поступило уже чуть больше десятка человек, о чем дополнительно свидетельствовали безответные числа, время от времени застывающие на табло, да так и меняющиеся, хотя к отмеченному ими окошку никто не проходил.
- Вы ждали чего-то иного? - Негромко спросил я. Насколько пугающе звучит мой голос? И что там охранник так нервно поглядывает? Он при оружии? Будет не слишком приятно если он рискнет применить его. Комбинезон сам по себе обладает хоть какой-нибудь баллистической защитой? Или только противоударный? Так, не нервировать его, но одним глазом приглядывать. Сколько времени у меня будет, если он потянется к кобуре? Секунда? Две? За это время нужно успеть добежать до него и… И собственно не останавливаться, и я смету его. Я чуть изменил позу, наклонился вперед, продолжая держать перед собой эту бумажку. Я просто читаю, и удобнее для рывка переставил ноги, вот и все. И что все так дернулись?
- Кажется не совсем именно этого, - ответил Мартин.
- Просто контраст с вашим предыдущим опытом относительно меня. Учитывая как гормональная стимуляция разнесла меня, не удивительно. Людям свойственно опасаться кого-то крупнее себя, особенно когда этот кто-то имеет яркие черты хищного животного. Кстати, с какой целью задумывалась такая возможность?
- Возможность?
Я оторвался от листа бумаги, посмотрел на Мартина. Он смотрел на экран с очередью.
- Гормоны для этой стимуляции у вас с руками бы оторвали, вот только к сожалению никаким образом невозможен столь стремительный рост мышечной массы для человека. Более того, сопутствующая скорость роста внутренних органов, обеспечивающая функционирование столь гипертрофированной мускулатуры при таких физических нагрузках, говорит о том что такой рост предполагался изначально. Стимуляция была не грубым вмешательством в функционирование организма, она была всего лишь активатором имеющейся программы. На основе этого осмелюсь даже предположить что тот модификант которого я видел у вас, ну тот, который повыше меня даже сейчас, является еще одним представителем семнадцатой химеры, только так сказать раскормленным посильнее.
- Ваша проницательность достойна восхищения, - мда, отвык я от его комплиментов, вернее от их навязчивости, - но надо заметить что ваша модификация более доработана, более вынослива в плане перенесения нагрузок.
Любопытно, и сколько же лет он уже модификант, что они успели проанализировать результаты, и провести доработку?
- Я заметил. С такими нагрузками никаких жалоб на сердце. Должен признать, меня беспокоила возможность того что сердце просто не сможет в достаточной мере снабжать кровью мое тело.
- Ну что вы, все просчитано.
Угу, мои психозы тоже просчитаны? И вообще, на каких технологиях ведутся расчеты такого уровня? Уже один только анализ механизма развития ДНК в белковую структуру клетки лежит в области запредельного для нынешних технологий. Или, возможно у жизни есть некий принципиальный закон развития, на основании которого возможно создание многократно упрощенных формул расчета нужного результата?
Хуйхуйхуй
Ипать,полгода назад заходил, а ты ещё графоманствуешь
Разговор же оборвался тем, что на табло наконец высветился мой номер. Я еще раз окинул взглядом изрядно поредевших людей, обратив внимание на то, что новых то посетителей и не появилось толком. Определенно, мне надо было занять диван поглубже, а то то что я сижу почти у прозрачных входных дверей, служит своего рода барьером для новых людей. Излишне эффективным барьером. Неужели я и правда настолько страшный?
Я переглянулся с Мартином, и пошел к окошку. Девушка, поняв что ей не повезло обслуживать именно меня, с трудом натянула на лицо дружелюбную улыбку, и выдавила:
- Здравствуйте, чем я могу вам помочь?
- Ну, если для начала прекратите слепить меня своей красотой, - я растянул губы в улыбке, - я должен получить у вас банковскую карточку, ее уже должны были изготовить, и я за окончательным оформлением документов.
Она посмотрела на меня, собираясь с мыслями, затем уставилась в монитор перед собой. Привычная ситуация, она появилась перед ней, отрезая растерянность. Когда человек знает что ему делать, ему уже не свойственно впадать в ступор.
- Фамилия?
- Соломин, - я вынул паспорт, положил его на стол перед собой. Затем убрал руку, оставив документ лежать. Если рядом с ним будет лежать моя лапа, девушке будет страшнее его взять, а зачем мне тратить время на ее колебания? Хотя это могла бы быть забавная игра, с одной стороны все что ей надо, это просто протянут руку и взять паспорт, но с другой стороны для этого придется почти коснутся моей руки, покрытой шерстью и украшенной приличными когтями, которые кстати пора бы подровнять. Да, лапы то у меня отросли, раза в два наверное. Подзатыльником и голову сорвать смогу. Кажется в случае чего мне нужно вообще забыть об ударах, исходя из предположения что любым ударом я могу изувечить человека.
Тем временем девушка взяла мой паспорт. В конце концов прежде чем осваивать новые аспекты игр с людьми за счет своей внешности, мне бы самому освоится с их реакцией на нее. Я повел хвостом из стороны в сторону. Виляющая хвостом собака выглядит же дружелюбной? Вот и надо, плавно, слева направо, слева направо. Работница банка открыла документ, тупо уставилась в него, вероятно на фотографию. Ну да, на ней я серый, и морда не такая широкая. Хм, у меня увеличился череп? Или это только иллюзия из-за шерсти? Кажется нет, не иллюзия, но точных замеров мне уже не провести. Такая скорость, это рост толщины костей, или объем черепной коробки так же увеличился? Если да, то как это отразилось на мозге? Он в принципе мог так же увеличится в размере, или у меня развилась энцефалопатия в результате компенсации избыточного пространства мозговой жидкостью? Принципиальный вопрос на самом деле, потому что образование внутречерепных полостей будет означать мою значительную уязвимость к черепно-мозговым травмам, более того, сотрясение мозга может оказаться вызванным даже резким движением. Но пока на бегу подобного не проявлялось.
- Я полинял, - она оторвала взгляд от бумаг на мое замечание, - ну я линяю, весной и осенью. Летом серый, зимой белый. Я человек вообще то. Прошел экспериментальную генетическую модификацию. Это новые медицинские биотехнологии, должен же кто-то быть первым? Ну для освоения северного полюса, учитывая разведанные геологические запасы полезных ископаемых, продвигаться туда надо, а тяжесть природных условий ставит стратегическую задачу приведения человека по своим физиологическим данным к столь жестким условиям. Вот и приходится развивать новые отрасли биотехнологий. Потому и отрос так, вы хоть раз видели что такое установка сваи? Там пудовой кувалдой так намашешься, что руки оторвутся. В общем, я — человек, если что.
Хм, неплохое объяснение пришло в голову. И на патриотизме поиграть можно. Время двигаться на север, даешь стране нефть из полярного шлейфа, Россия — вперед, все дела. Девушка вполне проглотила его, еще раз посмотрела в документ, начала вводить данные.
- Да, одну минуту, - кинула она мне, посмотрев на экран, потом встала и вышла из поля моего зрения. Я остался стоять, прислушиваясь к происходящему за спиной. Ну, самые нервные уже спешно покинули заведение, остались те кто уже вовсю обсуждал меня, кроме разве одной бабки, которая ждала своей очереди с таким стоическим спокойствием, что казалось ее не смутит даже танк, если он проломится прямо сквозь обширные окна заменявшие тут стену. Я чуть скосился на палочку в ее руках. Хм, а это мысль. Завести себе трость. Огромная зверюга будет выглядеть не столь страшной, если она опирается на тросточку. Это создаст иллюзию будто от нее можно убежать если что. Действительно, можно выглядеть более безобидно если придать своему облику некую физическую ущербность. Трость, очки, имитирующие плохое зрение, и я уже не такой страшный.
Вскоре девушка вернулась, с конвертом и бумагами.
- Вот, пожалуйста, распишитесь тут, и тут, - она положила на стол листы, указав пальцем на выделенные галочками строки. Я бегло просмотрел документы, коснулся взятой со стола ручкой места, и расписался. Ох, а почерк у меня изменился, хорошо еще что я часто расписывался на той базе, а то бы вообще заново пришлось писать учится. Да и так придется, пальцы то стали гораздо толще, огрубели, подушечки на них стали более выраженными. Да, над мелкой моторикой надо будет поработать.
- Там внутри ваш пин-код, - сказала тем временем девушка, она вскрыла конверт, вытряхнула из него карточку, и продемонстрировав мне ее наличие, протянула одну копию договора, конверт, паспорт и карточку ко мне, довольно быстро отдернув руку. Я неспешно протянул свою, взяв все это. Вскрыл движением когтя конверт, прочитал пин.
- Спасибо, - сказал я, и вышел из банка, направившись к банкоавтоматам за его пределами. Мартин проследовал за мной. У банкоавтоматов уже стоял какой-то мужчина, оплачивая счета, если судить по бумажкам в руках. Я встал у соседнего, загрузил карту, просматривая баланс. Точно, сто двадцать. Охренеть. Блин, что я столько времени потерял работая в книжном? Да если бы я еще после модификации устроился работать на фирму, сейчас бы в шоколаде был. Хотя тогда я им был не нужен. Это сейчас вот понадобился.
Мужчина отвлекся от своего занятия, посмотрел на меня, запрокинув голову. Он постоял в ступоре примерно половину минуты, затем бросился вон из здания. К его несчастью дверь открывалась внутрь. К его счастью ее стекло оказалось достаточно прочным чтобы он не прошел сквозь него. Отлетев от удара, и рассыпав свои бумажки, мужчина подскочил, снова бросился к двери, наконец сумев распахнуть ее. Ну, ушиб же менее опасно чем ранения от битого стекла? Я стоял у автомата, снимая немного наличности и стараясь не начать ржать. Спокойно, я перед камерами, и камеры должны показывать что я не делал ничего.
- Какая бурная реакция, - заметил Мартин, проводив паникера взглядом.
- Главное чтобы она не была слишком частым явлением. Да, то что со мной сделала гормональная стимуляция, это можно сказать даже более проблемно в плане нахождения в обществе чем модификация сама по себе, по крайней мере теперь я не могу замаскировать себя плотной одеждой, ну да ладно, переживу как-нибудь, - я завершил фразу довольно оптимистичным голосом, и вышел на улицу, старательно обходя бумаги. Чинк последовал за мной.
- Ничего, ничего. Уверен что со временем в месте вашего постоянного жительства, население привыкнет, - сказал он.
- Да, - ответил я, оглядываясь. Да, кажется я нечаянно перекрыл движение. Чуть в стороне, на перекрестке, одна легковушка стояла, въехав в бок другой. Рядом суетились люди, оживившиеся при виде меня. Так, вон торговый центр, надеюсь там есть собственная кухня? Но идти туда, мне кажется на сегодня впечатлений хватит. Я протянул купюры Мартину, и сказал:
- Мартин, вы не могли бы сходить в тот магазин, и купить что-нибудь на дорогу? Желательно мясное, и много. Мне пока и реакции людей в банке хватило.
- Да, конечно, ждите меня в машине, - ответил тот, направившись к торговому центру. Ну, не хочет — как хочет, мне то что? На халяву и хлорка сахар. Я поспешно направился к нашему автомобилю. Интересно, успеем до ментов? Хотя, в чем я вообще виноват? Я жестом указал водителю открыть багажник, запихал лишние бумаги в карман сумки, оставив только паспорт с вложенной карточкой и деньгами. Затем вновь залез на задние сидения, растянувшись на них. Сидеть нормально было тяжеловато, башка упиралась.
- Куда он пошел? - Спросил водитель, видимо имея ввиду Мартина.
- Еды на дорогу купить, - отозвался я. На этом разговор и оборвался. Я поглядывал в окно, наблюдая за происходящим. Кажется водитель виновный в ДТП — девушка. А машинка ничего так, иномарка. Выглядит новой, а во всех этих бесчисленных, сменяющих друг друга марках я никогда особенно не разбирался. Насосала что-ли? Ну, не будем плохо о людях, тем более я снабдить автомобилем личную насадку на член не смогу. Ишь ты, машет руками в мою сторону. Ну Мартин, ну где ты там, чтоб тебя? Вон уже и гаишники едут.
Ну вот, разборки начались. И ведь наверняка сейчас все на меня свалить пытается. А я то тут причем? Не умеешь концентрироваться на дороге — не садись за руль. Мало ли что может быть, вон метеорит в небе взорвется, что теперь, в аварию попадать? Ну что ты в мою сторону рукой машешь, п…зда тупая? Сама виновата, и нечего на меня все спихивать. Вон как у гайцов лица вытянулись, давайте на освидетельствование ее, что. Зараза, еще кто-то вмешивается, подтверждают небось заразы. Точно, сука, вон, один уже на машину смотрит. Так, пригнуться. Не высовываться.
- Дерьмо, - коротко ругнулся водитель.
- Идет что-ли? - Спросил я.
- Идет. - Человек тяжело вздохнул, видимо ожидая проблем. Я поморщился, накрыл себя хвостом, и издал короткий, шипящий звук когда вместо уютного пуха, мягко и приятно закрывающего морду, хлестнул себя грубой тканью комбинезона. Ну да, он покрывает хвост довольно толстой периной, в сочетании с остальной броней навешиваемой поверх некую надежду что шальная пуля не оторвет мне хвост, полностью по крайней мере. А, ну и пошло все на хрен. Надо брать инициативу в свои руки, тем более что судя по взгляду водилы, тот общаться особым желанием не горит. Я резко сел, зашипел, скользнув макушкой по потолку кабины, и открыв дверь выглянул на улицу. Ну да, идет. Шел, вернее сказать. Меня увидел — встал как вкопанный.
- Что то случилось? - Спросил я, глядя на него. К выражению его лица вполне можно было применить фразу: «слышно как мозги скрипят». Он непроизвольно дернул рукой, то ли пытаясь положить ее на кобуру, то ли козырнуть.
- Товарищ… - оборвав фразу вопросительной интонацией, я чуть улыбнулся ошалевшему человеку.
- Сержант Сидор-фук, - окончание своей фамилии он произнес как-то совершенно неразборчиво, то ли Сидорчук, то ли Сидорук, то ли еще как, - это… - он замялся, пытаясь подобрать слова, - вы вызвали аварию?
- Вон ту, - я кивнул в сторону столкнувшихся машин, - вряд ли. Как я могу вызвать ее, если к тому месту и на тридцать метров не подходил?
- Так, не подходили?
- Нет, я вообще тут по своим делам до банка дошел, и теперь знакомого жду, а в чем проблема вообще?
- Не подходили, - человек как-то растерянно посмотрел на водителя, на что тот пожал плечами, и сказал:
- Да я вообще так, подвожу.
- Не подходили? - Вновь спросил полицейский, опять глядя на меня. Почему то у меня сложилось чувство что он ожидал что я превращусь в человека за то время пока он не смотрит.
- Не подходил, - повторил я, заметив что к месту событий целеустремленно подваливает еще одна тачка. А вот кажется и папочка приехал.
- То есть вы не подходили? - Да его что, зациклило?
- Нет, вам документы показать, или что?
Вновь заскрипели мозги. Тем временем у места аварии внимание второго гаишника было полностью поглощено вывалившимся из автомобиля мужиком, который похоже мог по ширине боков и со мной поспорить. Подумав с пару минут, Сидор-как то там, наконец кивнул. Я вынул из рукава свой паспорт, раскрыл его, вынул из него купюры, убирая их обратно в свой рукав, и протянул опустошенный документ гаишнику. Кажется эти манипуляции на его глазах погрузили его в еще больший ступор. Он тупо смотрел на мой паспорт. Поскольку побуждение взять его в его сознании было заторможено то ли на фоне общего ступора, то ли на фоне страха касаться огромной мохнатой твари, я чуть повернул бумаги, чтобы он мог отчетливо лицезреть содержимое прямо из моих рук.
Он посмотрел в паспорт, на меня, опять в паспорт, мне в лицо, в паспорт, на мой рукав. Такое количество впечатлений за раз, какой человек выдержит? Конечно я мог бы попытаться снять его, дав объяснение своему существованию, генетическая модификация, инопланетянин, помесь поехавшего полярника с белым медведем, или еще какой-нибудь спасательный круг для перемкнувшего рассудка, но мне то его ступор сейчас вполне выгоден. Я выдержал паузу, во время которой человек так и не смог собраться с мыслями, и сказал:
- Я просто полинял к зиме.
Да, новая информация к размышлению, оказывается я еще могу и линять. И неожиданным образом это что-то перемкнуло в голове гаишника. Его сознание породило неожиданный вывод что он получил от меня некое объяснение, полностью удовлетворяющее тем причинам по которым он вообще подошел сюда, и выпрямившись, он взял под козырек и сказал:
- Тогда не смею больше задерживать, - после чего побрел обратно к месту ДТП, откуда уже во всю на меня пялились. Я проводил его взглядом, забрался обратно в машину и захлопнул дверь. Затем я рассмеялся.
- Ты чего? - Спросил водитель, озадаченно посмотрев на меня.
- Просто, понимаешь, он сейчас вернется, ему станут задавать вопросы что это было, на что он ответит что-то вроде: «он просто полинял», потому что сейчас в его сознании это единственное объяснение имеющее хоть какой то понятный для него смысл в происходящем. Все остальное сейчас находится в сфере абсолютного непонимания. Ох блин, когда-нибудь кто-нибудь в кататонию от моего вида впадет.
- А он нет?
- Не, оттуда так просто не возвращаются. Нам бы психбригаду пришлось вызывать. Странно, профессия вроде нервная, закалять должна. Где там Мартин то? Сейчас ведь его расспросят, и всей толпой сюда попрутся. А человек в толпе существо истерическое, тем более эта курица наверное нарассказывала им историй о том как все было, - я оглянулся, увидев что Мартин таки уже идет к нам, с парой объемных пакетов.
- Ну наконец то, - сказал я, когда он сел на переднее сидение, и протянул пакеты мне. Ох, а пахнет то как. Что это, курица-гриль? Поставив один пакет на кресло, я зарылся в другой. Рулетики, куриные рулетики с сыром! Вот это да, да какие, целиком прямо в пасть влезает. Я блаженно зажмурился, смакуя чуть островатый вкус.
- Что тут происходило? - Донесся до меня вопрос Мартина, под шум заводимого мотора.
- А, мелочи, у водительницы виновен конечно я, отвлекающий ее от дороги одним своим видом. Курица тупая, управляет средством повышенной опасности не обладая способностью управлять собственным разумом, - отозвался я. Ох, да сколько их тут! Как же я голоден то оказывается! Так, над пакетом есть, пока водила орать не начал, а то уже поглядывает в зеркало. На дорогу поглядывай, едем уже ведь. Фух, кажется успели. Ну все леди, разбирайся теперь сама с тем что тебе там привиделось. Гаишника жалко правда, если его заставят объяснять что вообще было, ему будет нелегко.
- Я только одно не пойму, - сказал Мартин, - почему в таком торговом центре, на стольких кассах работает всего три оператора?
- На персонале экономят, коммерсанты недоналогообложенные, - отозвался я, умяв еще один рулетик, кажется пятый, - вы знаете что у таких заведений срок окупаемости с год примерно?
- Сколько? - От удивления Мартин аж обернулся ко мне.
- Год. Как вы думаете, откуда таких магазинов столько строится?
- Но, это же нереально, такие деньги…
- Вы же собираетесь работать со странами третьего мира, нужно привыкать что деньги в них делаются бешеные и полукриминальные.
- Ты это Россию страной третьего мира считаешь? - Резко возразил водитель.
- Первого мира я ее буду считать когда ее сырьевые ресурсы будут ей самой и перерабатываться в конечные продукты, а пока они гонятся на запад, обогащая его производителей, сырьевой придаток сырьевым придатком и есть. И ситуацию такую менять надо. Вот какого хрена передовая биотехнология за которой вполне может быть будущее человечества творится в том числе и российскими учеными в какой-то Африке на коммерческой основе? Работать над ними надо, работать тут. Потому что принципы использованные в моей модификации способны перевернуть весь баланс экономики, начиная от агрокультур, заканчивая здравоохранением. Да что там, еще неизвестно что наработано в бактериальной сфере. Мартин, над бактериями то работаете? Биоутилизация органических отходов, биохимпром, перспективы то огромные.
- Работаем, но это не самое приоритетное направление. Видите ли, помимо чисто технических причин есть и более сложные факторы.
- Этические что-ли? Ничего, это до поры. О них конечно рассуждать можно долго, но поверьте, когда однажды бактериальная эволюция подарит нам новый патоген с вирулентностью чумы, что пройдется по Земному шару сократив его население на пару миллиардов, необходимость искусственного увеличения разнообразия человеческого генома для повышения выживаемости разумного сметет все этические спекуляции.
- Ну, надеюсь такого все же не произойдет, - Мартин озадаченно посмотрел на меня, затем поморщился.
- Если долго подкидывать горсть монеток, рано или поздно они все упадут орлами вверх, - отозвался я, - в общем вы как хотите, а я спать.
- Да, хорошо. Вы нас опять этими русскими дорогами повезете? - Этот вопрос Мартина уже обращался к водителю.
- Какими дорогами?
- По которым Матвею пришлось толкать автомобиль несколько десятков километров, по пути сюда- ответил Чинк. Хм, это когда было то? Неужели, неужели в тот день этим занимался не я, а то что есть во мне кроме меня?
- Ничего, дотолкает и в этот раз, если что, - отозвался водитель.
- А если опять волки нападут? Вам разрешили применять оружие?
Водитель покосился на свою куртку. Да, никаких знаков различия, ну камуфляжная, так в таких полстраны ходит. На вид — мужик как мужик, на подледную рыбалку может едет.
- Ничего, в латы свои оденется, никакие волки не страшны будут, - отозвался водитель. Обиделся что-ли? Ну так где я не прав то?
- Лады, я одеваюсь в латы и доблестно тебя охраняю, а ты толкаешь машину, - сказал я в ответ. Водитель скривил недовольную морду, и умолк. Ну и ладно, желудок полон, теперь можно и поспать. А то вдруг и правда застрянем, а я уставший?
Осторожно поднимая голову, я оглядывался назад сквозь стекло. Но кажется та машина, которая по всей видимости принадлежала содержателю попавшей в аварию девушки, нас не преследовала. Хотя конечно зачем бы ему преследовать нас? Но может он просто отстал. Как бы там ни было, успокоится я смог только когда мы выехали за город, улечься на сиденье поплотнее, чтобы не провоцировать еще аварий, да потихоньку задремать.
Мы ехали на машине, достаточно быстро. Мартин о чем-то говорил с водителем, я лежал на заднем сиденье, не глядя даже в окно. Что если я одним своим видом создам аварийную ситуацию? Сейчас ведь полно людей с правами которые могут легко отвлечься на какую-нибудь фигню, а что потом? Тем более мы на скоростной трассе, это слышно. Приятный запах жаренного мяса все еще доносился до моего носа.
Пламя. Жаренное человеческое мясо. Огонь. Поток воспоминаний ударил по сознанию, породив визг колес, и ощущение инерционного воздействия. Мы затормозили чтобы избежать аварии?
Удар. Резкий удар, сминающий металл вокруг, превращающий автомобиль в ловушку. Я дернулся, зашипел, понимая что зажат. Острый запах бензина достиг моих ноздрей. Пробит бензобак? Я задергался из за всех сил, стремясь вырваться из металлической ловушки, которая вот-вот станет огненной. Но не мог. Неведомым образом смяло крышу, придавило меня ей, и тонкий металл автомобиля вдруг оказался неожиданно жестким, я никак не мог разогнуть его.
А затем я услышал вспышку. Резкий звук распространяющегося пламени, запах дыма, и жар. Бензин разлился, пламя мгновенно охватило машину. Пока еще под ней, пока еще теплота только распространялась. Секунд пять на конвекционное распространение, пока я рвал и метал пытаясь вырваться, и вот уже волна жара стала нестерпимой. Просачиваясь вместе с воздухом и продуктами горения сквозь щели на месте выбитых стекол и искореженных дверей, она окутала меня удушливой волной, от которой я закашлял. Резкая нехватка воздуха ударила по голове точно молотом, погрузив сознание в темноту, когда уже невозможно увидеть что-то сбоку, и даже то что в фокусе зрения мутится, и становится почти не различимым. Помутнело в глазах, шум, и пульсация в ушах. Все эти признаки острой гипоксии накатили меня, набивая мышцы ватой, ослабляя возможность сопротивляться, хотя я и продолжал попытки.
Лицо стало жечь еще сильнее. Я почувствовал как сворачивается шерсть, вибриссы опять превращаются в комки. Жгло руки. Комбинезон защищал остальное тело, но что от него толку? Ощущение жара сменилось ощущением боли, пламя ворвалось внутрь, опалив глаза светом, и я завыл, завыл от нестерпимой боли, охватившей мое лицо и руки, завыл в бессилии, бросаясь из стороны в сторону, уже совершенно вялыми толчками, дожигающими остаток кислорода в моей крови.
Новый резкий рывок. Машина затормозила, пробуждая меня. Я дернулся, все еще чувствуя боль опаляющую мое тело, и в панике дернулся к двери. Схватился за ручку, и тут ко мне вернулось осознание того, что же кричит водитель:
- Х…ев мудила скотовы…банная! Х…ли ты творишь мразь е…аная? П…дар бл…дь гнойный, сука! - Орал тот в приоткрытое окно, явно обращаясь к тому из-за кого мы так резко затормозили. Сон, проклятье, это был всего лишь сон! Но меня трясло, я чувствовал запах гари по настоящему. Нет, запах сигаретного дыма. Запах бензина? Едва заметен, и характерный автомобильный перекрывается более тонким ароматом бензина для зажигалок, проходящего повышенную очистку именно с целью снижения запаха. Просто сон. Но почему снящаяся боль столь реалистична? С улицы раздался ответный крик:
- Ты х…ли в меня чуть не въехал, говно бл…дь? Х…ли чуть не въехал, говно бл…дь? Х…ди чуть не въехал?
- Э, слышь, ты что вылез, мудила, ты что вылез бл…дь? - В голосе водителя послышалась странная нервозность, и я выглянул из-за сидения, чтобы оценить обстановку.
Дорогу нам явно намеренно перекрывала относительно новая, тонированная девятка, из которой действительно вылез довольно здоровый водитель. Это была уже не трасса, но шум слышался. Похоже какой-то поворот от нее, по которому мы проехали не больше километра. Относительно малотранспортный, надо заметить, поворот. Особую же напряженность вызывало то, что водитель этой вишневой девятки вышел с бейсбольной битой в руке, и деловито направлялся к нам, не забывая кричать:
- Ты х…ли чуть в меня не въехал, говно бл…ядь?
Я глянул на Мартина, со стоическим пофигизмом наблюдающего эту сцену, и меня взяла злость, в которую вылился внезапный испуг. Я распахнул дверь, вываливаясь на улицу. Мое появление резко изменило намерение перекрывшего нам дорогу водителя, и он замер на месте, вылупившись на меня.
- Что ты вылез со своим дилдаком, сука бл…дь? - Заорал я на него, стремительным шагом приближаясь. Его шок длился ровно настолько чтобы я успел подойти, и нагнутся, хватая биту. Он дернулся назад, пытаясь ее вырвать, за что я сделал шаг вперед, и толкнул его ногой в грудь. Это был именно толчок, наносимый подошвой сапога, от которого мужчина отлетел к капоту машины, снеся дорогой зеркало, и рухнул на задницу.
- Че ты вылез со своим дилдаком, его тебе в жопу засунуть мля? Щя засуну мля, - рявкнул я ему вслед, перекидывая биту рукояткой в ладонь, и намеренно смазывая речь, придавая ей характерный оттенок, часто используемый для психологического давления в конфликтных ситуациях. Хотя откровенно говоря это и было излишним в подобной ситуации. Мужик уже отползал, пятясь задом и бормоча:
- Нет, собачка, ты что, собачка, я ничего, собачка, я ничего.
Задняя дверь за спиной щелкнула, но прежде чем она открылась, я развернулся, прижимая ее локтем, и ударил в стекло битой. От такого обращения оно естественно разлетелось, и изнутри салона раздался пронзительный женский визг. Однако дверь открывал мужчина, отшатнувшийся сейчас от осколков стекла, и моей рожи.
- А ты куда полез, сука? Вписаться за него хочешь? Че, братан его епта? Бригада мля? Всем п…зды дать суки? - Заорал я на него, лихорадочно скользя взглядом по салону в поисках оружия.
«Это уже лишнее».
Проклятье, да, это уже вред частной собственности, но злоба жгла меня, стимулировала агрессию, и протянув руку, я схватил за шиворот и подтащил к себе. Он заорал, стал вырываться, результатом стало то, что его куртка съехала ему на голову, и заметив движение у переднего пассажирского сиденья, на котором собственно говоря и визжала женщина, мимо которой к рулю пытался протиснутся водитель, я отпустил его. Правда вырываться и драться с курткой он продолжал.
- Ты куда епта, я с тобой еще не кончил, - рявкнул я на водителя, и начал обходить машину. Это поддало его девяностокилограммовой туше темпа в его нелегком деле. Правда направление его движения резко изменилось на противоположное, когда я распахнул переднюю дверь со стороны водителя, и заглянул внутрь. Обратный импульс был достаточно силен чтобы он выкатился на улицу вместе со своей шмарой, которая так и не прекращала визжать.
- Матвей! - Раздался голос Мартина. Я оглянулся, увидев что он выглядывает из приоткрытой двери. Ну наконец то.
- Да, иду, - отозвался я, и вновь рявкнув на людей, - еще мля высунетесь мне тут, - пошел обратно к машине, сжимая в руке трофейное оружие. Распахнув заднюю дверь, я кинул внутрь биту, залез на сиденье и спросил, упреждая высказывание водителя:
- А что случилось то вообще?
- Да мудаки бл…дь, поворачиваю я, поворотник включил, а эти козлы мимо пролетают, чуть не врезались.
- Погоди, на главной?
- Ну да, развернулись же.
- Какие конфликтные люди, - ответил я, немного успокаиваясь. Водитель развернулся, уставившись на меня во все глаза. Такого комментария он явно не ожидал.
- А стекло то на х…я бить? - Спросил он.
- Оно было тонировано, учитывая что один из бандитов угрожал нам оружием, я предполагал что второй так же вооружен, и был вынужден действовать на упреждение, - сказал я. Проклятье, я что, вот так сразу уже приключения себе на хвост нашел? Там же внутри наверняка осталась моя шерсть с руки, которая может послужить доказательством нападения. Я окинул взглядом лобовое стекло, вроде регистратора нет. Поймал свое отражение в зеркале. Ох блин, вот уж не думал что шерсть на моей голове может вот так вот дыбом встать. Подстричься что-ли?
- Да, неприятный инцидент, - заметил Мартин. Почему то мне показалось что его уже ничего не может удивить. Мы завелись, поехали. Машина перед уже тоже завелась, но увидев что мы едим к ним, рванула вбок, чуть не влетев в дерево. Мы проехали мимо, и только за нашей спиной они развернулись в сторону трассы.
- Еще насколько неприятный, - ответил водитель, так же успокаиваясь.
- Да, в случае чего вы выступите в суде в качестве свидетеля вооруженной угрозы в нашу сторону? - Спросил я.
- Какой суд? Вы наняли частника, ни имени ни фамилии не спросили, вот и все. Ясно? - Ответил он.
- Ясно, что не ясного, - ответил я.
- Вряд ли они начнут разбирательство, - заметил Мартин.
- Ну, когда их остановят за разбитое стекло, может и будут объясняться. Хотя с такими показаниями их скорее на освидетельствование отвезут. Ладно, я дальше спать, только… водитель, как там тебя?
- Чего? - Спросил он, так и не соизволив назвать себя.
- Не кури больше, а? Я спросонья подумал что мы в аварию попали, и машина вспыхнула.
- Я в окно.
- Ну затягивает в салон все равно, - он что блин, на скоростной трассе курил что-ли? - А, погоди, останови машину.
- Что еще?
- Ну тебе бита нужна?
- На кой?
- Ну и мне не нужна, а тут вокруг лесок, тихо.
- Давай быстрее, - ответил водитель, останавливая машину. Выбравшись из нее, я размахнулся, и отправил деревяшку далеко в снег. Хорошо скрылась, новый снег пройдет, так и сам не найду. А по весне сгниет наверное. Дерево вряд ли выбиралось прямо качественное, абы был спортинвентарь, который можно использовать как оружие. Я оглянулся. А трасса то заброшенная достаточно, хотя следы есть. Кажется грузовики, причем сверху легковыми автомобилями не перекрываются. Лес что-ли вывозят? Я вернулся в автомобиль, и мы поехали дальше.
Мне надо что-то делать со своей агрессией. Я действительно не должен был оставлять такие яркие следы. Битое стекло, сломанное зеркало. Надеюсь я тому придурку ребра не сломал, хотя бегал вроде резво. Скоты, нет, ну что за скоты? Еще и догнали. Перед дамой что ли своей выделывались? Надо было и ей пощечину отвесить, чтобы имела опыт негативных результатов таких отношений. Могла бы и отговорить их от такой затеи. Веселые видимо дохера. Так, ладно, перед их регистратором, если он есть, я не светился, хотя голос мой мог записать. Блин, надо таскать с собой фляжку водки что-ли, в рты залил, и пусть объясняются сколько они выпили что им такое привиделось.
Вот все таки действительно спокойнее надо быть. Не надо забывать что я слишком опасен, и могу даже не желая того причинить вред здоровью. Неужели это влияние гормонов? Значит мне нужно учится самоконтролю, пока в КПЗ не научили. Но разве они правы? Чуть не попали в аварию, действительно ли сами нарушили? Ну даже если нет, это повод вот так вот разборки устраивать? Что-то не везет мне с дорогой.
- Все же стекло бить не надо было, я бы за стекло по морде дал, - сказал водитель, видимо желая развеять напряженную тишину.
- Ты бы наверное и разборки такие устраивать не стал.
- На что они рассчитывали вообще? Бухие что-ли?
- Да в том то и дело что запаха нет. То ли перед бабой выделывались, то ли просто на голову отмороженные.
- Но к ним ты на кой ляд полез? От машины бы рявкнул, они бы и так обосрались.
- Да, это я зря конечно. Не привык еще, раньше повода для столь интенсивного испуга не было, и в конфликтных ситуациях идя на агрессию приходилось использовать яркие демонстрации, чтобы запугать оппонента.
- Демонстрации? Ты нормальный вообще? Какие демонстрации?
- Слушай, а тебя никогда не пробовали за хвостик подергать? Или просто дое…аться из-за внешности? Знаешь, у меня неплохой такой опыт, и вот что я тебе скажу; малейшие признаки агрессии надо пресекать жестко и решительно, или как вариант сваливать без оглядки, потому что потакание им только растит агрессию, вплоть до насилия.
- Угу, кто бы говорил.
Бл…дь, уел. Ведь действительно. Но у меня же были мотивы, пусть скрытые, но были. И мою паранойю постоянно подстегивали, майор этот же, опять же. Чего он пытался добиться подсовывая мне эту литературу? Ну да, в теории на кухне я смогу сварить бризантную взрывчатку из растворителей, удобрений и серной кислоты, и толку? Какова цель? Каков мотив этих действий? Зачем? Мне постоянно давили на психику, разве я виноват в своих проявлениях агрессии?
«А кто виноват в агрессии кроме агрессора?»
Психотропное вещество, психотроп неизвестного мне действия. Еще можно понять наказание совершившему преступление в состоянии опьянения если он сам себе его создал, но когда опьяняют насильственно? Разве я могу нести ответственность за то что делал под воздействием этой сыворотки правды?
«Необоснованно агрессивные действия были и до ее применения, и после окончания ее фармакологического действия».
Гормональная стимуляция, будь она не ладна, она вызвала общее повышение агрессии. Да, я доброволец, я был готов идти на риск, даже на такой, но как я могу винить себя в результате сказавшимся на поведении? В конце концов предсказывая результат можно было разработать и меры дисциплинарного воздействия.
«Какие? Электрошокеры и тайзеры были закуплены не просто так, но разряд первых из за шкуры был практически незаметен, а тайзер хоть и сработал, но заставил дристать весь день, выводя из строя при столь жестком расписании. Побои? Пытались, нарвавшись на психованную реакцию. Физические нагрузки? Они и так были сверх всякой меры, и в сравнении с обычным тренировочным днем упал-отжался было просто смешным, даже в сотни повторений. Попытка же нацепить эффективный электрошокер встретила истерическое сопротивление с прямым нападением и угрозой расправы. Бедный Зашуйц оказался в сложном положении, он то наверняка надеялся что ему пришлют ответственного и послушного исполнителя, а не психованного отморозка с зашкаливающим числом тараканов в голове».
А не ты ли мне и подсказал что в ошейнике может быть устройство для моей ликвидации? Проклятье, что я делаю, говорю с голосом в собственной голове. Я же совсем с катушек съехал. Нет, точно, я просто окончательно сошел с ума, стал буйно-помешанным. Лиров может и гений в искусстве модификации плоти, но разум обрабатывается с изяществом топора.
Но кто кроме меня может отвечать за мои поступки? Я же не постоянно опьянен? А если я не могу совладать с собственными инстинктами, то какова цена мне? Я… Это просто все слишком неожиданно. Мне нужно привыкнуть к самому себе, знать чего мне ожидать от себя, научится самоконтролю. Мне просто нужно время.
«Будет ли оно, если эти люди сейчас рассказывают на посту ГИБДД как на них натравили огромную собаку, и описывают автомобиль?»
Проклятье, мне не надо было бить им окно. Да водила прав, мне надо было порычать на них из окна, этого хватило бы. Бл…дь, на кой я выходил? Опять себе проблем на ровном месте нашел. Еще неизвестно какую характеристику мне вояки дадут по результатам. Ну, даже если выплаченную зарплату не резанут, могут обрезать финансирование за следующие месяцы, или уволить нафиг. А с такими зарплатами увольнения уже что-то не очень охота. Эх, одно дело абстрактно рассуждать о миллионах, а другое дело собственными глазами увидеть сотню тысяч на собственном счету. Две большие разницы, надо заметить. Все люди делятся на три типа, те кто продается за деньги, те кто продается за большие деньги, и те кто продается за большее чем деньги. Тяну ли я хотя бы на продающегося за большие деньги?
Солнце медленно садилось, окрашивая верхушки заснеженных деревьев алым. Вряд ли нас кто-то преследовал, и постепенно я стал успокаиваться. Я достаточно далеко от дома, обо мне не должно быть известно, а следовательно эти идиоты вряд ли найдут понимание, если решат рассказать кому. В крайнем случае я даже смогу оплатить ремонт, хотя не хотелось бы конечно. Пользуясь безлюдностью трассы, я присел, и стал смотреть в окно.
Это были хорошие леса. Смешанные, то попадались сосняки, то лиственные, таящие скелеты веток под снежными покрывалами. Было светло, хотя мне пришло в голову что судить о яркости освещения мне скорее следует по состоянию фар. Пока они выключены, значит света отражаемого снегом достаточно. Интересно, насколько населены эти леса?
Действительно, зима не самое благоприятное время для прогулок. Снег затрудняет движение, а уж если в броне, хм, я вообще в ней не провалюсь по пояс? Или лыжи приобрести. Хотя это что за лыжи должны быть. Ладно, расчищу площадку вокруг дома для занятий, да и норм. По лесу максимально облегченно помотаюсь, хотя бронежилет со шлемом все же надо. Да и руки прикрыть. Все же и правда, что если какой-нибудь зверолов из двустволки с испуга пальнет? А в картечи приятного мало. Раны могут и увечье причинить. Может все же полный комплект? Ну, без кирасы и пластин, уже облегчение. А, на месте посмотрю.
Мимо проехал грузовик, кажется с лесом. Нам даже пришлось прижаться к обочине, чтобы разъехаться. Зато по этой дороге хотя бы ездить нормально можно — утрамбована. Интересно, сколько же они леса вывозят? И новый хоть сажают, или чистейшая хищническая эксплуатация лесных ресурсов? По хорошему должно быть полноценное лесное хозяйство, планомерная вырубка и засадка, обслуживание лесопосадок, защита от пожаров и вредителей. Интересно, из всего этого, кроме вырубки, чем нибудь занимаются? Или используют только наименее затратный и наиболее необходимый пункт?
Интересно, а летом вообще лес рубят? По идее его следует рубить зимой, когда древесина наиболее наполнена смолистыми веществами, и соответственно более эффективно переносит воздействие бактериального фактора. На зиму можно сказать деревья консервируют сами себя, и тем проще хранить их, древесина не загниет. Собственно говоря потому и сложилась традиция зимней рубки строительного леса, несмотря на более негативные условия труда. С другой стороны современные химикаты позволяют сохранять и летнюю древесину, несмотря на то что насыщенность ее питательными веществами может стимулировать гниение. Но химия есть химия, и ей можно законсервировать древесину ничуть не хуже. Хотя тут все же где то зимняя рубка. О, еще один грузовик.
Что они меня нервируют то так? Ну да, дорога то не больно широкая, а это все же лесовозы. Блин если я когда-нибудь куплю себе машину, если конечно для начала на права сдам, это будет долбанный броневик. А бензобак обошью сейфовыми плитами. И сколько бензина будет жрать эта штука? Блин. Хочу танк, на атомном двигателе. С заправкой раз в сорок лет.
А уже стемнело, на фарах едем. Так сказать; исчезаем под покровом ночи. Интересно, теперь всю ночь ехать? Надо все же поспать, завтра будет нервный день. Да, если судить по банку, очень нервный. Все же я вызываю довольно яркие эмоциональные реакции, и под плащом теперь не отсидеться. Да в моем собственном городе меня то хоть узнают? Хотя, кто там может быть еще, кроме меня? А с документами как? На свое изображение на паспорте то я не особо теперь похож.
Сонливость брала свое. Как же я все-таки устал за эти выматывающие недели. Вроде и не недосыпал, вроде и не недоедал, а чувство такое, будто это было самым тяжелым испытанием за всю мою жизнь. Но сейчас вроде все закончилось. Что теперь? Время реабилитации? Надо привыкнуть к новому себе, и довести до ума сухожилия. А ведь до сих пор ноют.
Сны ли не пришли ко мне, не запомнил ли я их, но я спокойно проспал до самого утра, даже не заметив тот момент когда мы выехали на трассу. Мартин судя по всему тоже успел поспать, и только водитель продолжал бодрствовать, ведя автомобиль неведомыми мне дорогами. Хм, это типа режим соблюдения секретности? Ну, если не считать того что я засветился в банке, почти что соблюден, по крайней мере я так и не узнал у какого города вообще все происходило.
Проклятье. Спать на заднем сиденье автомобиля это сущее неудобство. Все тело благополучно затекло, и стоило только пошевелится, как оно напомнило об этом. Вот дерьмо. Я завозился, пытаясь немного размяться, и привести свои конечности в более удобную позу.
- Проснулись? - Спросил Мартин, зевая.
- Да, - ответил я очевидный ответ, - сколько нам еще ехать то?
- Думаю через пару часов будем у вокзала, - сказал водитель.
- Через пару часов? Да, в этот раз дорога заняла гораздо меньше времени, а ведь билеты на утренний поезд взяты, - вздохнул Мартин.
- Утренний? То есть мы опоздали несмотря на то, что дорога заняла меньше времени? -Не понял спросонья я.
- Утро завтрашнего дня, восемь часов, двадцать минут, - пояснил Мартин.
- Ну, значит придется подождать в городе, - ответил я, выглядывая в окно. Хм, а оживленная трасса. Мой взгляд наткнулся на водителя какой-то легковушки, смотрящего явно на меня. Да ну на хрен, я распахнул пасть, высунул язык. На дорогу смотри блин, я просто большая мохнатая собака, еще аварию мне тут устрой. Еще раз взглянув на него, я поспешно скрылся из вида, опять растягиваясь на сидении. Фух, вроде звуков аварии за спиной нет, уже не плохо.
- Да, придется подождать. Снять комнату на вечер.
- Комнату? - Удивился я реплике Мартина, - тут проще просто прогуляться где-нибудь, да подремать в зале ожидания, оставив багаж в камере хранения, - согласится? Острая мысль вонзилась вспышкой в мозг, он согласится оставить броню без должного присмотра? Он подозревает что за нею может быть слежка, не за мной, за нею. Если да, то это может быть косвенным доказательством нелегальности сделки.
- Ну, я бы предпочел все же снять комнату, и заодно подержать там багаж, так ведь проще? Не так ли? - Подтвердил он мои опасения.
- Ну, как хотите, а я попробую прогуляться, - ответил я, зарываясь в пакет с едой. Может он действительно просто опасается за дорогостоящее снаряжение? Хотя эти сумки еще надо суметь украсть, они попросту слишком тяжелые. Ох, есть то как охота. А ведь пакет то уже наполовину пустой.
- Там во втором пакете есть несколько шоколадных батончиков, дайте пару, - сказал Мартин. Я достал требуемое, протянул ему.
- Будете? - Спросил тот, протягивая шоколадку водителю. Тот жестом оказался. Надо же, это он всю ночь машину вел? Силен, ничего не скажешь. Хм, наверное он где-то остановится в городе, ну не выдержит он обратную дорогу без сна. Хотя это ведь его проблемы.
К сожалению с едой произошла достаточно очевидная вещь, она выстыла, жир застыл, и было уже не столь вкусно как вчера, когда пакет хранил еще теплоту блюда. Но утренний голод отгонял неприязнь к не самой лучшей по вкусу пище, это было все же мясо, жаренное мясо, что являлось весомым аргументом для моего желудка. Кажется голод делал меня менее брезгливым, ведь подождав пару часов, я мог бы найти себе что-то теплое и свежеприготовленное, какую-нибудь закусочную или буфет. Но, было утро, я хотел есть, и куриные рулетики казались вполне приемлемыми. Я не высовывался, понимая что если на трассе окажется кто-то вроде той тупой п…зды, которая умудрилась въехать в чужую машину, уделив мне столь предосудительное обилие внимания, то это может привести к самой настоящей катастрофе, из-за высокой скорости транспортного потока.
И по мере того как еда, которой в более сытые времена я побрезговал бы по крайней мере до возможности ее погреть, наполняла меня, настроение мое становилось все более благодушным. Надо признать что я израсходовал почти все запасы, с жадностью уминая все найденное, и заботясь лишь о том, чтобы не испачкать сиденья оброненными кусочками пищи. Помимо куриных рулетиков, весьма привлекательного для меня блюда, состоящего из собственно говоря курятины, приправленной жиром, маслом и специями, завернутыми в поджаренную кожу курицы и украшенными следами нитей, скреплявшими их во время приготовления, нашлись и порции двух видов салатов, тот что принято называть «оливье», с весьма неплохой на вкус колбасой, и некий иной, насколько мне памятно, называвшийся «мимоза», с курятиной и сыром. Оба этих блюда нашли во мне не самого вежливого потребителя, хотя к ним и прилагались пластиковые вилочки, я нашел эти инструменты издевательски маленькими для себя, и использовал их только для того чтобы перемешать салаты с прилагавшимся майонезом из пакетика, после чего отправил блюда в пасть прямо из банки, улучив момент когда водитель точно не смотрел на меня в зеркало, чтобы не смутить его опасностями для обивки сидений. Впрочем я был аккуратен, а мой язык достаточно ловок чтобы не проронить ни капли.
Меньшее мое удовольствие вызвал жаренный картофель, прохлада на коем сказалась наверное наиболее губительным образом из всех, что настигли блюда бывшие в моем распоряжении. Ссохшийся и слегка зачерствевший, в подзастывшем масле, он не вызвал особого моего удовольствия, тем не менее голод побудил как-то незаметно подъесть и его, благо что вознаграждением за оные страдания стало весьма неплохо сохранившееся жаркое из жирной свинины, кусок размером приличный, заправленный сверху пикантным навершием из смеси сыров и яиц, столь душистым, что атака эта на мое обоняние настроила меня на совершенно благожелательный лад, который подкрепился и приятным чувством сытости. Словом несколько неожиданно для себя я нашел в еде высочайшее наслаждение, и полную удовлетворенность этим часом, а может и этим днем, если тому не будет непредвиденных препятствий.
Примерно через час мы уже съехали с трассы, въезжая в очередной не слишком крупный город, название которого, написанное на встречном знаке, было совершенно мне незнакомым. Железнодорожный путь виднелся сквозь голые скелеты деревьев, имевших много меньше снега на своих ветвях нежели деревья в плотном лесу, по всей видимости из-за большей скорости бушевавших тут ветров.
Я поглядывал в окно, в сохранявшемся блаженстве, отмечая тем не менее признаки ничем не примечательного провинциального города, встретившегося мне только потому, что через него проходил железнодорожный путь. Однообразные панельные дома, выстроенные в почти геометрическом порядке, они были излишне мрачны, как это свойственно голому бетону. Три более высоких, с до сих пор сохранившимися на крышах надписях «мир», «труд», «май». Кирпичи из которых были выложены эти слова с достоинством вынесли все испытания времени. На улице более аккуратной, где нагота стен домов маскировалась приятной зеленой краской, в глаза бросилось странное здание. Чем-то выделявшееся на фоне остальных, оно привлекло мое внимание, и я стал пристальнее смотреть на него. Отсутствие теней на окнах, их плоскость, плоскость двери, тросики под самой крышей. Буквально секунда, и я понял что это не более чем огромное полотно с рисунком дома, еще не слишком истрепанное непогодой. Мы проехали мимо, я оглянулся, и обнаружил еще одно подтверждение моей догадки; обшарпанный угол этого здания, самого ужасающего вида, с облупившейся побелкой, и выглядывающими из под нее кирпичами. Более того, я отметил и характерную черноту копоти над пустыми окнами, что явно свидетельствовало о некогда перенесенном пожаре. По всей видимости некое высокое начальство изволило проезжать оной улицей, и предусмотрительные местные начальники изволили в силу своей изобретательности замаскировать наиболее неказистое строение, по всей видимости пребывавшее в давнем забвении.
Мы проехали мимо площади, с вздымающим в небо руку, Лениным, а может иным, местным деятелем, или даже деятелем культуры или истории. Мимолетность оного изваяния, пробывшего в поле моего зрения совсем не долгое время, окинув его взглядом, я вновь скрыл себя, не желая вновь создать аварийную ситуацию на дороге. Планировка города на первый взгляд казалась звездообразной, крупные улицы, сходящиеся к этой площади со всех сторон, в количестве кажется шести, по крайней мере наиболее крупных.
Вот и вокзал. Как и договаривались, мы остановились не около него, а неподалеку от гостиницы, бывшей совсем рядом. Только перейти дорогу. Я вышел из автомобиля, и был тот час же ввергнут в состояние тревоги, происходящее из моего вчерашнего неблагоприятного опыта влияния моей внешности на людей. Но ни одна эмоция не отразится на моем лице помимо моей воли, и привычная маска полуулыбки, в которой впрочем я сомневался, не проведя еще достаточно долгих упражнений перед зеркалом в том чтобы иметь уверенность в ее правильном действии на моем новом лице, скрыла мои волнения.
На публику, живо наполнявшую пространство при трехэтажной гостинице, и, можно сказать и иных окружавших нас зданиях, мое появление произвело эффект потрясающий. Привычная мне во многом волна изумления, переходящая от человека к человеку подобно болезни, расплылась от меня во все стороны, по счастью и дисциплинированности водителей не послужив причиной очередной аварии. Я тихо выдохнул воздух, обходя автомобиль, и подходя к багажнику, услужливо отпертому водителем. И вот, множество взглядов уже были скрещены на мне, паническое настроение не зародилось, но так же и не чувствовал я проявления той веселости, что овладевает людьми при мыслях о розыгрыше, шутки, съемках фильма, или иного подобного объяснения. Скорее толпой овладело некое чувство отчуждения и скрытой враждебности, что проявляется при наблюдении сцен безобразных, но интереса не внушающих, вроде цыганского табора, уснувшего в своей рвоте пьяницы, бездомного безобразного вида, или иного, столь же неприятного явления, с учетом поправки на то, что оные картины вероятно составляли немалую часть зрелищ, обыденных для подобных провинций. И словно в подтверждение моей мысли, я заметил у дверей вокзала, перед высокой, красивой, мраморной, или из материала проще, лишь с маскировкой под оный камень, лестницей, нищую, по всей видимости старуху самого безобразного вида, хотя оные детали скрадывались от моего зрения за дальностью расстояния.
Я достал свой тяжкий и неудобный багаж, развешивая его на себе. Действительно нелегкое занятие, наслоение ремней на моих плечах, сумки брони, поверх сумка ноутбука, сумка багажа, да еще и чемоданы в руках, словом я оказался увешан настолько, что наверняка уже побил какой-нибудь силовой рекорд по переносу тяжести, еще не начав движения. Мартин же обогнал меня, по всей видимости желая предупредить ту растерянность что вызовет мое появление, и получить номер до того момента как смущение завладеет служащими там людьми. Похвальная предосторожность.
Водитель так же оказал мне услугу, выйдя из машины, и захлопнув багажник. Это занятие было бы весьма затруднительным в моем обремененном положении, и я ответил ему словами благодарности. Впрочем ответа он мне не дал, и поспешно сел в машину, отправившись в неведомый мне путь. Я же последовал вслед за Мартином, увеличивая расстояние между нами за счет того, что груз мой помимо тяжести был и крайне неудобен. Обилие сумок и чемоданов пагубно сказывалось на моей подвижности, вынуждая следить за тем, не уроню ли я что-либо из отягощавшего меня.
Между тем привлеченная необыкновенным зрелищем странного существа, звериных черт и крупного размера, навешавшего на себя такую тяжесть, толпа, уже собиралась вокруг. Как это и свойственно в подобных ситуациях, необычное, редкое, диковинное, побуждало людей находить время в своем вечно спешащем расписании, и приостанавливать свой путь для того, чтобы просто постоять и посмотреть. Я в полной мере осознал опасность того, что рано или поздно найдутся наглецы которые захотят докучить мне своим вниманием в большей мере чем уже появлявшиеся в руках некоторых мобильные телефоны, столь предосудительно снаряженные в наше время встроенными видеокамерами, и не желая большего, и тем более какого-нибудь скандала или покушения на мои вещи, ускорился, в мере достаточной чтобы ступить на лестницу гостиницы прежде чем в зеваках пробудилась излишняя смелость.
Гостиница, явно не предусматривавшая излишней докучливости персонала, во многом возлагая на самих постояльцев обязанности по своему вселению и сопровождению багажа, как это свойственно подобным заведениям пользующимися популярностью скорее в силу своего удачного месторасположения, нежели в силу каких либо приветливых качеств самого гостиничного дома. Тихий, тревожный звоночек тревоги, державший меня в напряжении все то время что я шел к этому укрытию, наконец исчез, и я увидел Мартина, жестами подзывавшего меня. Я прошел по просторному залу, под удивленным и растерянным взглядом консьержки. Это удивление послужило моим укрытием столь надежно, что без единого возражения я настиг моего спутника.
- Наш номер двести тридцать пять, - меня удивила такая нумерация, названная Мартином, так как вряд ли в этом здании было столь много комнат, - второй этаж, и, я полагаю лифт?
Мы уже были у оного, так что я кивнул, глядя на грузоподъемность, написанную над кнопкой вызова. Четыреста килограмм. Сто семьдесят моих, не менее двухсот моего груза, да еще, ну пусть семьдесят Мартина, словом величина превышала, что внушало опасение в том, что двигатель лифта встанет по перегрузке, оставив нас в затруднительном положении. Я поставил сумки на пол, освобождаясь от пут ремней, и сказал:
- Поедем в два приема, если на лифте написано четыреста, не стоит перегружать его.
- Да, вы правы пожалуй. Думаю, я первый с мелким багажом, вы с ними, - он указал на сумки с броней.
- Давайте, я подам чемоданы, - согласился я.
Лифт прибыл по вызову Мартина, пустой, что было хорошим явлением, поскольку наверняка люди по выходу из лифта внезапно встретившиеся лицом к лицу со мной, оказались бы весьма напуганы. Мартин зашел внутрь, я подал ему почти весь груз кроме самого тяжкого, и остался ждать, положившись на его способность справится с тем чтобы перенести его весь из лифта. Он полностью справился с этим в достаточно краткий срок, за который откуда то из-за сторонних дверей, куда скрылась консьержка, оправившись от моего вторжения в вверенную ей территорию, выглянул пожилой, полноватый мужчина в характерной пятнистой форме, явно выдававшей в нем охранника. Впрочем взгляда на меня, контрастировавшего с размерами дверьми лифта, у которых я находился, хватило для изрядной потери в нем духа. Я усугубил это посмотрев на него, отчего сей доблестный муж поспешил скрыться обратно за дверь, за которой он явно желал продолжить часы своего безделья. Как раз в этот момент торжества его храбрости, передо мной распахнулись двери лифта, явив мне пустоту, выдававшую отсутствие механизма определявшего наличие нагрузки на лифт, и хитрость Мартина, использовавшего это свойство для отправки мне кабины.
Как и ожидалось, я столкнулся с неудобствами, состоящими как в размере сумок, которые пришлось буквально запихивать внутрь, так и с моими размерами, поскольку двух метров высоты кабины было явно мало для моих двухсот двенадцати сантиметров роста. Словом позу мне пришлось принять самую скрюченную, я почти что залез на сумки, и занял собой пространство почти от стены до стены. Думаю, при желании, кабина бы вместила еще одну такую же сумку, при усердии четвертую, ну а пятую, вместе со мной, вместить бы не получилось ни коим образом. Пока же ловкости хватило мне чтобы нажать требуемую кнопку этажа, и лифт закрыл свои двери.
Надо отдать должное его конструкторам. Не имея иных ориентиров, я сравнивал звуковое впечатление от его работы в то время что он ехал с Мартином, и сейчас. Сравнение это, с поправкой на различные мои положения относительно источника звука, не выявляло значительной разницы. Все то же легкое дребезжание и скрип троса, перезвон шестерен привода, которым то ли не хватало масла, то ли по странной прихоти некие из них располагались не в подобающем для такого механизма редукторе, а так же некий стрекот, намекавший на недобросовестность электрика, допустившего утечку разряда и легкое искрение. Словом все признаки старого, не слишком добропорядочно обслуживаемого механизма не выдавали тем не менее тревожных признаков перегрузки, коя могла послужить на мое новое заключение в гораздо более узком узилище.
Я добрался благополучно, хотя нижняя сумка вызвала затруднение. Неким образом распластавшись, она зацепила за двери лифта, вынудив меня повозится с ней достаточно, чтобы двери лифта разок попытались закрыться, встревожив предохранительный механизм самораскрытия при препятствии. Если не считать этого маленького препятствия, мой путь не был не омрачен совершенно ни чем, чему благоприятствовала пустота коридора, не имевшего иного человека кроме Мартина, направившегося с грузами к нашей комнате. Наблюдение за нумеровкой и разрешило загадку, судя по тому что перед лифтом был номер двести двадцать восемь, а коридор в обе стороны был примерно одной длинны, я нашел что на этаже было не более шестидесяти, может семидесяти номеров, и первая цифра номера означала скорее этаж, нежели истинную очередность нумерации.
Вслед за своим спутником я вошел в номер, отпертый его рукой, протащив по очереди самые тяжелые сумки. Довольно спартанская обстановка двухместного номера, две деревянные кровати, разнесенные вдоль стен по обе стороны от окна, сопутствующие им тумбочки, стол под подоконником, и пара шкафов, к моей радости разбавлялась совмещенным санузлом, вмешавшим самую настоящую ванну, с полупрозрачной занавеской. Обстоятельство это, живо напомнившее мне сколь непривычно длительное время провел я без водных процедур, обрадовало меня. Хотя я и не мог заметить что от меня возникал какой-либо неприятный запах, я испытывал потребность в том чтобы хорошенько вымыться, после всех невзгод того голодного заключения, коим было решено отплатить мне за те мои проказы, что по складу своего излишне подозрительного и тревожного характера, я натворил на той жутко засекреченной базе, к которой и от которой мой путь пролегал по самым тайным тропам. Мне внезапно стало интересно, не предпринимались ли к Мартину некие меры предосторожности, вроде повязки на глаза, или нечто подобное, в чем мне было отказано в силу моей сонливости, но затем отмел это предположение как полную чушь. Заключая некие договора, в частности оформление моей новой зарплатной карты, он несомненно стал знатоком секретов этого городка-спутника, в коем наверняка обитал персонал таинственного завода, по крайней мере его названием. Возможно оно даже было с номером, как свойственно засекреченным городам моей распавшейся родины.
Впрочем к чему преутруждать себя подобными секретами? Я разбирал свой багаж, первым делом озаботившись зарядкой ноутбука и телефона, которые, как убедился я, потеряли всякие признаки работоспособности, тем не менее вернув ее будучи запитанными от зарядных устройств. Оставив свою электронику заряжаться, я осмотрел полагающуюся мне кровать, и право же, много больше бы обрадовался простой металлической, которая пусть и будучи менее удобно выглядящей, с большей бы вероятностью выдержала мой вес. А так, покачав кровать и послушав скрип, я сказал:
- Кажется мне придется спать на полу. Ну или, как вариант, на обломках.
- Да, - ответил Мартин, придирчиво глядя на пол, - надо будет попросить горничную помыть линолеум.
- Или быть готовой стирать с усердием матрацы, - ответил я, раскрыв шкаф и изучая предоставленный в наше распоряжение набор белья. Выбор был достаточно скуп, однако я обнаружил большое полотенце, что впрочем было не слишком большим облегчением на фоне отсутствия фена.
- Уверен она справится. Кстати, я хочу сходить в столовую, вы не составите мне компанию? - Сказал Мартин, так же посмотрев на белье, предоставленное в его распоряжение.
- Пожалуй нет. Учитывая что я итак объел вас в машине, это было бы невежливым.
Мартин усмехнулся:
- Ну что вы, все в порядке.
- Я знаю, - ответил я, - тем не менее я не голоден, и хотел бы принять душ. Кстати, вы не будете возражать если я прихвачу большое полотенце и из вашего шкафа, одного мне не хватит.
- Да пожалуйста, - ответил тот, - вот ваши ключи, - он положил названное, скрепленное с жетоном на стол, - только если решите прогуляться, не забудьте телефон.
Я внутренне усмехнулся такой заботе, и ответил:
- Уверен, я дождусь вас, более того, я бы попросил вас посетить уборную того заведения в котором вы будете столоваться, поскольку боюсь что без фена мое пребывание в душе затянется.
- А, понимаю, - ответил мой собеседник, - вы как всегда предусмотрительны. Что-ж, не буду вас больше беспокоить.
Сказав это, он покинул меня, прихватив с собой свою сумку, вероятно опасаясь что я пороюсь в ней. Думаю, это была обоснованная предусмотрительность.
Оставшись в одиночестве, я приступил к тем действиям, что стали мне странно привычны, и возможно даже тревожны. Первым делом я посмотрел в распахнутое мной окно, выходившее на относительно тихий дворик, в котором я насчитал не более десятка прохожих, и более десятка машин. Я не особо отсвечивал, скрываясь за занавеской, и отмечая пути отступления, имевшие троякое направление; в сторону вокзала, огибая здание гостиницы, а так же еще что-то, невидимое за стеной, но явно не сплошную стену, в сторону прямо прочь от гостиницы, через промежуток между двумя домами напротив нее, за которыми, если судить по доносившимся звукам и запахам, был рынок, несомненно торговавший и едой, и в сторону противоположную вокзалу, выходившую вероятно на оживленные улицы. Конечно в стороне вокзала можно было найти укрытие и за самой железной дорогой, поскольку высокий решетчатый забор, ограждавшей ее, не служил для меня непреодолимым препятствием. Внимательно изучив доступные мне из окна пути бегства, второй этаж был для меня пустяком, я закрыл окно, отдавая дань моему более теплолюбивому спутнику, и стал изучать проводку.
Розетка, двойная, рядом с тумбочкой, с той и другой. Выключатель комнатного света, и люстра из лампочки в абажуре. Так же у изголовья кроватей были весьма милые светильники, явно позволявшие читать ночью, не слишком мешая спутнику, и естественно что отдельным освещением оснащался и санузел. Вся проводка была вмурована в стену, тем не менее выдавая себя характерными выступами, по которым я мог проследить ее. Отдельно стоило отметить и то, что рядом со светильниками были радиорозетки, наследие той эпохи когда телевидение не было столь распространено, а эфир много чище, поскольку проводные приемники почитались за самый дешевый, и следовательно массовый метод пропаганды и предупреждения. Да и сейчас возможно можно было бы услышать голос какого-нибудь местного ведущего, будь у меня хотя бы примитивнейшие наушники-приемник. Так же я отметил и простейшую пожарную сигнализацию в виде пары пластиковых решеточек, словом во всей комнате я не отметил ни каких либо следов прослушивающих или видеозаписывающих устройств. Хотя второе было более надежным, маскировка микрофона много проще, ведь у каждой камеры приходится оставлять глазок, характерным демаскирующим признаком.
Только после всех этих предосторожностей, занавесив плотно окно, заперев дверь, и поразмышляв над тем, стоит ли подпирать ее стулом, от этой идеи я отказался чтобы не утруждать Мартина ожиданием и подозрениями, я оказал немного любопытства его багажу. Опасаясь секретов и сторожков, что могут выдать мое вмешательство в порядок его вещей, я больше отдал внимания запахам, не касаясь имущества вообще. Смена одежды, свежая, располагалась в его чемодане. Там же я отметил и мыльные принадлежности, и иного рода средства гигиены. Чуть интереснее был пакет, с большим богатством запахов выдающих наличие в нем электроники, вероятно зарядника, некоих мелочей вроде мятной жвачки, но самых любопытных запахов — чернил, будь то шариковой ручки или принтера, и бумаги, я не отмечал в количестве что могло бы выдать запас записей. Хотя, обнаружь я даже его личный дневник, многое бы это мне дало в силу моего скверного познания английского? Возможно я разобрал бы простейшие предложения, но не более того. Так же я не отметил и характерного, знакомого мне запаха оружия, таящегося в его минеральных маслах, и острых, стол тревожащих меня после Африканских событиях ароматах пороховой гари.
Ничто не вызвало моих подозрений, и вооружившись обоими полученными в мое распоряжение полотенцами, я отправился в столь желанную для меня ванную комнату. Справив свои дела и смыв воду, я неким разочарованием обнаружил что ванна для меня весьма мала и неудобна. Не только я не могу вытянутся в ней, чтобы полежать в воде, что и так было достаточно очевидным, но и в полной мере свободно я не могу даже усесться в ней, и вытянуть ноги совершенно не представлялось возможным. Тем не менее в моем распоряжении был дозатор с жидким мылом, а большего мне и не требовалось.
Писака, это ты? Какой старины ты успел начитаться, что стал так витеевато писать?
Растет аффтар!
Разные личности по разному думают. Один матом, второй витеивато, третий - что бы сожрать...
Пока наполнялась ванная, я все же не стал отказывать себе в удовольствии посидеть в теплой воде, по крайней мере настолько, насколько это представлялось возможным, я воспользовался и зеркалом над раковиной, для того чтобы лучше присмотреться к своему лицу, и немного поупражняться. Мое лицо, мой череп изменились, в этом не было сомнения, и самым ярким подтверждением тому стали мои глаза. В относительном масштабе они несколько уменьшились, частью скрылись под ставшими заметно более выраженными надбровными дугами, над которыми и росли верхние вибриссы, уже превзошедшие длинной предел кончиков моих ушей, и в целом приобрели вид несколько зловещий. Думаю эпитеты вида; «злобный взгляд исподлобья», «хищный взгляд звериных глаз», и тому подобные, в полной мере отразили бы возникавшее впечатление. Оно было неприятным, пугающим, и даже в зеркальном отражении наводящим некую нервозность на меня самого. Их разрез, несколько оттянутый к вискам, вполне сохранился, и теперь, на общем фоне он еще больше усугубил тревожащее впечатление оптических щелей какой-то боевой машины. Моя морда стала выглядеть чуть короче на общем фоне, грубее и мощнее. Челюсти раздались вширь, но к счастью прикус остался ровным. Зубы не пошли вкривь, не стали выступать или впадать, сохранившись в том своем расположении что было однажды исправлено скобами, но их цвет, чуть сероватый, даже графитовый отлив схожий с тем который несли мои когти, но более светлый, создавал некое неприязненное впечатление. Хотя в сравнении с характерной хищной формой, и без того позволявшей отвести губы в пугающем оскале, было ли это впечатление цвета столь важным? Вибрисы по бокам, расположенные на морде за почти собачьего вида носом, так же уже отрасли в полной мере, хотя теперь за ширину плеч не вышли, возможно пока. Но хотя бы они смягчали мой облик, огрубевший и раздавшийся, придавая ему прежнее обаяние кота, дополненное характерной остротой ушей. Впрочем от вервольфа из фильма ужаса в нем стало гораздо больше. Я подергал себя за бороду, образованную длинным мехом под челюстью, и решил что ее стоит немного подровнять ножницами.
Оставив зеркало, я нашел нужный инструмент в багаже, и вернувшись в ванную принялся за стрижку. Всего лишь маленькие штрихи, поскольку кольца ножниц едва сидели на когтях, и тонкая работа стала бы сущим мучением. Я уменьшил излишний избыток меха под челюстью, да чуть обстриг шерсть по бокам моей головы, сводя ее к более ровному виду. Несколько штрихов, и по крайней мере я выглядел не таким ужасным дикарем, который казалось никогда не видел ножниц. Состриженная шерсть отправилась в пустое ведро рядом с унитазом. Я же, убедившись что ванная полна, стал раздеваться. Комбинезон снялся легко, и вывернув его, я наскреб рукой приличное количество собственной шерсти. Для подобной цели нужно будет завести какой-то инструмент, вроде щетки. Оставшись без одежды совсем, я еще раз поглядел на себя в зеркало, насколько позволял его не слишком большой размер. Зверь, сущий зверь в котором человеческого было не многим больше чем в ставшей на задние лапы горилле. Раздвинувшиеся плечи, придавшие мне некую сгорбленность, непропорциональной длины руки, казалось еще более увеличившие свою относительную длину, что могло быть и следствием замеченной мной сгорбленности. Однако грудь моя вздымалась при вдохе совершенно свободно, и за должную работу своих легких я не испытывал опасения. Сама же грудь, плавно переходящая в живот, раздалась до совершенно необъятных величин.
И до произошедших во мне перемен она была заметно более бочкообразной чем это свойственно человеку, теперь же от той уплощенной формы тела что характерна для него осталось еще меньше. Особенно это замечалось в той форме, в которой мускулатура груди соединялась с руками, являя собой грубый рычаг совершенно пугающего облика, пугающего той зловещей отличностью от анатомии человеческой. Впрочем для того чтобы разглядеть эту черту, как и многие ей подобные, мне приходилось самым плотным образом прижимать руками распушившуюся шерсть, которая в обычном своем состоянии скрывала решительно все.
Кинув пару этих завершающих взглядов, я забрался наконец в ванную, осторожно, чтобы не расплескать воду, и занавесил пленку. Вытянув ноги настолько, насколько позволяли ее размеры, я замер, наслаждаясь покрывавшей меня водой, а затем протяну к себе душевой шланг, стал поливать себя полностью. Да, глубокое наслаждение есть в том чтобы смыть с себя всю скопившуюся грязь, первой частью позволив ей отмокнуть, а затем уже приняв полноценный душ. Шерсть отяжелела, набухла от воды, но пока, без вмешательства мыла, вода не касалась моей кожи, и подшерсток сохранялся в сухости. Но следует ли спешить в моем занятии, когда ничто не препятствует последовательности?
И так, омыв сперва именно свою шерсть, я обнаружил что запас грязи на мне скопился изрядный, что вылилось в помутнение воды. Помимо этого она наполнилась и самой шерстью, сорванной как потоками воды, так и теми движениями рук которыми я разглаживал себя, перебирая свой меховой покров. Чтобы не создать забот местным слесарям, воду я спускал через сеточку, а скапливавшиеся шерстинки скатывал в комки, отправляя оные по достижению ими подходящего размера в мусорное ведро. Занятие это впрочем не всегда было удачным, и пара промахов легло рядом, на полу. Но в моем положении вылезти за ними из душа означало изрядно затопить пол, потому я отложил это занятие, приступив к новой процедуре, на этот раз с использованием жидкого мыла.
Я вновь смачивал себя, позволяя теперь пропитаться водой всей шерсти, лишенной своей жировой защиты липофильными свойствами мыла. Грязи с меня теперь стекало заметно меньше, по всей видимости скапливалась она прежде всего на шерсти, мало затрагивая подшерсток. Я уже стал задумываться и о неких снимающих напряженность развлечениях, когда в запертую дверь постучали.
- Кто там? - Спросил я, предусмотрительно сжав ладонью душ, чтобы ослабить шум воды.
- Уборщица, что там у вас, пол убрать что-ли? - Голос действительно был женским, хотя и излишне басовитым.
- Да, но боюсь я несколько занят душем, а дверь заперта, - ответил я.
- Да занимайтесь, занимайтесь, я быстро, - последовал ответ, сопровождаемый звуком отпираемой двери. Острое чувство опасности охватило меня, и я перекрыл воду самым наглым образом, повернув кран переключения душа и крана в мертвое положение, запиравшее и то и другое, несмотря на то что положение это было скорее побочной, чем предусмотренной конструктивной особенностью. Положив душ в ванную, я откинул занавеску, и настороженно замер, глядя на дверь. Шпингалет прикрытый мной перед душем внушал некую защиту от бесцеремонности, но не от силового вторжения, однако на второе я уже был готов ответить самым решительным образом, подкрепляя свою аргументацию как физической силой, так и остротой когтей, если понадобится.
Вторженица была одна, я мог судить об этом по звукам ее шагов. Она поставила на пол ведро с водой, пластиковое судя по звуку удара, и по всему звучанию действительно стала намывать пол.
- Не распаковались еще? Это хорошо, я тут подвигаю немного сумки чтобы под ними помыть? Да вы мойтесь, мойтесь, - весьма бесцеремонно заговорила она, обращаясь ко мне, и не утруждая себя получением ответа, стала сдвигать вещи. Вот переставила чемоданы, сумку полегче, то что было на тумбочках не трогая, а затем по характерным звукам сжатых боками сумки частей брони, решилась передвинуть и их.
- Ох, ну и тяжесть тут у вас, это что? - Спросила она, чуть запыхавшись, но тем не менее вполне успешно переставив, именно переставив а не перетащив сумки, каждая из которых весом была не менее восьмидесяти килограмм.
- Мои снаряды для спортивных упражнений, - ответил я, несколько ошеломленный услышанным. Она, женщина, подняла и переставила эти сумки. Она подняла их, и переставила. Каждая весом за восемь десятков кило. Эта баба из тех что останавливают коней на скаку? Я слушал как она оканчивала уборку, это дало время воде хоть немного стечь с меня, превратив бурный поток в тоненькие ручейки, а затем, ведомый как желанием посмотреть на такую посетительницу, так и убедится в том, что она ненароком не прихватила к примеру мой ноутбук, приоткрыл дверь, и осторожно выглянул. Ну, по крайней мере осторожно настолько, насколько позволяла моя голова, то есть прилично высунув кончик морды.
Женщина действительно впечатляла необъятностью форм, она была именно склонна к полноте, но полнота эта явно наросла поверх тела знакомого с самыми физически тяжелыми работами. Округлая, при этом никак не меньше метра восьмидесяти роста, она вызывала во мне предположение о том, что с ней я мог бы заняться сексом без особых предосторожностей вызванных моими теперешними размерами, не боясь слишком навредить ей. Она увидела и меня, вооруженная только своим ведром и шваброй. Ее волосы скрывала повязка, а округлое лицо оказалось весьма румяным. Округлость же эта увеличилась еще более спустя пару секунд, когда женщина раскрыла рот, и пронзительно завизжала, выставляя свое орудие труда на манер копья, тряпкой ко мне.
Думаю она действительно могла бы остановить оным копьем и дэстре, потому я поспешил скрыться за дверью, позволив этой валькирии пронестись мимо без угрозы для моего лица, и скрыться где-то в коридоре, огласившемся ее боевым кличем. Бесцеремонность метода которым она покинула мою комнату была сравнима только с бесцеремонностью метода вторжения, и мне оставалось порадоваться лишь тому что я не слышал звуков опрокидываемого ведра. Когда все утихло, я выглянул из своего укрытия, убедился что полное грязной воды стоит на своем месте, и выставив его за дверь, вновь закрыв оную. Вещи хотя и изменили свое местоположение — остались нетронуты, и я вернулся в ванную, и так оставив от себя воды на полу. Кинув дорогой свои комья шерсти лежавшие на полу в ведро, я вновь забрался в ванную, начав отжимать свою шерсть от остатков воды и мыла, в ощущении того, что все еще только началось. Уверен, она побежала за помощью, вооружаясь против столь испугавшего ее явления.
Опасение подтвердилось, когда я услышал как к моей двери вновь приближается она, с кем то еще. Судя по звукам дверей, в коридоре были и постояльцы, решившие с предусмотрительным запозданием посмотреть на причины.
- Там белый медведь, говорю тебе, туда белого медведя привезли, - донесся до меня голос моей посетительницы, обращенный по всей видимости к охраннику, или администратору. Так же, судя по звукам, его скорее толкали вопреки его воле, причем весьма успешно.
- Ну и что я сделаю если и так? - Раздалось жалобное возражение мужчины.
- А я что сделаю? Там на меня белый медведь напал, и вообще там ведро осталось, куда это годиться бл…дь? Иди и сделай что-нибудь, - раздался ответ, изрядно приукрасивший события.
- Да вон твое ведро стоит, отстань, тот иностранец вообще уехал уже куда-то.
- Он что, еще и зверя своего с багажом забыл? Иди и делай что-нибудь.
- Да не съехал а уехал, хватит толкаться, черт тебя дери!
- Иди! Иди!
Дверь опять была отперта, и открыта.
- Вы мне дадите в конце концов спокойно вымыться? Я буду жаловаться администратору! - Воззвал я из ванной.
- Вон он! - Воскликнула уборщица.
- Да это постоялец же, что ты вламываешься, дурная баба!
- Говорю тебе, это — белый медведь! - Слышишь как ворчит?
- Так он говорит!
- Значит говорящий белый медведь, неужели не понятно? Голос то не человеческий совсем! - Выдала она в ответ.
- Да вы ох…ели совсем? - Выругался я, - еще в душ мне вломитесь, ушли отсюда, быстро бл…дь!
Неприятность ситуации вызвало во мне желание отшить их самым решительным образом, усугубленным тем, что я слышал наличие множества зрителей.
- Открывай! - Воскликнула уборщица, дернув дверь.
- Что тебе нужно у меня в душе? Вы там с ума что-ли посходили, мать вашу? Свалили отсюда, быстро бл…дь!
- Открывай!, - Дверь вновь вздрогнула.
- Свали отсюда, что тебе надо у меня в душе?
- Открывай, еб…аный медведь! Что ты там заперся?
- Моюсь я, что-б тебя, я пойду жалобу писать, как высохну, дурная ты баба! - Мой возглас усилился от того факта, что шпингалет дал слабину, и болт оказался частично вырван.
- Да ты сдурела совсем? Пошли отсюда! - Воскликнул ее спутник.
- Открывай!
Было бы странным, если бы под напором такой женщины дверь не поддалась. От нового рывка шпингалет вылетел, и я едва успел прикрыть свою влажную наготу той самой матовой пленкой что служила занавеской для душа.
- Вот, видишь? Медведь! - Торжествующе проревела уборщица, заталкивая ко мне охранника, не смотря на то что он сопротивлялся со всей силой, скользя подошвами обуви по плитке ванной.
- Ну и что? Куда ты меня тащишь? Он за номер заплатил? - Сдавлено возмущался несчастный, явно испуганный как увиденным, так и перспективами познакомится со мной ближе. К еще большему своему возмущению, я обнаружил что в дверь с любопытством заглядывают и совершенно посторонние люди, видимо из встревоженных постояльцев, и осознал высочайшую опасность для своих вещей, особенно ноутбука во вполне характерной формы сумке, которая позволяла быстро и без малейших усилий понять наиболее ценное и легкопохищаемое в комнате.
- А ну пошли отсюда, я этот номер снял …б вашу мать! Пошла на х…й п…зда бл…дь тупая! Что неясно? А ну пошли отсюда все! Свалили в х…й! - Взревел я, предпочтя отбросить правила приличия в ситуации которая скорее была бы разрешима самыми грубыми и наглыми методами, в сроки краткие настолько, чтобы предупредить хищение.
- Выгони его! - Ответила уборщица, обращаясь к отчаянно упирающемуся охраннику, чье лицо совершенно раскраснелось и перекосилось. Видя же что число зрителей использующих открытую дверь для наблюдений доросло уже до четырех, я подхватил брошенный душ, и рывком вывернул на полную холодную воду. После этого, удерживая свое оружие на манер пистолета одной рукой, и скрывая свою промежность занавесью удерживаемой второй рукой, я приступил к самой решительной, можно сказать пожаротушительной самообороне. Сохраняя наименьшую неприязнь к охраннику, поставленному в столь неловкое положение скорее собственным долгом и силой, чем собственной волей, я направил воду максимально высоко, вызвав возмущенные вопли зрителей, поспешивших покинуть меня, столь негостеприимно принявшего их, а затем и на саму виновницу скандала. Уборщица пронзительно завизжала, отфыркиваясь от попавшей в лицо ледяной воды, а затем бросилась в атаку на меня, буквально отбросив несчастного охранника к унитазу. Бачок не выдержал подобного с собой обращения, и раскололся, упав на пол, но к счастью охранника тот отлетел в другую сторону, избежав встречи с осколками керамики, зато оказавшись во власти вырванного из крепления металлорукава с водой, добавившему свой вклад к происходящему потопу.
Мне же повезло чуть меньше. Хотя я и постарался прикрыться занавесью, моментально лишившейся связи с опорой на которой она висела, разгоряченная схваткой уборщица умудрилась вцепится в мою шерсть на бедре, пребольно начав драть ее. Учитывая что ванная под моими ногами была весьма скользкая, я с трудом удержался чтобы не свалится на нее, и зашипев в ответ, стал отбиваться, отталкивая ее руки одной рукой, и продолжая непрерывно поливать сверху все тем же душем.
К счастью мой огромный рост и физическая сила дали свои преимущества, без применения когтей я сумел влепить ей хлесткую пощечину тыльной стороной ладони, заставив отпрянуть. К этому времени она была уже мокра насквозь, а я лишился прикрытия отброшенной в сторону занавески, и только анатомия покрытого шерстью мешка, скрывавшего мой член, сохраняла остатки приличия. Получив же наконец отпор и в виде удара, а не только толчков и воды, эта валькирия приступила к ретираде, и подгоняемая очередной порцией душа в необъятный тыл, бросилась прочь, оглашая коридоры пронзительными визгами.
Я отбросил свое оружие в ванную, не обращая внимания на грохот, закрыл воду, затем ступил на пол, затопленной водой настолько, что она уже перетекала через порог в комнату. Я наскоро обмотал бедра насквозь мокрым полотенцем, шагнул к впавшему в ступор охраннику, мокрому не меньше, и перекрыл к счастью не оборванный кран стояка.
- Мужик, ты живой? - Окликнул его я, взяв за воротник, и осматривая голову. Тот лишь вжимался в стену и стучал зубами, определенно промерзнув от ледяной воды, и следов крови на голове я не замечал. Оставив его, я выглянул в комнату, убеждаясь что вещи на месте, затем закрыл распахнутую дверь. После этого я вернулся в ванную, опять схватил несчастного, и силой выволок в комнату, не обращая внимания на вялое сопротивление, где швырнул его на кровать, и стал раздевать, стаскивая с него легкую куртку.
- Раздевайся бл…дь, и укройся чем-нибудь, пока не простыл, - рявкнул я на него, когда он наконец проявил осмысленное сопротивление, после чего отойдя от своей жертвы, распахнул шкаф, и обрушил в его сторону поток наволочек, простыней, одеял, и прочего сухого белья что я находил там. Закидав его приличной кучей вещей, и убедившись что панический ужас наполнявший его глаза понемногу проходит, и они обретают осмысленное выражение, я сказал ему:
- Оставайся здесь и следи за вещами, где администратор?
- Т-там, - неопределенно сказал он, и я вышел из комнаты, прихватив только паспорт и ключ, которым и запер дверь. В текущем положении мое присутствие только еще больше бы пугало человека, а так холод может взять верх над шоком, заставив его снять мокрую одежду, и укрывшись чем-нибудь сухим из предоставленного хотя бы немного согреться. За покушение же на имущество с его стороны опасаться не приходилось, человек был слишком напуган для этого.
Я прошествовал по коридорам к лестнице вниз прямо как был, абсолютно голый, босой и мокрый, если не считать мокрого полотенца обернутого вокруг бедер. Еще не хватало чтобы эта дура успела понавызывать полиции, МЧС, пожарных, скорой, и еще неизвестно кого за то время что я отсиживался бы в попытках высохнуть. За моей спиной выглядывали постояльцы, провожая мой торчавший из под полотенца хвост заинтересованными взглядами.
В пару прыжков миновав лестницу, я оказался внизу, вызвав волну ошеломления у снимавшего номер постояльца, и его собеседнице из персонала, огляделся, и заметив нужную таблицу направился прямо к кабинету администратора. Естественно я был опоздавшим, о чем свидетельствовала как распахнутая дверь, так и крики из нее:
- Медведя! Там медведь, Стоплатова задрал! Сашку! Наталья Сергеевна, богом клянусь! Всю меня измочил, Сашку задрал! Вызывайте кого-нибудь!
- Елена Дмитриевна, вы что, опять пьяны? - Раздался в ответ на удивление сдержанный в такой ситуации голос администратора, похоже относительно немолодой женщины. Взяв на вооружение это самое первое впечатление, вызванное удивительным хладнокровием в обществе вымокшей насквозь женщины, у которой от холода зуб на зуб не попадал, и которая рассказывала такое, я на секунду остановился, подавляя кипящую внутри ярость, и натягивая на лицо чуть заметную полуулыбку, и только затем заглянул.
- Наталья Сергеевна, вы администратор этой гостиницы? - Спросил я, заглядывая внутрь. Мне предстала высокая, стройная женщина, в строгой темной блузе, с аккуратно собранными светлыми волосами, восседавшая за столом, и взиравшая на дрожащую, раскрасневшуюся воительницу перед собой холодным взглядом из под тонких очков в золотистой оправе. Она перевела взгляд на меня, чуть подняла бровь, высказывая удивление.
- Прошу прощения что в таком виде, но ваша работница совершенно лишила меня сухой одежды, - начал я, как тут же был оборван визгом обернувшейся на меня бабы:
- Вот, вот он! Белый медведь! Говорю же! - Она схватила стул, и проявив немалое умение пользоваться этим предметом в качестве оружия, выставила на меня его ножки, все же прижимаясь к столу.
Елена Дмитриевна, выйдете вон! - Властно сказала администратор.
- Но…
- Я не ясно сказала? Выйдете вон! - Тон женщины пробирал. Не только меня, но и уборщицу, которая неуклюже поставив свое оружие на место, как то боком выскользнула мимо меня, тут же забыв всю свою воинственность под столь командным голосом. Я чуть отступил, позволяя ей покинуть поле грядущей битвы слов, и проникнув внутрь, закрыл за собой дверь. Не самое легкое дело, из за размеров мне приходилось сквозь дверь буквально протискиваться боком.
- Я вас слушаю, - абсолютно спокойно сказала она мне, словно такие посетители и в таком виде были для нее совершенно рядовыми.
- Я с моим знакомым сняли сегодня номер двести тридцать пять, он ушел по делам, я же остался, и стал принимать душ, - начал я, с улыбкой на лице осторожно устраиваясь на стуле. Конструкция к счастью была основательная, и не смотря на малость для меня, по крайней мере не разваливалась. Я продолжил:
- И едва я уединился и стал мыться, как услышал что в мою комнату кто-то открывает дверь, и представившись уборщицей заходит внутрь. Я прошу прощения, но разве выдавая комнаты вы не обязаны выдать все комплекты ключей постояльцем?
- Конечно, - проследовала в ответ дежурная, холодная улыбка, - но после нескольких, неприятных инцидентов, мы были вынуждены завести мастер-ключ, на всякий случай. Несомненно я предприму меры против злоупотребления им, и поставлю его под свой личный контроль, с тем чтобы он использовался только в самых необходимых случаях.
- Да, это будет очень полезной мерой, - столь же сдержанно ответил я, отражая стиль речи собеседницы, - пока же, злоупотребив этим инструментом, эта… женщина, вошла внутрь моей комнаты. Понимаете, багаж был почти еще не разложен, и испытывая опасение что это вор, я был вынужден выглянуть из ванной. Она увидела меня, закричала, бросилась прочь, в общем сущий ужас. В общем то и ладно, реакция вполне понятная. Я же стал вытираться, довольно долгое надо заметить дело, и потому так и оставался в ванной когда она вновь ворвалась, выломав дверь, и втолкнув внутрь какого-то мужчину, охранника по всей видимости. Я естественно возмутился, на что она сперва пыталась натравить на меня охрану, который если честно по всей видимости совершенно растерялся, затем отшвырнув его в сторону, да с такой силой что несчастный разбил собой бачок унитаза, бросилась на меня, то ли пытаясь самолично выволочь меня на улицу, то ли еще что. Ее целей я если честно так и не понял. Мне пришлось отбиваться водой из бывшего под рукой душа, и если честно возник полный бедлам. Я осмотрел несчастного, кажется голова цела и вроде он ничего не сломал, но вымок насквозь. Я велел ему хотя бы укрыться сухим бельем из шкафа, пока он не простыл, и направился к вам чтобы выразить свое возмущение. Извините, но у меня не осталось ничего сухого чем я мог хотя бы утереться, не говоря о том что номер затоплен, и жить в нем не представляется возможным, и это не говоря о самом скандале устроенным совершенно без причины, в моем собственном же номере.
- Конечно же, мы предоставим вам другой, - ответила женщина, поднимаясь.
- Нет, вы не волнуйтесь, естественно я перекрыл воду, - упредил я ее опасения, - но натекло и так в избытке.
- Я во всем разберусь, и предприму все необходимые меры по работе с персоналом, - ответила она, упреждая уже меня, - пожалуйста, идемте за мной.
Я учтиво, насколько это позволяло мое состояние и одежда, пропустил ее мимо, и пошел за ней. Едва мы вышли из кабинета, как увидели эту беспокойную уборщицу, и строго посмотрев на нее, администратор сказала:
- Елена Дмитриевна, вы сейчас проверите двести тридцать пятый номер, и чтобы ни вещи ни на миллиметр не сдвинулись, ни воды ни капли не просочилось ниже, вам все понятно? - Холоду ее голоса мог бы позавидовать айсберг.
- Да, - ответила уборщица, наполнившись робким смущением.
- Тогда почему вы все еще здесь? - Спросила администратор, и уборщица поспешила скрыться. Мы же направились к приемной стойке. Женщина подошла к консьержке, и сказала:
- Лидия Михайловна, посмотрите пожалуйста, кто остановился в двести тридцать пятом?
Сотрудница растерянно посмотрела на меня, но распоряжение выполнила споро, открыв журнал и сказав:
- Мартин Чинк, и Матвей Соломин. Но номер снимал, - она вновь посмотрела на меня, замялась, подбирая слова, и наконец сказала, - человек.
Это свойство человеческой психики, закрепленное эволюционно — отбрасывать сомнения и растерянность в случае наличия командира уверенного в своих действиях, способно удивительным образом менять решительно всю атмосферу вокруг меня. И люди впадавшие при виде меня в шок и ужас, предававшиеся панике и растерянности, мигом обретали уверенность если рядом оказывался кто-то, желательно из их начальства, выказывающий ко мне нейтральное отношение. Такое свойство может вызвать даже настоящее удивление у человека не сведущего своим разительным контрастом, но чтобы понять его причины, достаточно просто задуматься о самой природе человечества, о тех необходимостях сплоченно противостоять стихийным бедствиям, хищникам, врагам что решительно отсеивали всех тех кто не мог сохранить хладнокровие даже при появлении командования. Да что уж там говорить, можно сказать что проводилась сознательная селекция человечества, выражавшаяся к самым решительным, вплоть до немедленного убоя на месте, мерам, во все времена всей истории существования человечества применявшиеся к трусам и паникерам в моменты массовых опасностей.
Собственно говоря результаты такой селекции я и мог наблюдать прямо сейчас, хотя бы в моментальном изменении поведения уборщицы, как только она получила уверенный приказ. Спеша развеять сомнения консьержки, я сказал:
- Да, мой друг Мартин, он и снимал номер. А вот мои документы, - я протянул паспорт, но администратор даже не посмотрела на него.
- Не надо нужды, Лидия Михайловна, по соседству есть свободные номера?
- Да, оба, и двести тридцать четвертый, и двести тридцать шестой.
- Со стороны ванной какой располагается?
- Двести тридцать шестой.
- А двести тридцать третий свободен?
- Нет, его сняли позавчера, на неделю, - ответила консьержка, сверившись с записями.
- Тогда мы оформим вам двести тридцать четвертый, вы не против? - Спросила администратор меня.
- Ничуть, - ответил я, отслеживая ее мысль о том, что смежный с ванной номер мог оказаться подтопленным.
- Вот и хорошо, Лидия Михайловна, оформляйте.
- Благодарю вас, - сказал я, осторожно начиная собственную игру, - но все же, такой скандал, и такое в высшей степени неудобное положение, за то ли мы платили?
Она смерила меня холодным взглядом из под очков, и не снимая дежурной улыбки, сказала:
- Не волнуйтесь, дисциплинарные меры будут предприняты, и работница будет уволена.
- Ну что вы, такая работница несомненно пригодится вам, в случае пожара например. Достаточно только направить ее решительность в нужное русло, - мягко ответил я.
- Возможно, я рассмотрю необходимые меры, - ответила она. Я чуть склонил голову на бок, и сказал:
- Но как дисциплинарные методы направленные на ваших работников покроют мое смущение от такой ситуации?
- Или смущение остальных постояльцев, Лидия Михайловна, вы видели друга этого Мартина, когда вписывали его?
- Нет, - ответила та, - он потом прошел, но, если честно, я… Подумала что немного заболела, или показалось…
Холодный взгляд из под очков перешел на меня, и упреждая ее аргументы по моему выселению пинком под зад, я все с той же полуулыбкой ответил:
- Вы подвергаете досмотру на соответствующую внешность все постояльцев перед их вселением?
- Нет, но мы принимаем только людей, - ответила она.
- В таком случае не вижу никаких сложностей, поскольку я человек, - мой коготь чуть ударил по выставленному перед собой паспорту, - пусть и моя внешность была подкорректированная экспериментальными медицинскими средствами.
- Однако, если она является причиной беспокойства других постояльцев…
- То им следует предъявить свое возмущение в частном порядке, - ответил я.
- Непристойное поведение в моем заведении так же запрещено, - последовал ответ.
- И я с удовольствием выслушаю как все ваши претензии по его поводу, если конечно они окажутся отличными от моей версии, свидетелями которой были и другие постояльцы, вломившиеся в мою ванную комнату вслед за вашей сотрудницей, и приложу усилия чтобы установить истинную версию, и не допустить клеветы, или возместить ее ущерб. В частном порядке.
Мы секунду смотрели друг другу в глаза, с почти одинаковыми масками дежурных полуулыбок.
- Лидия Михайловна, возместите пожалуйста постояльцам двести тридцать пятого расходы за номер,- сказала она.
- А другой номер оформлять? - Спросила консьержка.
- У вас есть причины отказа в услуге? - Спросил я.
- Оформляйте. Но расходы возместите, - сдалась администратор, продолжая сверлить меня взглядом.
- И это все? - Спросил я.
- Если у вас есть какие-либо другие претензии, можете дополнительно написать жалобу на мое имя, - ответила та, не снимая маски полуулыбки.
- Ну что вы, - ответил я, понимая что большего из этой кобры не вытянуть, - благодарю вас. Она развернулась, и поцокала каблуками прочь. Я же, сметя со стола выложенные деньги и ключи, отправился обратно к номеру.
Там же вовсю хозяйничала уборщица, сгребая воду с пола совком в унитаз. Охранник куда-то пропал, вместе с половиной белья. При виде меня, уборщица закрылась в душе, кажется прижав дверь своим необъятным задом. Я же стал переносить вещи, свои и Мартина, в соседний номер. Именно за этим занятием Мартин меня и застал, немало удивившись моему наряду из полотенца, а так же и всему происходящему.
- Что случилось? - Спросил он, увидев меня в окружении пары зрителей, осторожно выглядывавших из своих комнат.
- А, пустяки, уборщица приняла меня за случайно забредшего медведя, и попыталась выгнать при помощи швабры, разгромив заодно местный санузел.
- Приняла за медведя, - переспросил Мартин, впавший в ступор, даже не смотря на всю закалку его психики его профессией.
- Ну да, это же Россия, тут приходится порой выгонять медведей из домов, куда они забредают в поисках еды, - поддел его я.
- За медведя? Но… - он посмотрел в сторону ванной, из за двери которой раздавался характерный плеск.
- Но я был в душе, и потому до сих пор сырой. Да кстати, вот деньги за номер, нам любезно согласились предоставить другой бесплатно, - сказал я, протягивая купюры с завернутой в них мелочью.
- Погодите, так она и правда приняла вас за медведя?
- Да, по крайней мере она громко об этом кричала, - я выволок последнюю сумку, и ушел в другой номер. Мартин зашел за мной.
- И что вы сделали?
- Что я мог сделать? Я отбивался как мог, потом отправился к администратору. Знаете, тут такая уборщица что будь на моем месте настоящий медведь, она бы его выволокла на улицу и сдала в зоопарк, но я все же отбился. Слушайте, вы как хотите а у меня ноги до сих пор в мыле, потому проверьте что ничего не пропало пока тут зеваки шатались, - сказал я, и действительно отправился в ванную прихватив новые полотенца. Хотя я и успел относительно неплохо смыть мыло выше пояса, ноги же, подсохнув, самым безобразным образом покрылись слипшейся от него шерсти, с чем я и стал бороться.
К счастью наиболее густая шерсть, покрывающая мою спину, грудь и брюхо уже подсохли, и полотенец хватило на ноги и хвост. Расчески опять не оказалось под рукой, но привычным образом заменив ее языком, что вылилось еще в несколько обслюнявленных комьях шерсти в урне, я привел себя наконец в надлежащий порядок, и прикрываясь полотенцем вернулся в комнату, искать новую смену белья взамен вымокшей.
- Так что же все таки произошло? - Спросил меня Мартин, отрываясь от изучения своего телефона. Я обратил внимание что некоторые вещи переставлены, следовательно он действительно проверял их на предмет возможной кражи.
- Очередной нелепый случай. Уборщица которой вы сказали прибраться в комнате обнаружила что я в ванной, и решив не тратить свое время на ожидание когда я закончу, вскрыла дверь мастер-ключом гостиницы и приступила к уборке. Я же, удивленный такой наглостью, мало ли кто там залезть мог? Выглянул из ванной. Она увидела меня, испугалась, бросилась бежать. Я вернулся в ванную, я же был совершенно мокрый, и стал пытаться если не высохнуть, то хотя бы отжать шерсть чтобы с меня не потоком текло. Она вернулась с охранником, которого мягко говоря рассказанная ей история удивила, потом, в стремлении доказать свою правоту, и оправдать вламывание в номер, выбила дверь в ванную, запихав ко мне в компанию шокированного увиденным охранника. Поскольку тот всячески старался удрать, она швырнула его в сторону, сломав им бачок унитаза, и бросилась на меня уже самостоятельно. Мне пришлось отбиваться от нее, активно поливая ледяной водой из душа, и когда эта мера наконец помогла, я швырнул охраннику тряпья из шкафов чтобы он хоть как-то переоделся после купания в холодной воде, и отправился искать администратора ровно в том виде в котором вы меня и застали. А что делать то? Кроме комбеза все равно надеть нечего. Ну та в порядке извинения вернула деньги за ночевку, и переселила нас в соседний номер, остальное вы знаете.
Разглагольствуя, я не терял времени с тем чтобы одеться, вновь оказавшись в своем комбинезоне и сапогах. Мартин же, выслушав меня, поступил так как наверное поступил бы любой на его месте. Он пытался сдержаться, прикрывая лицо руками, но затем рассмеялся в открытую.
- Извините, вы действительно отбивались от нее душем?
- Ну а чем еще? - Недовольно ответил я. Ситуация конечно и впрямь была довольно комичной, но все же для меня не слишком приятной, - одной рукой пытаюсь хоть как-то прикрыть себя остатками занавески, другой поливаю сверху эту дуру, та визжала и визжала, чуть всю шерсть мне не выдрала, - перед окончательным застегиванием, я указал на свой бок, где действительно были заметны следы драки, - но наконец промерзла слегка, да бросилась прочь.
- И это, женщина? Уборщица — женщина? - Спросил Мартин, продолжая сотрясаться от смеха.
- Знаете поговорку; «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет?» Вот она из таких женщин. Что там говорить, убираясь она умудрилась оттащить в сторону сумки с броней, чтобы помыть под ними.
Мартин сказал что то на английском, короткое ругательство или высказывание выражавшее крайнюю степень своих чувств от рассказанного, и продолжил уже на русском, - я должен буду об этом рассказать, такой случай наверное развеселит всех моих знакомых, с вашего позволения, естественно я не буду уточнять с кем именно он произошел… - ух ты, а скольких модификантов ты уже сопровождал, чтобы иметь право сказать; «с одним из моих знакомых модификантов с которым я был по долгу службы»?
- Да как хотите. Я вас дождался, за вещами присмотрите. А я пожалуй схожу прогуляюсь. Куплю что-нибудь поесть, одежды может быть, - сказал я, роясь в вещах в поисках денег.
- Только телефон с собой возьмите, - заметил Мартин. Какая заботливость. Естественно передо мной опять встал вопрос того, куда поместить вещи, старая одежда была не по размеру, а в комбинезоне карманы не предусматривались, поскольку это все таки подкладка под броню. Решение было найдено в том, что Мартин одолжил мне небольшую сумку с ремнем через плечо, предварительно вытряхнув из нее свои вещи, и вооруженный деньгами, карточкой, телефоном да наказом не забыть о поезде, я отправился в незнакомый мне город.
Я появление на улице опять было встречено привычной волной внимания, спасением от которой я по старой привычке нашел в переходе на быстрый шаг, который вскоре перевел на бег трусцой. Этот способ передвижения я находил весьма удобным и скорым, тем более что именно такая манера бега не вызывала лишней паники. Трусцой не бегут от кого-то или за кем-то, а значит волноваться нечего. Впрочем самой моей внешности для волнения было более чем достаточно, и люди шарахались в стороны, провожая меня недоуменными взглядами.
Конечно мотивы уборщицы были вполне очевидными. Ей накинули работку, от которой она решила поскорее отделаться. Женщина она наглая и решительная, так что если один постоялец сказал в лицо, а второй не слишком может возмущаться из за двери, то можно послушать первого, который удобнее. Ну а затем чисто человеческий испуг, паника, бегство к охране. По пути обратно она уже стала сомневаться, но отступать же некуда, не выставлять себя в глазах человека которому только что наболтала всяких ужасов полной дурой? Значит надо доказать что в душе действительно чудовище, отсюда и та решимость вломится внутрь. Ну а на моменте того, что же делать будучи наедине со мной, размышления останавливались, скидывая всю дальнейшую ответственность на бедного охранника. Тот надежд не оправдал, испугался и впал в ступор. Так что дальнейшие действия столь решительной по своему характеру женщины были в принципе предопределены — возбуждение переросло в агрессию которая просто свойственна ей.
Покончив упражняться с подобными размышлениями, я обратил внимание на статую на площади, к которой и приближался. Действительно Ленин. Ну а теперь, пока вокруг меня не собралась толпа, надо определится где есть магазинов побольше. К счастью решение не было слишком уж скрытым, просто выбрать ту улицу что пестрее. Подобная была через одну от той из которой я явился, и сохраняя всю туже поспешность, я двинулся по ней.
Безумно рад, что опять пошли главы с Мистером Чинком, он у меня любимый персонаж (ну или на одном уровне с Матвеем), очень долго ждал этого. А тут ещё и с юмором, автор молодец, продолжает доставлять. Эх, тяжко конечно Матвею с новым обликом придётся...
А, ещё хотел сказать, что я почему-то Мартина всегда себе таким представляю :3 https://www.youtube.com/watch?v=NTEH242M9c0
А, ещё хотел сказать, что я почему-то Мартина всегда себе таким представляю :3 https://www.youtube.com/watch?v=NTEH242M9c0
Возможно мое более размеренное движение внушало бы большее спокойствие, поскольку я, обладая таким ростом и такой внешностью, да еще и бегущий, пусть и относительно медленно, вызывал явный страх среди довольно многочисленных прохожих. Но сейчас я предпочел бы пугать их, чем становится объектом докучливого внимания. Остановка моя здесь являлась краткой, и потому цели вызвать благожелательный настрой я перед собой не ставил. Природа человека, природа существа общественного, стремящегося к удовлетворению устремлений направленных не столько на собственные страсти и желания, сколько на побуждения имеющие своего рода общественный характер, зачастую безобразна. Многим людям не имеющим страха перед предметом таковой внушающий, свойственно бравировать своей смелостью, и бравада эта на взгляд беспристрастного наблюдателя — омерзительна. Так бравируют люди дразня зверя в клетке, издеваясь над связанным преступником, или же доходя в собственных преступлениях творимых на глазах сообщников до невообразимых гнусностей. Сколь сильна подобная бравада, столь же силен и страх что происходит при возникновении перспектив возмездия, и мера умеренности между этими противоположными в своей направленности мотивами, и может называться совестью. Совестливый человек скорее проведет эту войну бравады и страха в своем разуме, удержавшись тем самым от внешних непотребств, чем будет колебаться под воздействием внешних условий от границы храбрейшего из негодяев до границы смирейнейшего из кающихся. Естественно что я, являясь человеком во многом, так же подвержен всему спектру добродетелей и пороков, но все же я стараюсь сам, своим разумом определять их границы и направленности.
Мне доводилось и совершать браваду силы, браваду преступника перед сообщниками, для укрепления своего авторитета перед ними, но извинение себе я находил в том, что прежде всего под подходящим предлогом избежал нанесения жертве тяжелых увечий, а затем нашел время и извинится перед ней, возместив стоимость украденного, и придумав благовидный предлог оправдывающий совершенное преступление в глазах самой жертвы, и ставящий ей в вину обстоятельства преступления. Я понес потери, но тот случай не создал мне проблем с законом, и наверное стоит все же получить возмездие, а денежные траты вполне таковым являются, собственной волей, совершив меньшие траты, чем полагаться на случай, который или же принесет безнаказанность, или же большее возмездие. Тем более что моя ярко заметная внешность второму варианту очень способствовала.
Конечно я смотрел перед собой, стараясь наиболее удаленно оббегать людей пожилых и встреченных детей, наиболее уязвимых к испугу. Я держался почти у самой стены зданий, не задерживать взгляда совершенно ни на ком, и улыбаться, улыбаться максимально мягко и задумчиво, словом быть странным призраком, по неведомой причине явившемся в неуместном для него мире. Хотя надо признать возникавшая вокруг предпаническая атмосфера была для меня манящей. К счастью мой путь оказался не слишком длинным, и вскоре я нашел вполне подходивший по ассортименту магазин, на витринах которого были выставлены костыли, ходунки, в том числе и трости, которые были одной из моих целей.
Я нырнул внутрь, низко пригнув голову и протиснувшись боком, с ходу оценивая помещение. Почти пустое, только продавщица. Ассортимент действительно богатый, не только на чисто медицинские приспособления направленные на облегчение ходьбы нуждающимся, но и их вариации эстетической направленности. Хотя какую-нибудь элегантную трость для джентльмена, со встроенным клинком, фляжкой, резным набалдашником и прочим, вряд ли тут можно найти. Я скользнул взглядом по разложенной каталке, сходной с той на которой мне довелось передвигаться когда я знатно ободрал себе ноги после прыжка с высоты, парочке таких же, но в сложенном виде, все это богатство располагалось возле наружной витрины. Далее, вдоль стены, были выставлены костыли, палочки, трости, и тому подобное, что можно было разместить плоско и компактно. Лишь у самой стойки продавщицы располагались предметы объемные, ходунки, и им подобные снаряды для тех, кому одна только трость уже недостаточная опора. Следующим объектом моего внимания стала сама продавщица, молодая, рыжеволосая, невысокая женщина в мягком свитере, робко, вернее даже с испугом взирающая на меня из под округлых очков. Она не обладала ни полнотой, ни изяществом черт лица, несколько испорченного прыщами, но уже по первому впечатлению я мог судить что по своему характеру она крайне мягка и деликатна. Профессиональный отпечаток, что и говорить, ее обычными клиентами являлись люди пожилые и увечные, с которыми надо обходится со всей возможной вежливостью и учтивостью. И вооружившись этими рассуждениями, я чуть втянул голову в плечи, мягко, насколько позволяла моя пока еще недостаточно тренированная мимика, улыбнулся, и стараясь смотреть несколько в сторону, сказал, обвив свои ноги хвостом:
- Здравствуйте, извините пожалуйста, вы не могли бы мне помочь с выбором? Я просто первый раз в городе, и ваш магазин показался мне подходящим, - я сделал шаг внутрь, слегка привалившись на одну ногу. Вряд ли она видела как я вполне уверенно только что бежал, заметив меня скорее всего только в тот момент как я открыл дверь, - я бы хотел купить себе трость. Понимаете, после потери ноги, вернее ее восстановления, пусть и столь радикальным методом как генная модификация, столь сильно изменившая меня, - я лгал, стремясь вызвать жалость, которая подавит испуг и вызовет сочувствие, - понимаю, мера новая и не привычная, так вот, нога то хоть и отросла, но мозг все еще никак не привыкнет. Так что прихрамываю пока немного. В общем я хотел бы подобрать себе трость. На время конечно, пока окончательно не свыкнусь с новым телом и обликом. Понимаете, эта мера относится скорее к экспериментальной медицине, крайне необычной сейчас, и даже радикальной в своих побочных эффектах, но все же я скорее бы искал несколько эстетичной направленности аксессуара, не только чисто практичной, а у вас тут столь богатый выбор, но если конечно вы сможете дать свои рекомендации иного подобного центра, я буду очень признателен.
- Простите? - Робко ответила она, смущенная по всей видимости обилием моих речей. Это смущение и растерянность притупили страх крупного хищника ворвавшегося к ней, что и было моей целью.
- Трость, - повторил я, - я хотел бы купить у вас трость. Вы не могли бы помочь мне выбрать подходящую? Мне что-нибудь достаточно простое, и крепкое, правда я не знаю найдется ли у вас подходящая длинна изделия? Вы не против если я посмотрю? - Правда я не стал смущать ее необходимостью отвечать, подойдя еще ближе, и с интересом скользя взглядом по стенам. Мои руки же активно жестикулировали, изображая как и позу опоры на трость, так и необходимую длину. Впрочем я старался не слишком мелькать когтями, скрывая их за ладонями и согнутыми пальцами.
- Трость? Я думаю… Может… Найду что-нибудь подхо…
Она умолкла, смутившись, когда я подошел к самому прилавку, продолжая прихрамывать. Вблизи мой рост наверняка еще больше производил на нее впечатление, она едва ли доставала мне головой до основания груди, и смягчая этот контраст я привалился к стойке, незаметно от нее сгибая ноги, а так же прижимая уши, и глядя на соседствующую рядом с моей опорой стеклянную витрину за которой таились какие-то расходные материалы вроде резиновых набалдашников. Впрочем вблизи я находил ее вполне привлекательной, если судить по запаху, она весьма чистоплотна и соблюдает весьма приятную умеренность в использовании парфюмерии, позволяя себе не более пары капель весьма мягких духов.
- Дящее… - завершила она, отводя взгляд. Я скользнул глазами по ее лицу, совсем недолго, чтобы не вызывать страх против возникшего смущения, и мурлыкнул:
- Да, из материалов желательно металл, как видите я человек достаточно крупный, и в опоре мне важна прочность. Да, подобная медицина значительно изменила меня, что поделать, - я вздохнул, ловя себя на весьма вольных мыслях. Конечно секс со мной мог бы быть для нее попросту опасен, но если я буду достаточно нежен и аккуратен… Если бы мягко обнял ее, позволяя ее хрупкому телу купаться в моей шелковистой шерсти, тихо шептал ей на ушко нежности, щекоча вибриссами ее щеки, осторожно бы гладил ее кожу подушечками пальцев… Возможно даже не обязательно бы потребовались классические варианты, возможно я смог бы доставить ей удовольствие самым кончиком языка, лишенным покрывавших его поверхность шипов, а она вполне смогла бы ответить мне смоченными смазкой пальчиками…
Я позволил себе похотливый взгляд ей в спину, который она никак не могла бы увидеть. Вряд ли она заметила его, так называемая дрожь от подобного взгляда может пронзать женщину только если перед тем она видела едва улавливаемые признаки внимания со стороны возжелавшего ее мужчины, и тем самым чувство наполняющее ее становится проекцией уже увиденного, но никак не каким то мистическим восприятием чувства. Мой же облик начисто скрывает все возможные проявления мыслей царивших у меня в голове, вызвавших не слишком приятное ощущение в паху, от контакта кончика члена с тканью трусов. Но каким же манящим находится мне ее запах, право же, я бы не обидел ее и в малости, окружая исключительно лаской и самым деликатным обращением на которое мог бы быть способен. Но уже утром я уезжаю, и есть ли время на долгие ухаживания и заигрывания?
Она же между тем вернулась, неся несколько в целом простых тростей, и осторожно положив их на столик около витрины, сказала:
- Вот, пожалуйста. Трость должна быть настолько длинна, чтобы рука на ней чуть возвышалась, но лежала свободно.
Я подошел почти вплотную к ней, хотя столик и разделял нас. Мой хвост скользнул под этой преградой, но не обладая достаточной чувствительностью из за покрывавшей его плотной ткани с толстыми, абсорбирующими удар слоями, я не решился искать осторожного касания с ее лодыжкой. Вместо этого я взял трость, рассматривая покрытый темной краской металл, подержал ее в руках, а затем поставил на землю, обнаружив что мне приходится весьма завалится на бок, чтобы опираться на нее.
- Ой, извините, надо длиннее, извините, я сейчас, - пробормотала она, едва заметив это недоразумение.
- Ничего страшного, - сказал я ей вслед. Действительно, я бы нашел весьма занятными примерки вместе с ней, не только трости. Да и думаю подходящее все же есть, пусть мой рост и огромен, длина рук так же непропорционально велика относительно человеческих, так что размер трости вполне мог уложится в распространенные габариты.
И действительно, то что она принесла мне, вполне уже подходило, хотя рукоять скрывалась в моей лапе совершенно. Я держал трость тремя с половиной пальцами, поскольку безымянный едва касался окончания рукояти, а мизинец и вовсе был свободен. Я еще раз покрутил изделие в руках, оценивая металл и цвет. Впрочем мне больше по нраву пришлась другая, покрытая кремовой краской, которую я нашел более приятной глазу, и менее контрастной с серостью моего комбинезона, чем больничная белизна первой из осмотренных мной. Я испытал ее и на прочность, вполне полновесно оперевшись на нее, и сказал, открывая одолженную Мартином сумочку:
- Да, мне нравится эта, конечно намного меньше чем вы, но прекрасно подойдет. Сколько она стоит?
Девушка автоматически назвала цену, но затем в полном смущении отошла к кассовому аппарату, оформляя покупку. Я так же подошел к нему, правда с другой стороны от витрины, и выложив купюры, сказал:
- Знаете, вы действительно мне очень симпатичны, и я бы был не против провести с вами вечер. Конечно завтра я уезжаю, и вряд ли это будет чем-то большим чем мимолетная взаимная увлеченность, но стоит ли туманным большим отказываться от приятного меньшего?
- Простите? - Она весьма мило залилась краской при моих словах, сжав в руке отсчитанную сдачу. Я накрыл ее руку своей, мягко, касаясь лишь самыми кончиками пусть сильно огрубевших, но весьма чувствительных осязанием подушечек пальцев, и посмотрев ей в глаза, сказал:
- Я предлагаю вам ни к чему не обязывающий романтический вечер, который вы будете вольны прервать в любой момент как вам только заблагорассудится, или как вы найдете его неприятным для себя. Я не смею ни смущать вас настойчивостью, ни торопить с ответом, и когда ваш магазин закроется, решусь лишь только быть поблизости от него, приняв как согласие, так и отказ.
Мое лицо чуть приблизилось к ее, за время этой речи, но она отстранилась. Естественно я не стал задерживать ее руку, и оставив деньги на столе, она прошептала в почти обморочном состоянии:
- Я не такая…
- Я то же. Я увидел вас, и вы понравились мне. Я озвучил вам свои чувства, и высказал свое предложение. Я не берусь менять чувство иначе чем на чувство, и все иное будет лишь дополнением, но не сутью вещей. Простите если я невольно оскорбил вас, и позвольте покинуть вас, - я отступил прочь, сжимая в одной руке деньги, а в другой покупку, - всего лишь один вечер, всего лишь один вопрос, и готовность принять любой ответ, вот и все что я могу предложить вам. До вечера… - сказав это, я уже был у самой двери, и еще раз улыбнувшись вжавшейся в стену девушке, вышел прочь.
На улице столь внезапно нахлынувшая на меня смелость покинула меня, и я зашагал прочь, сжимая трость подмышкой. Почти сразу я свернул в какой-то проулок, оказавшись в достаточно безлюдных дворах. О чем я думал, проявляя такую настойчивость? Да и о чем думала она, оказавшись в такой, во многом пугающей ситуации? Вряд ли ее наполнили те же помыслы что и меня, да и скорее всего мое внимание вызвало в ней только лишь испуг, который я едва успел смягчить после одного только первого взгляда. Но, если не делать никаких попыток, возможен ли вообще хоть когда-нибудь успех? А я и так уже упустил то время когда мог быть хоть немного привлекательным в плане внешности, являя собой теперь скорее чудовище чем принца.
И все же в самых внешне скромных головах таятся самые распутные желания. Я не видел у нее кольца на пальце, и запах не выдавал близости что могла бы быть у нее недавно. Если так, кто знает какие чувства в ней порождены моим бестактным предложением, и какие фантазии возникнут в ней, едва только пройдет первое смущение, и следующие за ним вихри эмоций. В любом случае слова сказаны, и предложение сделано, а значит нужно подготовится и к маловероятному положительному ответу. Я поставил на землю трость, оперся на нее, и стал идти соизмеряя свой шаг с этой новой опорой. Всего лишь маленький штрих, огромное существо не столь страшно если оно вынужденно опираться на подобный инструмент. Пока же надо успокоится, и совершить другие, нужные для меня покупки и приготовления.
В размышлениях, и заодно приноравливаясь к новому для себя аксессуару, я шел дворами, избегая пока вновь выходить на людную улицу, хотя и с любопытством выглядывая на нее по мере возможности. Кажется я приближался к достаточно крупному торговому центру, который можно было заметить издалека по ярким плакатам реклам украшающих здание.
Я двигался неспешно, скованный как отсутствием привычки к походке с тростью, так и терзающими меня чувствами, стыда, за столь грубую поспешность, раздражения, вызванного пониманием что приготовления почти наверняка не оправдаются, и робкой надежды на обратное. Именно это обстоятельство и привело к моему особенно глубокому раздражению, когда я обнаружил что меня преследуют. Три молодых парня, одетые по сезону в потрепанные кожанки, серые отливы которых выдавали дешевый кожзам в качестве материала, поверх свитеров, воротники которых можно было заметить на шеях. Шапки и обувь отличались больший разнообразием, спортивные штаны, в черном и синем исполнении с характерными белыми полосами по бокам, да джинсы, и вариации головных уборов от старого вида ушанки, до кепки, все с теми же ушами связанными над ней, вопреки назначению этой детали одежды защищать уши от царившего сейчас холода. Заметил же я их только когда они приблизились буквально на пару десятков метров, совершенно упустив из внимания тот момент когда они обнаружили меня, и решились преследовать. Досаднейшее упущение.
Одного взгляда на этих дегенератов было достаточно чтобы наполнится опасениями. В принципе, предложив им нехитрые удовольствия, к примеру совместно распить достаточно большую бутыль пива, можно даже заиметь приятелей, которые с удовольствием попытаются вытянуть денег из карманов, или втянуть в неприятную историю, от предложения ограбить случайного прохожего, до пьянки в какой-нибудь подворотне с последующим бегством от полиции, справедливо вызванной возмущенными шумом гражданами. Кроме того опасения вызывал и сам факт того, что они пытаются нагнать меня. Один мой вид должен внушать страх, и отсутствие его у подобных шакалов могло свидетельствовать о том что они пьяны, или находятся под наркотиками. Вместе с тем не стоило исключать и того что это самые обычные, добропорядочные люди испытывающие ничего более любопытства, поскольку подобная полубандитская внешность в России к сожалению весьма обыденная вещь, и порой под маской отмороженного уголовника, с наколками и отсутствием половины зубов, может оказаться вполне интеллигентный по своей природе человек, просто приспособившийся к среде окружающей его. Мне встречались и такие варианты, и потому пока из предосторожностей я предпринял только то, что направился в сторону людной улицы, все тем же прогулочным шагом.
Изменение направления моего движения было встречено свистом, на который я внешне не обратил внимания, а затем я услышал и брошенную одним из них спутникам фразу:
- Да смотри ты мля…
Которая продолжилась тем, что он побежал вслед за мной. Опасность нападения со спины. Я слишком высок чтобы пытаться свалить меня схватив за голову. Нож? Наибольшая опасность, пусть мне и говорили что этот комбинезон сам по себе может защитить от холодного оружия, но проверять желания нет. Я сосредоточился слухом на приближающемся враге, проявляя обманчивую беспечность, и только когда он оказался метрах в трех, резко развернулся, прикрывая бедром пах, и перехватывая трость на манер меча.
Мой враг использовал самую идиотскую, самую нелепую и бессмысленную против меня манеру атаки. Еще пока я разворачивался, он прыгнул выставляя вперед ногу, и я успел увидеть его резко побледневшее лицо за долю секунды до того, как он врезался в меня. Конечно, будь тут кто-то полегче моих полутора центнеров мышц, и будь такой удар, вбирающий в себя всю кинетическую энергию человеческого тела, которое оно только способно развить за счет скорости своего бега, действительно неожиданным, это позволило бы самым жестким образом сбить жертву с ног, а в случае попадания удара в область почек или хребта, и нокаутировать. Но я этот удар, смягченный комбинезоном, его подкладкой, собственной шерстью, жировой прослойкой, развитым мышечным корсетом, и крепкими костями, почти и не почувствовал. Так, легкий толчок в левый бок, чуть выше начала ребер.
Растерянность от увиденного, хотя что он блин ожидал, видя меня со спины, не позволила напавшему и нормально приземлится. Чуть отлетев от меня, он рухнул мне под ноги, подвернув собственную ногу, и принялся пятится назад. Его друзья, так же увидев меня, резко остановились, хотя только что весьма деловито шли ко мне. Я нагнулся, пытаясь схватить его за руку, и заломать ее, он закричал, отмахиваясь от меня руками и отпинываясь. По итогам за руку я его таки поймал, но она выскользнула из перчатки, которая осталась в моей руке, и тогда я просто поставил ему трость на живот,и слегка придавил. Тот взвыл, это несколько негативно сказалась на решительности его друзей, тем не менее они медленно пошли на меня, держась друг друга:
- Оте…ись от него б…я! - Сказал один из них.
- Довые…ывался? - Ответил я, глядя на них, и прижимая свою жертву чуть сильнее, слегка приваливаясь на трость.
- Оте…ись от него на х…й бл…дь! - Повторил парень.
- Ты за него впишешься? - Ответил я.
- Оте…ись от него на х…й бл…дь!
- Ты за него впишешься?
- Тя е…т? Оте…ись от него на х…й!
- Х…ли он вые…вался? - Сказал я. В дело вмешался и второй:
- Оте…ись от него на х…й, пока в е…ало не огреб?
- А ты дотянешься?
- Оте…ись от него бл…дь!
- Х…ли он тут изобразил?
- Оте…ись от него на х…й!
Подобный диалог начинал затягиваться, переходя на крик. Естественно люди боялись, но подогревая друг друга не отступали, продолжая в две глотки перекрикивать меня. В принципе сам смысл слов в подобной перепалке оказался совершенно ненужным, они скорее походили на пару обезьян, криком и визгом пытающихся мешать хищнику есть его жертву, но близко старались не подходить. К моему счастью снег скрывал камни, а лед под крышами был далеко, так что пару раз в меня летели всего лишь снежки. Я так же не отступал, продолжая прижимать тростью свою жертву, и надеясь что они наконец устанут, и с ними можно будет поговорить на языке людей, а не зверей. Так продолжалось до тех пор, пока один из них не вспомнил о содержимом своих карманов, и не вынул оттуда газовый баллончик.
Увидев характерный предмет, и прекрасно зная его опасность для моего чувствительного нюха, я резко развернулся, подхватывая трость под подмышку, и кинулся со всех ног прочь, вдоль дворовой стороны дома. Конечно, я мог бы и вступить в драку, и даже вполне с высокими шансами победить, что там против меня всего лишь люди, которые все вместе вряд ли дотягивали до моего веса. Но даже победа могла легко обернутся неприятностями. Один удар чуть сильнее чем надо, и я мог бы сломать кому-нибудь из них что-нибудь, или вообще череп проломить, словом дело легко могло дойти до разборок с местной полицией. А оно мне надо? Я уже завтра с утра уезжаю отсюда, и нет ни малейшей причины создавать этому препятствия, хотя надо признать мое самолюбие было глубоко уязвлено. Несмотря на все разумные доводы, отступать перед более слабым противником, который к тому же сам спровоцировал, всегда неприятно. Они даже недолго преследовали меня, бросив своего друга которому я знатно помял кишки, но вскоре отстали. Бегать при желании я мог и весьма быстро, хоть и с грациозностью скачущего буйвола.
Убедившись что они отстали, и уже не видны, я обратил внимание на свой трофей, все еще сжатый у меня в руке. Дешевая, матерчатая перчатка. Коротко обнюхав ее, и убедившись что от нее в основном воняет сигаретным дымом, я кинул ее на сугроб, хотя запах ее хозяина и запомнил достаточно четко. Тоже дань уязвленному самолюбию, если я и был вынужден самым позорным образом бежать, так хоть утешу себя возможностью выследить их позже, и продолжить разборки в более выгодном мне варианте один на один.
Но сволочи, они же теперь будут хвастать всем подряд какую большую херню умудрились прогнать. Козлы, какого хрена это вообще было? Хорошо, думать. Было нападение. Прямое, внезапное, агрессивное. Так не нападают на того, в результате нападения на кого не уверены, поскольку в случае если жертва начнет давать отпор, договорится с ней, и низвести все к непоняткам будет невозможно. Я крупнее, я огромен в конце концов, а они кажется слишком пьяными не выглядели, так, по бутылке пива на каждого максимум. То есть, перепутали с кем-нибудь кого могли знать? Ну и с кем можно перепутать двухметрового бугая с покрытыми шерстью затылком и руками, с ярко выступающими ушами и хвостом? С человеком который мог носить подобный костюм, фуррсьют. Как правило в таком костюме голова закрывается самым настоящим шлемом, вокруг которого и выполнена звериная маска, и такая конструкция очень сильно увеличивает визуально рост человека. Да и вставки под одежду так же могут имитировать увеличение размеров тела, делающих фигуру хоть сколько-нибудь пропорциональной такой голове. Человек в подобном костюме будет легкой жертвой над которой можно поиздеваться, именно в силу того что он крайне неудобен, и делает своего носителя неуклюжим. Но в конце концов, как меня, пусть даже и со спины, можно было так перепутать? Пропорции рук тоже имитация? И ширина плеч? И подвижность хвоста? Нет, если бы они действительно имели дело с таким костюмированным, они бы имели большее представление о том, что хвост в костюме это чаще всего или тряпка, или достаточно жесткая конструкция, подвижность которой практически отсутствует. Может просто насмотрелись роликов, и решили дое…аться до ряженого лошка, как они думали? Это может объяснить и несогласованность нападения, один из них был посмелее, подстрекал приятелей к нападению, пытаясь преодолеть бравадой тот страх что я мог в них вызывать, и в конце концов сам напал, показывая пример. Ну сволочь, устрою я ему. Хотя плевать, мне не до того в конце концов.
Я уже прилично отошел от торгового центра, и чтобы вернутся к нему, вышел на людную улицу. На ней я сориентировался, отметив что удалился от цели метров на триста, и не спеша двинулся к ней, продолжая соизмерять свою походку с тростью. Раздражение не отпускало меня, да и внимание встречных людей не слишком радовало. Действительно, стоило в моей руке появится трости, как встречные скорее высказывали любопытство, рассматривая меня, нежели испуг в стремлении скорее уйти с дороги. Мое предположение сработало, и это было поводом порадоваться. Неприятным же было замеченное впереди заведение с треснувшим окном, явно питейная, которая могла порадовать меня своими разгоряченными спиртным посетителями, которые были бы не прочь познакомится поближе самым бесцеремонным образом. Упреждая подобное развитие событий, я вновь вильнул прочь от людной улицы, подходя к своей цели дворами. Поскольку группа зевак уже собралась за моим хвостом в заметном количестве, я вновь перешел на стремительный бег, подхватив трость под подмышку. Сбросив таком образом хвост со своего хвоста, я наконец оказался у цели, и входил в здание уже неспешным, размеренным шагом. Впрочем втянуть голову все равно пришлось, хотя двустворчатые двери неосновного входа и не потребовали от меня протискиваться боком.
Просторная лестничная площадка, ведущая на верхние этажи, на которой я оказался, прекрасно закрывала меня от самой людной части торгового центра. Кроме того, на стене было изобилие указателей, что и где располагается. Я стал изучать их, довольно скоро обнаружив что второй этаж был моей целью, там располагался как магазин с аксессуарами, где я мог бы найти сумку наподобие той что у меня была, но уже свою, и магазин одежды особо крупных размеров. Надеюсь там найдется что-то нужное. За моей спиной появилась пара человек, парень с девушкой, если быть точнее. Благодаря обонянию мне даже не надо было оборачиваться, чтобы знать это. Они замерли, увидев меня, а я же двинулся прочь, направившись к лестнице.
На лестнице мне так же повстречалась пара человек, шарахнувшихся в сторону, но какое мне дело до их растерянности? Я все так же держал на лице не отработанную полуулыбку, которая вполне возможно и была причиной их нервозности. Поднявшись на второй этаж, я вошел в торговый зал, убеждаясь что он действительно занят самыми разнообразными отделами предлагающими большой ассортимент одежды. Покупателей было достаточно много, и едва я вошел в зал, их внимание оказалось прикованным скорее ко мне, чем к своим целям. Конечно, разглядывать с расстояния более любопытно и менее страшно чем встретится совсем близко на лестнице.
Пройдясь по залу, я заметил и нужный мне отдел, причем с клиентом. Некий мужчина выбирал себе одежду, и при нормальном для человека росте, в весе он вполне бы мог сравнится со мной. Правда боюсь что основной долей этого веса являлся жировой запас, самым безобразным образом уродовавший его тело. Его зад свисал с табурета таким образом, что о наличии этой мебели можно было догадаться только по видневшимся ножкам. Мужчина уставился на меня своими маленькими глазками, едва видневшимися из под оплывшего лица, которое перекосилось в такой гримасе удивления, что у меня возникло сомнение насчет тройственности его подбородков. Да, остается надеяться что если тут есть чехлы и для таких боровов, то найдется и что-то подходящее мне.
Не обращая внимания ни на его смущение, ни на ошалевший взгляд продавщицы, я прошел внутрь, разглядывая вывешенную одежду. Да, действительно размеры впечатляющие. Я замер у стены, разглядывая выставленное. Можно конечно сразу спрашивать о нужном торговку, но этим я только еще больше смущу ее. Уж лучше дать ей время привыкнуть к необычному посетителю.
Ну что за любопытные клуши. Пока я стоял, и рассматривал одежды, за моей спиной собирались и другие торговки, начисто забывая о своих постах. Если и появится тут какой-нибудь ловкий малый, который утянет себе неплохую шапку, или что-то подобное, то в этом я виноват не буду. Выждав еще немного, я обратился к продавщице:
- Девушка, а не поможете подобрать футболочку на меня, да какие-нибудь штаны по свободнее.
- Э…Простите? - Ответила она, похоже удивившись услышав от меня речь. Я обернулся, продолжая держать на лице чуть заметную улыбочку.
- Футболочку. У вас есть же футболки? Ну, или что-то похожее? - Вот же висят, хотя конечно будь такое на ком-то вроде этого мужчины, зрелище было бы не для слабонервных. Видя ее замешательство, я сам снял одну из имевшихся в наличие футболок, прикидывая ее на себя. Ну, я бы в нее влез, только вот живот был бы голым, она скорее рассчитывалась на кого то толстого, чем высокого. Вернув тряпку на место, я повторил:
- На меня что-нибудь. Такое, легкое. Ну футболка, штаны там какие-нибудь, вроде спортивных, в смысле такая ткань мягкая. Ау, вы меня понимаете? Найдется что-нибудь? Девушка?
Я смотрел только на нее, не обращая внимания на толпившихся у входа. А собралось там уже приличное количество местных продавщиц. Казалось на этом этаже торговали только женщины. Мужчина же на табурете тем временем краснел все сильнее и сильнее, казалось на нервы ему зрительницы действуют даже посильнее чем мне.
- Да, я… Я сейчас посмотрю, - ответила наконец продавщица, суетливо кинувшись к сложенным одеждам. Я наблюдал за ней, слегка покручивая в руке рукоять трости. Нет, ну вот же столпились. Я кинул взгляд и на них, что сразу вызвало некоторую суету.
- Девушки, а кто из вас сумки там продает, или что-то наподобие? - Спросил я, как можно более ласковым голосом, - мне бы вот что-то наподобие, - я приподнял мою сумочку одолженную у Мартина, - только размерами чуть побольше. И набором ремешков черед пояс и плечо. Есть такое? Вроде тут есть отдел такой?
- А? Да, я гляну? - Как то вопросительно ответила одна из зрительниц.
- Это ваш же там отдел у входа? Я обязательно зайду, - ответил я ей. Все это время мужчина так и молчал, лишь меня выражение лица, да тяжело дыша. Понять какие чувства его терзают мне так и не удавалось. То ли страх, то ли возмущение от того что продавщица обделила его вниманием. Однако та вроде бы справилась со своими обязанностями, выдав мне кучу одежды, весьма разнообразного вида.
- Спасибо, - сказал я, принимая кучу тряпья, и поспешно скрылся в примерочной. По моему это даже вызвало вздох то ли разочарования, то ли облегчения. Да и вообще, едва занавеска меня скрыла, стало гораздо шумнее. Люди начали обсуждать увиденное, я же разулся, и снял с себя комбинезон.
Да, глазомер у девушки так себе. Опять предложенные футболки оказывались коротковаты, хотя и налезали на меня. Да, хорошо еще по размеру подходят, правда учитывая какая тут клиентура, ничего удивительного. Нет, ну это надо же так отожраться. Хотя я тоже в три горла жру, да и сейчас бы надо поесть, а то уже голодно, но мои энергетические потери на те физические нагрузки что я переношу просто колоссальны. Хотя да, полноценно, как я привык, я не занимался уже достаточно давно, да еще и с этой голодовкой. Надо будет все же заняться по возможности.
Пара футболок пришлась по мне, правда одна черно-белая, в полосу, и такая матроска мне по вкусу не пришлась, а вторая с жутко уродливой аппликацией на груди. Однако, ориентир для размера есть. Со штанами тоже не слишком удобно выходило — коротковаты как правило. Я уже подумывал рассмотреть вариант с шортами, хотя к сапогам шли бы они чрезвычайно коряво, как нашлись относительно подходящие, правда с этими белыми полосами по бокам, которые я считал пригодными только для спортивной одежды, но уж никак на встречу. Да что там, футболка так же признак не самого лучшего вкуса, но на мои руки я попросту не найду подходящих рукавов, мне все будут коротки с моими пропорциями. И это не говоря о том, что штаны придется в спешном порядке перешивать под хвост. Да хотя бы просто дыру под него сделать. Может все-таки нормальные брюки глянуть?
Я высунулся из примерочной, отметив что толстяк, отбытие которого впрочем не прошло незамеченным для моего слуха, исчез по всей видимости так ничего и не выбрав, если судить по расстроенному лицу продавщицы. Правда закупаться у нее на слишком большую сумму я не собирался, так что утешения ей не видать.
- Девушка, - я высунул руку с выбранными по подходящему размеру футболками и штанами, - а у вас есть вот футболка, такого же размера, только цвета или светло-серого, или кремового, в общем что-нибудь подходящее к моей шерсти?
Она зачарованно уставилась на мою, покрытую густой шерстью руку. Ну да, это для нее оказалось более странным чем мои ладони и голова, не говоря уже о хвосте, который впрочем был скрыт под тканью. Кажется пришло время объяснений.
- Девушка, вы что, никогда волколюдей не видели? - Спросил я самым невинным голосов. Ответом мне стал совиный взгляд преисполненный удивления.
- Ну да, я тут первый раз, но это ничего. Так вы посмотрите мне что-нибудь по цвету подходящее? - Добавил я, ленясь рассказывать о модификации. Впрочем даже такого куцего объяснения хватило чтобы вывести ее из ступора. Она робко подошла, взяла вещи, и передав ей их, я тут же скрылся за занавесью, и уже оттуда сказал:
- И штаны такого-же размера, только без таких полос. Или брюки можно, если есть. Да, цвет такой же, разве что чуть темнее футболки что найдется.
- Ничего если штаны летние будут? Не утепленные? - Спросила продавщица, не решаясь оставить на своей совести очевидный вывод.
- Ничего, - ответил я, разглядывая себя в зеркало. Да, все же улыбочка меня теперь красит не так как прежде. Рожа уж больно зловещая. Глазам бы следовало быть побольше, а так получается неприятный и хищный взгляд. Ну никакой интеллигентности, хоть очки покупай. Впрочем нулевые, которые мне бы и подошли под мое прекрасное зрение, толку бы не дали. Темные может? Правда на мою физиономию их на заказ придется делать.
- Вот, вот такие? - Нарушила мои размышления торговка? Я опять высунулся, заставив ее рефлекторно отступить, но одежду она все же мне отдала. На этот раз одна футболочка мне вполне пришлась по вкусу, мягкий, кремовый цвет, без так раздражающих меня надписей. Брюки я забраковал. Они внизу были слишком узки, нормально ноги внутрь не пролезали. Такая одежда была рассчитана на тех, у кого при безобразно разжиревших ляжках икры все таки относительно нормальных размеров, моя же мускулатура в этой области была развита весьма сильно, учитывая что ей приходилось выдерживать на себе все перегрузки бега трех сотен килограмм веса. Да и строение мускулатуры то заметно отличается. Нет, пришлось остановится на мягких штанах, штанины которых были достаточно широки, и подгонялись под ноги прорезиненным участком. Они действительно были темнее, и цвет походил скорее на цвет топленого молока. И естественно без дыры под хвост примерка оказывалась весьма условной. Но, этот вариант я находил наилучшим, потому одевшись обратно в свой комбинезон, я вышел из примерочной, и предоставил продавщицы выбранную мной одежду.
Ее нервозность чувствовалась и в работе с кассовым аппаратом. Наверное, по хорошему, мне следовало бы слегка развлечь ее шутками, а там глядишь и совершенно успокоить, но мои мысли витали в стороне другой девушки. Конечно, не факт что что то получится. Расплатившись и забрав покупки, любезно упакованные в предоставленный пакет, я вышел из этого отдела. Зрительницы разошлись еще когда я скрылся за занавеской, и сейчас интерес ко мне был менее назойливым, следили за мной в основном от прилавков. Как я и обещал, я направился к отделу у выхода, витрины которого предоставляли самые разные аксессуары, от головных уборов до чемоданов.
- Ну что, найдется что-нибудь подходящее для меня? - Спросил я хозяйку отдела, - только сами понимаете, ремни мне нужны достаточно длинные.
- Да, вот смотрите что я подобрала, - она стала выкладывать на прилавок несколько сумок, с интересом глядя на меня. Пока я выбирал, вновь возникло движение от прилавков ко мне, и опять любопытные торговки стали отдавать дань своему пороку, покидая свои рабочие места. Это действовало на нервы, и я стал находить необходимым все же разразится небольшой речью. Выбрав наконец подходящую сумку, достаточно крупную чтобы в ней можно было разместить практически все необходимое, которая крепилась на пояс и через плечо, ведь отсутствие на комбинезоне, и купленной мне одежде петель для ремня послужило бы причиной постоянного сползания такой сумки без дополнительного ремешка, я расплатился, одел ее на себя, и стал перекладывать вещи из Мартиновой сумки. Покончив с этим, я обернулся к уже скопившейся толпе, и вдохнув побольше воздуха, заговорил:
- Как много зрителей собралось, полагаю вы ждете от меня объяснений тому, что я есть вообще такое? - Я окинул взглядом собравшихся, которые отпрянув при начале моей речи, теперь собрались вновь, выражая свой интерес нестройным гулом, - ну что ж, вижу что ждете. Я — человек. Я был инвалидом после перенесенной мной травмы, и прошел экспериментальную методику лечения, генетическую модификацию, воздействующую на организм самым глубоким образом. Лечение конечно радикальное, но иного все равно не было, а по мне уж лучше быть существом чье тело изменено самым сильным образом, но функционирующее полноценно, чем быть тем кем я был после травмы. Опять же, кто то же должен испытывать на себе новейшие методики? О, слушайте, а это вон там ваш отдельчик? А набор иголок с нитками не продадите? - Я поспешил сменить тему, обращаясь к одной из женщин, которая как я видел торговала как раз швейными принадлежностями. Этой уловкой я давал себе повод ускользнуть от неизбежного вала вопросов, которые могли бы возникнуть после моей речи, и кажется это сработало.
Дальнейшее походило скорее на бегство, я приобрел у пожилой женщины шпульку с крепкой нитью, и набором иголок. Получив некое объяснение любопытные уже меня почти не боялись, но продолжали толпится вокруг, так что едва расплатившись за новые покупки, и сунув их в сумку, я целеустремленно двинулся прочь. К счастью меня не пытались активно задержать, хотя пару раз и пришлось несколько увиливать от вопросов. Но лишь на лестнице я почувствовал себя свободнее, тут же отправившись на самый верх, где этажа с пятого тянуло свежеприготовленной пищей.
Проходил мимо вашего раздела и наткнулся на этот тред. Весьма занятное чтиво. Даже не заметил как прошли эти 7 часов с момента когда я листал аиб
Шуганув своим видом еще нескольких встречных, я довольно скоро поднялся, обнаружив на пятом этаже целый набор самых разнообразных забегаловок пытавшихся имитировать различные кухни мира. Меня заманила итальянская, если конечно местная пиццерия имела с ней хоть что-нибудь общее. Особенно удачным я нашел тот факт, что в ней было почти что самообслуживание. Я подошел к стойке, прихватывая поднос, подошел к самому прилавку, выбирая блюдо из целых.
- Девушка, - позвал я, вжавшуюся в стену сотрудницу, которая судя по виду размышляла между вариантами впадения в обморок, и началом истерического визга, - девушка, «мясной пир» дайте целую. Девушка. Ау, девушка?
Так и не добившись ответа, я был вынужден самостоятельно протянуть руку, и взять желаемое. Кассирша была чуть более сговорчивой. Она впала в автоматизм, и хотя смотрела на меня выпучив глаза, с кассой обращалась вполне уверенно, пробив мне нужное, и выставив приемник под показанную карточку. Она так и не сказала мне ни слова, механически выполняя заученные движения. Получив в свое распоряжение еду, и карточку обратно, я убедился по чеку что все оплачено верно, и свернув пиццу на манер лаваша, отправился прочь, держа ее одной рукой, и откусывая огромные куски. Для блюда обошедшегося мне почти в четыре сотни рублей она кончилась до обидного быстро. Я даже не успел спустится вниз, как уже все. И голод то толком не утолил.
Ну да ладно, все равно надо заскочить в швейный. Липучку то забыл, чем я буду надхвостье скреплять? Липучка самое то, и быстро, и сердито. Чтобы пожрать еще, а? Что то готового покупать больше не охота, уж больно быстро улетело за такие деньги. Мясца может? Сырого. А как же паразиты? Ну, свинину не брать, говядина менее опасна. Можно сердец взять, они в плане паразитической опасности наиболее безопасны. Да и вообще, если отравление из за меня произошло в результате появления токсина направленного на уничтожение паразитов, а потом моя ядовитость прошла, значит работает? Паразиты сдохли? Ну, раз токсичность исчезла — значит сдохли. Значит метод эффективный.
Я вновь скользнул в залу второго этажа, быстрым шагом направляясь к швейному, не забывая помогать себе тростью. На этот раз я вызвал меньший ажиотаж, интересно, наибольшее изумление проявили покупатели, которые меня еще не видели, и продавщицы весьма забавлялись этим.
- И снова здравствуйте, - обратился я к знакомой продавщице, - совсем забыл, отрежьте мне метр липучки. Ну, сантиметра два шириной.
- Ох, сейчас, - ответила она, доставая рулон, - а ничего еще не забыли? Может там наперсток нужен? Или пуговиц каких?
- Нет, нет, только липучка, - ответил я.
Закончив со всем этим я спустился вниз, и вышел на улицу все тем же черным ходом которым и пришел. Собирать на себя еще и покупателей первого этажа мне не хотелось. Есть, я хотел есть. Эта пицца только раззадорила аппетит, напомнила мне как я голоден, совершенно не утолив эту потребность. Ну разве совсем немного. Нет, больше ничего такого не брать, больно много денег за такое количество калорий, а этот параметр похоже становится для меня важнейшим. Природа не любит гипертрофированную мускулатуру именно поэтому, больно уж затратно ее содержание, и часто эволюция отсеет слишком уж сильных, если их сила не позволяет питаться им в достаточном объеме. Надеюсь в случае чего это все же обратимо, пока я на работе, пусть кормят за свой счет, ну а потом, может слегка сброшу вес? Стану более худощавым? Хотя при моем то теперешнем росте выглядеть я наверное в таком случае буду как скелет слона.
Ведомый своим желанием, я направился в располагающийся неподалеку продуктовый магазин самообслуживания, надеясь что его владельцы не растеряли остатки совести, и цены тут не слишком выше рыночных, поскольку посещение оного оказалось бы несколько осложненным. Пришлось бы сперва найти его, потом еще найти торговок, с рынка то убежать проще чем из здания. Я вошел внутрь, вернее сказать опять втиснулся в низковатые для меня двери, тут же обратил на себя внимание как кассирш, замерших с товаром в руках, который они как раз пробивали, так и людей из обоих очередей. Конечно если бы работали все пять касс, то не столь много людей были бы сейчас в ступоре. Возникшая неестественная тишина приманила откуда-то охранника, я удостоил его коротким взглядом, убеждаясь что огнестрела у него нет, и уверенно прошел к ящикам, убирая в один пакеты с моими покупками, после чего направился в зал, прихватив корзину.
Когда я скрылся за полками, тишина наконец прекратилась. За спиной возникла какая-то суета, охранник так и стоял столбом, глядя мне вслед, встречные шарахались в стороны, а я неспешно прогуливался, выбирая желаемое. Молоко, о да, молоко. Как я сразу о нем не подумал? Пара литров легли в корзину. Вино, красное. Бутылки хватит, хотя сомнительно мне что придется распить его с тем с кем я хотел бы. Эх, в крайнем случае скажу Мартину что хочу отметить окончание моих мучений на этом военном заводе. Хм, а посуда? Вино, из пластиковых стаканчиков… Блин, сперва найти где, а там уж придумаем. Если к ней на квартиру удастся навязаться, то и проблем нет, уж бокалы у нее найдутся. Так, все по очереди, сперва еда.
Ну конечно, мясной отдел не на самообслуживании. Сотрудница выполняла обязанности по взвешиванию этого товара, поддерживая тем самым подобающие санитарные нормы. Вот с ней то проблемы и возникли, поскольку увидев меня еще издалека, она отшатнулась, а потом и вовсе скрылась в подсобке. Я прислушался, и обнаружил что очередь по всей видимости изрядно поредела, и отнюдь не по причине внезапно возникших дополнительных продавщиц.
- Девушка, - позвал я, - девушка, вы мне товар отпустите? Девушка? - Позвал я. Она выглянула из своего укрытия.
- Девушка, - я недовольно стукнул тростью по полу, - вы мне товар отпустите в конце концов?
- Товар? - Неуверенно спросила она.
- Ну а зачем вы тут стоите? Мне к администратору надо идти, чтобы купить тут мяса? - Я придал голосу раздражения.
- Мяса?
- Да, вот этого, - я указал на говядину, - пару килограмм взвесьте.
Упоминание администратора возымело магическое действие. Испуганная девушка не только покинула свое укрытие, но и достаточно уверенно взвесила мне требуемое. Сунув завернутый в пленку кусок в корзину, я пошел к выходу, обнаружив что очереди действительно как-то поспешно рассосались, оставив в напоминание о себе несколько наполненных корзин у кассы. Мое приближение к оным опять вызвало напряженную тишину, хотя я вполне культурно занял свое место в хвосте очереди. Несколько удаленно от хвоста очереди, если быть точнее. Пара человек стоявших передо мной и так заметно нервничали, постоянно оглядываясь на меня, вместе с продавщицей. Та умудрилась рассыпать мелочь, уползла под прилавок, собирая ее. Но благодаря тому что я просто стоял чуть в стороне, рассматривая прилавки с крупами, с работой она все же справилась, и моя очередь во внезапно обезлюдевшем магазине наконец то подошла. Я положил на ленту транспортера корзину, и положил на полку для денег свою карточку, отойдя чуть в сторону.
В напряженном молчании мои покупки прошли кассу, и все так же молча девушка двинула в мою сторону кардридер, с уже вставленной картой. Я быстро набрал пин-код, подождал пока оформится покупка, и вынул карту. Чек девушка положила к покупкам, я взял корзину, а затем, к ее испугу, протянул руку и утянул у нее один пакет из мотка. Она же не предложила мне его? Не предложила. Значит самообслуживание, и за счет заведения. Возражений во всяком случае я не услышал, и направился к ящикам. Уже на выходе из магазина, сквозь прозрачную дверь, я увидел полицейскую машину, и полицейских рядом с ней, которые разговаривали с какой-то активно жестикулирующей женщиной. Хм, за мной что-ли? Зараза, да еще с пистолетом-пулеметом на боку. Как хоть эта квадратная штука называется вообще? Так, по бокам от торгового центра есть сугробы, ползком в принципе я за ними смогу укрыться, а пистолетная пуля надеюсь их все же не пробьет. Главное обойти здание, а там уже людно. На фоне толпы в меня стрелять точно не будут.
Я выскользнул из здания, неся пакеты с покупками, и глядя в сторону полицейских. Увидев меня, женщина махнула в мою сторону рукой. Полицейские по ее жесту повернулись, увидели меня. Тот у которого был пистолет-пулемет рефлекторно потянулся к нему. Я заметил как он взвел затвор, и не желая более испытывать судьбу, резко нырнул в сторону, скрываясь за сугробом, и оставив сумки около входа. К счастью над головой не завизжали пули, проклятье, я теперь точно буду в бронежилете по улицам шататься, одно дело когда моего вида пугаются просто люди, но когда люди вооруженные, на хрен. Я быстро пополз по очищенной от снега земле рядом со стеной, меняя свою позицию.
- Стой! - Послышался окрик. Я добрался до края сугроба, выглянул из-за угла. Полицейские стояли все там же, не решаясь приближаться. Вооруженный держал свой пистолет-пулемет в руках, стволом в землю, и таращился в сторону входа магазина вместе с коллегой.
- Ты что блин сразу за ствол хватаешься? - Крикнул я. Услышав мой голос, он посмотрел на меняю Впрочем ему была видна лишь часть головы, и я был в полной готовности нырнуть обратно за укрытие, если он направит на меня оружие. Они оба уставились на меня, пытаясь осознать что видят. Вроде бы автомат свой не поднимает. Так, эта штука точно под девять восемнадцать, мой комбинезон выдержит? Хм, сомневаюсь, может чуть задержит, ослабив ранение. Нет, точно начну в бронежилете ходить. Закажу себе опять плащ, только из брезента, или чего-нибудь наподобие, отваливать опять такую сумму за кожу желания нет. Опять же, поверх брони может рваться начать постоянно. А так, грубая маскировка, потому что с видом боевика по городу гонять как-то глупо.
- Ты кто? - Спросил автоматчик.
- Гражданин российской федерации, - ответил я, выглядывая чуть сильнее из за своего укрытия, - товарищ полицейский, вас не учили зря оружие не взводить?
- Какой гражданин?
- Российской федерации. Документы что-ли показать? - Я уже поднялся в полный рост, и неспешно двинулся к брошенным сумкам. Они переглянулись, пошли в мою сторону. Оружие полицейский держал висящем на ремне, но рукой придерживал. А довольно молоды, одежда совершенно скрывает фигуры. Один чуть повыше, вот и все что можно разобрать. Слишком близко подходить они не стали, приблизившись лишь настолько, чтобы нам не приходилось перекрикиваться через половину улицы. Они некоторое время пристально рассматривали меня, пытаясь поверить своим глазам, я же проверял содержимое пакетов. Бутылка к счастью осталась целой.
- Вы кто такой? - Спросил второй, странно, мы вроде бы уже на ты.
- Мое имя Матвей. Я человек, проходил экспериментальную генетическую модификацию, новаторское медицинское вмешательство, вызвавшее подобные перемены, - ответил я.
- А что в сторону метнулся? - Спросил тот который пониже, с автоматом.
- А что оружие взвел? Был уже опыт, когда такой пугливый шмальнул сдуру, - соврал я, - хорошо хоть не попал.
- Понятно, а документы таки при вас?- Спросил его спутник, видимо набравшись смелости подойти достаточно вплотную чтобы рассмотреть их.
- Да, сейчас, - я расстегнул сумку, доставая свой паспорт, протяну его подошедшему полицейскому, - только я там в летнем меху, до линьки. Он уставился на меня снизу вверх, круглыми глазами. Похоже мысль о том что я могу линять озадачила его гораздо больше всего остального. Но паспорт взял. Он посмотрел в него, на меня, опять в него.
- А что хоть случилось то? - Спросил я, - вызвал кто?
- Да сообщили что крупное животное в город забрело, и на людей нападает - неохотно ответил полицейский.
- Кто сообщил? Покажите мне его, я хочу посмотреть в его честные глаза, - ответил я, добавив голосу нотку возмущения, - никого не трогал, ходил по магазинам, - я дернул пакетами. Он глянул на них, отметив видимо содержимое, и вернул паспорт, сказав:
- Не могу знать от кого вызов. Извините за беспокойство, больше не задерживаю.
- Спасибо, - ответил я, убирая документ, - только вы это, не могли бы сообщить по каналу вашей связи обо мне? А то ведь еще кто-нибудь вызовет без причины.
Он посмотрел на меня в глубоком сомнении. Ну да, что он скажет по рации, чтобы не вызвать подозрений в своей адекватности?
- Вы надолго в городе? - Спросил он.
- Проездом, до завтрашнего поезда, - ответил я.
- Сообщу, - сказал он, впрочем возможно чисто для проформы. Кивнув своему коллеге, полицейский пошел прочь. Проводив их взглядом, я отправился обратно к гостинице, жуя дорогой мясо. Путь прошел относительно спокойно, быстрый темп ходьбы мешал прохожим увязываться за мной, и вскоре я был уже у дверей своего номера, с абсолютно опустошенным от еды пакетом. Мартин был внутри, опять изучал что-то в своем планшете, и поприветствовав его, я стал искать ножницы.
- Как прогулка? - Спросил он, оторвавшись от своего занятия, и уставившись на трость в моей руке.
- Нормально, - ответил я, вынимая штаны, и примеряясь к ним с целью проделать отверстие под хвост, - если не считать стремительно пустеющих при моем появлении магазинов, чуть было не возникшей паники, да внимания полиции, которым рассказали о страшном белом медведе вырвавшемся из зоопарка, и растерзавшем не менее полусотни человек. А так все хорошо. Балахон может завести? - Я с сомнением посмотрел на штаны, резинку прошить надо чтобы не выскочила, и стал пытаться вдеть нитку в иглу.
- Эм, все надеюсь хорошо закончилось? - Спросил Мартин.
- Ну, если не считать того что документы у меня проверяли под прицелом оружия, то вполне. Может все же надевать бронежилет? На всякий случай. Правда маскировать нечем, раньше хоть под плащом носил, а теперь? А то ведь шмальнут с перепугу.
- Думаю, подобная предосторожность, - сказал он, выбирая слова, - была бы актуальной.
- Ага, а вы если что, скажете что я ваш телохранитель. Или там документ какой нужен? - Я кинул взгляд на него, он что, воспринял меня всерьез? Затем вернулся к своему занятию. Вдеть нить никак не получалось, мои растолстевшие пальцы с мягкими подушечками огрубели знатно, а тренировкой тонкой моторики я заняться еще не успел. Попытка вдеть нить направляя ее кончиком когтя так же ни к чему не привела, и мне пришлось воспользоваться нитковдевателем, бывшем в наборе. Затем я приступил к прошивке, разделяя линию резинки на две части. Шитье оказалось тоже невероятно сложной задачей.
- Наверное. Может, поверх него заказать какую-нибудь одежду? Куртку там? - Спросил Мартин. Действительно так за меня переживает?
- Ну не знаю, он все же весьма массивен, да еще эти наплечные элементы, да воротник. Не знаю. Да и ходить в броне постоянно…
- Но вы вроде так и делали.
- Но тот бронежилет не весил под сорок кило.
- Но и вы тогда были не настолько крепким.
- Ладно, посмотрим, - отмахнулся я. Да, времени действительно ушло прилично. Я прошил резинку, разрезал штаны, и вырезал под хвост приличную дыру, он ведь тоже заметно оброс мясом. По хорошему отверстие надо бы прошить, но сил на это уже не было. Тем более что надо было пришить еще и липучку. Я возился наверное час, если не больше, и вышло на удивление криво, но лучше все равно не получалось, с моими то лапами которые скорее подходят для того чтобы быков пощечинами с ног валить чем для шитья. Брезгливо посмотрев на творение рук своих, я снял комбинезон, и стал одеваться в обновки. Без него правда стало как-то не очень уютно, что поделать, привык к весу на себе.
- Ну, получилось довольно неплохо, - прокомментировал Мартин.
- Угу, - ответил я, - кстати, спасибо за сумку, я себе другую купил.
- Да ладно, могли бы эту оставить себе, - ответил тот. Я отмахнулся, и ушел в туалет. Выйдя из него, я взял свою трость, стал собираться.
- Кстати, а это зачем? Ноги болят после травмы? - Спросил Чинк, кивнув на трость.
- Нет, мне кажется я выгляжу с ней чуть менее пугающим, так что только для вида, - ответил я.
- Вы опять хотите прогуляться? Может все же в бронежилете?
- Да ладно, полицейский заверил меня что сообщит по рации своим, чтобы подобного больше не повторялось. А я действительно хочу прогуляться, вечереет. Может за город выйду, может задержусь. Ночь для меня лучшее время, когда улицы пустеют.
- Не забудьте про поезд, - сказал Мартин.
- При мне телефон, если что, - напомнил я, - да и как раз в нем отосплюсь.
- Смотрите, а то мне придется звонить вам, - ответил он. Я вышел из номера, прихватив с собой и бутылку в пакете. Надеюсь Мартин не обратил внимания на то, что в нем лежит.
Так, что мне надо еще? Место где можно зависнуть, адреса каких-нибудь ресторанов, не слишком высокого уровня, но и не слишком низкого пошиба. Выгляжу я все-таки недостаточно презентабельно, чтобы там не говорить. Я вновь шел по улице, стараясь обходить излишне подозрительные места, и поглядывая по сторонам в поисках неприятностей, чтобы вовремя обойти их. Хм, что-то я упустил. Надо было прихватить в магазине какую-нибудь газетенку с объявлениями, наверняка там найдется. Так, ну магазинов то по пути прилично есть, главное увидеть чтобы была стойка с ними.
Стоило задуматься об этом, и буквально через десяток кварталов заметил нужную стойку в магазине. Реакция в магазине, когда я ввалился туда, была шоковой, но я поспешил выйти оттуда, прихватив газетенку, и оставив людей в размышлениях о том, что же они видели. Так, пачку презервативов бы надо взять, где тут аптека? Так, кажется за мной уже следовать начинают. Что-то я не слишком быстро иду с этой тростью. Я опять свернул с улицы, и скрывшись в дворах резко ускорился, уходя от следящих за мной людей, подхватив трость под подмышку. Это вызвало некий ажиотаж, ведь те четверо что стали идти за мной, очевидно достаточно смелы чтобы не отступать так легко. Но, гонятся за мной бегом было довольно глупо. Хотя наверное и мне убегать от них было не менее глупо, но я уже выходил на другую улицу, размеренным шагом с тростью наперевес. О, а вот и вывеска аптеки.
Я направился туда, и войдя внутрь обнаружил что посетителей нет. Правда, аптекарша была весьма пожилой женщиной. Блин, хоть бы не напугать ее.
- Извините, - сказал я от входа, привлекая ее внимание. Она посмотрела на меня, поправила очки, и сказала:
- Чего надо?
- Пачку презервативов, - сказал я.
- И надо ради этого такую маску натягивать, совсем обалдели. Какие надо? Подороже? Подешевле?
- Средние какие-нибудь, - ответил я, осторожно подходя ближе.
- Сорок восемь рублев, - сказала она, прихрамывая отходя к полке, и бормоча себе под нос:
- Обалдели совсем, подростки недоделанные, скажи гондоны нужны, нет, крутят вокруг да около.
Хм, не разглядела что-ли сослепу что не маска это?
- На, - кинула она пачку на прилавок, деньги я уже положил на тарелку.
- Спасибо, - буркнул я, и прихватив требуемое, ушел. Ну надо же, хоть в чем-то повезло.
- Вот ведь дылда, - раздалось за спиной тихое ворчание. Так, теперь найти тихое место, чтобы поболтать. Я сверился с телефоном, до закрытия библиотеки еще несколько часов. Так, опять свернуть в подворотни. Встретилась какая-то компания, распивающая алкоголь, и я поспешно свернул в сторону, пока они меня не заметили. Наконец я прошелся по относительно безлюдному двору, и обнаружив открытый подъезд, зашел внутрь. Ну да, если подъезд без домофона или кодового замка, то в нем воняет мочой. Я вызвал лифт, он оказался этаже на четвертом, не выше, и поднялся на самый верх. Затем скрылся у входа на крышу. Так, тут меня никто не беспокоит, а слабого освещения от лампочки на последнем, восьмом этаже вполне хватает.
Так, квартиры в аренду. Страница жилья, продажи, покупки, ага, вот аренды. День, ночь, часы. Мля. Я же не знаю города, и откуда мне знать где тут какие улицы? А плевать, им же деньги платят. Так, первый номер. Трубку сняли достаточно быстро, ответил мужской голос:
- Да? Это кто?
- Здравствуйте. Я по объявлению, вы сдаете в аренду квартиру?
- Да.
- Извините, я в городе проездом, на ночь хочу остановится. Вы не скажете, ваша квартирка далеко от железнодорожного вокзала?
- Хм, вообще то на окраине города.
- Извините, я просто города не знаю, проездом.
- До свидания, - последовал ответ.
Я иззвонил наверное часа два. Где-то внизу ходили люди, раз даже вышел кто-то из квартиры прямо подо мной, но услышав как он отпирает дверь, я переждал в тишине, благо на этот момент только еще набирал номер. Конечно было бы гораздо удобнее найти какое-нибудь интернет-кафе, там бы я нашел и карту, и сразу расположение адресов, но там бы я вызвал ненужное внимание. Можно было воспользоваться и моим ноутбуком, это было бы даже более рационально, если бы я заранее предусмотрел что времени на телефон уйдет больше чем на покупку и оформление модема. Да, кажется тупею. Неужели правда избыточная мышечная масса вредит интеллекту? Тем не менее я договорился на съем квартиры на ночь, которая согласно утверждению ее хозяйки располагалась почти у самой площади. Уточнив адрес, и приметные ориентиры, я отправился в дорогу. Хозяйка обещалась ждать меня там, выдать ключи по получению денег. Правда я не уточнил ей свою небольшую особенность.
Время поджимало, добирался то и дело срываясь на бег, как только позволяла относительная немногочисленность встречных. Ну пугаются немного, ну и что? Даже если кто-то и вызовет опять полицию, то куда? Меня то на том месте уже не будет. Добрался довольно быстро, действительно, высокий кирпичный дом в десять этажей располагался не очень далеко. Я подошел к двери, набрал номер квартиры в домофоне.
- Да? - Раздалось вскоре.
- Я по поводу квартиры, - ответил я. Вместо ответа запиликал домофон, давая мне дорогу. Ну-с, сейчас кого-то ждет сюрприз. Я поднялся на четвертый этаж, постучал в дверь. Удивительно, дверь распахнулась почти сразу, женщина просто подошла, и открыла ее, даже не потрудившись посмотреть в глазок. Ей было под сорок, первые морщины уже появлялись на лице, а волосы были выкрашены густым черным, явно в попытке замаскировать первую седину. Она удивленно уставилась мне в грудь. Я нацепил на лицо привычную полуулыбку. Хозяйка подняла взгляд выше, я чуть опустил морду, и мой нос оказался практически напротив ее лба. Женщина рассматривала меня пару секунд, а потом закатила глаза, и чуть было не рухнула навзничь. К ее счастью я успел подхватить ее. Вот блин.
Я прислушался, кажется в квартире больше никого. Ну, по крайней мере чуть меньше шума. Я внес почти невесомое тело внутрь, запер дверь вставленными в нее ключами. А ничего квартирка, пара комнаток, кухня, обои аккуратные. Мебели правда по минимуму, но от этого комнаты только больше выглядят. Потолок то головой не задеваю, а вот в дверные проемы протискиваться приходится, и с люстрами осторожнее быть. Пройдя в комнату, я уложил женщину на кровать, коснулся шеи. Пульс есть. Так, нашатырь то у нее хоть есть где? Вроде не пахнет. Я прошелся по квартире, но характерного запаха аммиака так и не почувствовал, зато нашел на кухне стакан, и налил в него воды.
Правда, сразу облить ее я как-то постеснялся, осторожно сев на табурет неподалеку, и глядя на нее. Да, женщин аж наповал сражаю, мордой своей. Протянув руку, я осторожно потряс ее за плечо. Надо же, застонала. Я убрал руку, с интересом глядя на нее. Женщина открыла глаза, уставилась на меня, и застыла.
- Здравствуйте, это я звонил. Как договаривались? Тысяча шестьсот за ночевку?
- Вы, вы кто? - Тихо спросила она.
- Я вам звонил, чтобы квартиру снять. Не узнаете голос разве? Странно, обычно мой голос легко запоминают.
- Вы, вы оборотень?
- Ну, в человека превращаться не умею, увы. Вообще я просто результат генетических экспериментов. Наука, все дела. Деньги я принес, - я выложил купюры, эх, надо было не отдавать Мартину вытянутые за номер деньги. Ну да ладно, пусть тогда билеты покупает.
- Экспериментов?
- Да, в общем не забивайте себе голову, мне просто переночевать, да завтра на поезд. Не волнуйтесь, все верну в чистоте и порядке. Вы как себя чувствуете? Может воды? - Я протянул ей стакан. Она на чистом автомате взяла его, не отрывая от меня взгляд, выпила. Она отставила стакан, поставила на кровать, отчего он чуть не упал, учитывая что поверхность была промята ею.
- В общем, вот ваши деньги, не волнуйтесь, все будет в порядке, - я сунул ей деньги. Она взяла их, посмотрела на купюры. Я поднялся, табурет при этом опасно пошатнулся, направился к выходу, и уже оттуда сказал:
- Я ключи возьму что в двери торчат? У вас же есть дубликат?
- Дубликат? - Не стесненная моим присутствием она все же встала с кровати, пошла за мной. Я же уже был у кухни, и обернулся, крутанув на когте кольцо с ключами, два ключа на два замка двери, плюс один от почтового ящика.
- Да, - сказал я, - вы уже уходите? Вас проводить?
Прочитал первый том, понравилось. Затягивает.
- Да, то есть нет, то есть, я… - Она посмотрела на деньги, видимо убеждаясь в правильности суммы, - не надо провожать, - сказала она. Я скрылся на кухне, зашумел водой, моя руки. Она засуетилась, обуваясь и одевая верхнюю одежду, затем ушла, заперев дверь. Ну вот, если получится, место для потрахушек есть.
Убедившись что она ушла, я еще раз осмотрел, и можно сказать обнюхал квартиру. А в неплохом состоянии. Кажется она уделяет куда больше времени общению с постояльцами, чем уделила мне. Нет таких признаков, чтобы можно сказать что тут были пьяные компании способные разломать мебель и наблевать на пол. Надо будет под утро непременно прибраться, если что-то будет, стыдно возвращать такую приличную квартирку в неподобающем виде. Убедившись в ее относительной презентабельности, и ознакомившись с обстановкой, я ушел, заперев дверь, и подпихнув под нее вырванную из руки шерстинку. Думаю, взяв деньги хозяйка все же не станет возвращаться раньше времени? Во всяком случае этот нехитрый сторожок сообщит мне о нежданных визитерах.
Времени оставалось мало, чуть меньше часа. Я вернулся к нужному магазину, укрываясь в проулке, чуть в стороне, и ожидая. Несколько забегаловок, которые я оглядел со стороны пока шел по улице, показались мне относительно подходящими, хотя заходить в них времени толком и не было. Я старался не отсвечивать, прислонившись к стене, и наблюдая издали.
Неужели она действительно может хоть с какой-нибудь вероятностью согласиться на мое поспешное предложение? О чем я думал озвучивая его? Минутный порыв вызванный тем, что она мне попросту понравилась. Да и сейчас, вспоминая ее, представляя ее в своих объятиях, я возбуждаюсь. Подмать только, я предложил свидание девушке. Зачем? Проклятье, смогу ли я сохранять свое лицо и в его процессе, если даже она согласиться? Волнуюсь словно школьник. Неужели отсутствие опыта столь фатально, и вся моя воля, закаленная этой жизнью в чуждом человечеству облике, отказывает в этом вопросе?
Что если она откажет? Ну, ведь она наверняка откажет? Столько денег, и все зря? Неужели я не могу быть достаточно обаятельным? Неужели я столь не привлекательный? Хотя что я думаю? Я ведь действительно имею слишком шокирующий облик, вероятно даже более страшный чем был. Раньше я хоть немного мог выглядеть симпатичным, пусть и экзотически симпатичным. А теперь? Что я теперь? Чудовище? Я же действительно выгляжу попросту страшно, вон сколько любопытствующих, что останавливаются чтобы поглядеть на странное существо у стены, опирающееся одной рукой на трость, а второй держащееся за стену, кирпичи которой пускают пыль под нагрузкой лезвий когтей. Неужели я до сих пор во власти своих комплексов? Да, я никогда не знал женщину, ни до модификации, ни после. Это тяготит меня, и в ситуации которая не стоит таких внутренних терзаний, я тем не менее извожу себя ими, размышляя об бессмысленных вариантах развития событий. Я ведь уже задал однозначный вопрос, вопрос не имеющий вариаций или сомнений. Да, или нет. Очень просто, но почему мне в голову лезут бесчисленные варианты даже бессмысленного для меня «нет»? Зачем я думаю о том, будет ли она сама терзать себя собственным отказом, или же будет вспоминать обо мне с ужасом, как о некоем домогательстве, почти что изнасиловании? Почему я размышлял о том, явлюсь ли я ей в кошмарах, что пробудят ее в холодном поту, или же в соблазнительных и сокровенных видениях, что оставят после себя только стыд, и подавленное желание? Все это бессмысленно для меня, это проявление эмпатии, глубоко терзающее меня, абсолютно субъективно. Я не имею ровным счетом никакого опыта общения с этой девушкой, чтобы ориентиры на которые опирается мое подсознание было хоть сколько-нибудь верными. Бессмысленны и пусты мои терзания, ведь завтра покину я этот город навсегда, и не будет никаких вариантов развития отношений, и никаких вариантов развития отказа. Я не узнаю что с ней будет если она откажет мне, я не узнаю о ее терзаниях и размышлениях по поводу этого отказа. Возжелает ли она меня, укоряя себя за поспешный отказ, или измотает страхами что я преследую ее, а может лишь пустота забвения ожидает мой образ в ее разуме, все это лишь мои домыслы.
Неужели влюбился? Нет, только не это. Пусть лишь мимолетная увлеченность. Не более чем кратковременный флирт, временное влечение, столь же быстро уходящее, сколь и приходящее. Мне не нужна глубина чувств, не сейчас! Пусть только гуморальная реакция, мой организм перекошен, искривлен, грубо смещен в сторону от того вектора развития, который был задан генетическим вмешательством, и это всего лишь результат этого воздействия. Но почему такое странное чувство на сердце, когда я увидел ее, выходящую их магазина? Словно оно пропустило удар. Я глубоко вдохнул, пытаясь совладать со своими чувствами. У меня в этом большой опыт, разве что за исключением страха перед прямой опасностью, но сейчас маска моего лица столь натянута, столь фальшива, что вряд ли ее наличие не очевидно.
Полуулыбка, на моем новом лице скорее похожая на насмешку над беззащитной жертвой, расслабленный взгляд, вероятно робко бегающий. Размеренная походка, скрывающая напряжение. Все эти тонкие ширмы были бы столь прозрачны, будь я человеком, но под моей шерстью, под моими подавляющими психику размерами, и шокирующей внешностью даже эти эфемерные одеяния могут скрыть истинные чувства.
- Добрый вечер, - мурлыкнул я, маскируя вибрацией гортани ту робость, что проявляется пересохшим от волнения горлом, - надеюсь ваш рабочий день прошел приятно, и вы все же нашли подходящий себе ответ на мой вопрос. Я могу его услышать?
Я не обращал внимания на окружающих, не вмешиваются, и плевать на них. Сейчас передо мной была только она, невысокая, прекрасная для меня девушка, несмотря на ее немного нелепый, застенчивый вид, скрытый теперь и под чехлом пухлой куртки, и какой-то странной, детской шапки с помпоном. Она обернулась, глядя на меня из под защиты своих округлых очков. Чуть испорченное прыщами лицо, стол сразившее меня своей мягкостью, обрело выражение какой-то беззащитности и испуга, и она отпрянула, пробормотав:
- Это вы? Почему вы преследуете меня?
- Разве я не предупреждал вас? - Ответил я, держась на некотором расстоянии, чтобы не подавлять, не пугать ее, - я предлагал, и предлагаю вам всего лишь один, приятный для, как я надеюсь, нас обоих вечер.
- Удите, уйдите, прошу вас. Люди смотрят. Уйдите, - залепетала она.
- Если это смущает вас, я найду вас после, в другом месте, - на этих словах она еще более испугалась, и я поспешил сгладить опасные намеки своих фраз, - но прежде чем я посмею предпринять эти розыски, просто скажите, да, или нет? - Я наклонился к ней, выжидательно глядя ей в лицо, с робкой, как мне казалось, полуулыбкой на лице, - да, или нет?
- Отстаньте, прошу вас, - она бросилась в сторону, почти удирая в спешке. И все же что то во мне воспринимало это как игру, как заигрывание в недотрогу, но грань в моем рассудке, отделяющая от разума инстинкты, уже была проведена. Сформулированный вопрос довлел над смутными порывами инстинктов, гласящих что самка так и должна сопротивляться, недолго и дразняще, не поддаваться на первые намеки. И вопрос обрезал эти эфемерные критерии, глубоко субъективные и неоднозначные. Да, или нет. Он вставал перед ее разумом, давал ему выбор, и только его ответа я ждал, потому что только ему мог верить. Все остальное виделось мне борьбой ее собственных чувств с самой нею, подобно моим терзаниям. Может смущали ее взгляды толпы, и бросалась прочь она от них, осуждающих ее за сам намек на порочную связь с подобным мне чудищем, или же схватились в ней страх от моего облика, и манящие мысли от того что предлагал я ей. А может вбитый воспитанием стыд заглушал ее собственные порывы. Я не был готов принять витиеватые полунамеки и отступления, самооправдания и восклицания лишенные однозначности. Я шагнул за нею, в пару шагов нагнав, но так и не решился ни коснуться, ни задержать встав перед нею. Я стал за нею тенью, робким псом преследующим кормилицу в поисках подачки, и тихо повторил:
- Прошу вас, всего лишь одно слово, да, или нет. Я — человек, и ведомы мне все страсти что свойственны человеку, и в облике вашем я нашел нечто столь прекрасное для себя, подобному которому я не видел раньше, и вопреки собственным словам я хочу сказать вам, что если вы скажете да, и результат этого ответа вас не разочарует, я останусь здесь, я останусь в этом городе столько, сколько мое общество будет вас…
- Нет! - Выкрикнула она, резко обернувшись ко мне. На ее глазах застыли слезы. Страха? Стыда? Паники? Или, хотелось мне верить, собственной внутренней борьбы, уступки велений своих желаний перед чем-то иным? Нет, сказала она, и я замер, разочарованный этим ответом. Он ударил меня сильнее чем следовало. Он был слишком ожидаем, и слишком очевиден, но тем не менее он оказался неожиданным. Я замер, с улыбкой глядя на нее, и надеясь что ни одна эмоция не появится на моем лице помимо моей воли.
- Прошу вас, не надо такой паники, - сказал я, глядя на эту беззащитную девочку, смеющую отказывать требующему от нее что-то огромному монстру. И в этот миг, когда я увидел ее лицо, и ее слезы, ощутил ее запах и воспринял ее страх, моя эмпатия сработала ровно так, как и была отточена эволюцией и выкристаллизованна генетикой. Она испугалась преследования, испугалась похоти и восприняла меня скорее как грубого насильника, чем как воздыхателя, увлеченного ею. И сейчас в этом ответе было острие штыка всей ее воли и всей ее решимости дать отпор ни смотря ни на что. В этот миг она была одна против меня, против огромной твари, двухсот пятнадцати сантиметров роста, ста семидесяти килограмм веса. Я видел это в ее затравленно метнувшемся взгляде, по всей этой стоящей в отдалении толпе, по тем женщинам, испуганно глядящим на эту сцену, по тем мужчинам, смелость которых была весьма придавлена моим видом. Конечно, будь на моем месте хрупкий юноша, смеющий домогаться до объекта своего вожделения своими страстями, вон тот крепкий парень стоящий у остановки, или вон та компания, несущая куда-то большую бутыль пива которую почти не скрывал пакет, наверняка бы проявили свою рыцарскую смелость в стремлении защитить девушку, но мой облик не внушал им подобных опрометчивых порывов. Она была одна. И рвущие ее чувства отнюдь не были тайными желаниями, как представлялось мне. Это был страх. Страх что я возьму ее силой. Что схвачу, и уволоку куда-нибудь, а возможно изнасилую прямо на глазах у всех. Это был страх который я внушил еще с самого начала, который не смог ни смягчить, ни оправдать, и теперь мне действительно оставалось только или взять ее силой, или отступить. Выбор был очевиден, но надо хотя бы сохранить лицо. Я вежливо склонил голову, и сказал:
- Как я уже говорил, я приму ваш ответ каким бы он ни был, и я принимаю его. Нет, значит нет. Прошу вас, не бойтесь. Я не осмелюсь ни преследовать вас, ни как бы то ни было иначе вмешиваться в вашу жизнь. И все же, вы очень красивая, пусть ваша красота столь мягка, что многими не замечается. Прощайте.
Сказав это, я отвернулся, и зашагал прочь, соизмеряя шаги с движениями трости. Накинутый на пальцы пакет с бутылкой чуть слышно позвякивал об нее. Я оставил ее, испуганную, с дрожащими руками и смятенным рассудком. Я слишком грубо ворвался в ее жизнь, и, мелькнула запоздалая, горькая мысль, возможно оставил слишком грязный отпечаток. Возможно эту сцену видели и ее знакомые, которые начнут пересуды, начнут злословить и терзать ее. Даже мой, закаленный цинизмом и даже мизантропией рассудок уязвим к молве знакомых, пусть слабо, но уязвим. А она? Сможет ли она выдержать это, отражая той ледяной броней презрения, что порой защищает меня? И я не в силах ничем помочь. Что я могу? Подслушать злопыхания ее соседок по торговым точкам, и пригрозить им расправой? Даже если я брошу все, и стану ее невидимой тенью, острыми когтями грозящими ее завистникам, я ничего не добьюсь, даже сделаю еще хуже, швырнув ее в омут всеобщего отчуждения, пусть и тенью того что окутывает меня, но тенью ужасной для того кто не может сопротивляться влекущему зову этой бездны.
Я мог лишь уйти, и я поспешно свернул прочь, очередную подворотню, скрываясь от глаз многолюдной улицы, от их суждений и осуждений. Я ворвался в ее жизнь, и лишь оставил на ней грязный след. Свободной рукой я перехватил бутылку. Коготь срезал крышку, вонзился в пробку. Я потянул, одновременно вверх и в бок, чтобы извлекающая ее сила трения была образована боковой гранью когтя, а не его острием, что лишь рассечет пробку. Она с хлопком вылетела, и красно-розовый эликсир коснулся моего языка. В нос ударило относительно неплохим букетом, вино действительно оказалось вином, а не каким-то винным напитком наполненным ароматизаторами. Обволакивающий, связывающий язык вкус окатил глотку. Забарбатировали пузырьки воздуха через горлышко, и жаркая тяжесть почти семисот миллилитров вина скользнула в мой желудок. Я оторвался от бутылки, крутя ее в руке чтобы собрать действием центробежной силы остатки вина, потом опрокинул последние капли, и швырнул бутылку в урну. Промазал, она ударилась об ее край, разлетевшись на две половинки, и кучу осколков, скрепленные все же этикеткой. Я замер, глядя на дело рук своих, и чувствуя как алкогольное отравление в своей легкой стадии разливается по моему телу. Чуть зашумело в голове, и только. Пока. Процесс не мгновенный, пока всосется в кровь, пока дойдет до мозга. Периферическое воздействие менее значительно. Но так делать нельзя, всегда презирал подобных свиней, и не уподоблюсь. Я подошел к урне, и стал подбирать осколки, забрасывая их внутрь. Если бы так же легко я мог исправить то, что только что совершил. Хоть бы от ее знакомых ускользнули эти слухи, а ее память предала забвению эти впечатления.
Трудно быть приличной девушкой. Сразу на первом свидании не давать первому встречному оборотню.
А Матвей напоминает Славика, Димона и Мимино в одном флаконе.
А Матвей напоминает Славика, Димона и Мимино в одном флаконе.
На мой вес бутылка вина конечно была ничтожной дозой. Я устроился на лавке рядом с урной, расположив хвост на коленях, и стал рассеянно перебирать шерсть, уже успевшую нахватать где-то какого-то мусора. Хвост это конечно удобно, но если он длиннее ног то и одевать его надо. Это хорошо еще зима, мусора то особого нет. С другой стороны он оброс настолько, покрывшись густой, длинной шерстью, что превратился в настоящую метелку. Ну вот, окурок какой-то. Нет, чехол вещь необходимая. Хвост длиннее что-ли стал? Толще то точно.
Я впал в то нервирующее состояние «недогнанности» которое заставляет человека продолжать пьянку. Но к счастью под рукой алкоголя не было, а идти за ним пока не слишком хотелось. Ничего, сейчас посижу, и в голове развеется. Может таки пойти на снятую квартиру, чтобы не представать перед Мартином в таком виде? Эх, и на что я только надеялся? Вероятно это действительно влюбленность, мощный гормональный всплеск вызванный приязнью определенного рода, и в некоторой степени подавившей рассудок. Ведь половой инстинкт зачастую сильнее даже инстинкта самосохранения, особенно у самца. Эволюция отсеивает тех кто слишком осторожен чтобы оставить потомство, и вместе с тем безрассудность отсеивается не менее стремительно. Вот и выработалась весьма оптимальная стратегия любовного безумия, когда по достижению определенного возраста осторожность отступает перед зовом похоти. Вопрос лишь в привязке этого триггера, в том, на какие именно ситуации, события, признаки и сигналы он завязан. Я увидел в ней что-то, что-то что вызвало всю проведенную мной суету, но сейчас алкоголь в моей крови слегка притупил проявление этого инстинкта.
Я засмеялся. Хорошо хоть он сработал на человека. Было бы весьма забавно если бы в моем мозгу оказались завязки и от каких-нибудь животных входящих в список использованных для построения моей модификации. Хотя это может я еще течной суки не нюхал. Ох, вот такого мне наверное точно не надо. С другой стороны может ее трахнуть и проще будет. Проклятье, о чем я думаю? Я же не зоофил в конце концов? С другой стороны человек же тоже животное, а я не совсем человек. В общем хитрый вопрос, с обширным полем для спекуляций. Еще что-ли бутылку купить? Нет, зря я все же так поступил, потерял деньги, еще и настроение себе испортил, да и ей тоже наверное. Что же я неуклюжий какой?
- Подружка разорвала отношения? - Отвлек меня голос молодой девушки. Я оторвался от созерцания своего хвоста, посмотрел на неожиданную собеседницу. Действительно, вряд ли тридцать есть. В поношенной шубочке, ох блин, это что, даже не утепленные колготки? Каблуки? Нет, ладно я то почти голый зимой хожу, у меня шерсть есть, но эта то блондиночка? А так ничего, ничего, лицо симпатичное, глаза голубые. Только что она ко мне то подошла? Стоп, она следила за мной? Иначе как бы она сделала такое предположение? Ведь исходить из моего текущего состояния, предположить что оно вызвано разрывом отношений с подружкой, предположить что у меня есть подружка, это уже мягко говоря необычно.
- Точнее сказать, не начала их, - ответил я, растягивая губы в улыбке. Думаю выглядело жутко, но сейчас свою мимику я контролировал чуть хуже чем мне хотелось бы.
- А что так, - она уселась рядом, с той стороны с которой мой хвост изгибался. Я мотнул головой, словно отгоняя пьяное головокружение, но на самом деле осматриваясь в поисках возможных сообщников подозрительной гражданочки, - такой необычный парень, ты же парень? - Она сдержано хихикнула.
- Парень, очень даже парень, - ответил я. Пара прохожих есть в стороне, но именно что прохожих. Девушка же протянула руку, коснулась пальцем шерсти на хвосте, и провела по ней, наматывая на палец. Это что? Заигрывание? Пульс чуть ускорился, действие алкоголя резко отпустило, и я почувствовал как сразу две эмоции, прямо противоположные друг другу охватили меня. Страх. Ловушки, засады, попытки заманить или как-то обмануть. Влечение. Похоть возникшая от подобного внимания, казалось бы угасшая, но нашедшая новый объект своего применения. Разносторонность этих чувств вызывала мою особую нервозность, и у меня возникло чувство что я прямо сейчас испытываю примерно то же самое что да девушка до которой я только что домогался.
- Просто я никогда не видела таких парней, - сказала она, отрывая взгляд от изучения моего хвоста, и смотря мне в лицо. Ростом она может чуть выше ста семидесяти, едва дотягивается головой мне до плеча, - таких больших, и таких пушистых…
Что? Проклятье, это… Нет, ну если это женская разновидность фуррфага, то я не то чтобы против, но ситуация все равно смущала до крайности. Стоп. Я ведь действительно пушистый, и это замечание отнюдь не обязано быть намеком. Более того, это наиболее нейтральное замечание, ну не говорить же мне; «таких собакоголовых», или что-то в подобном роде, имеющее оскорбительный оттенок. Может я действительно просто заинтересовал ее как экзотика, а столь фривольное поведение лишь проявление ее натуры? Может она просто столь непосредственна? Или все же заигрывает? Страх чуть уступил влечению, и я почувствовал пока еще легкое возбуждение от такого прикосновения.
- А что, нравится? - Мой хвост скользнул с моих коленей на ее.
- Знаешь, даже очень, - она коснулась ладонями моего хвоста, прошлась по нему, - что ты? - Спросила она.
Я сплю. Я просто сплю, и мне снится сон, вот и все объяснение. Вот потому все и получается само собой. Мне же давно уже время от времени снятся сны настолько реалистичные, что это просто пугает. Так что может быть я просто задремал на этой скамейке.
- А, - я неопределенно махнул рукой, - немного генетических манипуляций. Экспериментальная конечно игрушка, но мне повезло урвать пробную версию.
- Генетика? Это как в фильмах, да? Не думала что такое уже есть.
- Ну, как видишь есть, - я протянул руку вдоль спинки скамейки, охватывая плечи девушки. Кажется она не то чтобы против. Нет, ну это даже забавно. С час назад я суетился ради отказа, а теперь похоже согласие идет ко мне без всякого труда с моей стороны. Или это мне так кажется? Но, кажется она не против таких вольностей.
- И как оно? Дорого вышло? - Спросила она, обращая внимание на мою руку. Но не сбрасывала ее, просто рассматривала.
- В порядке испытаний удалось урвать по дешевке, - небрежно соврал я, - а так то технология пока еще дорога до ужаса, но это наверное пока.
- Ха, по дешевке, это сколько? - Усмехнулась она. Я быстро прикинул цифру звучащую одновременно внушительно, и реалистично, и сказал:
- Полтора ляма. Дороговато конечно, но оно того стоило. Знаешь, а тебе наверное то же подошло что-нибудь такое, но скажем более кошачья разновидность, такая симпатичная, серебристая кошечка, как тебе, м? - Я клюнул носом в сторону ее лица, коснувшись вибриссами. Не возражает, не возражает совсем. Такие разве бывают?
- Ха-ха. Я себе и такой нравлюсь, - ответила она, улыбаясь.
- Да, - протянул я, показательно окидывая ее оценивающим взглядом, - повод действительно, весомый. Хотя модификация больше ведется не из-за внешности, это побочка, а из за улучшений физических данных.
- Да? И какие данные улучшились? - К моему удивлению, доходящему почти что до шока, она положила руку мне на пах. С трудом сдержав инстинктивный порыв отпрянуть, я вместо этого приобнял ее рукой, и мурлыкнул:
- Самые разные. Хочешь проверить?
- Почему бы и нет? - Ответила она, и этот ответ, вполне ожидаемый в такой ситуации, вогнал меня в ступор. Я привык наблюдать это состояние, но вот испытывать его самому… Мыслей не было. Совсем. Словно возникла некая преграда в их течении, преграда какая-то хрупка, словно ворота с висячем замком, которые раскрываются, образуя щель, но замок не дает им распахнуться. И вот этот самый замок может быть сбит самым ничтожным касанием, но пока его нет, он являет собой несокрушимую преграду для потока мыслей.
«Тебя нашла самая прожженная шлюха во всем городе, клюнувшая на экзотику. Действуй».
Чуждая моему сознанию мысль, пронесшаяся в моей голове, разрушила ступор. Я мотнул головой, слыша словно сквозь туман:
- Я тут недалеко живу, пойдем?
- Конечно, - отозвался я, поднимаясь, - дорогой не хочешь заскочить куда-нибудь?
- Да поздно уже. Хотя, может быть возьмем еще вина?
- Почему и нет, - я полез в карман, доставая купюру, - только чур берешь ты, на свой вкус. А то от меня опять половина магазина разбежится. Поесть то на вечерок найдется что-нибудь, кроме сладенького?
- Найдется, найдется, - засмеялась она.
- Ну смотри, - я ткнулся носом ей в висок, и мурлыкнул на ухо, - я бываю очень ненасытным.
Она вновь рассмеялась, небрежным взмахом руки отводя мою голову, и мы пошли.
- Ух ты, а ты еще больше чем казался, - заметила она когда я встал.
- Ну, надеюсь это не станет слишком большой проблемой при должной осторожности? - Ответил я.
- Ну, если что, ты же поработаешь язычком? - Отбросила она последние намеки на стыд. А она возбуждена, проклятье, я чую это, и запах возбуждал и меня. Хотя мое касание к ней носом дало знание и того, что не позднее чем этим утром она имела близость с каким-то человеком, но какая мне разница? Разве в праве я требовать верности от той, от которой ожидаю мимолетности?
- Сомневаюсь что тебе это понравится, у меня язык как у кошечки, но мы обязательно что-нибудь придумаем, - игриво ответил я.
Магазин был быстро, и добрались мы до него буквально за несколько десятков шагов. Проводив взглядом столь неожиданно возникшую потенциальную любовницу, я задумался. Да, перспектива наконец то переспать хоть с кем-нибудь женского пола манила, настолько что я в настоящий момент проявлял самую натуральную неразборчивость. Пока она заигрывала со мной — я отвечал. Но сейчас в голову лезли ее недостатки. Болезненность, выдававшаяся и запахом, и внешностью, не смотря на маскировку косметикой. Я совершенно четко понимал что она завсегдатая кожно-венерического диспансера, и вполне возможно самая настоящая нимфоманка. И вместе с тем, кто еще решится завести со мной столь краткосрочное отношение за один вечер ведущее к сексу? Тем более болезненность не несла признаков болезни, она лечилась во время, и добросовестно, это была своего рода усталость организма, которому пока везло подхватывать легко излечимые формы передающихся половым путем заболеваний. Гондон понадобится точно. И уж точно она обойдется без моего язычка.
Стоит ли мне так рисковать? О моя противоречивая натура, сейчас я начинаю искать поводы для бегства от ситуации которую совсем недавно создавал другому человеку! Проклятье, это мой возможно единственный шанс потрахатся на ближайшие месяцы. Могу ли я упускать его? Да, могут быть последствия, но когда еще выпадет столь удобный случай? А каковы ее мотивы? Она следила за мной, я вновь оказался столь небрежен, что позволил слежку. Она видела как мне отказывали, вряд ли она знала насколько наглым и шокирующим было мое предложение, и со стороны это могло сойти и за более очевидный отказ после ухаживаний, или разрыв отношений. Таким образом у нее может быть теория о том, что у меня уже был секс с той девушкой, отсюда и очевидная возможность воспринимать меня как мужчину с которым возможен половой акт. Причем крайне необычного мужчину, мужчину подобному которому вряд ли доведется встретить. Может ли для женщины побудительным мотивом для секса стать именно необычность партнера? Почему бы и нет? Да, это выглядит девиацией, сильнейшим извращением в обществе где женщины принято добиваться, но возможно все.
А что если это опять бандитская уловка? Как тогда, когда меня заманили клофелинщицы? Тогда я получил пулю в спину, хорошо хоть сквозь тушку одной из бандиток, что и спасло меня от серьезной раны, но потрепало меня знатно, и вообще ситуация была опасной. С другой стороны опасной она больше была из-за наличия полиции, с ее излишне решительными действиями, так бы я вышел под прикрытием заложницы, и поминай как звали. Да и сейчас, не лишне быть осторожным. Если почую в ее квартире хоть кого-нибудь лишнего, немедленно валю прочь, вот и все. Риск? Ну, а что мне, упускать шанс сам текущий в руки?
«Записывающее устройство зря не взял».
Проклятье, точно. Может телефон? Там функция диктофона то есть, но я и понятия не имею на сколько его хватит. Ну, ну не станет же она на самом деле писать на меня заявление? Или попытается шантажировать? Совершеннолетняя она по крайней мере точно. Да и как это будет выглядеть? Проник в дом без следов взлома, и изнасиловал без характерных травм? Потом, потом, все потом. Она идет.
Первый взгляд по выходу из магазина чуть волнующийся, но обретший уверенность когда она увидела меня. Она опасалась что я уйду. А какова причина опасения? Все ее поведение могло вполне объяснятся моей теорией о ее нимфоманстве, и стремлении максимально разнообразить свой половой опыт. Это подтверждалось особенностями ее внешности, имеющей следы тщательно замаскированных перенесенных заболеваний, и истощения беспутного образа жизни, подтверждалось тем фактом что менее суток назад у нее был половой акт. Хотя это весьма интуитивная догадка, для достоверности ей требуется отсутствующий у меня опыт обнюхивания людей с известным временем от занятия сексом. Моя внешность никак не может свидетельствовать о доходе, делающем меня целью мошенников и грабителей. На мне нет дорогих элементов одежды или ювелирных украшений, а для среднестатистического ума предположение о высокой стоимости модификации, и следовательно богатстве ее обладателя зарыто очень глубоко, и требует целого ряда взаимосвязанных предположений об увиденном.
- Что задумался? - Спросила тем временем она, махнув пакетом с бутылкой, - ты всегда такой задумчивый?
- Да вот, надо бы хлоргексидина купить, или что-то наподобие.
- Да не волнуйся, - женщина хитро подмигнула мне, - у меня есть все.
- А ты у нас любительница, м? - Я вновь наклонился, касаясь ее виска носом, в попытке изобразить поцелуй.
- Ты же не рассматриваешь сладострастие как порок? - Насмешливо ответила она.
- Следовал бы я путем порока порицаемым моей натурой? - Столь же иронично ответил я, подстраиваясь под ее манеру речи.
- Сложно разглядеть истинно свободную натуру, в этом нагромождении ханжества что окружает нас, - ответила она, - а ты мог бы понести меня на руках?
Удивившись такой просьбе, я все же подхватил ее на руки, и легко понес. До реакции встречных дела мне не было уже совершенно никакого, все внимание занимали странности ее поведения, в которых я напряженно пытался выявить признаки предупреждающие об опасности большей, чем гусарский насморк.
- Но стоит ли удивляться этим признакам в том, кто пошел на эксперименты с собственным телом не взирая на жалкие мнения окружающих? - Заметил я, идя с ней на руках. Груз действительно казался совсем легким, вряд ли больше шестидесяти кило. Да и умещалась она в моих лапах весьма легко. Надеюсь она достаточно разработана, чтобы обошлось без травм?
- Ох, давненько меня никто на руках не носил, - томно сказала она, пытаясь обнять меня за шею. Получалось не очень.
- И как ощущения? Нравится?
- Очень.
- Завидую, вряд ли найдется кто-то способный поносить на руках меня, - картинно вздохнул я.
- Бедненький, - ответила она, погружая руку в шерсть моего загривка.
- Кстати, а как тебя зовут то?
- А какая тебе разница? Ну хочешь, называй Жульетой. А я буду называть тебя Зверем, идет?
- Ха, какое забавное имя. Любишь анонимность, да? - А куда она меня ведет? В свою ли квартиру, или какой-нибудь потенциально опасный притон? - Будь по твоему. Только помни, звери могут быть кусачими, ря! - Я игриво рыкнул на нее, на что она рассмеялась, и сказала:
- Ладно, ладно, ставь меня на землю. Вон тот дом, - она кивнула на дом по соседству. Я поставил ее, направился вслед за ней к подъезду, снабженному домофоном. Мне опять пришлось нагибаться чтобы войти в дверь, и мы зашагали по лестнице на второй этаж.
- Вот тут, - сказала она, открывая выглядевшую достаточно хорошей дверь. Крашенный под дерево металл отозвался звоном, и на этот звук ответило шуршание за соседней дверью, а затем и старушечий голос:
- Женька, бл…дина, опять кобеля привела, спать не дашь? Я милицию вызову если опять всю ночь е…аться на весь дом будете!
- Не обращай внимания, - отмахнулась покрасневшая от неожиданности «Жульета», - вечно она ворчит.
Про кобеля - в точку.
Проигнорировав возмущение сварливой соседки, я вошел следом за Жульетой в ее квартиру. Уже с порога я почувствовал что она не соврала по поводу средств к утолению моей ненасытности и в ином смысле, характерный запах вареной свеклы и мяса говорил о сваренном не далее как с утра борще, надеюсь в достаточном количестве. Квартирка производила приятное впечатление. Вопреки ожиданиям, пол был чисто вымыт, и мое обоняние не терзали запахи свойственные местам содержащимся в беспорядке, разве что в мусорном ведре на кухне что-то молочное залежалось, но кислый запах был столь слабым, что я предположил что ведро закрыто плотной крышкой. Да и гости у нее тут бывали частенько, это так же явственно ощущалось.
- Проходи, раздевайся, чувствуй себя как дома, - сказала моя мимолетная подружка, снимая с себя шубу. Я галантно помог ей в этом, устраивая предмет одежды на вешалке в коридорчике, и ответил:
- А ты мне нравишься, аккуратница. Знаешь, у меня очень чуткий нюх, и он говорит о твоей чистоплотности.
- А больше он ни о чем не говорит? - Со смехом ответила она.
- Говорит, о многом говорит… - Многозначительно мурлыкнул я, приобнимая ее за плечи. Она коснулась моих рук, прошлась по шерсти пальцев, и сказала:
- В таком случае, ты позволишь улучшить сладость плода предвкушением? Я совершенно замерзла с этой непогоды, и хочу согреться теплым душем.
- Неужели ты отринешь согревание в моих объятьях? - Наигранно возмутился я.
- Ну что ты, просто, у тебя же такой чувствительный нюх.
Волнение охватило меня. Что она пытается скрыть? Может подготовить яд, или иное оружие хранящееся у нее в ванной? Или у нее есть какие то секреты чисто физиологического плана, вроде обмоченного тампона или чего-то подобного?
- Что-же ты пытаешься от меня скрыть, проказница - ответил я, стоя сзади нее, я нырнул мордой вниз, тыкаясь носом ей в плечи, и доходя до самых грудей, обнюхивая ее. Она со смехом сопротивлялась, но не слишком активно, и я лизнул ее в шею.
- Ой, - сказала она, ощутив мой шершавый язык, - да, ты прав, с твоим язычком лучше не шутить. Я надеюсь у тебя не все столь же опасное? - Она обернулась ко мне, и скользнула рукой в штаны, нащупывая член. Я замер от столь необычного чувства. Ее рука прошлась по густой шерсти живота, скользнула ниже, нащупала выступ чехла, и осторожно обхватила его, словно оценивая размеры. Правда вопреки ожиданиям, вместо эрекции мой член как-то пугливо сжался в своем укрытии, от столь неожиданного вторжения.
- Ну… - Протянула Жульета, - надеюсь резинка все же натянется на шерсть.
- Глупенькая, - выдохнул я, внезапно пересохшим горлом, - это всего лишь укрытие для самого ценного.
Ее рука скользнула еще ниже, нащупывая мошонку. Мои руки скользнули на ее укрытые блузой плечи, прошлись по ним.
- А снизу вроде все как должно быть, только такое пушистое, - сказала она, играясь пальчиками в шерсти моих яичек. Они втягивались от такой наглости, и внизу живота у меня возникла тянущая тяжесть характерная для чувства страха. Кажется моя маска полуулыбки прожженного циника дала трещину. Она же чуть нагнулась под моими руками, и принялась расстегивать штаны.
- Ну-ка, ну-ка, я обязательно должна посмотреть на столь необычный инструмент утех, - говорила она, пытаясь спустить мои штаны, и недоумевая почему не получается. Я помог ей, расстегнув липучку над хвостом, и она стала стягивать с меня и трусы, столкнувшись с тем же препятствием, которое я так же устранил.
- Ух ты, как необычно, - сказала она, глядя на мой орган, открывшейся ее взору настолько, насколько позволяла шерсть. Она прошлась руками по меху бедер, по паху, по ножнам. Вновь коснулась яичек. Мой член не ответил на ласку, по прежнему скрываясь в своем укрытии.
- Похоже немного, как у собаки. Я надеюсь там нет какого-нибудь узла размером с твой кулак? - Спросила она, - а то придется быть очень осторожными.
- Нет, нет, нет, - выдохнул я, - там все очень аккуратно к женской анатомии.
- Ах, что это я? Я же принять душ хотела, - сказала она, - чувствуй себя как дома.
- Ты не против если я загляну на кухню? - Спросил я в ответ.
- Мой Зверь проголодался? Только оставь и мне что-нибудь, на потом, - она вновь улыбнулась, и потянулась ко мне лицом. Я наклонился, отвечая на поцелуй, и она выскользнула из моих рук, скрываясь в ванной.
- Вон тапочки, - крикнула она от двери.
Я остался стоять в полном смущении, затем наконец опомнился, приподнял спущенные штаны, и принялся разуваться. Тапочки естественно были настолько малы, что при попытке надеть, я бы попросту разорвал их, потому я остался босиком. Штаны я стянул следом, кинув их вместе с трусами на табурет у входа, туда же отправилась и футболка. Спокойно, спокойно, я же сам хочу всего этого, просто меня немного смутил такой неожиданный напор. Я огляделся в коридоре, две комнаты, кухня и раздельный санузел. В одной, побольше, была оборудована своего рода спальня, с большой кроватью по центру. Эта комната отделялась от соседних квартир, с одной стороны кухней, с другой — второй комнатой. И чего та старуха бузит? Во вторую комнату я заглянул лишь мельком, там в основном стояли шкафы, и какие-то коробки.
Когда я вошел в спальню, то обнаружил что рядом с входом, у большей части стены, рассеченной дверью на неравные половины, стоит компьютер с большим монитором, на котором наверняка удобно смотреть фильмы прямо с кровати. Но самое большое мое внимание привлекли небрежно лежавшие наушники с микрофоном. Я включил его, слушая как Жульета моется. Так, действовать быстро. Мне нужна аудиозапись происходящего, можно было бы и видео, но веб-камеры я не нашел. Как только загрузился рабочий стол, я открыл браузер и программу аудиозаписи, и принялся оформлять место на файлообменнике, куда собирался слить аудиозапись чтобы потом загрузить ее на свой ноут. Конечно лучше бы перенести подобную запись без вывода ее в интернет, но носителя информации у меня нет. Надо было хоть флешку купить что-ли. А сейчас я мог позволить себе только прихватить бумажку, на которую записал адрес ссылки и пароль. Это заняло больше всего времени. Проверив работу микрофона, я включил музыку из онлайн-сервиса, чуть слышно зашипел, услышав ее из наушников, и включив колонки, пополз выдирать штекер. Музыка должна была оправдать включение компа.
- Ничего что я музыку включил? - Постфактум крикнул я.
- Ничего, - донеслось в ответ из-за шума воды. Я активировал запись, развернул окно браузера во весь экран, чтобы скрыть иконку аудиозаписи, и отправился на кухню, сунув дорогой бумажку в карман, и прихватив пакет с бутылками. Их оказалось целых три, моя пятисотка явно ушла целиком, и была дополнена. Вновь выковыряв пробку когтем точно штопором, я от волнения залпом осушил половину бутылки, и зашел на кухню. Да, кастрюля есть. Борщ какой-то странный, консервы что-ли? Точно, в ведре пустая банка из под консервированного борща. Убедившись в своем подозрении, я принялся греть суп. Пока я был занят этим, моя любовница закончила свои дела в ванной, и заглянула на кухню.
- О, неужели ты променял на кастрюлю супа, - сказала она, и когда я оглянулся, скинула с себя полотенце, которым прикрывалась, - вот это?
- Ну что ты, это всего лишь дополнение, - ворчливо ответил я. Все же вино смягчило глотку.
- Так какой же из грехов ты предпочитаешь, Зверь? Прелюбодеяние или чревоугодие? - Шутливо сказала она.
- Я предпочитаю чередовать, - ответил я, пожирая ее взглядом. Хороша, все же хороша. Округлые, пухлые груди размера третьего. Ярко выделяющиеся большие соски. Да, чуть свисают, можно заметить небольшие морщинки, но все равно выглядит аппетитно. Животик так же немного полноват, но умеренно. Жировая прослойка смотрелась красиво, смягчая очертания тела, но не превращая их в уродливые свисания. Темный треугольник в паху был аккуратно подстрижен, мой взгляд замер на ее влагалище, и я сглотнул слюну. Все же видеть на экране это одно, а в живую, тем более когда я чувствую запах…
- Боже, какой-же ты огромный, такое чувство что ты вырос еще больше пока я мылась, - сказала она, подходя вплотную, и прижимаясь ко мне, словно желая ощутить мой мех всем своим телом, оценить такое, непривычное тактильное впечатление. Мой пах упирался ей в живот, а ее лицо доставало мне лишь до груди, и она погрузилась им в мою шерсть.
- Это просто пушистость, - ответил я, - футболка скрадывала ее, прижимая мех.
Мои руки коснулись ее спины, подушечки пальцев скользнули по влажной коже, утопли в мягких бедрах, и я приподнял ее, скрадывая разницу роста. Я держал ее одной рукой под зад, другой за спину. Мой чехол касался ее паха, но член отказывался покидать убежище, и ознакомится с вратами в которые собирался войти.
- Ой, ой, ой, - взвизгнула она, - тише, ты колешься.
- Извини, - ответил я, отпуская ее. Кажется задел таки когтями.
- Ничего, продолжим в кроватке? Только пять минуточек, - она выскользнула, вышла из кухни. На секунду я испугался что она зайдет в комнату, поделает что-нибудь на компьютере, и увидит идущую запись, но я услышал что она прошла в другую комнату. Я отключил газ, попробовал суп. Чуть перегрет, но плевать. Я отхлебнул из кастрюли точно из кубка, спеша насытить себя, вытер рот, который таки облил супом, затем опустошил бутылку, почти не чувствуя от волнения вкуса, и вскрыл вторую.
С ней, и с последней бутылкой в руках, я неслышно скользнул в спальню, подошел к кровати, и поставил бутылки на тумбочку рядом с ней. Из тумбочки доносились странные запахи, и открыв ее я обнаружил целую коллекцию секс-игрушек, в том числе и пару дилдаков способных посоперничать с моим членом в размере, что несколько успокоило мои опасения по поводу ее здоровья. Услышав ее шаги, я поспешно закрыл дверцу, и сел на эту огромную, двуспальную кровать. Чуть покачавшись на ней, я убедился что она точно выдержит мой вес, вопрос только справится ли с динамичными нагрузками, и обернулся к двери.
- Ты уже здесь? - Удивленно сказала она, - а я то так надеялась встретить тебя возлежа на этом ложе.
- Значит я смог удивить тебя? - Хитро сказал я ей, погрозив пальцем.
- Немножко, - ответила она, входя внутрь под мелодичные звуки Шопена, и распахивая на себе легкий халатик, в котором видимо и хотела меня встретить. Я посмотрел на ее бюстгальтер, неведомым образом прибавлявший ей размер, на чулки и туфли с каблуками, и поднялся, снимая с кровати покрывало.
- Зачем тебе это? - Сказал я, - разве между нами стоит быть лишним тряпкам? Особенно этому нейлону с его резким запахом?
- Извини, - ответила она, на ходу оставляя свои туфли у входа, легкими движениями ног, и снимая чулки, - обычно мужчинам нравится кое что открывать и самим.
- Я бываю немного неаккуратен с тонкими застежками и крючками, - сказал я, кладя сложенное покрывало на стул у стены, и показывая ей свои пальцы.
- Ничего, - она завороженно посмотрела на меня, и поддев пальцами лямки бюстгальтера, сказала, - этого мне не жалко.
- Тогда иди ко мне, - ответил я, сам шагнув к ней. Я протянул руки к ее бокам, прошелся подушечками пальцев по нежной коже, поддел кончиками когтей лямочки. Они распались, и ткань соскользнула, обнажая ее груди. Женщину затрясло от моих прикосновений, она протянула руки, кладя их на мои, и закрыла глаза. Она взволновалась, ее дыхание участилось, и опасаясь ее испуга, я сказал:
- Ты в порядке? Если ты дашь мне пару минут, я могу обмотать когти ватой, или лейкопластырем, или чем-нибудь таким…
- Нет, - оборвала она меня, - прикосновение этих лезвий… Так возбуждает… Только осторожнее, ладно? Не порань меня слишком серьезно.
- Я привык быть осторожным с ними, - ответил я, касаясь своим ртом ее губ, и надеясь что запах вина и борща скрывает запах сырого мяса надежно. Она ответила на подобие поцелуя, обходя своими губами мою пасть по всей ее длине до которой дотягивалась, и желая помочь ей, я потянул ее на себя, опрокидываясь на кровать. Жульета задергалась, наползая на меня, и продолжая целовать мою пасть, мои руки блуждали по ней, лаская подушечками пальцев и ладоней, чуть щекоча кончиками когтей, и под этой необычной лаской она вздрагивала, и прижималась ко мне все сильнее, вцепляясь в мой мех руками. Ее тело дрожало от возбуждения все сильнее, и она постанывала, извиваясь на мне. Однако мой член упрямо отказывался вставать, и наконец настал тот момент, когда она чуть отстранилась, глядя на меня.
- Я немного волнуюсь, - застенчиво ответил я, улыбаясь ей. Тень понимания мелькнула на ее лице, и она сказала:
- Тогда я помогу.
С этими словами она скользнула вниз, и я задумался о том, как же это выглядит со стороны. Я настолько огромен, что она вынужденна практически путешествовать по мне. Она соскользнула с кровати, обняла мои бедра, каждое из которых было наверное с нее саму толщиной, вцепилась в шерсть, и настойчиво потянула, заставляя меня скользнуть следом так, чтобы мой хвост свалился с кровати, а ноги встали на пол. Я оперся на локти, приподнялся в полусидячее положение, глядя на нее. Ее руки сжались на скрывавшем желаемое чехле, и пальчики заиграли по мохнатой шкуре, пробуя это необычное приспособление, и пытаясь оттянуть кожу чтобы разглядеть член. Найдя окончание кожи, она прильнула к нему губами, пробуя на вкус это отверстие, и нащупывая в нем язычком член. Такое прикосновение отзывалось во мне жаром, я рефлекторно сдвинул ноги, сжав ее бока коленями, и она замерла, заскользив руками по моим ногам.
- Тише, тише, ты раздавишь меня, - выдохнула она, вновь возвращаясь к своему занятию. Я ослабил эти тиски, и откинулся, прикрыв глаза, и просто наслаждаясь ощущением. Эта игра, это чувство гладкого, теплого, влажного на моей самой чувствительной плоти наконец возымело эффект. Я почувствовал пульсацию, почувствовал как крепнет мой член, выбираясь из своего заключения, а затем меня обожгло, точно по нему прошлись наждачкой. Я зашипел, резко сел, и сказал:
- Не пальцами, не сухими пальцами.
- Прости, - отстранилась она, вновь стиснутая моими коленями, - я сейчас, я возьму смазку?
- Да, извини, - я разжал ноги, отпуская ее, и поднялся следом за ней, - милая, - я взял откупоренную бутылку, отхлебнул из горла и продолжил, - буквально пару минут, я схожу в туалет по маленькому? Может это мешает?
- Да, да, да, конечно, - ответила она, потирая бока, но все же ее голос дрожал, а взгляд горел желанием несмотря на все эти неудобства. Я вышел из комнаты, направившись в туалет, откинул там крышку, привычным образом схватился за чехол, направляя им член, облегчился и смыл воду. Правда вышло не так уж и много, это было скорее отговоркой, чтобы получить немного времени. Я заглянул в ванную, выбирая среди шампуней и пен для ванн подходящее, привычно пробуя сперва языком, чтобы не щипало слизистую, затем открыл воду, и принялся онанировать. Я прошелся сперва сухими пальцами по чехлу, вновь добиваясь этого начального возбуждения, затем смочил пальцы пеной, и стал ласкать уже ими. Привычные методы наконец вызвали мою эрекцию, похищенную волнением, и пройдясь по члену во всю его длину мылом, я смыл эту смазку водой, и отправился обратно в комнату.
- Боже, какой-же ты огромный, такое чувство что ты вырос еще больше пока я мылась, - сказала она, подходя вплотную, и прижимаясь ко мне, словно желая ощутить мой мех всем своим телом, оценить такое, непривычное тактильное впечатление. Мой пах упирался ей в живот, а ее лицо доставало мне лишь до груди, и она погрузилась им в мою шерсть.
- Это просто пушистость, - ответил я, - футболка скрадывала ее, прижимая мех.
Мои руки коснулись ее спины, подушечки пальцев скользнули по влажной коже, утопли в мягких бедрах, и я приподнял ее, скрадывая разницу роста. Я держал ее одной рукой под зад, другой за спину. Мой чехол касался ее паха, но член отказывался покидать убежище, и ознакомится с вратами в которые собирался войти.
- Ой, ой, ой, - взвизгнула она, - тише, ты колешься.
- Извини, - ответил я, отпуская ее. Кажется задел таки когтями.
- Ничего, продолжим в кроватке? Только пять минуточек, - она выскользнула, вышла из кухни. На секунду я испугался что она зайдет в комнату, поделает что-нибудь на компьютере, и увидит идущую запись, но я услышал что она прошла в другую комнату. Я отключил газ, попробовал суп. Чуть перегрет, но плевать. Я отхлебнул из кастрюли точно из кубка, спеша насытить себя, вытер рот, который таки облил супом, затем опустошил бутылку, почти не чувствуя от волнения вкуса, и вскрыл вторую.
С ней, и с последней бутылкой в руках, я неслышно скользнул в спальню, подошел к кровати, и поставил бутылки на тумбочку рядом с ней. Из тумбочки доносились странные запахи, и открыв ее я обнаружил целую коллекцию секс-игрушек, в том числе и пару дилдаков способных посоперничать с моим членом в размере, что несколько успокоило мои опасения по поводу ее здоровья. Услышав ее шаги, я поспешно закрыл дверцу, и сел на эту огромную, двуспальную кровать. Чуть покачавшись на ней, я убедился что она точно выдержит мой вес, вопрос только справится ли с динамичными нагрузками, и обернулся к двери.
- Ты уже здесь? - Удивленно сказала она, - а я то так надеялась встретить тебя возлежа на этом ложе.
- Значит я смог удивить тебя? - Хитро сказал я ей, погрозив пальцем.
- Немножко, - ответила она, входя внутрь под мелодичные звуки Шопена, и распахивая на себе легкий халатик, в котором видимо и хотела меня встретить. Я посмотрел на ее бюстгальтер, неведомым образом прибавлявший ей размер, на чулки и туфли с каблуками, и поднялся, снимая с кровати покрывало.
- Зачем тебе это? - Сказал я, - разве между нами стоит быть лишним тряпкам? Особенно этому нейлону с его резким запахом?
- Извини, - ответила она, на ходу оставляя свои туфли у входа, легкими движениями ног, и снимая чулки, - обычно мужчинам нравится кое что открывать и самим.
- Я бываю немного неаккуратен с тонкими застежками и крючками, - сказал я, кладя сложенное покрывало на стул у стены, и показывая ей свои пальцы.
- Ничего, - она завороженно посмотрела на меня, и поддев пальцами лямки бюстгальтера, сказала, - этого мне не жалко.
- Тогда иди ко мне, - ответил я, сам шагнув к ней. Я протянул руки к ее бокам, прошелся подушечками пальцев по нежной коже, поддел кончиками когтей лямочки. Они распались, и ткань соскользнула, обнажая ее груди. Женщину затрясло от моих прикосновений, она протянула руки, кладя их на мои, и закрыла глаза. Она взволновалась, ее дыхание участилось, и опасаясь ее испуга, я сказал:
- Ты в порядке? Если ты дашь мне пару минут, я могу обмотать когти ватой, или лейкопластырем, или чем-нибудь таким…
- Нет, - оборвала она меня, - прикосновение этих лезвий… Так возбуждает… Только осторожнее, ладно? Не порань меня слишком серьезно.
- Я привык быть осторожным с ними, - ответил я, касаясь своим ртом ее губ, и надеясь что запах вина и борща скрывает запах сырого мяса надежно. Она ответила на подобие поцелуя, обходя своими губами мою пасть по всей ее длине до которой дотягивалась, и желая помочь ей, я потянул ее на себя, опрокидываясь на кровать. Жульета задергалась, наползая на меня, и продолжая целовать мою пасть, мои руки блуждали по ней, лаская подушечками пальцев и ладоней, чуть щекоча кончиками когтей, и под этой необычной лаской она вздрагивала, и прижималась ко мне все сильнее, вцепляясь в мой мех руками. Ее тело дрожало от возбуждения все сильнее, и она постанывала, извиваясь на мне. Однако мой член упрямо отказывался вставать, и наконец настал тот момент, когда она чуть отстранилась, глядя на меня.
- Я немного волнуюсь, - застенчиво ответил я, улыбаясь ей. Тень понимания мелькнула на ее лице, и она сказала:
- Тогда я помогу.
С этими словами она скользнула вниз, и я задумался о том, как же это выглядит со стороны. Я настолько огромен, что она вынужденна практически путешествовать по мне. Она соскользнула с кровати, обняла мои бедра, каждое из которых было наверное с нее саму толщиной, вцепилась в шерсть, и настойчиво потянула, заставляя меня скользнуть следом так, чтобы мой хвост свалился с кровати, а ноги встали на пол. Я оперся на локти, приподнялся в полусидячее положение, глядя на нее. Ее руки сжались на скрывавшем желаемое чехле, и пальчики заиграли по мохнатой шкуре, пробуя это необычное приспособление, и пытаясь оттянуть кожу чтобы разглядеть член. Найдя окончание кожи, она прильнула к нему губами, пробуя на вкус это отверстие, и нащупывая в нем язычком член. Такое прикосновение отзывалось во мне жаром, я рефлекторно сдвинул ноги, сжав ее бока коленями, и она замерла, заскользив руками по моим ногам.
- Тише, тише, ты раздавишь меня, - выдохнула она, вновь возвращаясь к своему занятию. Я ослабил эти тиски, и откинулся, прикрыв глаза, и просто наслаждаясь ощущением. Эта игра, это чувство гладкого, теплого, влажного на моей самой чувствительной плоти наконец возымело эффект. Я почувствовал пульсацию, почувствовал как крепнет мой член, выбираясь из своего заключения, а затем меня обожгло, точно по нему прошлись наждачкой. Я зашипел, резко сел, и сказал:
- Не пальцами, не сухими пальцами.
- Прости, - отстранилась она, вновь стиснутая моими коленями, - я сейчас, я возьму смазку?
- Да, извини, - я разжал ноги, отпуская ее, и поднялся следом за ней, - милая, - я взял откупоренную бутылку, отхлебнул из горла и продолжил, - буквально пару минут, я схожу в туалет по маленькому? Может это мешает?
- Да, да, да, конечно, - ответила она, потирая бока, но все же ее голос дрожал, а взгляд горел желанием несмотря на все эти неудобства. Я вышел из комнаты, направившись в туалет, откинул там крышку, привычным образом схватился за чехол, направляя им член, облегчился и смыл воду. Правда вышло не так уж и много, это было скорее отговоркой, чтобы получить немного времени. Я заглянул в ванную, выбирая среди шампуней и пен для ванн подходящее, привычно пробуя сперва языком, чтобы не щипало слизистую, затем открыл воду, и принялся онанировать. Я прошелся сперва сухими пальцами по чехлу, вновь добиваясь этого начального возбуждения, затем смочил пальцы пеной, и стал ласкать уже ими. Привычные методы наконец вызвали мою эрекцию, похищенную волнением, и пройдясь по члену во всю его длину мылом, я смыл эту смазку водой, и отправился обратно в комнату.
- Я немножко взял себя в руки, извини, просто сухими пальцами действительно неприятно. Да и разве я мог предложить тебе не мытый плод? На чем мы остановились? - Сказал я, глядя на то как она трет ладони, размазывая какой-то гель, тюбик которого лежал на тумбочке. Она замерла, глядя на мой алый орган, и сказала:
- Да, я понимаю, почти все сплошная головка, извини, я буду осторожнее. Ложись так же, давай продолжим.
Я вновь устроился на кровати. Моя поясница находилась там где она обрывается, хвост свисал вниз, а голова лежала на так и не разложенном одеяле. Жульета опять пристроилась между моих ног, поддержав падающую эрекцию на этот раз куда более мягкими пальчиками, а затем коснулась меня языком, пройдясь по всей длине до самого заостренного кончика, с которым она принялась играть, облизывая конус со всех сторон. Ее руки требовательно надавили на мои бедра, заставляя раздвинуть их, прошлись по яичкам, погладили основание хвоста. Шаловливые пальчики прошлись по анусу, скользя по колечку, но не заглядывая внутрь, лишь чуть надавливая. Ее губы ласкали головку, пытались обхватить ее, но видимо позиция была не слишком удобной, и она отстранилась, и схватив меня за шерсть на боках, потянула на себя, вынуждая сесть. Я перехватил ее руки, аккуратно взял в левую ее ладонь, и принялся возить по скользкой коже мясистыми подушечками правой руки, облачая их в смазку. Она посмотрела на это, потом подставила мне и вторую свою руку, позволив собрать слизи и с нее, а затем опять нырнула к моему члену, на этот раз обхватывая его куда больше. Правда обжимало его лишь кольцо ее губ, все же что оказалось в ее рту — терзалось только языком, да разве самый кончик касался ее верхнего неба. Моя соблазнительница явно боялась нарушить очарование неосторожным касанием резцов, и желая отплатить ей за то удовольствие что она дарила мне, я перегнулся через нее, укутывая ее голову шерстью моего брюха, и протянул свою руку через ее спину, кладя ладонь на задницу, а пальцами нащупывая влагалище.
Она задышала еще чаще, задрожала, поняв что я хочу сделать, но явно преувеличивая задуманное. Я почувствовал ее страх, смешанный с желанием, почувствовал что контраст этих чувств был настолько ярок, что я мог быть уверен в том, что останусь в ее памяти не смотря ни на прошлых ни на будущих партнеров. Она испугалась что я войду пальцем, когтем внутрь нее. Она боялась что я самым жестоким образом разорву ее влагалище, и вместе с тем что-то внутри нее хотело такого. Хотело, потому что она не отстранилась в испуге, и не попыталась остановить меня. А возможно она и понимала что я тоже ее заложник, и мой член находится в опасном окружении ее зубов. Я коснулся ее промежности только мясистой подушечкой, пытаясь нащупать эту горошину под названием клитор. Сразу найти его не удалось, первой моей находкой была влажная, скользкая щелочка, податливо принявшая мой палец. Острый кончик когтя чуть касался кожи над этой щелью, но лишь самую малость. Затем, идя по этому пути к ее животу, я наконец обнаружил некое уплотнение, и по тому как сжались ее бедра, понял что достиг желаемого, и замурлыкал, лаская ее там пальцем. В ответ на это она удвоила свои усилия, облизывая мой член все полнее, и заглатывая его все глубже. Я почувствовал пульсацию и жар, почувствовал как развязка приближается, но она тоже это почувствовала, и лизнув напоследок мое острие, отстранилась, и хриплым от возбуждение голосом, сказала:
- Подожди, ты так утопишь меня. Хватит. Давай оденем твоего аквалангиста в скафандр, и исследуем разбуженные тобой глубины.
- Нет, нет, нет, - замурлыкал я, все же отступая перед ней, и позволяя выскользнуть из под моей руки, хотя и продолжал играться кончиком пальца с ее клитором, - продолжай, давай разок выстрелим так.
- Это, - она посмотрела вниз, - это лезвие, прямо около… Прямо там… Боже, это так пугает и так возбуждает, я, я сейчас… - Она резко отстранилась, к моему разочарованному шипению, но почти сразу вернулась ко мне с презервативом, и поддержав эрекцию несколькими движениями языка от самого чехла до кончика, стала натягивать резинку на член. Я прикрыл глаза, позволяя ей делать все что она хочет. Облачив пенис в презерватив, она потянула меня за руку. Я посмотрел на нее, чуть приподнялся, забираясь на кровать повыше, но к делу она приступила не сразу, некоторое время разглядывая мои пальцы, когти на них, и касаясь их своими руками. Затем же она насела на меня, и вырвав свои руки из плена, я пленил ими ее груди, лаская их большими пальцами, и щекоча остальными подмышки. Она оперлась своими руками на мои, надвинулась, и стала осторожно наседать, охватив меня широко раздвинутыми ногами.
Чуть поерзав, и случайно уколов себе кончиком моего члена анус, она не стала рисковать, и направила его по нужному адресу рукой, после чего стала осторожно насаживаться, пробуя свои силы против такого вторжения. Скользила она на удивление легко, хотя резинка и смазывала мои чувства, в сравнении с ее работой ротиком. Я придерживал ее, не давая провалится слишком уж неожиданно, и где то на середине пути она издала стон, но не остановилась в своих исследованиях, пока с торжествующим криком не одержала победу, поглотив меня полностью. Поняв что испытание прошло успешно, я ответил, двинув задом ей на встречу, и от этого толчка она приподнялась лишь только для того, чтобы опустится вновь. Я вновь замурлыкал, принимая ее, а спустя несколько фрикций вдруг резко удержал ее в верхнем положении. Мой разум даже сквозь пелену алкоголя и возбуждения обожгло крайне неприятное воспоминание о видеоролики, в котором мужчине в подобном положении был сломан член, когда оный орган выскользнул из влагалища его партнерши, оперся куда-то в бок, и принял следующим движением весь ее вес на себя.
- Что-то случилось? - Спросила Жульета, недовольная задержкой.
- Знаешь, теперь моя очередь, - ответил я, и притянув ее к себе, прижал к груди и перевернулся, приподнимаясь. Удерживая свою испуганно пискнувшую пленницу, почти укутанную моей шерстью, я забрался глубже на кровать и уложил ее на спину. Затем лег на нее, накрыв ее голову своей мощной грудью, и замер, наслаждаясь этим чувством женщины под собой. Спустя несколько секунд она дернулась, намекая что ей тяжеловато, и я чуть отстранился, опираясь руками на кровать. Мои руки лежали по сторонам от моей головы, а она откашливалась и смеялась:
- Ну же Зверь, ты меня так совсем раздавишь.
- Где твои ноги? Почему их нет вокруг меня, - спросил я, и продолжая смеяться, она обхватила меня ими насколько смогла, и я вошел в нее, осторожно разведывая обстановку. Она вновь громко застонала, протянула руки, впиваясь в мех на моей груди, и воспользовавшись этим, я скользнул руками под нее, отрывая ее от одеяла. Теперь она была в моей власти полностью, и я сам выбирал темп. Она вскрикивала при каждой фрикции, хотя начинал я очень медленно. Мне оставалось только жалеть что мое лицо не напротив ее, и я не могу прижаться к ней щекой. Ее лицо так и терялось где то на моей груди, утопленное в шерсти, о которую она жадно терлась щеками, и даже сосала ее. Ее ноги никак не могли найти опоры, я был слишком большой чтобы она могла ими обхватить меня, и мне пришлось подцепить одну из них хвостом, чтобы женщина не теряла опоры. Одной рукой я поддерживал ее под спину, слегка царапая кожу кончиками когтей, второй обхватил голову, столь полно, что мои пальцы лежали у нее на висках. Мое возбуждение нарастало все сильнее. Я ускорялся, доводя и себя и ее до вершин блаженства, хотя и обнаруживал что мое возбуждение растет слишком медленно. Виной ли тому привычка к онанизму, снизившая мою чувствительность, или же презерватив, мешавший в полной мере насладится действом, а может острая нехватка темпа. Я хотел быстрее, хотел ускорится еще сильнее, но был вынужден сдерживаться в опасении смять хрупкого человека в своих объятиях, превратить ее в изуродованную куклу с переломанными костями, и потому был вынужден ускорятся соизмеряя свою силу. Оттягивание момента разрядки в чем то было приятным, этот медленно растущий жар, эта пульсация, это великолепное чувство приближения, все это восхищало, но ничего из этого не могло сравнится с разрядкой.
Жульета кончила первой. Если меня сдерживала осторожность, то она могла отдаться мне полностью. Ее опыт и разработанность позволяли ей не терзаться болью от меня, и вместе с тем я вероятно был для нее редким экземпляром способным еще удивить своим членом, а множество новых факторов, ощущение меха повсюду, тревожащий, сладкий страх перед хищником держащем ее в когтях, мазохистское ощущение себя жертвой, и вместе с тем ощущение власти надо мной и моей чуткости к ее желаниям, дали ей разрядку намного раньше меня, и она с криком выгнулась в моих лапах. Я и сам почти кончал, чувствуя как намокла моя шерсть в паху от ее выделений, запах которых возбудил меня еще сильнее, заставив сжать ее в объятиях так, что она задергалась, задыхаясь. Я ударился в нее с желаемым мне темпом, и от столь резкого возрастания интенсивности она казалось кончила еще раз, захрипев стиснутыми мной легкими. Еще несколько фрикций, и…
В двери зашумел ключ.
Я замер. Вопреки той ситуации в которой я находился, вопреки возбуждению, занятию сексом и готовности вот вот кончить, при звуке сулящем опасность я замер, подчиняясь своей осторожной, пугливой природе. Ключ провернулся, скрипнула дверь. Я разжал объятья, выпуская тяжело задышавшую Жульету, томно развалившуюся на кровати, и продолжающую лениво играть пальцами в моей шерсти. В презерватив дезертировала одинокая капля предэякулянта.
- Боже, ты божественен, - бормотала она, не замечая что вот я то совершенно еще не закончил, и более того, уже вряд ли закончу. Неожиданное вторжение с одной стороны охватывало меня страхом, а с другой стороны, лютая злоба распаленная вином закипала во мне. Я слышал как дверь распахнулась, и какой-то мужчина зашел внутрь, и сказал:
- Женя, ты спишь? Я дома.
- Ой, ну кто там еще, - лениво отозвалась Женя, выползая из под меня. Это что, ее муж? Я резко поднялся, чувствуя как дернулся почти пустой презерватив на моем опавшем члене, частично затянутый в чехол. Эта бл…дина замужем? И этот подкаблучник не мог прийти парой минут позже? Самой же Женке было на все глубоко плевать, ее только что хорошенько оттрахали, и она находилась в полном блаженстве, в отличии от меня. Я не кончил!
- У тебя кто-то есть? - Донеслось из за двери. Ублюдок, ты сейчас узнаешь кто тут есть. Одним прыжком оказавшись у двери, я резко распахнул ее, и схватил обалдевшего мужика за ворот теплой куртки.
- Ты что за х…й тут явился? - Заорал я на него, вскинув почти к самому потолку. Он заорал в ответ, брыкаясь и отбиваясь от меня руками и ногами, причем ногой умудрился таки зарядить мне по паху, и зашипев от боли, я обрушил ему кулак на лицо, совершенно не стесняя сил.
Будь его голова рядом со стеной, и от такого удара она лопнула бы, разбрызгав мозги вокруг. Будь это прямой удар, и я свернул бы ему шею, проломив заодно голову. Но удар пришелся вскользь, по щеке. Этого тоже хватило, мужчина резко затих, закатив глаза, и обмяк у меня в руке. Его щека окрасилась алым, шерсть под такой нагрузкой ободрала его. Я разжал пальцы, он кулем рухнул мне под ноги, и застонал. Я тупо уставился на него, меня продолжала душить злоба, но где то внутри ее сменял страх от того, что я чуть не убил его.
- Леня? - Она наконец добралась до двери, и заглядывала внутрь, - Леня, ты чего?
- Что за Леня, бл…дь? - Ответил вместо него я, резко оборачиваясь, и сдергивая мешавшийся презерватив. Но мне она не ответила, кинувшись к лежащему на полу мужчине, и подхватывая его.
- Ты его убил! Ты убил его! - Испуганно заорала она, игнорируя и тот факт что он стонал, и тот факт что он открыл глаза, тупо уставившись в пространство. Я тяжело смотрел на ее истерически вопли, чувствуя что еще немного, и она получит пощечину когтями, и чтобы избежать этого, развернулся и вышел в комнату, захлопнув за собой несчастную дверь, петли которой и так слегка выдрали саморезы из косяка. Подойдя к бутылке, я осушил ее до дна, пытаясь заглушить злобу вином, как ни странно это помогло, и в голове разлилась тяжесть. Похоже доза таки взяла свое.
«Не стоит сохранять эту запись, слишком резкий переход от его вопроса к твоей агрессии, без нее будет возможным утверждать что он кинулся с оружием из ревности, и удар был самозащитой».
- Да заткнись ты еще, - рявкнул я вслух, но тем не менее подошел к компьютеру, останавливая запись, и отказывая файлу в сохранении. Затем стал зачищать историю браузера, прислушиваясь к завываниям шлюхи вокруг своего муженька, который похоже оклемался, и пытался встать, снеся этой попыткой вешалку. Оторвавшись от монитора, я выглянул за дверь, убедившись что мужик действительно очнулся. Правда шатало его так, что он не мог стоять на ногах даже при помощи бабы. Щека теперь густо посинела от смачного кровоподтека. Заметив меня, Женька заорала:
- И что ты сделал, мудила? Что ты сделал бл…дь?
- Это что за х…й, и какого х…я он вламывается сюда прямо когда я е…у тебя? - Сурово спросил я.
- Сожитель мой бл…дь! - Ответила она, - ты сдурел что ли ему в е…ало бить?
- Скажи спасибо что кулаком а не когтями.
- Спасибо бл…дь что покалечил а не убил!
- Да на здоровье! - Ответил я. Сожителю же до всего происходившего явно не было дела. У него сейчас основные проблемы были внутри головы, и судя по всему мужчине было очень и очень плохо. Я вспомнил как сам отлеживался после сотрясения мозга, и поперся на кухню, кинув дорогой:
- Дверь закрой.
- На х…й пошел отсюда! Пошел на х…й сказала! - Крикнула она мне вслед, продолжая стенать вокруг мужика. Я распахнул холодильник, смотря что там есть внутри. В морозилке было полно наледи, и взяв со стола пакетик, я принялся наскребать ее внутрь когтями. Завернув полученный холодный компресс из завязанного пакетика со льдом в полотенце, я вернулся в коридор, где женщина все еще суетилась вокруг мужчины, зачем то пытаясь его поднять. Я оттолкнул ее, и приложил компресс ему к голове, со стороны удара. Тот вяло поднял руку, то ли пытаясь отмахнутся, то ли пытаясь принять помощь в поднимании, не замечая что его бл…додомкрат уже сидел голой жопой на полу, но почуяв на лице холод, прижал его рукой.
- Баба — дура, бл…дь, - сказал я, - как выть — так первая, а как реальную первую помощь оказать, так мне горбатится, раздень его что-ли, да в постель отлеживаться.
Я вновь вышел, готовя второй компресс тем же образом. Пока я возился на кухне, она действительно умудрилась разуть его, стянуть куртку и вязанную шапку, и теперь возилась со штанами.
- Женьк, а это что было? - Заторможено спросил он. Я подошел, кинул сверток ему на живот, и подхватив на руки потащил в комнату, прямо на ту кровать на которой только что трахал его жену.
- Ты кто? - Удивленно спросил он, глядя на меня расфокусированным взглядом.
- Е…рь твоей жены, - ответил я, укладывая его на кровати, и пристраивая второй холодный сверток на голову.
- Это Женки что-ли? А драться что? - Все с тем же удивленным выражением ответил он.
- Бухой потому что, - беззлобно ответил я, в чем то пораженный его реакцией на все происходящее.
- А, ну это, бывает, - сказал он заплетающимся языком, - будь другом, принеси тазик, блевать тянет.
- Сейчас, - ответил я, и вышел в коридор, где меня дожидалась его жена.
- Иди на х…й отсюдова, - зашипела она на меня, вцепившись мне в шерсть, и пытаясь тащить в сторону все еще не запертой двери. Видимо она не совсем понимала что тогда я поддавался. Я аккуратно взял ее за волосы, поднял, вызвав оглушительный визг, и отнес в ванную.
- Муженьку в тазик воды налей, пока я одеваюсь, - меланхолично сказал я ей, и захлопнул дверь.
- Он мне сожитель, - рявкнула она мне вслед, но тем не менее завозилась. Под звук набираемой воды, я принялся одеваться. На этот раз мы закончили практически одновременно, и я натянул футболку как раз когда она вышла с тазом.
- Ты все еще здесь? - Зашипела она.
- Ухожу уже, - ответил я, выходя в открытую дверь, и захлопывая ее за собой. Она соизволила запереть за мной, не смотря на то, что ее ждал нуждающийся в ее помощи муж, и я пошел прочь. Когда я стал спускаться по лестнице, за моей спиной распахнулась дверь старухи, я услышал плеск, а затем меня окатило целое ведро грязной воды.
- Да ты ох…ела сука старая! - Взревел я, резко разворачиваясь. Поподробнее разглядев меня, толстая бабка заорала, швырнула в меня пустым пластиковым ведром, которое разлетелось вдребезги от взмаха моей руки, и захлопнув дверь скрылась в квартире, вопя что ее убивают.
Тьфу блять, перепиши 181, заебал, вечно обламываешь его
вполне жизненно.
не на всякую блядь может встать.
я бы побрезговал шалавой с улицы.
может в следующий раз ему повезет.
Нормально! А то он больно легко в постель попал, считай, сняли и попользовались как большой секс игрушкой с мехом. Где страсть первой любви, прогулки в обнимку, поцелуи по 20 минут, эрекция просто при мыслях о ней, а не от блядских стимуляций? Нет, такой первый раз нам ненужен(по крайней мере у ведущей личности данного тела)!
> Где страсть первой любви, прогулки в обнимку, поцелуи по 20 минут, эрекция просто при мыслях о ней, а не от блядских стимуляций?
Автор аутист, он в это не может.
Автор аутист, он в это не может.
Буду надеяться что дабл не пиздит
Ее опасения были вполне актуальными, поскольку в ярости я одним прыжком подскочил к ее двери, и с такой силой врезал по ней ногой, что она треснула. К счастью она не разлетелась, деревянная дверь треснула судя по всему от имевшегося в ней сучка, разойдясь примерно наполовину, от нижней части до середины. Я замер, тяжело дыша и глядя на нее. Внутри все кипело, но понимание того что дав волю гневу я только сделаю хуже, медленно разрасталось, позволяя воле взять верх над эмоциями.
Я услышал возню за дверью столь поспешно покинутой мной квартиры, она открылась, и Женька швырнула в меня мою трость, с криком:
- И палку свою забери!
После чего захлопнула дверь, но характерные звуки говорящие о том что ее сожителю таз все же пригодился, я услышал. Трость я поймал, хотя она и довольно болезненно попала по костяшке пальца, и рявкнул ей вслед:
- Холод ему приготовь, и чтобы через тряпку был!
Затем я рванул вниз по лестнице, пытаясь сдержать гнев до того момента, как расстояние станет дополнительным сдерживающим фактором. Выскочив на улицу, я резко отряхнулся, разбрызгивая воду. Но футболка вымокла практически насквозь, я стянул ее, стал отжимать и обстукивать об столб. Затем глянул по сторонам, убеждаясь что вокруг никого, и точно так же поступил со штанами, вынув предварительно из них документы и телефон. Затем мне пришла в голову мысль что эта бабка может вызвать полицию, и у нее даже есть повод, потому я быстро оделся и бросился прочь.
Старая ведьма, водой то зачем? Ну молодец, теперь осталась без ведра, и с треснувшей дверью. Как же все паршиво то вышло, а? Ну немного не хватило. Самое обидное в том, что она то кончила, возможно и пару раз. В паху до сих пор шерсть мокрая от нее. Почему она, а не я, блин? И какого хрена ее муженек не мог припереться десятью минутами позже? Чуть череп ему не раскроил. А если бы раскроил? Она то оказалась бы свидетельницей. Пришлось бы и ее кончать. А что потому? Трупы где прятать? В ванной консервировать? Закидать туда тела, прикрыть сверху чем-нибудь плотным, например разобрать мебель, накрыть крышкой шкафа, и уплотнить клеем, или скотчем, или замазкой, или что там нашлось бы. Гнилостные газы ушли бы по канализации, главное как следует загерметизировать сверху. Нет, такое сработает только если есть уверенность что квартиру не будут посещать годами. А там опять же, следы могли остаться. Поджог? Поджог не скроет разбитый череп, разве что выбросить трупы из окна, в надежде что травмы спишут на падение с высоты совершенное в стремлении спастись от огня. То же не то, любая экспертиза бы установила несоответствие. Спрятать тела? Единственный выход, пропали без вести, и все тут. Но легко сказать, куда? В незнакомом городе, где я не знаю ни пустырей, ни тихих ходов? Сожрать двух человек так быстро тоже не реально. Словом, я действительно не знаю как бы мне пришлось избегать ответственности.
Но не смотря на все, злоба не проходила. Я бежал со всей дури, с силой вбивая ноги в землю, благо сейчас была глубокая ночь и улицы безлюдны. Во мне все кипело, и попадись мне на глаза стайка бродячих собак, на утро местная газетенка сверкала заголовком об ужасной бойне. Но то ли санитарные службы здесь все же работали, то ли у местных загрызли чьего-нибудь ребенка, и они лично решили провести зачистку, но следа мне дорогой не попадалось. Отдельные запахи собак были скорее свойственные домашним питомцам, ради того чтобы убедится в этом я время от времени резко останавливался, и припадал к земле.
Вскоре я обнаружил что пришел практически к тому самому месту где сегодня днем у меня была стычка с местной гопотой. Правда, это место, вот те самые дома, деревья. Где-то здесь. А снегопада то сегодня еще не было. Я остановился, чувствуя как злоба внутри обрела цель. Ну ка ребята, один из вас поделился со мной вещичкой, так что его запах я запомнил очень хорошо, а теперь давайте поговорим с вами по одному. Я воровато огляделся по сторонам, и припал к истоптанному снегу в поисках знакомого запаха.
Выслеживание. Оно чем то возбуждало меня, пробуждало какие-то инстинкты, идущие в комплекте к обостренному обонянию. Я очень быстро взял след, не смотря на целую кучу запахов иного рода. Это чем то походило на то как находишь взглядом определенный узел на огромном чертеже, выделяя его взглядом из множества иных форм, или так же взгляд зацепляется за определенное слово в странице текста. Конечно обоняние имеет совершенно иную природу нежели зрение, оно расплывчато и нечетко, оно туманно и изменчиво. Этот след, я не мог определять его вектор сразу, приходилось блуждать вокруг в поисках изменения концентрации запаха, словно попытка нащупать паропровод в стене, водя по ней руками в поисках самых теплых участков. Но самым потрясающим было то, что именно нужный мне запах выделялся над тысячами иных, так же отчетливо, как можно было бы разглядеть алый узор на фоне переливов синего. Стоило только концентрироваться на нем, поднять его из памяти, и он появлялся.
Я пошел по следу. Нет сомнения, нужные связи в мозгу постепенно уже сформировались, я привык к своему обонянию, и теперь следовало только оттачивать его. Так, куда же они пошли после моего бегства? Вот немного за мной пробежались, потом отстали, постояли немного, и ушли вглубь дворов. Я отслеживал только одного, того у которого отобрал перчатку, но лихорадочно вынюхивал остальных, фильтруя запахи рядом с ними. Сотни попадались на каждой остановке, но они совпадали гораздо реже. Я исходил из предположения что они двигались рядом, и выделял совпадающие запахи, отбрасывая цепочку совпадений в случае если она обрывалась несколько раз. Естественно что разовые исчезновения запахов могли быть случайной ошибкой, такое предположение резко замедляло меня, но отказываться от него я так же не мог. Кто-то из них мог просто отойти в сторону.
Большую помощь мне оказала лавочка у одинокого поля для футбола, когда то огороженного добросовестным забором с сеткой наверху, но сейчас он облупился, был совершенно закрашен кривыми граффити, поверх которых наслаивались матерные надписи сделанные и вовсе маркерами, а сетка проржавела настолько, что в некоторых местах были сплошные дыры. Скамейка же рядом имела то преимущество, что была огорожена своего рода будкой, с дырявой крышей, зато относительно целыми стенами которые могли защитить от ветра, и случайных взглядов полиции. Вот тут то мои мишени и хорошенько посидели, обсуждая видимо увиденное. Пара пустых «сисек» пива было тому подтверждением. Как следует обнюхав все вокруг, я мог уже уверенно утверждать что знаю запахи и двух других. Коме того, меня ждало и новое открытие. Они уходили отсюда и возвращались сюда не раз за сегодня, похоже я наткнулся на их самое любимое место. И самое полезное что мне дало извилистое переплетение их следов вокруг — я выделил их отдельные пути. Они разошлись в разные стороны по одному, эти следы были поярче, и похоже именно так они и завершили сегодня свою прогулку. Я пошел по следу обладателя перчатки.
Мне пришлось миновать пару кварталов, время стремительно убегало, и сейчас наверное уже приближалось к двум или трем часам. Телефон подтвердил догадку, было двадцать четыре минуты третьего, и следовало поспешить если я хотел устроить им что-нибудь веселое и успеть на поезд. По счастью подъезд не стал препятствием, его дверь была пробита неизвестными, и я свободно вошел внутрь, наткнувшись на целое облако запахов мочи, в том числе и мишени. Он жил на втором этаже, и убедившись в этом, а так же в том что он живет один, я замер у двери, продолжая обнюхивать ее. В мой разгоряченный алкоголем и выслеживанием разум стали закрадываться сомнения в том, что мне стоит взламывать дверь. Я походил вокруг, нервно взмахивая хвостом из стороны в сторону, и прислушиваясь к заглушенному храпу из за нее. Ведь проникновение в жилище это все же преступление, а мне и так многое сходило с рук, чтобы продолжать испытывать удачу. Я подошел к разбитому окну лестничного пролета, выглянул на улицу, в поисках возможности подобраться к окну его квартиры, которое находилось на этой стене, и увидел у сараев напротив перевернутую бочку. Мне в голову пришла идея как насолить ему, избежав проникновения, я весело шикнул, и кинулся вниз.
Бочка как оказалось вмерзла, и даже моя сила не помогала вырвать ее. Она мялась, скользила, и к тому же шумела, так что я быстро отказался от этой идеи, и пошарив взглядом вокруг, нашел очередную большую пластиковую бутылку из под пива, с которой кинулся в подъезд. Там была батарея у входа, правда из за побитых окон и выломанной двери, она лишь напрасно приближала момент тепловой смерти вселенной, совершенно не поддерживая внутри плюсовую температуру. Зато на ней был спускник для продувки от воздуха, лишенный воротка конечно, но моей лапе это совершенно не помешало. Я зажал вал подушечками пальцев, и с усилием отвернул его, подставив бутылку. В нее плеснула горячая вода, и когда она наполнилась, я закрыл кран, и побежал со своим трофеем обратно, оставив трость в подъезде.
Стоило только облить водой периметр бочки и дать льду подтаять, как она сдалась мне, и с грохотом я освободил ее из плена. Опять воровато оглянувшись, я потряс бочку, выбил из нее ледяную блямбу, и кинул в сугроб, толкая ее точно огромный совок. Она разом наполнилась снегом на половину, остальное я догреб руками, швырнул в нее пустую бутылку, и побежал в подъезд. Вывалив содержимое перед дверью моей цели, я слегка уплотнил сугробик руками, и отправился за новой порцией, опять наполнив дорогой бутылку водой, но оставив у батареи. Вторая порция снега легла уже хуже, как я и предположил, морозный снег с ледяной коркой слипаться не хотел, но расплесканная по нему вода помогла, и я отправился за третьей порцией. Бочка была объемом под семьдесят литров, за пять ходок я замуровал дверь почти на половину, причем низ уже смерзся в ледяной монолит. Представив как завтра его приятели будут матерясь вызволять своего друга из плена, я засмеялся, зажав пасть рукой чтобы не перебудить всех вокруг, и вышел прочь, прихватив трость, и вернув пустую и немного помятую бочку на место.
Провозился я конечно долго, и на улицах вскоре могли начать появляться первые люди спешащие на утренние смены, потому я решил отбросить планы мести остальным, тем более что находил свою выходку весьма забавной. В приподнятом настроении я отправился в снятую мной квартиру, все же не хотелось отдавать деньги зря, да и принять душ стоило. На мне до сих пор ее запах, я хотел смыть его, я хотел смыть ее выделения с меха на моем паху, да и хотел снять столь обидно оборванное в своей разрядке напряжение, что уж там. На улицах действительно уже появлялись первые прохожие, зябко кутавшиеся в теплую одежду, и мало обращавшие внимание на происходившее вокруг, потому добрался я без лишних встреч.
Я отпер дверь, вошел в пустую квартиру. На всякий случай завел телефон на полседьмого, чтобы не опоздать на поезд, и стянув с себя одежду, отправился в ванную. Первым делом простирнул ее, с силой отжав, и повесив сушится у открытого окна в комнате. Конечно она и так обсохла, или подмерзла, но все же водой которой меня облили судя по запаху помыли пол. Не самый плохой вариант правда, если бы та старуха окатила меня содержимым своего ночного горшка, я бы точно разделил славу Раскольникова. А так, я сполоснул одежду, нашел кучу полотенец, и с удовольствием залез в душ, тщательно отмывая себя от всей скопившейся грязи, и время от времени снимая с сеточки слива кучки моего меха. Я сполоснулся пару раз, отжал шерсть, и кое как уселся в маленькой, неудобной ванной, набирая на ладонь какого-то не щиплющего геля. Прикрыл глаза. Все же сам процесс, воспоминания об нем…
Да, я не достиг высшей точки, но заниматься сексом мне понравилось. Моя партнерша была опытной, ее не смутила ни моя внешность, ни мой несколько выходящий за стандартный размер, ни моя нервозность, которую она по мере своих сил преодолела, все же возбудив меня. Так что в целом это был полезный опыт, и по крайней мере я могу надеяться что в следующий раз у меня по крайней мере не будет проблем с эрекцией от волнения.
Воспоминания возбуждали, помогая процессу. Ее тело в моих руках, такое маленькое и нежное, ее игры со мной, ее попытки возбудить меня. Все же день прошел не зря. Ее запах, ее руки погруженные в мою шерсть. Все получилось быстро. Накопленное и нереализованное желание излилось из меня с такой силой, что ее опасения по поводу того что я утопил бы ее, кончив в рот, оказались вполне актуальными.
Еще раз ополоснувшись, я как следует вытер себя полотенцами, и стал мыть ванную. Все же квартирку хотелось бы вернуть в хорошем состоянии, без каких либо следов. Ну, кроме кучи шерсти в мусорном ведре. Фена у меня опять не было, так что в качестве меры дополнительной просушки я применил утреннюю зарядку, несколько скованную из за опасения смахнуть люстру. Да и пол от брызг пришлось потом протереть. Но все же моя шерсть относительно просохла к тому времени как запиликал телефон. Одежда подсохла тоже, и одевшись, я покинул квартиру, оставив ключи как и договаривались.
На улице было уже гораздо люднее. Но все же люди так рано на улице как правило заняты делом, спешат на работу например, и потому я мог почти не опасаться нежелательных встреч. Шел я дворами, опыт той аварии побуждал меня к осторожности, особенно сейчас, когда водители сонливы и их реакция на меня может перейти в ступор. А вызывать новые аварии я не хотел. Хотелось спать. Конечно душ меня немного взбодрил, да и алкоголь из головы почти выветрился, но я все равно с нетерпением ждал когда появится возможность улечься в купе на весь день. Это кстати могло оказаться неплохим вариантом избежать проблем, спать днем, когда активны самые общительные пассажиры.
По пути мне позвонили, и я ответил:
- Алло?
- Матвей, поезд через пару часов, вы не забыли?
- Нет, минут через двадцать уже буду.
- Хорошо, я просто хотел напомнить.
- Ничего, до встречи, - ответил я, сбрасывая вызов. Ну, надо отдать ему должное, он не стал играть роль заботливой мамочки, названивая мне каждые двадцать минут на протяжении всей ночи. Я широко зевнул, пугнув видом своей пасти какого-то прохожего. А поесть бы тоже стоило, но когда? В принципе на вокзале наверное есть буфет, в ожидании поезда там и поесть можно.
Сотрудница отеля на входе посмотрела на меня с ленивым любопытством. Видимо ей обо мне уже рассказали, а сонливость мешала проявлять более живой интерес. Я улыбнулся ей, поднялся наверх к моему номеру и постучал.
- Матвей, это вы? - Раздался вопрос Мартина.
- Да, - сказал я в ответ, и он направился к двери.
- Здравствуйте, - сказал он открыв его, - и где же вы были всю ночь? - Вопрос звучал скорее риторически, поскольку он направился обратно в комнату, зевая по дороге. Чинк уже был одет, успел побриться и привести себя в порядок. Но все же сонливость немного развязала мне язык, и я сказал:
- Да, днем нарвался на подобие драки, умников решивших на меня наехать.
- На вас? - Он обернулся, с искренним изумлением.
- Приняли меня за клоуна в костюме, в общем пришлось побегать.
- Побегать? - Еще более удивленно сказал он.
- Вы думаете стоило вступить в драку с риском свернуть кому-нибудь шею? Да, я от них убежал, правда сегодня ночью оставил одному из них под дверью подарок в виде полутонны заледенелого снега, - я не выдержал, и засмеялся, - надеюсь его приятели не откажут ему в помощи и помогут разбить эту глыбу. Иначе ему придется ждать весны, или выходить в окно, благо что живет на втором этаже.
- Но, как вы его квартиру то нашли? - Спросил Мартин, растерянно разглядывая меня.
- Снегопада сегодня не было, так что по запаху.
- А что, осадки смывают следы?
- Естественно, и если по телевизору вам говорят обратное, то они нагло врут, пытаясь создать мнение что от полицейских собак ни один преступник не уйдет. На самом деле даже стоячая вода собьет след, и он останется разве что на плавучих растениях, а уж хороший ливень и вовсе смоет все без следа.
- Ладно, думаю через полчаса можно выходить.
- Давайте раньше, - ответил я, доставая свой комбинезон и идя с ним в ванну, - хочу зайти в буфет, только вот переоденусь.
- Ладно, - донеслось мне вслед.
Бамп во имя продолжения.
Дверь залипил.
Дорогие Аноны, просьба дополнить описание Матвея в связи с произошедшими событиями в рассказе.
За основу прошу взять уже имеющее описание датированное 28/05/15 Чтв 23:03:50 включительно по 95 главу.
Дело №███
ФИО: Соломин Матвей Сергеевич1
Дата рождения: ██.██.19██ г.
Серия/номер паспорта: ██ ██ ██████
Паспорт выдан: [УДАЛЕНО]
Род занятий: испытатель биомедицинских технологий
Серийный номер присадки ДНК: Chimera 17 [УДАЛЕНО]
Дата последнего обновления: ██ янв. 201█ г.
Рост чуть ниже 190 см. Тело человекоподобное (за исключением головы и хвоста), покрыто мягкой, длинной шерстью. В летний сезон окрас шерсти тёмно-серый, всё тело покрыто небольшими, с пятирублёвую монету, чёрными пятнами (кроме указанных ниже мест). В зимний сезон окрас шерсти белый с такими же светло-серыми пятнами. В жарком климате, вероятно, окрас шерсти рыжий с пятнами. Из-за шерсти выглядит более массивным, чем есть на самом деле. Кожа под шерстью тёмная, с сероватым отливом, и несколько грубая.
Грудная клетка бочкообразная, высокая, рёбра широкие. Сквозь намоченную шерсть виден подтянутый пресс, расположение мышц не естественное для человека. Пятен на груди и животе нет.
Широкоплечий. Плечевой сустав толстый, компенсирует толщину туловища, изящно переходит в туловище. Пятен на внутренней части плеч нет. Руки длинные, но из-за высокой грудной клетки находятся на том же уровне, что и у среднего человека. Мускулистые, шерсть делает их похожими на руки тяжелоатлета. Пальцы неестественно длинные. Покрыты короткой шерстью, почти щетиной. На тыльной стороне ладони шерсть длиннее — короткие, густые волосы, но полноценный мех начинается примерно с области пястных костей. Темные пятна покрывают руки не слишком часто (как у рыси). На ладонях волос нет.
Пальцы оканчиваются матово-чёрными когтями длиной 1,5 см (чуть больше на среднем пальце, чуть меньше на мизинце)2. Согнутые пальцы когтями упираются в ладонь3, из-за этого не может сжимать руки в кулаки. Каждый коготь у основания примерно такой же ширины, как и бывший до этого ноготь, но к концу он плавно сужается. Изгиб слабый, кончик ниже уровня основания не больше, чем на пару-тройку миллиметров. Острая часть напоминает лезвие, острие имеет три области, заточенные немного под разными углами, подобно зубьям пилы. Субъект регулярно затачивает и полирует когти, поддерживая описанную форму острия.
На уровне копчика растёт хвост длиной больше метра, покрытый длинной шерстью (длиннее, чем на спине). В расслабленном состоянии кончик длиной в 30 см. волочится по земле. С учётом вспушённой шерсти хвост выглядит толщиной с ногу, постепенно расширяясь по длине примерно до двух третей, а затем начиная сужаться до толщины чуть уже запястья субъекта4. Пятна редкие, самый кончик заканчивается серыми (летом), белыми (зимой) или рыжими (в жарком климате) волосками. Половина основания от хвоста не слишком гибкая, субъект в основном манипулирует крайней половиной.
Бёдра деформированы из-за новых мышц, управляющих хвостом. На внутренней части бёдер пятен нет.
Голени толстые, ахиллово сухожилие плоское, переход в пятку выражен слабо. Ступни четырёхпалые. Субъект ступает на всю пятку. Пальцы на ногах по размерам примерно одинаковые, размером с большой палец ноги, толстые, вытянутые в высоту. Указательный и средний пальцы чуть длиннее, большой и безымянный чуть короче. Пальцы ног покрыты густой шерстью. Имеют втяжные, как у кошки, когти, во втянутом состоянии полностью закрытые шерстью. Когти имеют серповидный изгиб, матово-чёрный цвет и обычно коротко острижены. Кожа на пятке, пальцах ног и областью за ними утолщена, напоминает подушечки кошки. Свод стопы приподнятый5.
Голова в профиль напоминает голову собаки, но с более широкой мордой; в фас — голову кошки. Лоб выраженный, высокий. Морда длинная, широкая, но у́же черепа. На конце морды чёрный нос, наподобие собачьего. Уши острые, почти на макушке. Глаза тёмно-жёлтые. Радужка глаз большая, белка глаза практически не видно. Зрачки крупные, блестят в темноте зелёным цветом. Разрез глаз несколько растянут к вискам. Есть третье веко. Губы образуют тонкую линию, довольно подвижны, выглядят неестественно для такого лица, но достаточно миловидны. Зубы — как у большой кошки, с внушительного вида клыками. Имеют желтоватый оттенок. Между довольно длинными клыками ровный (исправленный скобами) ряд резцов. За ними набор коренных зубов, переходящий к основанию челюстей почти в человеческие, такие же плоские. На морде и над глазами вибриссы длинной до 15 см, цвета лески. Вибриссы на морде выступают за плечи. Выраженных бровей нет. Пятен на горле и подбородке нет. Мех под челюстью может образовывать некое подобие бороды, но обычно субъект состригает её.
Задняя часть шеи массивная, с крепкими мышцами. Мускулатура задней части шеи плавно переходит в спину, мышцы над хребтом образуют едва заметный горб. Спина ниже пояса выглядит неестественно из-за мышц, переходящих в хвост. Мышцы загривка и мышцы, переходящие в хвост, маскируют толстый, мощный позвоночник. Изгиб спины выражен сильнее, чем у среднего человека.
Язык длинный, субъект может достать им до своих глаз. Покрыт небольшими, загнутыми шипами, как у кошки, но более крупными. Кончик и края языка гладкие.
Субъективно туловище воспринимается грациозным и естественным, но вблизи нагоняет жуть или нервозность (эффект «зловещей долины»).
Говорит с уникальным акцентом6, но внятно, уверенно, убедительно.
Биография7:
.
.
.
[УДАЛЕНО]
.
.
.
— ██.██.201█ Поступил в частную клинику [УДАЛЕНО] с пулевым ранением и обширными повреждениями ступней, медицинская карточка [УДАЛЕНО]
— ██.██.201█ Перенаправлен в «Sirvus Genome Corp.» для оказания специализированной медицинской помощи.
— ██.██.201█ Поступил в «Sirvus Genome Corp.», африканский филиал для оказания специализированной медицинской помощи и планового мед. осмотра в соответствии с пунктом ██ контракта [УДАЛЕНО]
— ██.██.201█ Заключил контракт [УДАЛЕНО] с «Sirvus Genome Corp.» на испытание и демонстрацию биомедицинских технологий «Sirvus Genome Corp.»
— ██.██.201█ Прибыл на завод [УДАЛЕНО] в целях выполнения обязательств по контракту [УДАЛЕНО]
— ██.██.201█ Допущен до работ с экспериментальным образцом [УДАЛЕНО] комплекта СВТО [УДАЛЕНО].
За основу прошу взять уже имеющее описание датированное 28/05/15 Чтв 23:03:50 включительно по 95 главу.
Дело №███
ФИО: Соломин Матвей Сергеевич1
Дата рождения: ██.██.19██ г.
Серия/номер паспорта: ██ ██ ██████
Паспорт выдан: [УДАЛЕНО]
Род занятий: испытатель биомедицинских технологий
Серийный номер присадки ДНК: Chimera 17 [УДАЛЕНО]
Дата последнего обновления: ██ янв. 201█ г.
Рост чуть ниже 190 см. Тело человекоподобное (за исключением головы и хвоста), покрыто мягкой, длинной шерстью. В летний сезон окрас шерсти тёмно-серый, всё тело покрыто небольшими, с пятирублёвую монету, чёрными пятнами (кроме указанных ниже мест). В зимний сезон окрас шерсти белый с такими же светло-серыми пятнами. В жарком климате, вероятно, окрас шерсти рыжий с пятнами. Из-за шерсти выглядит более массивным, чем есть на самом деле. Кожа под шерстью тёмная, с сероватым отливом, и несколько грубая.
Грудная клетка бочкообразная, высокая, рёбра широкие. Сквозь намоченную шерсть виден подтянутый пресс, расположение мышц не естественное для человека. Пятен на груди и животе нет.
Широкоплечий. Плечевой сустав толстый, компенсирует толщину туловища, изящно переходит в туловище. Пятен на внутренней части плеч нет. Руки длинные, но из-за высокой грудной клетки находятся на том же уровне, что и у среднего человека. Мускулистые, шерсть делает их похожими на руки тяжелоатлета. Пальцы неестественно длинные. Покрыты короткой шерстью, почти щетиной. На тыльной стороне ладони шерсть длиннее — короткие, густые волосы, но полноценный мех начинается примерно с области пястных костей. Темные пятна покрывают руки не слишком часто (как у рыси). На ладонях волос нет.
Пальцы оканчиваются матово-чёрными когтями длиной 1,5 см (чуть больше на среднем пальце, чуть меньше на мизинце)2. Согнутые пальцы когтями упираются в ладонь3, из-за этого не может сжимать руки в кулаки. Каждый коготь у основания примерно такой же ширины, как и бывший до этого ноготь, но к концу он плавно сужается. Изгиб слабый, кончик ниже уровня основания не больше, чем на пару-тройку миллиметров. Острая часть напоминает лезвие, острие имеет три области, заточенные немного под разными углами, подобно зубьям пилы. Субъект регулярно затачивает и полирует когти, поддерживая описанную форму острия.
На уровне копчика растёт хвост длиной больше метра, покрытый длинной шерстью (длиннее, чем на спине). В расслабленном состоянии кончик длиной в 30 см. волочится по земле. С учётом вспушённой шерсти хвост выглядит толщиной с ногу, постепенно расширяясь по длине примерно до двух третей, а затем начиная сужаться до толщины чуть уже запястья субъекта4. Пятна редкие, самый кончик заканчивается серыми (летом), белыми (зимой) или рыжими (в жарком климате) волосками. Половина основания от хвоста не слишком гибкая, субъект в основном манипулирует крайней половиной.
Бёдра деформированы из-за новых мышц, управляющих хвостом. На внутренней части бёдер пятен нет.
Голени толстые, ахиллово сухожилие плоское, переход в пятку выражен слабо. Ступни четырёхпалые. Субъект ступает на всю пятку. Пальцы на ногах по размерам примерно одинаковые, размером с большой палец ноги, толстые, вытянутые в высоту. Указательный и средний пальцы чуть длиннее, большой и безымянный чуть короче. Пальцы ног покрыты густой шерстью. Имеют втяжные, как у кошки, когти, во втянутом состоянии полностью закрытые шерстью. Когти имеют серповидный изгиб, матово-чёрный цвет и обычно коротко острижены. Кожа на пятке, пальцах ног и областью за ними утолщена, напоминает подушечки кошки. Свод стопы приподнятый5.
Голова в профиль напоминает голову собаки, но с более широкой мордой; в фас — голову кошки. Лоб выраженный, высокий. Морда длинная, широкая, но у́же черепа. На конце морды чёрный нос, наподобие собачьего. Уши острые, почти на макушке. Глаза тёмно-жёлтые. Радужка глаз большая, белка глаза практически не видно. Зрачки крупные, блестят в темноте зелёным цветом. Разрез глаз несколько растянут к вискам. Есть третье веко. Губы образуют тонкую линию, довольно подвижны, выглядят неестественно для такого лица, но достаточно миловидны. Зубы — как у большой кошки, с внушительного вида клыками. Имеют желтоватый оттенок. Между довольно длинными клыками ровный (исправленный скобами) ряд резцов. За ними набор коренных зубов, переходящий к основанию челюстей почти в человеческие, такие же плоские. На морде и над глазами вибриссы длинной до 15 см, цвета лески. Вибриссы на морде выступают за плечи. Выраженных бровей нет. Пятен на горле и подбородке нет. Мех под челюстью может образовывать некое подобие бороды, но обычно субъект состригает её.
Задняя часть шеи массивная, с крепкими мышцами. Мускулатура задней части шеи плавно переходит в спину, мышцы над хребтом образуют едва заметный горб. Спина ниже пояса выглядит неестественно из-за мышц, переходящих в хвост. Мышцы загривка и мышцы, переходящие в хвост, маскируют толстый, мощный позвоночник. Изгиб спины выражен сильнее, чем у среднего человека.
Язык длинный, субъект может достать им до своих глаз. Покрыт небольшими, загнутыми шипами, как у кошки, но более крупными. Кончик и края языка гладкие.
Субъективно туловище воспринимается грациозным и естественным, но вблизи нагоняет жуть или нервозность (эффект «зловещей долины»).
Говорит с уникальным акцентом6, но внятно, уверенно, убедительно.
Биография7:
.
.
.
[УДАЛЕНО]
.
.
.
— ██.██.201█ Поступил в частную клинику [УДАЛЕНО] с пулевым ранением и обширными повреждениями ступней, медицинская карточка [УДАЛЕНО]
— ██.██.201█ Перенаправлен в «Sirvus Genome Corp.» для оказания специализированной медицинской помощи.
— ██.██.201█ Поступил в «Sirvus Genome Corp.», африканский филиал для оказания специализированной медицинской помощи и планового мед. осмотра в соответствии с пунктом ██ контракта [УДАЛЕНО]
— ██.██.201█ Заключил контракт [УДАЛЕНО] с «Sirvus Genome Corp.» на испытание и демонстрацию биомедицинских технологий «Sirvus Genome Corp.»
— ██.██.201█ Прибыл на завод [УДАЛЕНО] в целях выполнения обязательств по контракту [УДАЛЕНО]
— ██.██.201█ Допущен до работ с экспериментальным образцом [УДАЛЕНО] комплекта СВТО [УДАЛЕНО].
вверх
В ванной я переоделся в комбинезон. В нем мне все же как то уютнее. Надев его, я задумался о бронежилете лежащем в одной из сумок. На первый взгляд идея показалась не такой то и глупой, ведь на вокзале может быть вооруженная охрана, но с другой стороны, выглядеть я в нем буду как какой-то боевик едущий на захват объекта, а стрелять в людном месте охрана вряд ли станет. В итоге от этой идеи я отказался, эх, если бы у меня было что-то способное замаскировать броню.
Пока я собирался, Мартин уже разговаривал в комнате с такси по телефону. Выйдя из ванной, я закинул одежду в сумку, да начал нагружать примерятся к особо тяжелым, чтобы удобнее их нести.
- Ну что, скоро там они? - Спросил я, проверяя что бы все было на месте, хотя в принципе ответ о том, что машина будет через десять минут я слышал и сам.
- Да, - ответил Мартин, - так что же все таки у вас случилось то сегодня?
- Да ерунда, - ответил я, - напали трое со спины.
- Напали? С оружием?
- Нет, один прыгнул на спину в попытке сбить с ног. Видимо думали что я в костюме, и из-за него выгляжу таким большим. Ну когда он отлетел, то видимо поняли что ошиблись. Я на них поорал, они на меня, ну а когда один из них газовый баллончик вытащил, пришлось бежать.
- Ужасно, может следовало обратится в полицию?
- С чем? С попыткой побоев которые даже не были нанесены? В общем разозлился я что-то немного, выследил нападавшего, и насыпал ему перед дверью кучу снега. Часа два наверное работал. Еще и водичкой сверху полил. В подъезде там холодно, думаю уже схватилось так, что развлечение ему на весь день обеспечено. Интересно, догадается от кого подарок?
- Думаю, это будет не сложно. Проблем не возникнет, как считаете?
- И что мне припишут? Хулиганство? К тому моменту как об этом озаботятся, я уже буду далеко отсюда, - я вновь широко зевнул, - хотя может и зря конечно.
- Так вы за ними весь вечер следили? - Спросил Мартин. Какой любопытный.
- Нет конечно, так, гулял. Я вообще не думал им мстить, просто когда обратно шел, прошелся по тому же месту. Уже темно было, а след еще сохранялся. Ну и накатило желание поговорить один на один, - я опять зевнул, - а потом подумал, ну на фиг, и ограничился кучей снега под дверью.
Зазвонил телефон Мартина. Я тоже услышал что это такси, сообщавшее о прибытии машины. Тем не менее вопросительно посмотрел на Мартина, и получив подтверждение от него вслух, взял груз и пошел на выход. Это конечно мелочи, но чем меньше напоминать людям что я очень хорошо слышу, тем больше вероятность что я услышу что-то важное. Мы направились к лифту. Думать было уже тяжело, усталость и сонливость сказывались.
Опять кто-то отшатнулся, когда я вышел из лифта. Мартина я пустил вперед, еще не хватало чтобы таксист свалил отсюда, увидев меня. Конечно тут достаточно недалеко чтобы и дойти пешком, но с таким грузом это будет все же нелегким испытанием, особенно из-за того что он в сумках, и вес сконцентрирован на ручках и лямках. Пока я неспешно выходил, Мартин уже нашел таксиста, и загружал в машину свои чемоданы. Водитель сидел за рулем, и заметил меня достаточно быстро. Он в шоке смотрел на меня, понимая что я иду прямо к нему. Мартин заговорил с ним, пытаясь отвлечь, но тот так и продолжал пялится, и мне пришлось стоять у автомобиля добрых десять минут, пока он наконец не открыл багажник, и я не сложил туда сумки. Поскольку из машины выйти он так и не рискнул, захлопывать крышку пришлось мне, а затем я устроился на заднем сидении, и прикрыл глаза.
Казалось я просто моргнул, но мы уже оказались около самого вокзала, и Мартин теребил меня за плечо. Я растерянно посмотрел на него, но затем проснулся окончательно, и широко зевая вышел за багажом. Вокзал встречал меня очередной порцией зрителей, и манящими запахами из буфета, к которому я и направился. Равномерное течение вокзальной жизни было нарушено моим появлением. Концентрация охраны и иных сотрудников имевших возможность покинуть свой пост, на единицу площади от которой можно было на меня посмотреть, росла стремительно, как и концентрация пассажиров. Думаю вероятность что кто-то похитит чужой багаж так же повысилась, поскольку подобное явление вполне коррелировало с уровнем внимания охраны и пассажиров, резко смещенного в мою сторону моим появлением.
- Мартин, возьмите чего-нибудь мясного, и много, - сказал я, вновь зевая, - а то мне от бедной торговки придется требуемое полчаса требовать, при условии что она не сбежит.
- Хорошо, - ответил тот, поставив чемоданы рядом с сумками. Я кое как уселся на стуле, полубоком к столу. Стенка была сплошной, и деть хвост решительно некуда. К счастью мебель не спешила разваливаться, но на всякий случай я облокотился на стол локтями, положил на ладони голову, и стал ждать, не обращая внимание на появляющиеся вокруг телефоны.
Мартин вскоре вернулся с подносом, взял порцию и себе, оставив все остальное мне, и так же приступил к завтраку. Еда несколько оживила меня, вновь напомнив о том, насколько же я голоден. Не то чтобы здешняя жратва отличалась качеством, мясо явно было пересушено жаркой, а макароны залежались, но это была горячая еда, я был голоден, и обычная моя привередливость мне отказала, несмотря на то, что макароны явно были сварены вчера утром. Меня даже посетила мысль что туалет в поезде будет не лучшим местом если произойдут последствия, но тем не менее я съел все.
Немного посидев, я опять нагрузился всей это тяжестью, и вслед за Мартином отправился на перрон. Поезд уже объявили по громкой связи, и действительно, спустя минут пятнадцать ожидания, он появился. Несмотря на то, что народу было прилично, вокруг меня было весьма обширное свободное место, и у вагона я оказался сразу после Мартина, сующего вышедшей проводнице билеты, не смотря на то, что девушка совсем не обращала на него внимания, во всю пялясь на меня. Я же просто хотел спать, и мне было мало дела до происходившего вокруг.
- Это, это носильщик? - Спросила она Мартина, словно надеясь что я буду лишь мимолетным явлением в ее жизни, более мимолетным чем пассажир. Он недоуменно оглянулся на меня, и ответил:
- Нет, пассажир.
- Пассажир? - Она вновь уставилась на меня.
- Да, пассажир, можно войти? - Вяло спросил я.
- Войти? Но, - она замялась, пытаясь подобрать аргумент, и подобрав очевидный, растерянно сказала, - без намордника не положено…
- Я человек, а не собака, - заметил я в ответ.
- Да, но…
- Никаких но, и вообще это оскорбление. Ладно, давайте так, я просто иду в свое купе, и ложусь там спать никому не мешая. Билеты есть? Так в чем проблема?
Охранник уже появился откуда-то из соседнего вагона, привлеченный толпой. Впрочем выяснив причину такого оживления, как либо действовать он не спешил. Проводница же опять посмотрела на билеты, а мне никак не приходила на помощь толпа. Будь ситуация более обыденной, уже начались крики о том чтобы проводницы пошевеливались, и вообще дали войти. Но сейчас они почему то не спешили, неожиданно вспомнив что у любого вагона есть целых два входа.
- Проблема? - Она вновь задумалась, пытаясь найти причину не впускать меня, в поисках решения посмотрела на Мартина. Тот лучезарно улыбнулся, и сказал:
- Так может мы пройдем?
- Вы же в одном купе? - Зачем то уточнила она, вновь посмотрев на билеты.
- Да, - ответил Мартин, я же только кивнул.
- Ну, проходите, ладно, - наконец сказала она, давая дорогу, когда ее подогнало объявление о скором отправлении поезда. Я подхватил сумки, и отправился наконец-то в вагон.
первый и второй том были написаны разными людьми?
Всё, что написано на борде - написано тремя анонимусами.
Нет. Просто автор по ходу написания прогрессировал, улучшал свою грамматику, прислушивался к мнению и замечаниям местных анонов. И это происходило достаточно плавно. Если бы писали разные, то переход был бы намного заметнее. Даже если действительно писали разные, то у них получилось хорошо сохранить стиль (неидеальный, с некоторыми литературными недостатками), и пусть они его сохраняют.
В стандартное четырехместное купе я вошел вслед за Мартином. Оно уже было занято, один человек, к моему неудовольствию, занимал нижнее место по ходу, именно то, в котором инерция возникающая при торможении направлена в стенку. Словом то место которое я считаю наиболее безопасным. Мужчина лет пятидесяти явно не был рад попутчиком, ворчанием ответив на приветствие Мартина, впрочем запах ясно выдавал причину такого недовольства, его явно терзало похмелье. Мое же появление и вовсе заставило его закашлять, и замереть, выпучив на меня глаза.
Не обращая на него внимания, я откинул нижнюю полку, убирая в пространство под ней мои сумки. Ставить их наверх было бы просто безумием, пусть даже слететь оттуда они и могли бы только если поезд перевернется. Но поднимать такую тяжесть выше головы рисковать не стоило, так что туда я закинул только чемоданы Мартина. Убрав вещи, я захлопнул полку, и разувшись, устроился на ней, не смотря на то что белья еще не принесли. Полка была неудобна, слишком мала для меня. Я не мог ни толком вытянутся, ни толком растянутся. К тому же мой хвост, укрытый комбинезоном, не давал возможности и нормально укрыть морду. Но в конце концов я решил следовать примеру стоиков, и ограничился собственной рукой под головой. Усталость взяла свое, вопреки всему я уснул, игнорируя попытки Мартина вывести из ступора нашего попутчика.
Инстинкты, мании, желания и устремления выстраиваются в четкую, логичную цепочку ведущую к определенной цели, пусть не не обязательно ровным путем, но путем, каждое звено которого взаимосвязано. Власть воли состоит в том, чтобы разрывать эту цепь, выбирая для ее звена новое сопряжение, идущее в ином направлении, порой даже вопреки четкой взаимосвязи инстинкта. Власть разума еще глубже, она определяет выбор из множества вариантов, и воплощает один из них, убирая остальные в область бесконечных просчетов бессознательного. Злоба возникшая в ответ на неожиданную агрессию была подавлена страхом прямого сражения, и приобрела затаенный, отложенный характер. Это подавленное устремление способно долго ждать своего часа, выливаясь в бесконечные самокопания и рефлексии, и вместе с тем не выходя наружу, сочетаясь однако с иными подобными устремлениями, усиливаясь ими и усиливая их. Происходит накопление устремления, и с каждым разом оно бросает вызов воле все сильнее и отчетливее, возражая ее правоте доводом повторения. Если подавленное волей чувство раз за разом повторяется, и не находит решения, то разве не стоит испробовать ту линию поведения, в котором реализация чувства, возникающего за ней устремления, и стройного ряда последующих инстинктов получают право на реализацию?
При всей своей сложности, поведение имеет удивительно простую основу, простую настолько же, насколько просто поведение бактерии, измеряющей свои эмоции концентрацией определенных ферментов, и подчиняющей свое поведение некоему пороговому уровню этой концентрации. Простейший механизм возникновения таксиса. Воздействие репеллента или аттрактанта опознается белком-рецептором на мембране, концентрация внешнего фактора измеряется примитивной химической схемой, и преобразуется во внутриклеточный сигнал, измеряемый уровнем метилирования метилакцептирующего белка, служащего тем самым примитивным предком нейронной цепи. Жизненный цикл этого далекого предка рассудка очень прост, накопление данных от рецепторов, отмеренные степенью метилирования молекулы ее оперативной памяти, и реализация ее данных в виде продолжительности работы ее жгутиков. Затем же обнуление памяти, и новые замеры. Инстинкт бактерии имеет продолжительность от тамблинга, цикла хаотичного движения жгутиков, накопления данных от внешней среды в виде уровня метилирования белка памяти, до окончания цикла движения, интенсивность которого была определена химической реакцией воздействия распределенного заряда метилакцептирующего белка. И свойство памяти, свойство накопления появляется уже там. Бактерия замеряет раздражители, и чем их больше, чем негативнее среда вокруг, тем больше энергии она отдаст своей новой попытке движения.
Детали работы нервной системы возможно еще не описаны, и может быть нет даже названий для тех структур что копят в себе заряд раздражения, но реализуются они точно таким же образом, с поправкой только на бесконечно сложную цепь взаимных связей. Но отбрасывая все лишние сложности, можно отследить все туже, найденную еще первыми простейшими комками протожизни схему; меньше двигайся если тебе хорошо, больше двигайся если тебе плохо. И к той же эпохе можно отнести и появление первого подобия воли, отказа от тамблинга, этой хаотичного вращения на расслабленных жгутиках во время замеров воздействий внешней среды при исчерпании внутренних энергоресурсов, и выброс их остатков в отчаянном рывке предельного движения вопреки всему, вопреки надвигающейся голодной смерти. Этот рывок становится самым острым вопросом жизни бактерии, найдет ли она им благоприятную среду, или же погибнет, исчерпав им остатки АТФ. Воля — это способность мобилизировать внутренние ресурсы вопреки привычным взаимосвязям реакций на внешние условия. Это то что разрывает ровную цепь инстинктов и устремлений, ведущих к заданной цели. Прообраз воли создавался при непосредственном воздействии резко негативных факторов. Сама воля возникла как внутреннее побуждение упреждающее их воздействие.
С разумом все сложнее.
Я злобен. Во мне есть готовность сражаться с кем угодно, хоть со всем миром, отстаивая свои интересы. Сражаться любой ценой и любыми средствами, упорно и остервенело. Эта черта невероятно глубоко скрыта во мне, потому что она опасна, ведь дав реакцию на недостаточно значимый раздражитель сделает меня чудовищем. Потому она лишь тень в моем разуме, быстро подавляемая, но сохраняющаяся внутри, и иногда вырывающаяся мелочными, подлыми актами мести, вроде этой ледяной глыбы у двери, или же позорного и глупого скандала с заигрывавшей со мной девчонкой.
Я труслив. Мои страхи столь же глубоки сколь и иррациональны. Они во всю используют свойство разума в предсказании, и я постоянно терзаю себя моделями угроз, в попытках упредить и избежать их. Я вижу то мировые заговоры вокруг меня, то великие трагедии человечества, то притянутые за уши угрозы, вроде брошенного в окно поезда кирпича, который может попасть в меня, и потому место по ходу поезда всегда кажется мне более предпочтительным. Этот мощнейший, скорее всего искусственно усиленный фактор сильнейшим образом сдерживает меня от излишне необдуманных поступков, и порой противоречие трусости и злобности и приводит к тем самым компромиссным и мелочным результатам. Слишком злобный чтобы простить, слишком трусливый чтобы отомстить.
Я эмпатичен. Я сопереживаю людям в их страданиях, и видя мучения порываюсь остановить их. Черта эта настолько же навязана и чужда сколь и страх, она избыточна в своем действии, и равнодушно пройдя мимо трупа человека которому в аварии раздавило голову, я не смогу удержаться от того, чтобы бросится на помощь человеку которому раздавило ноги, и который вопит от боли, взывая о помощи. Даже вопреки прямой угрозе себе.
Я упрям. Найдя некую цель, я способен стремится к ней не смотря на все трудности и препятствия. Не смотря на все внутренние страдания и метания, выбрав цель я буду идти к ней шаг за шагом, осторожно но непреклонно, озираясь, но не отступая.
Я противоречив. Мое поведение сложно и непредсказуемо, те части мозга что реализуют собой гибкость поведения у меня гипертрофированны настолько, что моя личность потеряла целостность, заблудившись в этих противоречиях. Я почти нашел компромисс с самим собой, по крайней мере настолько, чтобы сохранить рассудок. Но заготовка моей личности, моих личностей, еще не прошла полный цикл ковки. Возник новый фактор.
Многие мои черты гипертрофированны искусственно. Мое самоубийственное стремление спасти горящего заживо врага окончательно убедило меня в наличии поведенческих предохранителей, необходимых социальному существу, но излишне гипертрофированных против эгоистичности в некоторых вопросах. Эти предохранители еще действуют, обрывая мою агрессию при виде поверженного врага, но гормональная коррекция пошатнула и их.
Она сместила те линейки что отмеряют накопление эмоций. Естественно что перестройка нервной системы замедленна, слишком сложная структура разум, чтобы глобальное изменение быстро перестроило его, но устоявшееся равновесие нарушено. И мне нужен гораздо более глубокий самоконтроль. Сегодня без достаточно адекватной причине я ударил человека с такой силой, что будь удар более удачным, и я бы убил его. Надо присмотреть за собой внимательнее, иначе могут быть большие проблемы. За всеми собой.
Чутье вело меня сквозь ночной город от это импровизированной пивной к тому самому человеку что имел глупость напасть на меня сегодня. Как удобно, пользоваться безнаказанностью анонимности, имея возможность легко затеряться в толпе. Они ожидали жертву? Они получили охотника. Нет, естественно я не вступил с ними в прямую драку на глазах всех. Их больше, и у них было оружие. Это их преимущества, но зря они полагались на них, потому что я могу создать благоприятную ситуацию и для себя. Они любят толпой на одного? Я люблю один на один, и у меня есть способности добиться этого. Невидимый след заводилы вел меня прямо в его дом.
Почему я должен прощать нападение? Пусть оно вышло безвредным, но он вполне мог начать его с удара ножом в спину, или камнем по голове. Да и будь на моем месте кто-то другой, дело для него могло окончится гораздо хуже. Ликвидация людей развлекающих себя беспричинными нападениями вполне праведное дело. Это всего лишь устранение опасности, создание более безопасных условий жизни, своего рода социальная санитария. Почему бы мне не развлечь себя ею? Ведь я же осуществляю подобную санитарию ликвидируя бродячих собак?
След привел меня к одному из тех домов, одна только внешность которых говорит о социальном уровне жителей. Хотя чего ожидать от подобного города, вряд ли имеющего действующее градообразующее предприятие? Чего ожидать от человека, безрассудно ставящего свою свободу и жизнь ради злорадных развлечений в виде нападения на прохожих? Разве старое доброе ультранасилие терпит такой топорный подход? При свидетелях, среди белого дня? Нет, нет, конечно же нет. Это слишком интимная область, чтобы так безрассудно упиваться ею.
Пустой подъезд, второй этаж. Абсолютная тишина, только дыхания спящих людей улавливаемые моим острым слухом, да завывания ветра в выбитых стеклах. Сколь частым гостем я бываю в подобных местах, лишенных преград для воплощения моих самых затаенных желаний. Я остановился перед дверью, внимательно изучая это ожидаемое препятствие. Хрупка, вылетит от одного моего удара, но зачем мне оставлять лишние следы? Я вышел на улицу, небрежно прогуливаясь вокруг. Теперь, зная как расположена его квартира, я легко нашел нужные окна, и кухонное хвастало приоткрытой форточкой. Большего мне и не надо. Я вынул шнурок из сапога, разулся, связал сапог со шнурком и без него вместе, закинул обувь на шею, и полез наверх, цепляясь когтями за выщербленную стену грубого кирпича. Босые ноги, свободные когти на них делают для меня подобные путешествия очень легкими.
Верхний запор я открыл рукой, с нижним пришлось повозится петлей из шнурка, но за несколько минут окно стало моей дверью, и я бесшумно скользнул в кухню. Отряхнул обувь над улицей, вновь обулся, прикрыл за собой окно. Не стоит оставлять лишних следов. Мой взгляд скользнул по типичной замызганной кухне, изгажаной плите, желтому от табачного дыма потолку. Он живет тут один. Я уверенно направился в его комнату, стараясь ничего лишний раз не касаться по дороге. Когда я проходил мимо ванны, моих ноздрей коснулся запах сигарет, а затем я замер, глядя на свою жертву, безмятежно спящую в промятой кровати.
Он лежал лицом к стене, спиной ко мне, едва прикрытый одеялом, на простой деревянной кровати. Я навис над ним, осторожно приблизил руку к лицу, улыбнулся, и резко навалился всем своим весом, подминая его под себя, и зажимая нос и рот ладонью. Он замычал, забарахтался, но в парне вряд ли было и шестьдесят килограмм, а я весил почти в три раза больше. Я подсунул под него ногу, пока не обхватил бедрами его бока в замок, и сжал, выдавливая из его легких воздух. Он отчаянно сопротивлялся, молотя руками и ногами, но не мог хоть немного вырваться. Я забавлялся этой борьбой, методично удавливая его, и только когда он стал затихать, отпустил его нос, позволив ему втянуть немного воздуха.
- Ты узнал меня, дружок? - Игриво спросил я, просовывая свою морду мимо его виска, и чуть откидывая его голову назад, так чтобы его лицо перестало упираться в подушку. Его челюсть я продолжал прижимать пальцем, а рот закрывать ладонью, поэтому все что он мог, это слепо косить на меня глазом, в попытке понять кто напал на него.
- Не узнал? Как же так? - Ласковым шепотом продолжил я, щекоча его щеку вибриссами, - ты сегодня так бесцеремонно пнул меня в спину. Какое грубое заигрывание! Я сегодня познакомился с одной шлюхой, но увы, она отослала меня когда я попробовал ей присунуть. Сказала что слишком большой, и я могу разорвать ее разъе…анную п…зденку. Но, уверен ты не будешь слишком возражать если станет немного больно?
Затем я свободной рукой стал стаскивать его трусы. Как я и предполагал, мысль о том что я стану насиловать его, вызвала в парне новый всплеск отчаянного сопротивления, выматывающего остатки его сил, забивающего его мышцы молочной кислотой, и выжигающее кислород из его крови без остатка. Он скулил и метался, а я играл с ним, позволяя время от времени вдохнуть немного воздуха, не полной грудью, мои бедра продолжали тисками сдавливать его ребра, но это помогало вымотать его еще сильнее. Когда он устал настолько что прекратил сопротивляться, указательный палец моей руки сжимавшей его рот скользнул к его глазу. Острие когтя прошлось по рефлекторно закрывшемуся веку, поддело его, и мягко вошло в упругую пленку роговицы. Он взвыл. Придушенно, тихо, но отчаянно взвыл, и забился вновь в моих объятиях удава, позволяя мне продолжить игру.
Я душил его около получаса, изматывая его, и играясь с ним. Он лишился обеих глаз, но его кожу я не тронул. Он потерял сознание от нехватки кислорода, боли и страха, и все же был еще жив, когда я отнес его обмяклое тело в обоссанных трусах на кухню, и зажег газ. Чтобы удушье было правдоподобной причиной смерти, необходимы ожоги верхних дыхательных путей. Синяки же спишут обширные ожоги. Я укутал руку полотенцем, намоченным прямо в раковине, покрепче взял его голову, и обнимая второй рукой его туловище, поднял лицо над синим цветком газа. Парень застонал, задергался в моих объятьях, но даже на крик у него не было сил. Он затих еще прежде чем просохло полотенце, и обварилось вытекшее на лицо содержимое его глаз, приняв внутри себя необходимые мне следы углекислого газа, и ожогов верхних дыхательных путей от дымов загоревшейся от не потушенной сигареты кровати.
Затем я отнес его в его кровать, уложил в нее, и поправил одеяло. Взял из ванной сигареты и пепельницу. Пепельницу я поставил около кровати, чуть присыпав пепла рядом. Идиот курил в кровати, небрежно стряхивая в стоявшую под самой рукой посудину. Затем прошелся с веником по коридору, кухне и комнате, сметая мою шерсть из тех мест, которые могли и не загореться. Все сметенное я смыл в унитаз. Затем закурил одну сигаретку, продул ее до окурка, и коснулся ею подушки. Когда огонек стал уверенным, я оставил бычок рядом, сжатым в еще теплых пальцах мертвеца, и ушел прочь, покинув квартиру так же через окно, не забыв закрыть его за собой все той же петлей из шнурка, закрученной на полубантик.
Я правильно понял что Матвей таки окончательно поехал и выпилил гопника?
у Матвея весьма красочные и реалистичные сны.
ап
- Откройте, полиция! - Голос ворвался в мой рассудок, заставляя мгновенно проснутся, и замереть, не открывая глаз, в попытке осознать происходящее. Что было вчера? Меня вычислили? Так скоро?
«Тихо. Не суетись. Не к нам», - раздался в голове успокаивающий голос, и действительно, это же соседнее купе.
- Кто там? - Ответил недовольный голос.
- Полиция. Проверка, по нашим данным в поезде провозят наркотики. Досмотр личных вещей.
- Я ничего не провожу!
- Это просто проверка, собака понюхает, и все, - усталым голосом ответил полицейский.
Да, с ними собака, я слышу ее характерное дыхание. И полицейский не один. Вот кашлянул кинолог. Вот переступил с ноги на ногу еще один полицейский. Вот и третий, кроме говорившего, зашуршал курткой. А мои соседи? Мужчина с которым я так и не познакомился кажется настороженно прислушивается, а Мартин слушает музыку в наушниках, возможно даже задремал, если судить по размеренному дыханию. Я прислушивался к обыску за стенкой. Действительно ли ищут наркотики? Собака вполне логична в этой ситуации. Зачем брать собаку чтобы арестовывать меня? Если они знают кто я, то она станет просто жертвой. Я убил вчера, или нет?
«Нет».
Я совершил что-то, из за чего мной может заинтересоваться полиция?
«Да».
Точно, я же очень крепко врезал тому сожителю Жульеты. Как минимум сотрясение мозга, вред средней тяжести. Возможны более тяжкие последствия, вплоть до оттянутой смерти из-за развившегося кровоизлияния. Сколько раз говорил себе не бить людей по голове, с моей силой могу и ремнем по жопе до инвалидности отходить. За мной или нет? Так, не дергаться. В любом случае, если у них есть ориентировка на меня, то это забота моего адвоката.
Все же я поднялся, устроился на полке, и направил уши на дверь. В нее постучали:
- Откройте, полиция.
- Что случилось? - Спросил наш попутчик, будучи самым близким к двери. Мартин встрепенулся, снял наушники и тоже посмотрел на дверь.
- По нашим данным в поезде провозят наркотики, откройте, это просто проверка, - ответил усталый голос.
- Нет, наркотики не провозим, только зверочеловека одного, - ответил я. За дверцей воцарилась тишина.
- Простите, что?
- Открывайте, - махнул я рукой незнакомому спутнику. Тот подчинился, приоткрыв дверь. Собака упала на брюхо, заскулила, и поползла назад. Люди во все глаза уставились на меня, держа руки на оружии. Впрочем тот что был ближе к двери, приподнял руку, жестом указывая стволы наизготовку не вскидывать.
- Мартин, мы с вами спорили о том что меня опять возьмут на прицел, едва увидев? - Спросил я, разрушая воцарившуюся тишину.
- Нет, - осторожно ответил тот.
- Отлично, значит я не проиграл потому что спора не было. Ребят, вы за пушки хвататься не будете? - Спросил я, обращаясь уже к полиции.
- Вы кто такой? - Ответил впереди стоящий, пристально меня разглядывая. Его взгляд прошелся по моему хвосту, замер на руках, и наконец на моем лице, когда я отстегнул маску, и снял ее.
- Матвей Соломин, -сказал я.
- Мартин Чинк, - добавил Мартин.
- Алексей Хворостов, - сказал и наш спутник.
- Капитан Валенов, - представился командир проверяющих нас полицейских, - однако я спрашивал не ваши имена, - он вновь внимательно посмотрел на меня, - я спросил; кто вы такой?
Я пожал плечами в ответ, и сказал:
- Генетически модифицированный человек.
- Документы есть? - Спросил капитан, оглядывая нас всех. Я медленно потянулся к сумке с ними, отметив что поезд стоит, и тут заговорил Мартин:
- Простите, у вас есть какие-то вопросы к сотруднику моей фирмы?
- Вашей фирмы? - Перевел на него вопросительный взгляд полицейский.
- Я, как и мой коллега Матвей, являемся сотрудниками Сирвус Геном Корпорейшен. У вас есть к нам какие-либо вопросы? - С холодной улыбкой на лице ответил Мартин.
- Всего лишь проверка, можно ваши документы?
- Пожалуйста, - ответил Чинк, вынимая бумаги. Я протянул свои. Полицейский вопросительно посмотрел на нашего спутника, и тот заговорил:
- Я тут вообще не причем, их ко мне несколько часов назад подсадили, я вообще в гости еду, и не с ними.
- Документы, можно взглянуть?
- Да, да, но я ничего о них не знаю, - залепетал тот, доставая и свои бумаги.
- Гражданин Канады значит? - Утвердительно спросил Валенов, посмотрев документы.
- Да, с рабочим визитом, - ответил Мартин.
- Ладно, хорошо. Предоставьте вещи к досмотру.
- Вы не имеете права проводить личный досмотр без специального на то разрешения, - ответил Мартин.
- А мы не проводим личный досмотр, ваш багаж обнюхает собака, только и всего, - возразил полицейский. Я посмотрел на видневшийся хвост овчарки, которая несомненно уползла бы и дальше, не препятствуй этому кинолог, и заметил:
- А ваш пес в состоянии провести его?
- Тупаков! - Воскликнул капитан.
- Виноват, товарищ капитан, боится он. Ну тише, Полкан, тише, - ответил кинолог.
- Значит так, - сказал Валенов, - вы, гражданин Соломин, проследуйте из купе, и подождите в стороне. Петухов, сопроводите гражданина.
- Есть, - отозвался один из полицейских, и запнувшись, сказал мне, - пройдите за мной.
«Как то подозрительно вытягиваются они перед начальством. Прямо как не родные. Командир со стороны?» - Раздался вопрос в моей голове. Я опять пожал плечами, медленно поднялся, и вышел, пройдя мимо отступивших людей. Полицейский отвел меня к тамбуру, где уже было двое дозорных, выпучивших на меня глаза. Я прислонился спиной к стене, и замер, пытаясь разобрать происходившее в купе.
Собака вроде осмелела. Вот сняли чемоданы, под возмущение Мартина открыли полку. Попытались достать сумки. Естественно не осилили. Спросили Мартина что там, он заявил что это имущество его фирмы. Поругались немного, и полицейский велел позвать понятых. Да, доигрались. Но опять же, это все проблемы фирмы и ее адвокатов, а не мои. Заметив оживление, мои конвоиры переглянулись, но так и не сказали ни слова.
За нами ли? Возможно, возможно они действительно ищут наркотики, скажем им сообщили что в таком то поезде будут их везти, но кто именно они не знают. И проверяют всех. Прислали ответственного офицера со стороны, тот и проявляет рвение. А тут подозрительные очень тяжелые сумки. Да и морда лица владельца тоже очень подозрительная. Капитан выглянул из купе, к которому уже подошли двое человек из соседних купе, поманил меня взмахом руки. Я пошел к нему, опять под конвоем полицейского, и ошарашенными взглядами понятых.
- Входите, садитесь, - сказал он, указывая на свободную полку. Несчастная собака, выведенная в коридор, опять отшатнулась. Я вошел, сел у столика рядом с Мартином.
- Что в сумках? - Спросил капитан. Я взглянул на Мартина, и ответил:
- СИЗ.
- Что?
- СИЗ.
- Средства индивидуальной защиты?
- Да.
- Оружие есть?
- Нет.
- Так, понятые, вам все хорошо видно? - Они кивнули в ответ, - вскрывайте.
Полицейский к которому это обращалось, неуверенно посмотрел на меня, и стал открывать замок самой большой сумки, с кирасой, которую я туда едва запихнул. Он открыл ее, и увидел край обширной металлической пластины.
- Доставайте. Металлическая пластина, белого цвета, с многочисленными креплениями сложной формы. Что это?
- Средство индивидуальной бронезащиты, - едко отозвался Мартин.
- Панцирь какой-то, - неуверенно сказал один из понятых, косясь на меня.
- Вынимайте, - сказал капитан. Это указание вызвало заминку. Кираса торчала там слишком плотно, несмотря на полугибкие элементы, и полицейским пришлось вытаскивать ее вдвоем. Содержимое сумки тем не менее достаточно скоро оказалось на полу.
- Гражданин Соломин, это ваше? - Спросил капитан. Я пожал плечами в ответ.
- Да, или нет?
- Понятия не имею, мне его вроде как в долг выдали, - соизволил ответить я.
- Что значит в долг?
- Соломин, - сказал Мартин глядя на полицейского, - наш ценный сотрудник. И мы не желаем рисковать его жизнью из-за тяги некоторых людей применять оружие от одного только его вида.
- Это против какого-же такого оружия эти изделия? - Спросил капитан, глядя как потрошат и вторую сумку.
- Что там у нас самый мощный гражданский нарезняк? Девять и три? - Лениво спросил я, - мне сказали что от него защитит. У меня отпуск, я собираюсь провести его на даче, и не желаю чтобы какой-то охотник подстрелил меня, приняв за медведя. Хотя конечно перестраховки тут есть немного. Да. Тяжелая зараза.
- Оружие есть?
- Неа. Мне же эту штуку навязали чтобы я опять к ним в больницу не приехал вместо работы. И вообще, вы наркотики вроде искали?
Тем временем вскрыли уже вторую сумку, с трудом достав оттуда шлем.
- Это второй комплект? - Спросил капитан.
- Это продолжение первого. Кстати, с каких пор в России запрещены средства индивидуальной защиты?
- Не запрещены.
- Ну так вы чего хотели то?
- Выйдите.
- Опять?
- Вы смущаете служебную собаку.
- Ну ладно.
Я опять был отконвоирован в конец вагона. Похоже что собаке дали обнюхать наш багаж, но ничего более подозрительного она так и не нашла. Мартин повозмущался еще немного, погрозив жалобами, на что полицейский вежливо извинился, и ушел, позвав остальных на дальнейший осмотр.
«Будь тут на самом деле нарко-курьеры, они бы давно уже сбежали через окна. Не ради ли осмотра сумок с броней задумано все это?»
Не знаю. Возможно. Конвой меня гнать не решался, видимо ожидая что я сам пойду в купе. Назло им я стоял, и наблюдал за осмотром следующего купе. Собака на этот раз не капризилась, и казалось что все просто проходит быстрее, но сомнение у меня уже появилось.
- Так и будете тут стоять? - Наконец спросил мой сопровождающий.
- А мне интересно, поймаете вы кого-нибудь, или нет. - Ответил я.
- Покиньте коридор, - встрял один из охранявших выход.
- А что, я мешаю?
- Загораживаете обзор.
- Ну ладно, - сдался я наконец, и пошел в купе. Мартин там уже возился с экипировкой раскиданной по полу, и я присоединился к нему.
- Нет, я точно оформлю на них жалобу, - сказал Мартин.
- Да как хотите, - ответил я.
- Вам что, все-равно?
- Ну, нас же не арестовали? Уже есть повод порадоваться.
- Арестовали? Да за что?
- Был бы человек, а дело сшить всегда можно, - философски заметил я. Наш невольный спутник все это время сохранял молчание, и вообще старался выглядеть как можно незаметнее. Никто не озаботился собрать амуницию, и мне пришлось заняться этим самому. Ну просто все раскидали, а ведь тут еще куча мелочевки вроде запасных частей и инструментов для ремонта. Даже пара коробок к противогазу. Да еще переходники какие-то. А это что? Клапан? Хм, ну да, похоже майор таки озаботился вложить свою попытку превратить противогаз и в средство преодоления водных преград.
К моему раздражению я не знал точно как все было упаковано в две сумки. И сейчас у меня возникало чувство что без особой, упаковочной магии тут не обошлось. Тем более я отвлекался, прислушиваясь к происходящему за дверью. Кажется мифических курьеров так и не нашли, неужели и правда это только предлог обыскать сумку? Но зачем такие сложности? В конце концов мои сумки такого размера можно было досмотреть и на вокзале. Правда там где я садился всем было как-то безразлично, да и в моем городе я не припоминал особой бдительности охраны в досмотре багажа. В мелких городах этим редко заморачиваются дольше месяца после того, как этим озадачиться заставят. И все же, так было бы более оптимально, и менее подозрительно.
Нашли они его, или нет, но через пару часов поезд наконец тронулся. За это время Мартин выдал себе под нос весьма долгую тираду, смысл которой, судя по тону, сводился к планам жаловаться по всем инстанциям. Пару раз он порывался помочь с укладкой груза, но я лишь недовольно отвергал его помощь, поскольку в возне с деталями некоторые из которых весили больше десятка килограмм мне не нужны были лишние пальцы, на которые можно случайно что то поставить, и слушать потом жалобы на слезший ноготь. Наш же попутчик все это время сидел вжавшись в угол у двери, и глядя на мои попытки собрать вещи большими глазами, особенно когда я заново опустошал сумки, вновь оказавшиеся слишком маленькими для всего. Хотя, возможно что он подсажен к нам чтобы подслушивать.
- Может пакет нагрузить? - С сомнением сказал Мартин, когда я вновь остался с несколькими деталями не нашедшими себе места.
- Нет, я сегодня засуну все это на место. Или завтра, - ответил я, - и вообще, мне это добро еще не раз возить придется, куда вы там меня отправить собираетесь хвастаться им, опять в Африку что-ли?
- В том числе. Это планы пока относительно отдаленные, будем уточнять уже по мере ситуации, когда вы придете в себя.
- Ясно. А пока закалятся, и тренироваться, - заметил я, осторожно поднимая наполненную сумку на манер импровизированной гири. После сна уже опять хотелось нагрузить себя чем-то, или просто пробежаться, но не мог же я носится по поезду? Вернее конечно могу, но пассажиры не поймут.
- Ну, у вас же отпуск, - приободрил меня Мартин. Угу, а едешь ты со мной чтобы и самому развеется, как же. Наверняка все мозги прополощет если отлынивать буду. Так что отпуск выйдет условным, я наверное процентов сорок своего времени буду в этой броне упражняться. Надо будет из него хотя бы деньги на продовольствие вытянуть. Жрать то при таких нагрузках я в три горла буду, пройденный этап. Интересно, если я какого-нибудь лося себе на завтрак завалю, это будет считаться браконьерством? Спорный вопрос конечно. А уж доказать так и того сложнее. Допустим меня застали за процессом забоя животного. Я что делал? Правильно, самооборонялся от напавшего на меня зверя. А если за поеданием, то я что? Правильно, нашел тушу убитую зверями, и утилизирую ее. В общем отмазки придумать можно.
- Да, отпуск, - задумчиво протянул я, опустив сумку. Затем посмотрел на нашего спутника, - вы нас хоть заочно познакомили?
- Что? - Вскинулся тот, - а, да, он мне рассказывал о вас, - человек посмотрел на меня таким взглядом, словно прикидывал, огрею я его этой сумкой, или нет, - я это, пожалуй выйду. Да, ну там в туалет например, в общем… Не буду мешать.
Он выскользнул за дверь, вероятно или не сдержав испуга от того что я обратил на него внимание, или решил потребовать от проводниц предоставить ему другое место. В купе стало немного свободнее, что позволило мне, встав у дверей спиной к ним, все же немного размять мышцы, поднимая тяжелую сумку.
- Рассказал я ему, рассказал, - заметил Мартин, наблюдая за мной, - правда кажется вы его немного нервируете.
- После того как от гормональной терапии я прибавил в весе около центнера, я нервирую кажется всех вокруг, - заметил я.
- Возможно так и есть, но согласитесь, в этом есть и положительные стороны. Уж точно вы хуже не стали, и я уверен что теперь будет гораздо меньше инцидентов вроде тех что отправили вас на лечение.
- Действительно, давно не было. Я уже даже выспаться успел, - ехидно ответил я.
- Ну по крайней мере все быстро разрешилось?
- Да, стоило мне только обернутся, и рыкнуть на них. Но знаете, меня больше беспокоит что люди при оружии уж больно нервно за него хватаются, увидев меня. Я имею ввиду, более нервно чем раньше.
- Да, в этом есть некоторая проблема, - признал Мартин, - может вам действительно стоит носить на себе образец хотя бы частично? Это же модульная конструкция?
- Ну допустим, попробую, - ответил я, ставя сумку на пол, и зарываясь в нее в поисках бронежилета. Его определенно стоило запихать повыше.
- Действительно, почему бы и нет? Вы же и раньше ходили так, и я уверен, не измени вы своим привычкам в тот злополучный день, ваша спина и ноги остались бы целыми, - разглагольствовал между тем Мартин.
- Ага, только тогда я его хоть как-то скрывать мог, - парировал я, напяливая на себя броник, - а теперь? Ну вылитый боевик на марше.
Действительно, весьма массивный бронежилет сразу проявлял военное назначение комбинезона, скрытое до того хотя бы отсутствием камуфляжной окраски, благодаря чему он хоть как-то мог сойти за вещь туриста, или что-то вроде того. Я еще раз критически оглядел себя, уселся на кровать, и сказал:
- Вы действительно думаете что я смогу ходить вот так вот по улицам?
- Почему бы не замаскировать его как вы делали раньше?
- Ага, плащ на заказ, как раз моя зарплата с авансом уйдет, не говоря о том, что выглядеть в этом я буду все равно жутко. Хотя может быть, может. Только что-бы я еще раз на кожу разорялся, - я с тоской посмотрел на чемодан с предметом моей гордости, который теперь разве что на продажу сдать можно, - брезентом обойдусь, или чем-то наподобие. И вообще, зима, почему бы и не обзавестись накидкой от снега? Правда над этим подумать стоит.
- Хорошая идея. Действительно, подумайте, - ответил Мартин.
бамп
Прочитал 2 тома, скоро 3 закончу. Хочу высказать свое мнение:читал дохуя разных жанров, романсов, фантастики, фэнтези, документалистики, летописи и прочее прочее, но эти книги реально ахуенны. Наверное около 9/10 или даже 10/10, что я когда-либо читал. Особенно нравится детальность описания каждого дня, сна, похода в туалет и т.д. Казалось бы, это утомляет, но вот, во время очередного сранья/ссанья что-то случается. Двачая автору!
ПТУшник открыл для себя жанр "фанфик"? ДЕСЯТЬ ИЗ ДЕСЯТИ БОЖЕ МОЙ ДЕСЯТЬ И ДЕСЯТИ!
Соси хуй, быдло. Лицей закончил.
Лучше б вместо "жанров, романсов" аутизм подлечил.
Бамп
Второй Матвей во сне
Ох щит, я и не думал что мой первый тхреад так взлетит и продолжит жить своей самостоятельной жизнью. Как там писака-кун поживает так и пишет свои стории про кота или кого он так описывал, есть ли новые истории про трансфурификации? Всегда было интересно знать как анон представлял возможности по постепенному превращению в фурри, и дальнейшей адаптации в массы.
- Подумаю, - махнул я рукой в ответ. Конечно я несколько преувеличиваю все, говоря с Мартином, и пока тот инцидент у магазина был единичным случаем когда оружие на меня именно навели, но в вопросах безопасности даже один инцидент это целый инцидент. Ведь одной пули может быть вполне достаточно если она попадет в голову или сердце. Или врачи не осилят остановить кровотечение при иных ранениях. Вопрос донорской крови для меня очень остер, и кровопотеря для меня крайне опасна даже если я буду на операционном столе. Вряд ли в меня так просто можно взять и залить человеческую кровь.
Я пододвинулся к окну, положил на стол локти, и опер морду на ладони, разглядывая пейзаж за окном. Вдалеке, за пеленой легкого, кружащегося в воздухе снега, виднелся какой-то город, отделенный от железной дороги небольшим лесом. Да, теперь я привлекаю в городах куда больше внимания, и даже если укутаюсь в монашеский балахон, рост все-равно будет стягивать зевак. Нет, прятаться не вариант. И Мартин в чем-то прав, проблема всякой мрази привыкшей выражать свое негативное отношение наездом и дракой во многих случаях снимется сама собой. Надо признать что это вполне позитивный момент, существенно повышающий мою безопасность.
А ведь в свое время я даже ходил на курсы самообороны, специально из-за опасения подвергнутся нападению. Не то чтобы я достиг каких-то особых успехов на этом поприще, и по прежнему предпочту положится на свои ноги, но немного драться все же научился. Хотя сейчас конечно все эти уроки уже куда менее полезны, и если подумать, то мне вновь надо работать над пластикой своего тела. Я стал двигаться несколько неуклюже и грубо. А ведь до того как я прибавил в весе я довел себя до не такого уж и плохого уровня. Сальто с места правда не осилил, что уж там, но все-равно надо будет заниматься собой по сути заново, по новой привыкать к этому телу. Ведь мои занятия были посвящены именно движению в броне, ничему более по сути. Ну и по стенам неплохо лазить научился. Правда только если босиком, и могу цепляться когтями ног. И на стене есть за что уцепится, так что панельные дома это сложно.
Я продолжал рассматривать город, отмечая не слишком высотную застройку. Способность ловко уйти от проблем будет актуальной мне даже сейчас, так что вновь нужно над ней работать. Мой вес увеличился очень сильно, но физическая сила так же многократно возросла. Что там говорить, сумки с броней весят больше штанги которую я осиливал поднять раньше. И как ни странно, бегаю я не медленнее чем раньше, разницы вроде не замечаю. Хотя топот при этом стоит теперь изрядный. Ладно, прорвусь. Тем более это все актуально будет только до весны, затем уже генетическая коррекция, и я на самом деле не очень представляю чего они будут пытаться ей добиться. Воздействие на нервную систему с целью улучшить реакцию, или нечто более глубокое?
Не важно. Самое важное что мне надо понимать, я подвергнусь большой опасности. Да, в лучшем случае у меня будет просто вояж по куче стран где я буду демонстрировать себя куче банановых генералов, но это в лучшем случае. Отпуск отпуском, а подготовку надо начинать уже сейчас, и отнюдь не только физическую. Модификация истощит меня, мне понадобится период реабилитации. Так что во многом физическая подготовка уйдет в пшик. Чего я боюсь? Участия в военных действиях, вот чего. Боюсь что влипну в историю из которой будет сложно выбраться. Контракт будет разорван если такое случится, разорван в мою пользу, но из огня сперва придется уйти.
Эх, опять тяжелые мысли. Все может обойтись гораздо проще, я покрасуюсь перед заинтересованными зрителями, вот и все. Надо хотя бы когти пока в порядок привести. Под вопросительным взглядом встрепенувшегося Мартина, я полез в сумку, ища там свою пилку, а затем принялся полировать свои когти. Они стали выглядеть меньше на фоне разросшихся пальцев, но на самом деле при примерно той же длине стали заметно шире. На пальцах и ладонях кожа загрубела настолько, что образовала самые настоящие звериные подушечки. За этим занятием, полировкой собственных когтей, меня и застал наш попутчик, вошедший достаточно резко, и решительно. Правда, его решительность натолкнулась на тот факт что Мартин сидел у окна, и он как-то резко замер. Видимо под полкой были его вещи, а мое присутствие, тем более в нацепленном на себя бронежилете, слишком нервировало человека, чтобы он решил столь простую задачу без лишнего труда. Мартин вопросительно посмотрел на мужчину, взгляд того метнулся с Мартина на меня, потом обратно, и я сказал:
- Мартин, кажется он хочет забрать свои вещи из под полки.
- Да, - выдавил из себя мужчина, опять посмотрев на меня. Я глядел в окно, лениво шлифуя когти, и стараясь не нервировать его еще больше.
- Пожалуйста, берите, - ответил Мартин, поднимаясь, - сразу бы сказали.
- Спасибо, - скупо отозвался тот, забирая свои чемоданы, и продолжая нервно поглядывать на меня. Стекло конечно не очень хорошее зеркало, но в общих чертах позволяло наблюдать за происходящим за спиной.
- Да, вы были правы насчет того что он уходил искать другой вагон, - заметил Мартин, когда человек закрыл за собой дверь.
- Тут особой проницательности не надо. Повезло ему еще что проводницы место для него нашли. Не, надоело так сидеть, - я принялся снимать бронежилет, - все равно не нужно пока, только людей пугать сверх обычного.
- Как хотите, - заметил Мартин, возвращаясь к своему телефону. Я посмотрел на казавшуюся переполненной сумку, тихо зашипел под нос, и принялся вновь перетряхивать ее в попытке запихнуть туда все что там было.
Это тяжелое занятие стало приличным испытанием. То так, то иначе, пытаясь сложить все как можно более компактно, используя полости элементов снаряжения для частей малоразмерных, я перебирал и перекладывал свои вещи. Эта муторная работа злила, я никак не мог найти именно то расположение, в котором все это было втиснуто сюда. Проводница за это время таки принесла белье, и покосившись на меня, исчезла, оставив его на краю полки. Я же все продолжал свое занятие.
Только уже далеко за полдень сумки наконец сложились, и я с облегчением вздохнул, радуясь что иллюзия избыточных вещей оказалась лишь иллюзией, созданной тщательной укладкой. К счастью Мартин озаботился и съестным, так что завершение работы обозначилось неплохим, хоть холодным и запоздалым обедом.
- Так что вы там надумали?- Спросил я после еды, - будете писать жалобу?
- Возможно, хотя они по всей видимости действовали в рамках своих полномочий, - вздохнул он. Похоже Мартин консультировался с юристами, сидя столько времени за телефоном.
- Думаете на самом деле искали наркотики? - Спросил я. Чинк внимательно посмотрел на меня, и спросил:
- Вы думаете иначе?
- Ну не даром же они все сумки перетряхнули? Ваша сделка с этим предприятием по закупке этого добра, - я хлопнул рукой по полке, - легальна?
- Все в рамках закона, - ответил тот, - мы выступили как сторонние заказчики, приобретшие необходимое нам снаряжение, ну пока пробный образец с перспективой более массовой закупки. Вряд ли именно из-за этого подобная проверка.
- Да, вряд ли, - ответил я, вытаскивая свой ноутбук. Ну, может быть действительно все относительно легально? Ну не выглядит эта поездка как шпионское бегство с похищенным образцом. А если нас арестуют? Что мне могут предъявить? В секреты я вроде как не посвящен. Хотя ведь и правда, был бы человек, а статья найдется. Проклятье, что я могу сделать? Что? Сопротивление? Невозможно, я не смогу никуда скрыться. Если меня захотят взять, меня возьмут. Вся игра будет строится после этого события, при всей своей силе я слишком беззащитен перед обществом, что-бы сделать что либо, кроме как принять те условия, что мне навяжут. Варианты появятся только когда мне будет озвучено обвинение. Значит, пока надо по крайней мере успокоится, не тратить нервы понапрасну. И быть предельно бдительным. Возможно меня попытаются устранить втихую.
Это не страх. Страх имеет причину, имеет вектор и определенный объект. Меня охватывала тревога, неясное чувство угрозы. Мой разум блуждал в поисках вариантов, мимолетно фильтруя более реальные опасности. На моем счету есть один официально искалеченный человек, который полез на меня в драку, используя нож. Я чисто рефлекторно схватил его за руку с оружием, и запустил когти в плоть. Врачи сшили получившиеся лоскуты, но нормально сжимать пальцы он больше не мог, а меня мурыжили почти все лето, правда самооборона была уж слишком явная, да и адвокат хороший, так что я был оправдан. Но мужик злобу на меня затаил, и пытался совершить пару покушений. Перед моим отъездом я встретил его в вино-водочном, где он пошел на меня с разбитой об прилавок бутылкой, за что и был задержан за хулиганство. Второй явной опасностью является некий маньяк, отравивший моих временных приятелей. Впрочем эти ублюдки сами виноваты в том, что напали на него, и отобрали его сумки с продуктами, среди которых была и бутылка с метанолом. Да еще и при мне, до того как я успел толком вмешаться. Не то что бы я слишком осуждал этого человека, дело то он делает вполне достойное, но тот факт что отравленной водки выпил и я, что впрочем мне не повредило, метанол вообще достаточно специфичное вещество, ядовитость которого косвенная, поскольку по настоящему ядовитые вещества образуются в процессе его переработки организмом человека, а мои процессы метаболизма как выяснилось несколько иные, а так же тот факт что он знает о том что я видел его лицо, делает его опасным для меня, если он пожелает избавится от свидетеля. Впрочем времени прошло не мало, его могли поймать, или он сам решил залечь на дно. Во всяком случае мой визит в полицию по этому делу был нелегальным, и официально никаких заявлений я не подавал.
Кроме того у меня есть и иные проблемы. По пьяному делу я наткнулся на уличных грабителей, пытавшихся до того подстеречь меня у банка ночью, и с синих глаз загнал одного из них до полусмерти, заставив пойти с повинной в полицию. Он так и сделал, его приятели умудрились разбиться в машине, удирая от полиции, а я сам оказался в неприятном положении по сто девятнадцатой. Хотя опять же, тут скорее все от адвоката зависит, и учитывая что свидетелей не было, я могу легко отмазываться что никаких угроз на самом деле не было. Более опасное для меня дело, это дело клофелинщиц, в руки которых я попал вместе с одним знакомым. У них были вооруженные сообщники, кроме того, оказалось что в тоже время когда я познакомился с ними, их разрабатывала полиция, и я помешал подсадным оперативникам познакомится с ними. Дело кончилось большой кровью, хотя я никого скорее всего не ранил, если не считать повалившего меня полицейского, которого я приложил об потолок когда удирал, и по поводу состояния которого мне наврал или адвокат, или Мартин, говорившие взаимоисключающие вещи о его состоянии, я просто удирал со всех ног, прямо в окно. Дорогой словил полицейскую пулю, повезло еще что сквозь тело одной из клофелинщиц, и потерявшая энергию пуля смогла только пробить кожу и мышцы, да остановится у лопаточной кости. Преступники или покончили с собой, или были убиты при штурме, знакомый мой кажется не пострадал совсем, а я же ободрал себе ноги, свалившись с шестого этажа, да отделался дыркой в шкуре. Благодаря этим ранам меня и вывезли за границу, прочь от следствия, воспользовавшись предлогом что нигде больше вылечить меня якобы не могли. Но сейчас неизвестно что с меня будут требовать. Самое главное, чтобы с ответственными за операцию по задержанию этой банды уже разобрались, потому что именно для этих людей я наиболее удобный претендент на крайнего, который все им сорвал.
В общем многое зависит от того прогресса, которого достиг мой адвокат. Есть даже вероятность что весь мой отпуск уйдет на судебные разбирательства, и даже мне опять придется по сути бежать, пользуясь каким-то предлогом. Единственное что может успокоить, так это то что за моей спиной целая международная компания со своими возможностями. Правда компания в такой экономической ситуации, что гонятся за деньгами вопреки своим первоначальным направлениям. И в такой политической ситуации, тенденции которой совершенно не ясны. Такое не пустят на самотек.
Для полноценных суждений у меня нет знания даже такого фактора, как уровень развития биотехнологий фирмы, и особенно, вариантов их альтернативного применения. Эти биотехнологии позволяют изменить геном человека. Не просто изменить, изменить таким образом чтобы произошло прижизненное изменение взрослого организма в желаемом направлении. Этот уровень превосходит природу, генные превращения которой происходят во время роста детского организма, но не половозрелого, за исключением разве самых примитивных форм жизни. Мой иммунитет преодолевали медикаментозным подавлением. Но. Разве имея такой уровень развития генетики, разве имея тысячи штаммов реально существующих болезней, с успехом преодолевающих человеческий иммунитет, разве нельзя создать вирусы способные работать против обычных людей в любом месте планеты? Создай смертельный вирус, создай угрозу людям, а затем дай лекарство, сказав что разработал его одним из первых. Вот и деньги, бешеные деньги. Да, при этом подозрение, но разве нельзя отделаться от него, заявив что имеешь прорывные технологии, тем более что так и есть? Разве не создали они панацею?
Какие факторы я не учитываю? Подавление иммунитета — большой риск. Его не стали бы делать, если бы в нем не было необходимости. Допустим, допустим вирус-мутаген может работать и без подавления иммунитета. Тогда, вероятно есть опасность его неправильной реакции, или опасной для жизни реакции иммуной системы. То есть, есть два варианта, или без подавления иммунитета поциент может погибнуть, или мутировать в нечто совершенно непонятное. Хотя, второй вариант вполне себе обозначает первый. Ведь достаточно скажем неверно переродится мускулатуре сердца, и все, гибель. Словом, подавление иммунитета может быть не средством помощи вирусу, а средством защиты пациента.
А если защиты от пациента? Вероятно в случае заражения паразитами, я могу становистя токсичным. Одно дело токсин. Токсин убивает своей концентрацией. Это оружие более предсказуемое чем биологическое оружие. Биологическое оружие может распространятся практически неограниченно. Его движение определяется концентрацией жертв, и самостоятельно биологическое оружие затухнет только снизив концентрацию людей до настолько низкого уровня, что зараженные перестанут контактировать со здоровыми. Что если вирус-мутаген мог бы распространятся от меня? Потому меня содержали в изоляции и стерильности. Работая на человеке под которого он заточен, он предсказуем. Но выйдя в свободное плавание, может стать опасным. Тоже объяснение.
Человек это множество клеток. Чем отличается один человек, от другого? Вернее, точнее, если в одной комнате два человека, один из которых инфицирован мутагеном, заразится ли второй на стадии трансформации? Различит ли вирус что попал в другого? Иммунного, продавит ли он его иммунитет? Нет, нет, нет. Не туда иду. В таком деле важны перестраховки. Что же я пытаюсь понять? Имеет ли возможность фирма создать настоящую чуму двадцать первого века? Нечто по настоящему ужасное, нечто что будет причиной гибели, или мутации миллионов. Ведь можно быть тоньше, насколько я помню, женские яицеклетки имеются в определенном колличестве, и новые не воспроизводятся. Если выпустить на волю вирус, все действие которого заключается в том, что он вносит радикальные мутации в женские яицеклетки, ударяя по потомству? Кто заметит его существование, пока не окажется что миллионы не могут родить здоровых детей? А потом и продавать лекарство.
Я слишком радикален в своих суждениях. Мир склонен сопротивлятся тирании. Выпущенные на волю вирусы могут дать преимущество. Могут дать тиранию. Но дадут и острое, отчаянное сопротивление. Сейчас миром правят тоньше. Действительно, стоит ли Лирову, или кто там руководит фирмой, так рисковать? Ставить на карту такое? Может я излишне склонен к максимализму, а там сидят более расчетливые и хладнокровные люди? Но, ведь они так и вернулись к военному варианту. Подо мной лежит мощная, личная броня. Да и сам я, я уже не тот милый котик которым был. Я уже тот, кто будет приходить в ночных кошмарах к людям.
Но это еще можно вернуть назад, это еще не окончательное решение. Выпустить в мир сверх-солдат на самом деле не так то и страшно, а вот боевые вирусы, биологическое оружие массового поражения, превосходящее все достижения отряда 731 разом, это уже решение радикальное, которое перерисует мир совершенно непредсказуемым образом. Почему просто не предположить что они действуют как можно более осторожно, и без того имея дело с революцией? Наверное склонность видеть худшее однажды создаст мне проблемы. Или спасет.
Они просто не хотят бросить вызов всему миру, став по сути мировыми террористами, настоящими террористами, способными наносить серьезный урон человеческой популяции. Это ведь так просто. Если предположить что они пойдут на такой шаг, против них ополчатся все. Это настоящее безумие. Ведь они уже не пытаются распространить рожденных модификантов. Очевидно что модифицированный организм проще выращивать с нуля, чем работать над такой, практически невероятной вещью, как прижизненная трансформация. Но, это намного больший вызов мировой этики. Что бы мы не делали с человеком, мы делаем это с человеком, с личностью согласившейся на этим методики, эти эксперименты. Разве мы можем запретить человеку искать для себя желаемое? А вот создать разумное существо, это уже совершенно иное. Они осторожны в этом, так почему мне в голову приходят подобные безумные идеи, такие как разработка бактериологического оружия?
«Потому что ты сам мог бы реализовать подобный метод».
Это не важно. Такие планы были бы слишком поспешными, не изучи я как следует настоящую мировую ситуацию. И не о том мне необходимо думать. Самый главный для меня вопрос, какие опасности существуют для меня лично. Опасность для меня в играх спецслужб, которые могут со мной затеять, реагируя на покупку брони. Так, если отбросить глубинные размышления. Допустим, допустим кто-то просто сообщил о подозрительном существе с очень тяжелыми сумками. Допустим на это попросту потребовалось отреагировать в обычном порядке. Но почему досмотр под сторонним предлогом? Меня можно досмотреть и на вокзале.
«Действительно, излишне усложнять не стоит. Возможно причиной является примитивное территориальное разделение, и досмотр провели там где было удобнее. Возможно его провели упреждая потенциальные жертвы, ведь вокзал где был досмотр был не такой уж и людный. Возможно это тайные разборки с генералом Зашуйц по поводу изготовления и продажы комплекта. Или происки майора, ведь не даром он поставлял литературу по взрывному делу».
Подстава? Провокация? На угрозу терракта отреагировать могли вопреки уже установленным планам. Проклятье, а если бы он подсунул взрывчатку? Вот это я бы влетел. Я ведь знаю запах только промышленного динамита. У меня нет особого опыта, как ни крути, и я мог попросту не распознать к примеру пластит. Да что там, я даже не участвовал в досмотре сумок на проходной, какой же я дурак! Такая оплошность! Зачем майору это? Это же удар по самому нему. Или только по Зашуйц? Что если он попросту пытается его подсидеть, подставив меня? Ведь насколько я понял, Зашуйц связан не только чисто деловым интересом. Панацея в виде модификации может спасти кого-то из его родных.
«А ведь опасение взрыва на вокзале могло так же послужить причиной досмотра под предлогом».
Я что по ихнему, смертник? Взрывать себя? После всего что я пережил? Ну уж нет.
«Им то откуда знать? Ничто нельзя было исключать».
Возможно. Но в таком случае против меня должны были действовать жестко, чтобы исключить подрыв бомбы.
«Жестко? Против полутора центнеров мышц с когтями? Тут жестко действовать может только снайпер, а силовое задержание даже силами подготовленных людей это слишком большой риск».
Да ладно, что я смогу сделать против действительно подготовленных людей со спецсредствами?
«Вышвырнуть в окно к примеру. Тем более что опасность вполне потенциальна».
То есть перестраховка. Хорошо, они убедились что у меня просто броня, и даже есть кое-какое обьяснение. Нет, ну на самом деле, ведь вполне логично что человек с ружьем может спутать меня с диким зверем, и выстрелить. Особенно учитывая что на трезвую голову охотятся далеко не всегда. Где я ее взял, это уже другой вопрос. И вообще, меня же не арестовали в конце концов? Но надо быть осторожнее, надо опасатся подстав. И надо опасатся покушений. Отравитель и калека, два моих автономных потенциальных врага, не связанных с иными структурами, ограниченные только своими ресурсами, но при этом не сдерживаемыми никакими рамками. Они могут наносить сколь угодно неожиданные удары.
На меня была попытка автонаезда, затем попытка группового нападения. Первое не застало меня врасплох, во втором подговоренные калекой люди струсили столкнувшись со мной лицом к лицу. А тогда я помельче был. В общем чего мне точно не стоит опасаться, так это прямого нападения с холодным оружием.
Город за окном давно скрылся, сменившись белоснежными лесами. Я так и сидел, разглядывая пейзажи за окном. Мою голову терзали бесконечные мысли, и иной голос. Постепенно некая пелена отчаяния окутывала меня, возбуждая внутри иррациональную злобу и агрессию. Угрозы, туманные, неведомые, возможно существующие только в моем рассудке, становились все более давящими. Сейчас я не имел никакой возможности делать хоть что-то, чтобы противостоять им, или хотя бы убедится в их реальности, и это раздражало. Я посмотрел на экран ноутбука, на котором пытался раскладывать пасьянс, но для моих лап старая мышка была маловата и неудобна, поэтому я захлопнул его, и сказал встрепенувшемуся Мартину:
- Я в туалет. Может в тамбуре посижу немного, свежим воздухом подышу. Тут жарко, с моей шкурой то.
- То есть вы надолго? - Уточнил Мартин.
- Может быть, - отмахнулся я, выходя из купе.
Коридор был пуст. Я раскинул руки от стены до стены, оперся на них. Что же тут было? Настоящий поиск наркоторговцев, или только предлог? Я еще раз огляделся по сторонам. Кто-то, куривший видимо в тамбуре, поспешно скрылся в одном из купе, и убедившись что никого нет, я присел на корточки, опираясь одной рукой об пол, и вынюхивая.
Да, люди, что там говорить, людей было полно, но я достаточно быстро выделил именно полицейских, задерживавшихся перед дверью, и оставивших гораздо больше следов на единицу площади. Что я мог сказать об этих запахах? Да, теперь я мог узнать этих людей, но что толку то? Обувь у них различная, даже различного износа. У двух вообще совсем новые ботинки. Один из них кажется чем-то болен, запах имеет странный оттенок, но что именно я не могу сказать, нет нужного опыта. А вот и собачка. Я пошел по вагону, изучая запахи у каждой двери. Да, остановки у них были у каждой, но так много натоптали они только перед моей. Перед моей дверью они стояли дольше всего.
У тамбура добавились новые запахи. Не обращая внимания на туалетную вонь, я изучил следы дежурных, стоявших у дверей. А их тут далеко не двое стояло, далеко не двое. Нет, нет, нет. Это поспешный вывод. Тут могли собираться люди перед выходом, или просто стоя у тамбура чтобы избегать сигаретной вони. Нет, я не могу быть уверен что это именно следы полицейских. Вновь сотни человеческих следов стали для меня сливающимся, серым полем, из которого необходимо выделить совпадения, чтобы сделать выводы. И чтобы их сделать, необходимо обследовать другие вагоны. Ведь этот полицейский отряд должен был обследовать все вагоны, должен был оставить свои следы во всех вагонах, и обследовав их, я смогу сделать выводы. Я смогу уточнить, сколько на самом деле было тут полиции, отфильтровав те запахи, что не будут совпадать. Я смогу уточнить, останавливались они у каких-либо иных купе столь же долго как и у моего.
Справив нужду в тесном и неудобном туалете, я заглянул в следующий вагон. Там уже было несколько человек у окон. Парень с девушкой болтали совсем недалеко от меня, еще дальше по вагону стояла полная женщина средних лет, разговаривая с кем-то по телефону. Я вошел в вагон, оперся рукой об стену, заняв своим телом практически весь проход. Первой заметила меня девушка. Она посмотрела в мою сторону, да так и замерла в шоке. Увидев ее реакцию, на меня посмотрел и парень, и после секундной задержки, почти что потащил свою спутницу в купе, захлопнув за собой дверь и защелкнув ее. На этот звук среагировала и полная женщина, уставившись сперва на его источник, а затем и на меня. Она уронила телефон, метнулась к двери, с необычной для своей полноты ловкостью метнулась обратно, и схватившись за телефон, снова кинулась в дверь, так же заперевшись. Еще около трех человек выглянули из дверей на шум, но заметив меня, так же скрылись в своих купе.
В принципе их реакция на меня была вполне понятной, да что там, я на нее и рассчитывал, заняв собой весь коридор чтобы подчеркнуть свои размеры, и столь зловеще взирая на появляющихся в поле моего зрения людей. Нагловато конечно, зато быстро. Я приступил к беглому изучению пола. И вновь, ничего подозрительного. Полиция останавливалась около каждого купе, но слишком долго не задерживалась. Мои подозрения о том, что акция была только ради меня, все усиливались.
Я услышал как кто-то подходит к двери, оторвал нос от пола, но остался сидеть на корточках. Пожилой мужчина вышел из купе, посмотрел в коридор, и увидев меня замер.
- Извините, вы тут ключ не находили? Такой маленький, - я улыбнулся ему, и подвигал пальцами, будто держа что-то небольшое. Мужчина в ответ испуганно замотал головой, и сказал:
- Нет, я тут это, в туалет просто.
- А, ну идите, - я встал, и прижался к стене, давая ему дорогу. Мужчина шагнул ко мне, замер, отступил назад, и неуверенно сказал:
- Я наверное в другой пойду.
- А, ну идите, - все так же доброжелательно ответил я. Мужчина отправился в другой конец вагона, не рискнув приближаться ко мне. Он пару раз оглянулся, но убедившись что я пристально смотрю на него, заспешил не оглядываясь. Я успел бегло осмотреть еще пару дверей, прислушиваясь к происходящему за спиной. Похоже он долго не решался выйти, а потом, я услышал скрип двери туалета, и опять оторвал нос от пола, делая вид что только осматриваю пол. Пауза же между открытием двери туалета, и открытием тамбурной двери, затягивалась. Я оглянулся, увидев что человек следит за мной через стекло двери. Поиграв немного в гляделки, я отвернулся, и пошел вперед, осматривая пол только визуально, и понимая что упускаю полноту осмотра. Но, ведь у них должно быть место где они осуществили захват, там будут своеобразные запахи пота и страха характерные для мимолетной стычки, там будет очень плотное запаховое пятно, длительного осмотра и вызова понятых. Два вагона были пока равномерными, и только у моей двери произошла выбивающаяся из общего плана движения задержка.
Убедившись что мужчина скрылся в своем купе, я опять вернулся из тамбура, вынюхивая пол перед ним. Из тысяч запахов что тут были, я стремительно выделил запахи подвижной группы оперативников, и стал отмечать иные совпадения в поисках обонятельного следа группы охранения. Время играло против меня. Выйди я хотя бы через полчаса как отбыл поезд после досмотра, я чувствовал бы себя гораздо увереннее, да что там, пол стал бы для меня открытой книгой, и следов поверх запахов оперативников не наслоилось бы, но, поспешность могла меня выдать.
В следующем вагоне я увидел проводницу, выходящую из чьего-то купе с кучей белья. Она увидела меня, выпучила глаза, а я тихо зашипел себе под нос, в раздражении. Мало проводницы, так были и еще люди в коридоре. Которые, впрочем, при моем появлении замерли в давно знакомом мне ступоре. Правда, на фоне проводницы пугать их наверное не стоило, поскольку ее жалобы в полицию будут более эффективны. Впрочем белье из ее рук все же выпало.
- Здравствуйте, - улыбнулся я, глядя на то как она подбирает упавшие вещи. Я шагнул к ней, нагибаясь и подхватывая белье чтобы помочь ей, - извините, постоянно что-то такое получается. Скажите, я вот спросить хотел, скоро будет какая-нибудь долгая остановка, ну там до буфета сходить.
- Что простите? - Неуверенно ответила она, растерянно глядя на меня снизу вверх.
- Долгая остановка, она скоро будет? Или вообще, сегодня будет? - Повторил я вопрос, кладя ей на руки белье.
- Да, часа через полтора. Час стоять будем, - неуверенно ответила она.
- Прекрасно. Слушайте, а что тут за полиция была? - Спросил я, отходя чуть в сторону.
- Ну, да искали что-то, а что? - Проводница уже отходила от первого шока, все же сказывался опыт работы в сфере, в которой можно увидеть много неожиданностей.
- Да ничего, опять носом в пол клали, - обиженно хлюпнул носом я, - постоянно такая фигня. Как что-то где-то не так, так обязательно меня в первую очередь носом в пол, а потом разбираться. Нашли хоть что?
- Да нет вроде, говорили кто-то там сообщил что в поезде наркотики какие-то везли, да не нашли ничего, - ответила она. Странно, разве на «сообщил», будут задействовать такие силы? Ладно там угроза теракта, но зачем столько людей ради наркотиков, которые можно безопаснее принять в месте назначения? Или сообщили надежные источники? Опять же, почему в поезде? Вроде же логичнее брать в момент передачи, чтобы сразу и курьера и приемщика. Очень странно. Подозрение о том что эта акция была ради меня, все усиливалось.
- Ладно, значит через полтора часа. Там вокзал то хоть крупный? Опять будет мозги охрана компостировать?
- Наверное. А вы вообще, ну, вы человек?
- Да, да, - махнул я рукой, - экспериментальные технологии по модификации генома, в общем новая игрушка, вот испытываю на свою голову. Ладно, спасибо, значит через полтора часа… - Я отвернулся, рассеянно побрел в тамбур. Думаю дальнейших проверок не требовалось. Я замер в тамбуре, принюхиваясь к свежему воздуху. Не взяли, проводница бы наверное посплетничала на эту тему. Самый главный вопрос состоит в том, были бы задействованы такие силы для проверки доноса. Потому что донос мог с намного большей вероятностью оказаться ложным или ошибочным, нежели наводка от налаженной сети осведомителей, по показаниям которой естественно могли направить любые силы. Простое совпадение что я был тут в это время?
Сила субъективизма велика. Человек склонен приуменьшать роль случая в своей жизни, погружаясь в поиски якобы имеющихся химер взаимосвязей. Все гороскопы, лотереи, множество видов мошенничества того или иного рода основано на этом. Случайное событие всегда является очень вероятным в своем осуществлении, если рассмотреть его именно как событие, без деления на то множество людей, для которых оно может произойти. Джек-пот попросту неизбежен, но именно для того из тысяч участников лотереи который сорвет его, он станет чудом, невероятной удачей и везением. Так же и тут. Для десятков пассажиров произошел тот-же досмотр что и для меня. Но именно во мне он вызывает подозрения.
И от них мне не избавится. И так, предположим у нас есть спецслужбы, которые следят за населением. И вот в поле их зрения появляется весьма странное существо, которое вроде как бы гражданин прошедший некую медицинскую процедуру. Существо конечно странное, но какой-либо глобальной угрозы не несет. Возможно за мной даже немного последили, но что подозрительного могли они увидеть? У них есть причины отслеживать мои перемещения? Да вроде нет. Да, немного странный, да, немного долбо…б, но ничего такого что могло заинтересовать спецслужбы. Конфликты с полицией? Мелковато. Даже для новой поездки есть причины, я был ранен. Им стало известно что в Африке я убивал? Ведь парень что был с нами вполне мог проговорится. Но даже если это и так, могло ли их заинтересовать это?
«Это — нет. А вот военное назначение новых работ — вполне. Сотрудничество с производителями брони не могло не остаться незамеченным при наличии самой минимальной слежке, отъезд из города был слишком палевным».
Давно сюда не заходил - аутизм автора неумолимо прогрессирует - повторная модификация блять, выдали блять прототип брони, чтобы он с ней в деревню поехал... пиздец, риальне уже плот-девайсы уровня песочницы пошли. Что дальше? Спустится мученик Христофор на летающей тарелке класса "весна-осень" и завербует Матвея в пушистый космодесант?
Да, действительно. И если подумать, оформление зарплатной карты Мартином в местном банке, могло быть событием проведенным независимо от мнения руководства завода. В таком случае, они могли и не ожидать того что меня так спалят в городе, а водитель… А что водитель? Раздолбайство губит больше чем сотни самых хитрых планов. Ему сказали отвезти куда скажут, так он и сделал.
И вот, допустим меня отследили с подозрительным грузом, вывезенным с секретного производства. Службы безопасности этим несомненно заинтересуются.
«А еще они заинтересуются тем, один и тот же человек прилетел в Россию на самолете, и уезжает сейчас с завода на поезде».
Но, в моем случае антропометрическое опознание личности неприменимо!
«Вообще никакое. Нет ни одного достоверного способа доказать личность, кроме документов оформленных фирмой. А столь сильное изменение за такой короткий срок вызовет еще большие подозрение».
А ведь я еще не сталкивался с опасностью того, что моя личность будет поставлена под сомнение. И опять, эти подозрительные махинации майора. Он мог попытаться подставить меня ради каких-то своих целей? У меня есть груз, груз который вызовет подозрение. Вместе с тем он вполне легален, и из его свойств очевидно что я его носитель, а не просто курьер. Допустим все немного иначе. Допустим я появляюсь где-то далеко отсюда, с броней. Сразу возникают два вопроса у спецслужб, откуда она, и для какой цели? Против ружей охотников она несколько избыточна, так что вопросов ко мне будет больше. Для чего такая вещь? Для военных акций? Ну не смешно же, против армии в одиночку я не потяну, разве что против полиции. А для этого акция должна быть краткосрочной. Теракт? Не слишком ли много возни с целым модификантом ради какого-нибудь, пусть даже большого взрыва?
Но, если это отвлекающий маневр? Если будут иные доказательства моего участия в какой-нибудь террористической организации? Скажем…
«Ноутбук».
Я оторвался от стены, и поспешно отправился в свой вагон. Мой ноутбук не проверили, вроде как он находился под замком, но откуда мне знать какие материалы могли сохранить на нем без моего ведома? Что если там руководства по изготовлению кустарных взрывных устройств, и какие-нибудь экстремистские материалы?
В моем вагоне меня ждал сюрприз. Новый пассажир, проскользнувший видимо за ту короткую остановку, которая была пока я занимался исследованием вагонов. Я заметил его еще до того как открыл дверь, по его возне с вещами, и открыл дверь. Мартин пересел на мою сторону, давая возможность вновь прибывшему положить свои вещи под полку не занятую броней. Мужчина отвлекся от своего занятия, обернувшись на шум открываемой мной двери, и замер.
Ему было под сорок, русые волосы, рост чуть меньше ста восьмидесяти, типичное славянское лицо, да худощавое телосложение, приправленное наличием очков в тонкой оправа, что в совокупности придавало человеку своего рода интеллигентный вид. Его реакция на меня была скорее удивленно-изучающая нежели испуганная, и у меня возникло впечатление что без лишних причин он не побежит требовать для себя другое купе.
- Здравствуйте, - сказал я, закрывая за собой дверь. Ответ последовал не сразу. Человек сперва посмотрел на Мартина, который в ответ пожал плечами, и улыбнулся.
- Здравствуйте, - наконец ответил незнакомец, глядя как я устраиваюсь на полке рядом с Мартином.
- Полагаю, заочно меня уже представили? - Спросил я.
- Да, - осторожно ответил он, - правда…
- Правда вы решили что это шутка.
- Да, - вновь согласился он, - вы и есть Матвей?
- Ну, вряд ли меня можно с кем-нибудь перепутать. Ближайшие лет десять, а вы?
- Антон.
- Приятно познакомится. Так, где мой ноут? - Я огляделся по помещению, обнаружив его переложенным на стол, и потянулся за ним.
- Так значит вы… - Он откинулся к стене, - человек, которому… - Вновь вопросительный взгляд на Мартина.
- Генетическая модификация, - ответил тот, - ему была проведена генетическая модификация.
- Да… - Протянул он в ответ, - вот уж не думал что такое возможно.
- Как видите вполне возможно, - ответил я, раскрывая ноутбук на коленях.
- То есть, вы изначально были человеком?
- Ну, почему же были? Я ведь все же остаюсь человеком, - я усмехнулся, - хотя это конечно вопрос несколько философский, и в моем случае само понятие «человек» становится размытым. Человек ли я? Юридически — да. Биологически — нет. Считаю ли я себя человеком? Да.
- Но все же, сперва вы были просто человеком, и именно эта модификация сделала вас таким? - Недоверчиво спросил Антон.
- Да. Звучит странно?
- Признаться говоря, да. Как такое возможно? - Спросил он. В ответ я пожал плечами. Тогда заговорил Мартин:
- Наша технология, принципиально новая технология, основана на введении в организм вируса, осуществляющего изменение ДНК каждой клетки внутри организма.
- Погодите, пусть даже так, - возразил Антон, - но это не может изменить уже сформированный организм. Процесс его построения идет практически с зачатия, и на протяжении всей жизни.
- Так изменение и не происходит мгновенно, - парировал Мартин, - в среднем требуется год-полтора для того, чтобы модифицированный человек перестал нуждаться в медицинском контроле.
- Нет, я не о том. Даже если и изменить ДНК человека, его уже сформированные ткани попросту не смогут переродится, тем более, - он опять посмотрел на меня, - настолько радикально. Я конечно понимаю что мой скептицизм звучит странно в такой ситуации, но все же, что вы на самом деле сделали своей технологией?
- Процесс преобразования организма заранее задан. Не спорю, процесс достаточно сложный…
- И опасный, - буркнул я, вгоняя в поисковик диапазон дат для поиска вновь созданных файлов. Возможно подделать дату создания файла, скажем изменив настройки даты? Понятия не имею. Надо проверить, пока идет поиск. Так, настройки даты и времени, пусть будет первое число, окей, рабочий стол, создать текстовый документ…
- И да, - гневно сверкнул на меня глазами Мартин, - процесс действительно несколько рисковый.
Бл…дь. Дата создания по часам ноута. Прекрасно, значит этот признак отметается. Что там, нашлось хоть что? Угу, только все на текстовые документы не очень то походит. Так, зайду с другой стороны. Найти все текстовые документы в известных мне форматах, и перебрать их по очереди. А если инструкции в виде изображения записаны?
- Сколько у вас там среднестатистический процент выживших? - Невинно спросил я, бегло просматривая «мои документы» в поисках чего-то нового.
- Ниже чем хотелось бы, - опять буркнул Мартин. И чего он? Я же его не перед какой-нибудь комиссией поддеваю? Так, ничего нового. Сколько у меня есть .doc? Ой блин. Да ну на хрен. Я это просматривать буду до утра. Нет, в жопу такое. Проще форматнуть диск да провести восстановление системы. А если они спрятали заначку на диске C? На нем же вроде хранятся данные для восстановления системы. И какой вилкой мне там чистить?
- Но это же… - Человек посмотрел на меня, проследил взглядом за раздраженно покачивающимся кончиком хвоста, - это же панацея, - пораженно выдохнул он, - лекарство ото всего. От любого увечья, от любой болезни…
- К сожалению не совсем, - заметил Мартин, - ослабленный болезнью организм может попросту не перенести модификацию, тем более что для равномерного распространения вируса необходимо медикаментозно подавить иммунитет. И сами понимаете, любая болезнь попросту сожрет человека в таком случае. Но насчет увечий вы правы, исцеляется практически все.
- Послушайте, но зачем вам это? - Он повел рукой в мою сторону. Я сделал вид что слишком увлечен ноутом, - зачем вам так менять человека? Не меняйте ничего кроме того что надо восстановить, и вы озолотитесь. Зачем вы занимаетесь превращением людей в подобное?
Надо же, как увлекся. Даже не замялся, подбирая слова.
- Подобным я стал когда мне после новой травмы провели комплекс гормональной стимуляции ускоряющей регенерацию тканей, - буркнул я, - и как оказалось в добавок ускоряющей рост и здоровой. Превратили меня блин в амбала. Мартин, до какого роста вы вообще можете меня раскормить? Чисто в теории?
- Ну, при росте выше пяти метров придется дорабатывать кровеносную систему… - Сказал Мартин. Я уставился на него во все глаза.
- То есть мой рост вообще ни чем не ограничивается?
- Гормональным балансом процессов регенерации и резорбции. Собственно говоря он и был смещен стимуляцией, - ответил Мартин, глядя на меня честными глазами.
- Мартин, - вкрадчиво сказал я, - воздействие стимуляции точно было временной мерой, и равновесие не приобрело стабильное ускорение?
- Не должно. Во всяком случае мы скорректируем, если что-то пойдет не так.
- Простите, - вмешался Антон, - то есть вы не уверены в таких важных вопросах?
- Я — испытатель, - отмахнулся я, - так что можно сказать это мой профессиональный риск, выловить баги такой технологии.
- Именно потому столь радикальное изменение? Испытание так сказать в максимальном режиме сложности? - Уточнил Антон, обращаясь к Мартину.
- Не совсем, - ответил тот, - на самом деле мы находимся в довольно сложном положении. Можно сказать что мы строим дом, не умея делать кирпичи, или рисуем картину складывая ее из готовых картинок. С одной стороны мы не в полной мере понимаем взаимосвязь биологических процессов, отбирая для работы целый ряд ДНК животного, с множеством совокупных свойств, с другой стороны мы достигли не малых успехов в их комбинации, компенсации нежелательного, и усилении желаемого. С третьей мы имеем ряд наработок вообще отличных от млекопитающей жизни, и способных вместе с тем сочетаться с ней в нечто жизнеспособное. И в четвертых, на нашем пути стоит сложнейшая преграда выживаемости, как бы грустно это не звучало, - он осторожно посмотрел на меня, я же вновь глядел в монитор, - и так выходит что путь от человека к человеку намного опаснее чем путь от человека к химере.
- Но ведь для медицинской цели есть гораздо более простые пути, взять те же опыты с клеточной матрицей, в ходе которых одному американцу восстановили палец, - заметил Антон.
- Это, это несколько другое. Это иной принцип. Всего лишь стимуляция естественных восстановительных процессов. Слишком привязано к свойствам пациента. Наши методы более универсальны, да и что уж там, это не наша задача. Мы стремимся скорее улучшить человека, перестроить его в лучшую сторону, и именно на этой работе концентрируемся.
- Улучшить? Но что вы понимаете под «улучшить»? Это, - он критически посмотрел на меня, - лучше человека?
- В чисто физиологическом плане живучести, да. Живучесть, вот можно сказать наш основной критерий. Сочетание свойств делающих человека максимально устойчивым к негативным воздействиям среды.
Нет, надо купить флешку, скопировать наиболее ценные для меня файлы, и переустановить систему. Больше я все-равно ничего сделать не смогу. Я захлопнул ноут, окончательно поняв что все те десятки тысяч файлов различных текстовых форматов мне попросту не пересмотреть, и сказал:
- А вообще, надо попросту отвоевать максимум прав в еще не созданном правовом поле этичности всего этого. Опыты с трансгенными организмами и так уже позапрещали в край, а постфактум нельзя так просто взять и запретить генетические модификации, поскольку это к примеру вступит в конфликт с моими правами. А вводить запреты ставящие вне закона право на жизнь некоторых людей, в таком дерьме ковыряться мало кто рискнет.
- Чистой воды авантюризм, - покачал головой Антон.
- Вполне обоснованный, - заметил я, - посмотрите на те же запреты ГМО продуктов. Реакция общества на новое вполне обозначилась, и эту крепость теперь не так то просто штурмовать. Вот если бы они были распространены так, что выкорчевать урожайную продукцию означало бы нанести большой ущерб экономике, тогда такие запреты было бы гораздо труднее провести.
- Тут другое, - возразил он, - тут причина монопольного диктата, который пытаются навязать.
- Монопольного диктата? - Спросил я.
- Да. Понимаете, фирма поставляющая генетически модифицированные семена, по сути монополист в этом товаре, а поскольку они не способны к размножению, что между прочим закреплено законодательно, обрыв их поставки ввергнет в крах фермеров перешедших на них, и отказавшихся от традиционного семенного фонда. Еда это стратегически важное сырье, и ставить его в зависимость от какой-то фирмы попросту безумие. И тут, у вас, все так же крайне опасно. Подумайте, насколько вы зависимы от них, - он указал рукой в сторону Мартина, - вот вам провели стимуляцию, и ваш рост стал меняться. А что вы будете делать когда вырастите до трех метров? До пяти? Когда начнутся проблемы с сердцем? Что вы отдадите ради обратной стимуляции, которая вернет вам нормальный рост? Выпустить это в массы, дать такие технологии людям, оставаясь при этом монополистами, да что там, просто поставить саму жизнь человека в зависимость малопонятной технологии, это попросту безумие! А потом, лет через десять, двадцать, однажды вы попросту скажите людям, извините, но оказывается у нас был баг, и теперь платите деньги за его починку, или готовьтесь умереть. Так? Извините, сложно сказать сколько вам лет, но вы задумывались о том, что теперь не сможете иметь детей? И сколько вы заплатите за право иметь их? Иметь от себя?
- Ваши обвинения это уже слишком, - всколыхнулся Мартин, - наша профессиональная этика требует чтобы модификации поставляемые нами на рынок были полностью автономны. Да, возможны недоработки, но их исправление не станет платным! Доработка уже созданного намного проще чем бесконечные опыты по сочетанию имеющихся у нас наработок, каждое из которых надо тестить и проверять. Мы никогда не поставим модифицированного нами человека в зависимость от нас, и не покусимся на право деторождения в том числе. Да, получится скорее клон чем ребенок обеих родителей, но ребенок будет.
- Ваша этика отступит перед жаждой наживы. Так было, и так будет всегда, - Антон покачал головой, - и не смотрите на меня так, не вы, так другой. Может пока вы и в силах сорить деньгами на эксперименты, но вы постараетесь отбить их полностью. Любой ценой. И горе миру если вы не отобьете их сохраняя свою этику, потому что тогда вы откажетесь от нее. Бесплатные доработки? Как? Вам же нужно подавлять иммунитет чтобы вирус работал, и это будет платной процедурой. А если вы оставили путь для установки вашей доработки без подавления иммунитета, что-ж, тогда останется только пожалеть тех несчастных, чьи жизни повесят на такую нить.
- Подавление требуется. Причем это значительно более сложная процедура, поскольку естественный иммунитет Матвея серьезно доработан, и реакции на прививки много более стойки.
- Ну вот, уже удорожание процедуры. А вообще, ваша профессия какова? Матвей испытатель, а вы?
- Надзиратель, - сказал я, с интересом наблюдая за возмущением Мартина.
- Скорее менеджер, - ответил тот, - в частности мне необходимо проследить чтобы криминальные делишки кое-кого были улажены без последствий, - сверкнул он на меня глазами.
- Да что я, виноват что они клофелинщицами оказались, да еще что их полиция вела? Будто это я их там всех перестрелял, - возмутился я.
- Вы, не вы, а четыре трупа и раненый офицер полиции стали результатом.
- Нет, ну вы посмотрите на него, - обратился я к Антону, выпучившему глаза после таких удивительных новостей о своих соседях по купе, - можно подумать это не полиция их перестреляла, когда те придурки пальбу открыли, а я! Ну офицера я об стенку приложил, не спорю. Но ему надо было в меня стрелять? Я вообще, и руки поднял, и на пол почти лег, а тут пришлось убегать со всех ног прямо в окно. И все-равно, мало того что с шестого этажа падать пришлось, так еще и пулю в спину поймать успел! Ведь угораздило еще в тот день и бронежилет свой оставить дома. А с другой стороны, идти в клуб с девчонками знакомится в бронежилете это как-то странно.
Ну вот, морально Антона к открытию нашего груза, если оно случится, подготовил. Для Мартина пару вопросиков вбросил. Теперь надо последить.
- Тем не менее все же приложили, и с этим больше всего проблем, - ответил Мартин, даже не обратив внимания на ту незначительную мелочь что полицейского я приложил об потолок а не о стену. Тогда я валялся на полу, прикрытый своим плащом, а он уселся на меня верхом, прижав к башке ствол. И когда я понял что он собирается сдернуть с моей головы задравшийся плащ, и от увиденного может выстрелить, тогда и прыгнул с места со свойственными мне невероятными способностями к паническому бегству сквозь все возможные преграды.
- Это, вы о чем вообще? - Спросил Антон.
- А, - дернул я плечом, решив что взмах рукой будет слишком уж опасным для окружающих, - была история, когда я еще нормального размера был. Пошел с приятелем в клуб, найти подружек на ночь. Нашел. Оказалось подрабатывали усыплением и ограблением ухажеров, иногда даже летальным, за что их и пасла полиция. Которая доблестно ворвалась когда мы уже уходили, кое-как договорившись с их вооруженными приятелями, и перестреляла там всех на хрен. Правда к тому времени когда они особо активно стрелять начали, я уже летел из окна, раздумывая над тем, переживу ли такое падение. Как оказалось — пережил, косточки прочными сделали не зря. Правда вот последствия пришлось латать со стимуляцией, выяснив попутно что она немного вес поднимает. Совсем немного, раза этак в три, - я нарвался на гневный взгляд Мартина, - ну ладно, в два с половиной.
- А ваш приятель? - Спросил Антон.
- А ему больше всех повезло. Он как раз у двери был, его на лестничной клетке и уложили.
- Но, это боевик уже какой-то. Полиция же не так работает, там должны были вызвать спецназ, - сказал Антон.
- Там специальное подразделение и было, - поморщился Мартин, просто как оказалось эти преступники снимали не одну квартиру, а наводка была только на одну, в которой и организовали засаду. Когда выяснилось что они отправились по иному адресу, все пришлось делать в спешке. И если бы кое-кто не унюхал снотворное, то спокойно бы себе спал пока все происходило.
- А если бы кое-кто прошел подготовку в пушистом космодесанте, то глядишь и сам бы всех упаковал к приезду полиции, - едко отозвался я.
- Ладно, что случилось — то случилось, - поморщился Мартин, - не будем ссорится.
- А мы начинаем? - Удивился я, - по моему мы просто болтаем. Кстати, что это мы все о нас, да о нас. Антон, вы то хоть куда и откуда?
- Да от родственников, новый год отмечали, - сконфуженно ответил он, явно все еще смущенный нашими с Мартином откровениями.
- Эх, а я и на елку посмотреть не сумел, пока в больнице отлеживался, - вздохнул я с сожалением. Вот куплю мандаринов. Точно, возьму и куплю килограмм пять мандаринов. Как отметили то хоть?
- Да нормально, как. Посидели, петарды постреляли. А вообще неплохо.
- Да, рождество хорошо прошло, - заметил Мартин.
- А разве у вас принято праздновать не день благодарения? - Спросил я.
- Нет, его мы вообще в октябре отмечаем, - ответил тот.
- А, вон оно как. А я думал что это что-то вроде нового года у вас.
- Так вы из Канады? - Спросил Антон. Хм, это предположение исходит из месяца праздника? А они что, в США и Канаде различны что-ли?
- Да, - ответил Мартин.
- Потомок русских переселенцев? - Уточнил Антон.
- Да, моя прабабушка после революции семнадцатого года эмигрировала в Канаду, от нее и беглое знание русского, как вы уже догадались, - ответил Мартин. Хм, а ведь над этим я никогда не задумывался. Как впрочем и над тем вопросом, нет ли на самом деле во мне намеренных закладок? А что? Вот мне на руки выдали довольно ценный образец. Кто знает, какие у них есть подстраховки? Кто знает, на каком я крючке. Мне просто не говорят, пока я исполнителен и послушен. Ну, относительно по крайней мере.
- А в России вы первый раз?
- В этом году впервые посетил, - улыбнулся Мартин.
- И как вам?
- Да, страна как страна. Я часто путешествую, и бывал в разных странах.
- По профессиональным обязанностям? Ваша фирма транснациональная?
- Можно сказать так, но, к сожалению мы не обладаем таким капиталом чтобы выйти на мировой уровень. Мы вообще несколько стеснены в средствах из-за характера наших работ.
- Да, они наверняка весьма затратны, - Антон посмотрел на меня, - а прибыль? С чего вы получаете прибыль?
- Пока в основном инвестиции с планами на перспективы, коммерческие заказы к сожалению пока единичны, но когда технология будет отработана, мы выйдем на рынок по настоящему.
- Вы думаете? А как вы дружите с научными публикациями? Признаться, я не слышал о подобном, да что там, даже о близком к подобному.
- Плохо дружит, надо признать. Политика нашего руководства несколько странна, дело в том, что воплощение наших технологий стоит так сказать на пороге открытия. Если позволить утечь нашим наработкам, мы можем оказаться не первыми.
- И не монополистами. Этого опасается ваше руководство? Но таким, - Антон кивнул на меня, - придется делится, хотите вы того, или нет. Такое нельзя оставлять в одних руках, уж извините. И, я думаю вы поймете справедливость такого опасения, ваши технологии могут использоваться для улучшения более примитивных организмов, например болезнетворных бактерий.
- Это еще одна причина по которой мы вынуждены соблюдать коммерческую тайну.
- То есть, вам можно доверить такую власть?
- Да, - с обезоруживающей прямотой ответил Мартин.
- И вы не используете ее для решения своих финансовых проблем? Не выпустите смертельный вирус, антидот против которого есть только у вас?
- Нет.
- Интересно знать, почему?
- Потому что нашу инфраструктуру в таком случае захватит силовым методом ООН, разве это не очевидно? - Ответил Мартин.
- И они наткнуться на ваших испытателей? - Кивнул на меня Антон.
- Да, - ответил я, прикрыв рукой морду, - и мы встанем в линию, сметем залпом наших пищалей мушкетеров ООН, после чего добьем их в штыковой.
- В смысле? - Удивленно уставился на меня Антон. Впрочем Мартин посмотрел на меня с неменьшим удивлением.
- Пушки там, артиллерия, орудия, танки, бомбардировщики, пулеметы, вы слышали о таких штуках? Или по вашему будет как в дешевом ужастике? К нам пришлют доблестный отряд морпехов с пукалками?
- Нет, - ответил тот, но развить мысль я ему не дал:
- Ну так в чем же дело? Или по вашему мы там локальные двадцать восемь Панфиловцев устроим? Да, наши технологии необычны и непривычны, но почему вы считаете что мы начнем применять их таким образом, что обозлим на себя все человечество? Или наше руководство по вашему это злой гений из фильмов?
- Нет.
- Ну так в чем дело? Мы заняты медицинскими изысканиями, имеющими прикладное значение. Мы разрабатываем и испытываем методы сделать человека совершеннее чем он есть, не заостряя внимание на философских рассуждениях, и ориентируясь на чистую практичность устойчивости, живучести, и сопротивляемости к негативным условиям. И перед собой вы видите не померещившегося вам сверх-солдата, против которого очень эффективно сыграет обычный призывник с подстволкой, а перспективного работника крайнего севера, способного проводить наружные работы без тяжелой, обременяющей одежды, не рискующего замерзнуть насмерть, пробыв на улице дольше норматива, и не теряющего свое здоровье там с такой скоростью, что после нескольких вахт можно отправляться на пенсию. Неужели это так сложно понять? Посмотрите на мировые тенденции расхода нефти. Мы зароемся за ней во льды, и начнем делать это уже очень скоро. Не так как сейчас, а массово.
- Это только один из вариантов использования, - получил я ответ на свою демагогию, в которой и сам сомневался.
- Да, но почему вы упираетесь в поистине безумные варианты? Вирусы какие-то, человечество как заложник, что вы несете? Что-то у японцев ничего во второй мировой войне не получилось, хотя штаммов у них был целый арсенал.
Почему вы называете великую отечественную второй мировой?
- Может потому что говорю о той части второй мировой, которая никак не являлась великой отечественной аж до сорок пятого? Или в вас говорит ксенопатритизм, видящий во всем не своем только угрозу?
- Нет, нет, нет, - смутился Антон, - вы не так меня поняли.
- Ну так а в чем дело то? Мировой заговор капиталистов, биологический террор, проклятье, я то думал это я поехавший, когда решил лечить изуродованное лицо такими методами, - ну вот, моя демагогия скатилась до личности.
- Послушайте, но подобные технологии должны находится под контролем мирового сообщества.
- А по вашему кока-колу никто не контролирует? Да пожалуйста, на безопасность проверяйте, но коммерческая тайна коммерческой тайной. А, плевать. Я в тамбур, скоро должна быть долгая остановка, хочу в буфет сходить, горячего поесть, - резко сменил я тему разговора, поднимаясь, и проверяя свои деньги. Я действительно что-то распалился, и мне нужно успокоится. Еще не хватало на ровном месте в состояние аффекта впасть.
Я стремительно вышел прочь, скользнул вдоль окон мимо вжавшегося в стену случайного встречного, и остановился только в тамбуре, вдыхая дым чьих-то сигарет, разбавленный свежим воздухом. Надо быть спокойнее. И чего я так рассердился? От новых подозрений? Во мне ведь действительно может оказаться скрытый рычаг управления. Да он уже есть, ведь по сути только фирма может оказать мне хоть сколь-нибудь квалифицированную медицинскую помощь. Да даже то что они оплачивают моего адвоката, я и так повязан.
«Так то это так, но это связи внешние, связи которые можно оборвать. А от поводка внутри себя никуда не деться».
Не ты ли мой поводок?
«Нет».
А что? Что? За год у меня было отменное здоровье, могла ли быть закладка в нем? Ведь это риск, ненужный риск который может сработать внезапно.
«А гигантизм, не ограниченный обычным пределом роста скелета?»
А ведь действительно. Я прижался к стене, по новому глядя на помещение вокруг. Непривычно маленькое помещение. Во мне больше двух метров роста, и это итог всего лишь месяца. Это же какие потенциальные темпы роста? Да, в данном случае была внешняя стимуляция, но если к лету я стану трехметровым? Это навскидку, полтора в кубе, полтора, плюс ноль семьдесят пять, два двадцать пять, плюс один, один, два, пять. Три, тридцать семь и пять. Это на сто пятьдесят, грубо говоря треть на полтора, в общем около полутонны веса выходит. А ведь когда-то я умел считать в уме быстрее, надо будет повторить технику. А ведь даже больше, при эквивалентном текущему телосложении. Четыре метра это уже, два, четыре, восемь, на сто пятьдесят, тонна двести. Шесть метров, три, девять, двадцать семь, пусть двадцать шесть для упрощения, тринадцать, тридцать девять. Почти четыре тонны. Мартин упомянул что проблемы с кровеносной системой могут начаться при пяти метрах. Это пять делить на два, два и пять, шесть, двадцать пять, двенадцать и пять плюс три один двадцать пять, пятнадцать, шесть, двадцать пять. Пятнадцать с половиной раз на сто пятьдесят, шестнадцать для простоты, восемь на триста, примерно две тонны четыреста килограмм.
И что я буду делать при росте в пять метров? Это же, уровень второго этажа. Руками наверное и до окон четвертого дотянусь. Ну если в прыжке. А как с подвижностью при таком росте? Я чувствую себя совершенно свободно в броне примерно равной своему весу. Значит отношение куба к квадрату не должно превысить два. То есть при четырехметровом росте я буду чувствовать себя примерно как сейчас нагруженный броней. При пяти метрах уже будет тяжеловато. Но все это если не углубляться в сопромат отдельных нагруженных участков тела. Ладно, динозавры же жили как-то? А у них соотношение веса к росту было гораздо больше за счет положения туловища.
Я попытался представить себя таким. Пять метров роста, две с половинной тонны веса. Массивное существо, которому я сейчас едва ли до пояса бы достал. Наверное я бы смог усесться верхом на этот вагон, и даже свесить ноги. Я поднял перед собой руку, разглядывая свою ладонь, и пытаясь представить как выглядела бы эта лапа увеличенная в два с половиной раза. Мои руки сейчас стали иметь еще меньше сходства с человеческими чем было до стимуляции. Впрочем основное различие заключалось в том, что под влиянием ли гормонов, некоей заложенной программы, или как реакция на частый контакт с грубым кирпичом, подушечки моих рук стали гораздо более развитыми, мясистыми и выраженными. Как на ладони, у большого пальца, под четырьмя пальцами, у тыльной стороны, так и на пальцах. Ну прямо гибрид звериных лап и человеческих рук. Хорошо хоть когти не стали внезапно втяжными, как у кошки. Помню я как это изуродовало руки той кошкоподобной модификантки. Ей наверное и пуговицы не просто застегнуть. А может и привыкла. Забавно, а это пятно, сейчас заметно посветлевшее, как было примерно в половину толщины запястья, так и осталось, несмотря на то как обросла мясом рука. Мои пятна сохранили свои относительные к площади шкуры размеры.
Я сложил вместе обе ладони. Да, такой лапкой можно взять за башку, да сжать пальчиками, так чтобы череп хрустнул. Интересно, а я сохранил бы свою подвижность? Ну там бегом передвигаться, прыгать с приличной высоты без серьезных травм? Перегрузочки то усилились бы знатно. А сколько бы пришлось есть? Пропорционально скорее всего меньше, но в полтора десятка раз большие порции это точно. Да, это если в день полумесячный рацион съедать, откуда денег столько взять? Да и попробуй куда устройся на работу, тут ведь и в помещение нормальное только на четвереньках войдешь. Цирковым клоуном разве что, или в парк какой, живой каруселью. Интересно, много бы собралось желающих посмотреть на этакого кинг-конга? А если с платным приложением в виде возможности посидеть на ручках?
Да и как бы я в свою собственную квартиру попадал бы? Разве что сносить половину стен, да переделывать балкон во входную дверь. И веселить дом напротив видом мечущегося из стороны в сторону хвоста, когда буду домой залезать. Правда секс мне в таком случае вряд ли бы светил. По крайней мере с человеком, особенно женского пола. Мужские же возможности, если судить по кое каким видео, весьма охватывающие. Чего стоит только то видео со стеклянной банкой, правда закончилось оно несколько неожиданно. Ну и забавный же там наверное стоял запашок, густой, аппетитный запах свежей крови, с легким, дразнящим оттенком говна. Хотя что там, видел я и дамочек способных принять в себя нечто что будет просвечивать сквозь брюшную стенку. Интересно, почем бы приобрели искушенные месье порно-видео с моим участием при условии моего пятиметрового роста? Хотя думаю и сейчас бы покупатели нашлись, но по крайней мере сейчас я не испытываю нужды зарабатывать себе на кусок мяса таким образом.
Да, такой жизненный опыт был бы на самом деле очень интересным, но вот когда сердечко перестанет выдерживать давление столба крови с такой высоты, тогда жизнь сразу потускнеет. Тогда уже не побегаешь, и вообще все больше ползком на четвереньках придется передвигаться. А пропорции ног у меня все-таки под прямохождение заточены. И вот тут и встанет в полной мере вопрос Антона; что я отдам за препарат который обратит вспять процесс роста?
Я крепко повязан с фирмой, если хочу проверить на практике обещанное ими долгожительство. Их существование, их коммерческий успех это залог моей собственной безопасности. Впрочем, привязка тут к их технологиям, и как бы цинично это не звучало, но сойдет любая компания которая успешно займется этой отраслью, даже похить она все достижения Лирова, или кто там у них разрабатывает все это.
А тем временем мы уже въезжали в какой-то пригород, и сам город был виден впереди, благодаря легкому изгибу железнодорожных путей. Возможно именно сейчас и будет та самая долгая остановка, и желая получить подтверждение тому, я отстранился от стены рядом с дверью выхода, и заглянул в стекло двери вагона. Проводница нашлась в дальней от меня части вагона, но не слишком смущаясь этим, я открыл дверь, сунул внутрь голову, и окрикнул ее:
- Девушка! - Она обернулась, и я продолжил, - девушка, скажите, сейчас будет остановка в полтора часа?
- Будет, но только в час, так что если вы что-то хотите, постарайтесь не опоздать, - ответила она, разглядывая меня с явным любопытством. Все же дистанция мое спасение от испуга собеседника. Точно, через полтора часа, часовая, а не наоборот, что-то я спутал.
«Отвлекаешься много. Чем тебя так возбудило сказанное Антоном?»
Если бы я знал. Может тем, как он рассуждал о военном сопротивлении вторжению, а я сидел на боевой броне?
«Если ее придется применять по назначению, не вздумай боятся. А лучше отдай контроль мне. Это и моя шкура».
Что? Нет! Проклятье! Я отшатнулся, вжавшись спиной в стену. Моя пасть приоткрылась в испуге, часто выдыхаемый воздух засвистел на клыках. Сейчас, точно удар по голове, меня настигло острое понимание чуждости только что возникшей в голове мысли? Голоса? Иного разума? Это, это было, не только сейчас, но и несколько минут назад. Это сливалось с течением моих собственных мыслей, сливалось настолько, что я перестал воспринимать это как что-то иное, но сейчас…
Спокойно.
Я осел, распластав по грязному полу хвост, обхватил голову руками, чувствуя как когти колят кожу. Я знаю что это есть. Что это, иная личность? Копия моей собственной? Она есть, она существует, она — объективная реальность. И понимание этого окатило меня липким страхом, вновь пронзая рассудок, и заставляя вспомнить и осознать и предыдущие инциденты. И это оказалось кошмаром.
Иррациональный ужас породил отчаяние, слепое, бессмысленное. Я словно погружался в черную бездну, мир вокруг потускнел, и рассудок сосредоточился только на том простом факте, что моя личность не является единственным хозяином тела. Эта истина была шокирующей. Испугать может многое. Может испугать угроза, жизни ли, или же здоровью. Может испугать свист пуль, вид огня, вид стремительно приближающейся земли, или же автомобиля. Можно испугаться любой опасности, но все эти опасности зримы. Все они подразумевают возможность хоть какого-то сопротивления. Отбежать, спрятаться, бросится прочь или хотя бы попытаться правильно приземлиться. Есть действия которые можно совершать, есть направление по которому страх можно приложить. Но что мне делать с этой опасностью, что таится у меня в голове? Опасность безумия, потери рассудка, что я могу сделать с этим? Разорвать свой череп и выдрать ее из мозга?
Восприятие этого явления как опасного, как крайне опасного, возникло столь неожиданно как и само осознание существования этой проблемы. Смирение что уже посещало меня почему то оказалось отброшенным, и я просто сидел, погружаясь в пучину безотчетного страха. Мне уже казалось что все мысли что царят в моей голове — чужды, что все попытки осмыслить, понять, принять, все это не мое, иное, все это лишь тюрьма вокруг моего Я, и себя самого я уже потерял над наслоением всего этого.
И вот показалось мне что то что есть мое сознание, то что есть сам Я, это нечто вроде деградировавшего обрывка моего мозга, вокруг которого вырос мозг иной. Мне представилось что кора моего головного мозга оплетена сетью иных, чуждых нейронов, которые врезаются все сильнее и сильнее, подчиняя и захватывая мой разум. Словно черви, что порой размножаются в мозгу, но глубже, полнее. Как корни деревьев. Они пронизали мой мозг, заменяя его собой, и вот то что являло собой их — говорит со мной, подменяет мои мысли, прочь! Прочь!
«Успокойся».
Я заскулил от отчаяния. Мира вокруг не было, только эта внутренняя борьба, борьба с сетью опутавшей меня. Я не видел. Я закрыл глаза, но перед глазами мелькали сияющие мошки от давления судорожно сжатых век. Боль опаляла лицо, лишь все более и более усиливая ярость суицидальной борьбы, и запах крови кружил в воздухе, перемешиваясь с сигаретной вонью и свежим воздухом из вне. Я метался внутри себя, я рыскал в своем сознании, пытаясь схватить эти чуждые мысли, пытаясь погнаться за ними, усилить и выделить их, отследить их цепочку.
«Успокойся».
Откуда? Где? Чуждая мысль. Я впился в нее, пытаясь найти источник, пытаясь поймать эти цепи, пытаясь осознать то иное, что таится в моей голове. Они ускользали, они возникали мимолетными вспышками, подобно тому как порой в сознании возникает тревожное воспоминание о чем-то важном но забытом, и разум хватается за это, и мечется, заставляя замереть и проверят себя. Не оставлен ли чайник? Заперта ли дверь? Выключена ли вода? Но все не то, все — привычные тревоги, а возникшее столь мимолетно и размыто, что уже исчезло, и лишь тревожные движения мыслей возбужденные этим истоком продолжают плыть в рассудке.
Но нет, был исток, сейчас, во мне. Были тревожащие меня движения в лихорадочном метании мыслей, были неуловимые обрывки что пытался я схватить. Казалось вот-вот, и я ухвачусь хоть за что-то…
«Успокоится, дышать ровно».
Мои легкие вспыхнули огнем, когда я осознал как остро мне не хватает воздуха. Я дышал равномерно и спокойно, несмотря на то что руки мои дрожали, веки были судорожно сжаты, а губы до боли растянулись в оскале. Не я дышал равномерно, потому что я хотел дышать учащенно. Мне требовалось это для нагруженной работы мозга, для подпитки мышц, бесполезно сжигающих кислород в треморе, но я не дышал учащенно. Это бессознательное последствие моего состояния не наступало, и лишь схватив эту мысль, лишь уцепившись и поняв ее, увидев это противоречие, я тяжелым усилием воли заставил вдохнуть себя глубоко, и резко выдохнуть, затем вновь вдохнуть, и опять выплюнуть из себя воздух, и сдерживающие меня цепи, порожденные древним инстинктом контроля концентрации углекислого газа в крови наконец дали слабину, но только для того чтобы паническая атака обострилась.
Я распахнул глаза, слепо уставившись в пустоту за стеной передо мной. Чувство опасности, чувство боли заставило отбросить от себя руки, и размытые когти, с алыми, опьяняюще пахнущими капельками крови возникли в поле зрения. Вихрь мыслей, рваных, пугливых, проносился в моем сознании все ускоряясь и ускоряясь, но чуждые уже полосовали меня, точно осколки стекла.
«Прекрати!».
«Поезд останавливается».
«Она идет».
«Прекрати истерику».
Стоп.
У мыслей есть свой род инерции. Они не могут оборваться мгновенно, и мой лихорадочный ступор не сразу оборвался осознанием того, что я тут не один. Мои руки бессильно опали, я бессмысленно смотрел в пространство, слушая замедляющийся стук колес. Вихрь мыслей продолжал кружить в сознании, затуманивая реальность. Но он опадал, замедлялся и становился яснее. Чуждые, острые осколки не моих мыслей сосредотачивались вокруг творящегося сейчас рядом со мной, и вот сквозь их пелену я услышал голос звучащий из реальности:
- Вы в порядке?
«Ответь ей».
«Солги».
«Психоз вызванный общественным давлением».
«Сыграй на жалости».
Я повернул голову, расслабляя губы. Мои руки бессильно опали. Да, та самая проводница которая из-за меня белье уронила. Вновь зажмурившись, я откинул голову, прислонившись затылком к стене, и ответил:
- Да, в порядке. Я в порядке.
Воцарилось напряженное молчание, женщина почему то не уходила, продолжая смотреть на меня.
«Соври. Пожалуйся ей на жизнь».
Я поморщился.
«Знали бы вы, как порой бывает трудно…»
- Знали бы вы, как порой бывает трудно, - сказал я вслух, - казалось уже привык ко всему, после того как меня изменили, но порой накатывает. Порой случается так что я не выдерживаю всего этого… Всех этих взглядов… На вас никогда не смотрели как на прокаженную? - Я открыл глаза, посмотрел на нее. Женщина стояла чуть в стороне, у двери тамбура. Поезд шел совсем медленно, минуя пригород. Она отрицательно покачала головой, под моим вопросительным взглядом. Я уставился в пол перед собой, и продолжил:
- Я уже привык. Очень привык, еще даже до этого, то того как меня изменили. Тот ожог, знаете, когда от лица остаются только глаза, которые были закрыты очками, а все остальное становится одним сплошным шрамом. Можно уцепится за что угодно, знаете? Понимаете, третья степень даже более ужасна чем четвертая, когда остается только обугленная кость, болеть уже нечему. А когда плоть есть, когда остались какие-то нервы… Знаете, следующей стадией мог быть только морфин. Ты их глушишь, одним препаратом, они привыкают. Снова болят. Другим препаратом. Так, шаг за шагом, сперва то что можно купить в аптеке, затем то что можно купить только по рецепту, затем то что и по рецепту сложно купить, да попробуй еще рецепт то достать. Я был готов на все. Нет, мне не врали, мне сообщили что я буду уже не совсем человеком. Им нужны были добровольцы для испытания новых технологий, технологий генетических модификаций, а мне нужно было лекарство. Любое лекарство, которое я смог бы себе позволить. Есть методики менее радикальные, знаете? Операции, усечение нервов, много чего. Но все это дорого, все это платно. А это, - я неопределенно махнул рукой, указывая на себя, - бесплатно. Я принимал на себя все риск, я становился добровольцем, а не пациентом, испытателем. Что-то могло пойти не так. Не пошло, повезло. Да, так и было задумано. Радикальное средство, прекрасное средство, - мои тонкие губы растянулись в легкой полуулыбке, - панацея. Так и было задумано, да. Перестроить весь организм, целиком, полностью. Так пока проще чем проводить тонкие изменения генома. Как мне сказали. Нет, вы не подумайте, - я отрицательно дернул головой, - я не жалею, просто иногда, все эти взгляды… Просто утомляют, до такого вот срыва…
Поезд замер, напряженно гудя какой-то своей электроникой. Я посмотрел на двери, понимая что вот-вот они откроются, и поднялся. Сквозь стекло на меня взглянули люди стоявшие на перроне, и в испуге отшатнулись. Еще бы, что они могли подумать, кроме как решить что за дверью просто невероятно огромный пес? Секунда, и двери распахнулись.
- Спасибо что выслушали, - сказал я, чуть обернувшись, и шагнул прочь из вагона.
Суета, толкотня, очереди, моя внешность решает многие из подобных мелочных проблем, и в некотором роде это можно воспринимать как компенсацию за иные проблемы, создаваемые ею. И вот сейчас толпа вокруг меня раздвигалась в стороны, давая мне свободную дорогу. Я стремительно направился к вокзалу, желая все же добраться до буфета, да и попросту сбегая от случившегося. Ведь я пошел на поводу, сказал то что было сказано мне, было сказано изнутри.
«Делай что я говорю, и сегодня ночью будешь греть постель этой девушке».
Пока я только вогнал ее в ступор, оставив переваривать произошедшее. Да и клеятся к ним пикап-мастера настолько часто, что им скорее всего просто плевать уже на всех. Откуда тебе знать в конце концов? Ты знаешь о чем-то больше меня? Откуда? Что ты такое? Проклятье, что же ты вообще такое то есть?
А в ответ — молчание. И хотя шел я стремительно и энергично, внутри меня тяготила невероятная усталость, подобная той, что охватывает после кое-как сданного экзамена. Когда уже и хорошо не в радость, а одна только пустота, и желание доползти до кровати и рухнуть спать. Ничего, сейчас поем, и действительно лягу. Что уж там.
Я совершенно свободно вошел в здание вокзала, да и в нем самом не бы ни кем остановлен, хотя и собрал на себя все взгляды приличной толпы ожидающих. Местная охрана то ли была занята чем-то очень важным, то ли просто предпочитала не вмешиваться в непонятную ситуацию, пока вроде бы все в порядке, но кроме пары удивленных взглядов дежурных у касс, никакой иной активности направленной в мою сторону не было, и я спокойно прошел в буфет, ведомый скорее запахами чем табличками. Очередь была достаточно приличная, и потому я прилип к витрине, разглядывая выставленные блюда, и прикидывая чего бы такого взять. Ограничение по времени не сказывалось слишком уж сильно, от моего голодного взгляда, пусть и направленного на еду, люди как-то быстро теряли аппетит, и очередь стремительно редела. Причем редела как-то рывками.
Первый произошел спустя примерно три минуты после того как я уставился на витрину. За это время я успел выбрать свиных котлет в сочетании с мясным рагу. Есть хотелось много, мясного и калорийного. Люди же вокруг меня, за это время успели оклематься от первоначального ступора, переглянутся, улавливая во взглядах друг друга аналогичное собственному, и тем самым снять подозрение галлюцинации, и словить первичную волну испуга. В непонятной ситуации людям свойственно вести себя аналогично остальным, а выбор тактики отступления от потенциальной опасности это то что первым приходит в голову тем кто оказывается рядом со мной. Поскольку внимание остальных привлечено на меня, то реакции близстоящих так же оказываются в поле зрения, с соответствующей цепной реакцией.
Первичная реакция стала наиболее обширной, первоначальный побудительный порыв отстраниться от потенциальной опасности охватил наибольшее число людей склонных к внушаемости. Они выбыли из очереди, поскольку инстинкт самосохранения, вернее даже сказать уровень возбуждения этого инстинкта, пересилил стремление получить награду в виде совершения покупки желаемой еды. И теперь настало самое время занять хвост изрядно поредевшей очереди, пока те люди которые один за другим резко отошли прочь, осознавали тот факт что их испуг был ложным, и не стоил потери места в очереди. То что я из неподвижного состояния перешел в движение, вызвало вторичную волну отступления, но на этот раз значительно меньшую. По сути только одна женщина отшагнула прочь достаточно далеко, чтобы очередь сомкнулась на ее месте. Остальные же лишь только поколебались. Испуг передо мной потерял уже первичную остроту, и мне оставалось лишь только нетерпеливо тянуть голову глядя на витрину, да поджиматься к мужчине передо мной, вынуждая его отстранятся, и тем самым ускоренно замкнуть очередь сократившуюся почти в два раза с тем, чтобы упредить восстановление справедливости. Как говорится; «жопу поднял — место потерял».
Все это время продавщица была в ступоре, непонимающе следя за происходящим. Это была первая причина того, что я встал в конец поредевшей очереди, а не просунулся вперед всех. Дать ей время понять что прежний алгоритм обслуживания клиентов остается справедливым, и надо работать как и прежде даже когда я окажусь перед ней. Второй причиной стала манипуляция конфликтом. Вот-вот люди поймут что их нагло вытеснили из очереди, и попытаются восстановить справедливость. Пролезь я вперед, весь их гнев был бы целиком и полностью направлен на меня, но в такой ситуации их разборки так или иначе рассеивались по тем людям, которые благодаря моему появлению оказались впереди чем были. Впрочем, стремление восстановить справедливость перевесит, но у меня была возможность подавить ее взглядом.
Еще минута, и люди стали понимать что ничего страшного не случилось, а вот из очереди их нагло выперли. Их взгляды оторвались от меня, заметались по очереди, в стремлении понять где они стояли, или под начинающуюся шумиху занять преимущественное положение, зазвучали первые возгласы негодования, стоявший перед прилавком подросток окликнул торговку, вернув ее к раздаче еды, и наконец люди двинулись обратно. Кто-то сказал что-то невнятное в мою сторону, я оторвал взгляд от прилавка, и уставился на толпу тяжелым, голодным взглядом, насупившись, держа руки вдоль боков, и раздраженно качая хвостом. Мое внимание как-то резко остудило стремление к справедливости, а тот факт что я стоял достаточно плотно к остальным, мешало просто молча встать людям там где они были, и возникла невнятная, скомканная суета сбоку от очереди. Наконец какой-то пожилой мужчина рискнул таки подвинуть меня.
- Что вы тут встали? Не пройти? Отойдите! - Он решительно посмотрел на меня. Я смерил его уничтожающим взглядом, но промолчал, и сделал шаг назад. Тут же суета разгорелась с новой силой, и начались уже полноценные выяснения отношений кто где стоял. Особенно меня порадовал активный спор двух девушек всего через трех человек от начала очереди, если они так и не разберутся, и станут спорить когда перед ними уже никого не будет, я наконец то смогу провести решительную рокировку, протиснувшись мимо всех, рявкнув на них чтобы не задерживали, и пока люди будут осознавать тот факт что я умею говорить, взять наконец себе поесть, и уйти, ловя в спину волны ненависти.
Однако, к моему раздражению, моему хитрому плану сбыться было не суждено. Нашлась одна бабка, взявшая на себя неблагодарную роль командира, и принявшаяся решительнейшим образом строить всех по порядку.
- Я за вами! - Коснулась она плеча парня перед собой, и решительно шагнула из очереди к двум ссорящимся курицам.
- Кто перед вами был? - Спросила она парня стоявшего сразу за спорщицами.
- Да вот светлая вроде, - ткнул он пальцем в блондинку.
- Ты, ты вперед! - Рявкнула старушка брюнетке.
- А почему она? - Возмутилась блондинка.
- Потому что я так сказала, заказывай давай, - она чуть ли не силком толкнула брюнетку к прилавку, и пошла дальше вдоль очереди, командирским голосом строя людей по порядку. Тьфу блин, я дернул вибриссами, поморщившись. Вот есть же еще бабы способные коня остановить. А ведь еще немного, и я бы точно проскользнул вперед всех, пользуясь возникшей ссорой. Так нет же, построила блин всех.
- Что стоишь? Отойди назад, ишь, разогнал тут всех, - рявкнула она на меня, добравшись до конца выгнувшейся дугой очереди. За мной занять что-то никто не спешил, возможно виной тому был дергавшийся из стороны в сторону хвост. Я посмотрел на нее, и улыбнулся до сих пор не отработанной на моем новом лице полуулыбкой:
- Бабушка, ну что вы, - мягко сказал я, - я же никому и слова не сказал, тихо-мирно стал в конец очереди, они же сами все вышли, может дела какие.
- Смотри у меня, - зачем то сказала она, недобро на меня поглядев, и вернулась к своему месту, встав за тем парнем с которым говорила в самом начале. Вот ведь зараза, теперь торчать тут не знай сколько. Я посмотрел на настенные часы, ладно, время вроде еще есть.
Люди все еще косились на меня после этого неприятного инцидента, который так и не дал мне выигрыша по времени, как впрочем и проигрыша, все разборки вполне укладывались в то время что обычно длится неразбериха при моем появлении. А ведь если бы не эта бабка, все могло бы и получится. Ну да, не очень честно, но ведь у меня всегда есть аргументы для самооправданий. Даже без учета спешки на поезд, что лимитирует и других людей, меня извиняет стремление скорее исчезать из людных мест, чтобы избегать неприятных эксцессов. И в конце концов, я попросту хочу есть! Тут пахнет едой, а мне приходиться ждать!
Раздражение росло, и видимо это как то отражалось на моей внешности, поскольку вокруг меня образовалась безлюдная зона, несмотря на многолюдность. Зато в руках присутствующих стали стремительно появляться телефоны, планшеты, и тому подобные устройства съемки, так же к моему раздражению. Ну, в любом случае из интернета это не мне вычищать. Неужели этим и правда кто-то занимается? Адская работенка же. Или просто не вирусится видео, вот и весь ответ? Висят где то десятки роликов с моим участием с сотней просмотров на каждом, вот и все. Может и так быть. Обстановка уж больно обыденная, фейком тянет. Вот если в лесу, то вылитый йети. Вот такое разойдется как горячие пирожки. А так, ну сидит фуррфаг в качественном фуррсьюте, ничего интересного.
Проклятье, ну как же долго ждать, а? Ненавижу ожидание, особенно еды, и особенно на голодный желудок. Все вроде бы устаканилось, и даже позади меня стали появляться люди, хотя это продолжение очереди и начиналось примерно в метре от кончика моего хвоста. Памятуя о том что я перед камерами, я стоял максимально неподвижно, с минимумом эмоций на лице. Мое лицо сейчас должно выглядеть как маска, качественная, но неподвижная маска, не более. Помимо всего этого, я осознавал что поесть тут скорее всего не удастся, время неумолимо истекало, и лишь спустя полчаса очередь передо мной сократилась вдвое. Все же у крупных вокзалов есть свои недостатки, особенно в комплектации персонала. Какого хрена тут только одна продавщица?
Ко всему прочему, откуда-то со стороны кухни деловитым шагом вышла довольно крупная, серая с белыми «перчатками» кошка, и направившись в сторону зала ожидания, замерла на половине пути, увидев меня. Откормленная, но не до безобразной толстоты, зверюга плюхнулась на зад, уставившись на меня желтыми, точь в точь как мои по цвету, глазами. Сперва она следила за моим хвостом, потом уставилась на лицо. Опять стала следить за хвостом. На мордочке животного отчетливо читался столь знакомый мне ступор, красноречиво свидетельствуя о том, что механизмы распознавания облика живых существ заложены эволюцией довольно давно, и у высших млекопитающих развиты вряд ли слабее чем у человека. И вот сейчас ее шаблоны распознавания облика человека были безжалостно сломаны наличием у меня хвоста, и звериной морды. Мне даже стало интересно, будь я без одежды, она испытала бы больший шок от большего контраста с привычным образом за счет густой шерсти, или меньший, вообще не опознав меня как человека?
Она еще раз смерила меня взглядом с ног до головы, и утробно, не раскрывая рта, зарычала, или даже скорее заворчала. Получающийся звук возникал где то в глубине ее груди, и казалось совсем не затрагивал ее глотку. Начав это рычание, она казалось не собиралась его прекращать, к моему раздражению ворча и ворча, только что чуть приоткрывая пасть чтобы втянуть воздух. Если до того я следил за ней только краем глаза, то теперь повернул к ней голову, и уставился уже полностью. Кошка ответила мне взглядом расширенных до круглых зрачков глаз, и продолжила урчать с удвоенной силой. Вот ведь зараза, обычно кошки при виде меня просто с глаз исчезают. Ну, в конце концов камеры сейчас мне в затылок смотрят.
Я приоткрыл пасть, обнажил клыки, и зашипел кошке в ответ. Она мигом заткнулась, подскочила, выгнув спину, и замерла, продолжая тем не менее глядеть на меня, и на то как люди рядом опять отшатнулись. Мы сверлили друг друга взглядами еще пару минут, и издав боевой клич, кошка бросилась в атаку, вцепившись мне в штанину. Естественно что до кожи достать она не могла никак, но мне захотелось отбросить ее пинком об стену, вот только при мысли о последующем скандале, я нагнулся, и схватил животное за шкирку, сжав ее кожу между боком указательного и подушечкой большого пальцев, чтобы не вспороть ее ненароком когтями. Я оторвал кошку от штанины, и зверек недоуменно замер, болтаясь у меня в пальцах и сложив лапки.
- Муська! - Воскликнула продавщица, но я уже шагал к выходу, куда кошка изначально и шла, и слегка размахнувшись, отправил ее по полу подобно мячу для боулинга. Кошка заскользила по нему, широко расставив лапы, к всеобщему удивлению всех увидевших эту сцену, а я уже шел обратно, возвращаясь к своему месту в очереди.
- Работайте давайте скорее, у меня поезд меньше чем через час отходит! - Рявкнул я продавщице, и та оторвалась от созерцания, принявшись накладывать что-то клиенту. Вокруг все еще стояло молчание, воцарившееся с начала этой битвы, и первым что разорвало его после моих слов, стало очередное громкое мяуканье кошки, с которым она бросилась на меня бегом от двери, вновь вцепляясь в штанину. Мне захотелось медленно растоптать мерзкое животное, смакуя хруст каждой косточки, но вместо этого опять пришлось протягивать руки чтобы так же схватить ее за шкирку. Но на этот раз она была готова, отпрыгнула от штанины, и кинулась в сторону моей руки, пытаясь вцепится в нее когтями. Я отдернул руку, а затем быстро подключил столь ненавистный мелким животным прием в виде второй руки, заставляющей распылять внимание, а кроме того и хвоста, взмахом которого поддразнил кошку. Когда она кинулась за ним, я придавил ее левой рукой, опять взял яростно дергающееся животное за шкирку правой, и поднял. Она опять замерла сложив лапки, и история с катанием по полу зала ожидания повторилась. На этот раз затаив дыхание наблюдали наверное все, как в зале ожидания, так и в буфете. Кто-то даже заржал, увидев повторение сцены, но симпатии публики были явно на стороне кошки.
Я стремительно махнул в зал, прошел мимо расступившейся очереди к прилавку, и смахнул с него пластиковую бутылку с минералкой, кинув продавщице:
- Заплачу как очередь дойдет, - и быстрым движением проткнул крышку когтем, образовав небольшое отверстие. Когда, на этот раз молча, кошка опять налетела на меня, я встретил ее мощной струей воды, окатив прямо по морде, что заставило ее прокатится на заду и широко расставленных лапах уже по собственному импульсу, и с дрифтом лап об пол броситься наутек. В ознаменование победы я открыл крышку, и осушил половину бутылки, раздраженно слушая шквал веселых эмоций в столовой, которые по крайней мере смыли первичный испуг передо мной. Однако полностью разряжать свой водомет я не стал, и не зря. Мокрая кисонька опять появилась у двери, и я погрозил ей бутылкой, держа ее в вытянутой руке. Кошка вбегать не стала, вместо этого она плюхнулась у двери на зад, и принялась рычать на меня через весь зал, не забывая время от времени прерываться, чтобы пару раз умыться лапой. Это продолжалось практически все время пока я стоял в очереди, пока наконец она не дошла и до меня, и я кинул продавщицы деньги, вместе с обширным заказом всего подряд мясного, что было на прилавке. Она принялась упаковывать, и подсчитывать деньги, пока свидетели снимали мое вооруженное противостояние с кошкой, достигшее позиционной стадии, а я злился, и мечтал таки отправить эту зверюгу на кухню, чтобы она дополнила собой заказанное.
Получив еду сложенную в пакет, и сдачу, я стремительно пошел к выходу, отогнав с дороги кошку очередной струей воды, и направился на перрон, к поезду. От воды она уклонилась, отпрыгнув в сторону, а затем ушла в буфет. Когда я был уже у выхода, оттуда раздался возмущенный крик продавщицы:
- Муська, етить твою налево! - А затем и запах кошачьей мочи.
страшнее кошки зверя нет!
Ебанутая кошка.
Кошка? Какая кошка? Барни, о чём ты?
кошки разные бывают, у нас во дворе рыжая кошка гоняла всех собак без разбора. нападала и драла когтями морды. однажды ротвейлера вместе с хозяином загнала в подъезд.
а секрет прост, у нее котята были, вот она на всех, кого считала потенциально опасным, кидалась.
Собачатину я ел, а вот кошатину — нет. Непременно надо будет восполнить этот гастрономический пробел. Поймаю какую-нибудь такую заразу, и устрою ей пока никто не видит. Шкуру спущу, и сожру живьем. Я хочу мяса! Сырого, свежего мяса, сочащегося еще теплой кровью! Я хочу вцепится зубами в чью-нибудь глотку! В конце концов, хищник я или нет? Я вошел в вагон, схватил сумку в зубы, и просунув когти в скважину, отпер туалет и сполоснул там руки. Санитарная, не санитарная, не унитаз же задействую. Захлопнул дверь за собой, отправился в купе, шугая встречных людей своим видом, и скоростью с которой проскальзывал мимо них вдоль стенки, и наконец ввалился в купе, где так и сидели Мартин с Антоном, то ли так и не выходившие, то ли уже вернувшиеся. Я принюхался. Да, Антон где то уже успел побывать, а вот Мартин тут так и сидел. Под взглядами попутчиков я кинул на столик пакет, бывший у меня в руке еще с того момента как я вышел из туалета, и выхватил оттуда коробку с мясом. Скептически глянув на прилагающуюся миниатюрную вилочку, я схватил кусок поджаренного мяса рукой, и съел в пару укусов. Так, рагу на потом, сейчас в этом ковыряться такой вилочкой слишком долго, о, еще котлета. Туда же, в рот.
- Что-то случилось? - Спросил Антон, наблюдая за мной. Ну да, вряд ли мое раздражение скрыто. Мартин же промолчал, вряд ли его могло удивить очередное происшествие со мной.
- Конечно случилось! - Взорвался я, - со мной постоянно что-то случается, каждый долбаный день, если только я не провел его дома, со мной что-то случается, удивительно, да?
- Ладно, ладно, - отшатнулся Антон, - я же просто спросил.
Я замер, глубоко втянул воздух, и ответил:
- Все. Все хорошо, ладно? Я просто немного раздражен. Я, блин, просто немного раздражен, окей? - Я взялся за коробку с рагу, и скептически посмотрел на вилку, держа ее в пальцах. Да, это как нормальному человеку хлебать суп чайной ложкой. Или даже кофейной. Ну, вроде первый голод утолен, так что можно и повозится. Я приступил к еде.
Действительно, возня та еще. По крупицам, порция за порцией, для моей пасти это было слишком растянуто, но разом вылакать все языком было бы как-то неприлично что-ли. Потому пришлось мучатся с таким поеданием этого, весьма вкусного все-же, блюда. Нет, заведу себе набор столовых приборов под мой размер. Вилку нормальную, ложку, нож. В аккуратном пенале. И вообще, буду говорить что я брезгливый, и чужой посудой мне пользоваться неприятно, ибо запах.
- Я — спать, - уведомил я спутников, покончив наконец с едой, и принялся раздеваться.
- Уже? Вроде еще рано, - удивился Антон.
- Нормально, - ответил я, - да и что может лучше снять раздражение, чем сон? - Аккуратно сложив одежду, я стал расстилать выданное нам белье. Мартин уже пересел, освобождая мне место.
- Может, все же на верхнюю полку? - Заметил Антон, наблюдая за мной.
- Я вешу больше полутораста килограмм, ты уверен что хочешь иметь вероятность того что я свалюсь?
- Ну, хоть места больше будет, - возразил он. Я скептически посмотрел на полку, разложил ее, и схватившись за край, подтянулся. Цепи кажется держали. Я подергался, нагружая полку, но та держала. В конце концов, я же падал с шестого этажа, и почти не пострадал. Тут то что может случится? Правда если упаду все же на кого-то, то может выйти неприятно.
- Только не говорите что я не предупреждал, если что, - сказал я, соскальзывая вниз и забирая белье. Я застелил полку, проворно забрался на нее, и укрывшись простыней, улегся. Интересно, насколько травмоопасным может оказаться мое падение? Никогда не любил верхние полки из-за этого риска, ладно хоть по ходу лег, если резкое торможение, инерция не сбросит. Как же неудобно. Слишком коротко чтобы я мог вытянутся во весь рост, слишком узко чтобы я мог свернутся клубком. В конце концов я кое-как улегся, удерживаясь рукой и ногой за цепи полки, частично свесив локоть и колено, да упираясь кончиком хвоста в окно.
Приятная тяжесть в желудке помогла уснуть достаточно быстро, несмотря на то, что меня терзало смутное чувство, будто что-то важное о чем я сегодня очень долго размышлял, вдруг оказалось практически забытым мной. Но оно развеялось словно дым, и лишь отдаленная болтовня моих спутников доносилась до меня, да и та вскоре растворилась.
Вокруг клубился призрачный, серебристый туман, в котором терялось все окружающее меня. Я видел, но был ли то яркий солнечный свет, приглушенный этим влажной пеленой водяных испарений, или же полутьма вечера, лишь достаточная для моих глаз, от сознания это ускользало. Я сливался с этим туманом своей густой, белой шерстью, и настороженно слушал и обонял, воспринимая след жертвы. Кошка. Ее запах доносился до меня, усиленный густым, сырым воздухом. Сырость всегда помогает запахам распространятся. Я поводил головой из стороны в сторону, улавливая разницу концентраций, и выявляя направление с которого идет запах, и тихо двинулся в нужную сторону.
Влага чуть утяжеляла шерсть, я был обнажен, но холода не чувствовал совершенно. Лишь странный, возбуждающий азарт. Незамеченным я не остался, и откуда-то спереди раздалось громкое, утробное рычание кошки. Я насторожился, направив на звук уши, и внимательно вглядываясь в молочную белизну воздуха. Она там, чуть затемненный силуэт припавший к земле кошки был ясно виден мне. Предвкушающая ухмылка исказила мои губы, я облизнул их, чуть пригнулся к земле, растопырил когтистые пальцы, и двинулся вперед.
Да, это она. Урчание становилось громче, кошка становилась больше, и видел я ее все более и более отчетливо. Сперва казавшаяся размером с обычную, она уже была такой, какой казалась бы мне обычная кошка с полгода назад, когда я был меньше. Туман все еще скрывал ее, выдавая только силуэт, но он продолжал расти, и вот она уже не меньше рыси, но страха нет. Лишь пылающее предвкушение схватки растекалось по моим венам норадреналиновым пламенем, разогревая мышцы, и зудя под кожей сладостной жаждой боя и кровопролития.
А она все росла, и вот уже эта кошка не меньше чем мне по пояс, и цвет ее шерсти наконец то стал различим. Она шипела, рычала, выгибала спину, а я все шел и шел, нетерпеливо сжимая растопыренные пальцы с острыми когтями. Мой шаг стал пружинистым, готовым отбросить меня в сторону, и я выжидал ее нападения, памятуя о том, что инерция друг защищающегося. Она делает нападающего скованным, неповоротливым и уязвимым, всего на секунду атаки, но и того достаточно, если уйти с пути и вцепится в спину.
И вот она бросилась. Метра два в длину, вместе с хвостом, она все равно была меньше и легче меня, а в рукопашной вряд ли я уступал ей умением. Я встретил ее грациозный прыжок нырком в сторону, и резким ударом правой, глубоко вонзив когти в плечо, и разодрав его до самого конца ребер рваными, дерганными ранами, очень характерными для той заточки что я наношу на свои когти. Ее шкура вспарывалась легко моими острыми лезвиями, лишь кости не давали превратится этим ранам в смертельные, да то что она дернулась прочь, получив лапой опору на мне, спасло ее живот от вспарывания. Но она тоже вцепилась в меня, пусть и пролетев мимо, она в воздухе извернулась, ударив мне по спине передней лапой, и вонзая когти мне в загривок. Но они не рвали, они слишком тупы для этого, они лишь вцепились, а я уже изворачивался, обхватывая ее руками, и вонзая пальцы в шкуру.
Мы покатились по земле, осыпая друг друга ударами и шипением. Яркая, отчетливая боль от ран не пугала меня, слишком поверхностная, всего лишь драная шкура, и потрепанный жир под ней. Мышцы практически не задеты, а вот ее раны опьяняли меня густым запахом крови, щедро разлившейся вокруг. Мои когти рассекали плоть на лоскуты, кончики подныривали под них, отсекая от тела, и неровные лохмотья шкуры и мяса выпадали из ран, растрепывались, и хлестали вокруг, собирая в себя землю и вырванную шерсть. Ей удалось вцепится мне в бок зубами, проткнув клыками шкуру до самых ребер, но это была единственная серьезная рана, и та скорее опасная последствиями, и нуждающаяся в правильной обработке, чем опасная именно сейчас.
Этот укус не остался безнаказанным, скользнув к ее подбородку рукой, я бегло пропахал когтями челюстные мышцы, и обратным движением подцепил челюсть, пробив когтями кожу под ней до самого языка, и свернув челюсть с черепа точно крюком, вывихнув с одной стороны. Кошка больше не могла сопротивляться, слишком ослабевшая от кровопотери, и я подмял ее под себя, чувствуя что мой член покинул ножны, и стоит колом от давления разогнанной схваткой крови. Я вывернул кошку, нащупывая бедрами ее зад, схватил за переднюю лапу, прижимая вторую локтем к ее телу, другой же рукой прошелся по ее груди, вспарывая плоть между ребер, и хватая грудину крюком когтей.
Она захрипела, когда воздух вошел сквозь раны в плевральную полость, а затем пронзительно завизжала, когда конусообразный кончик моего члена нашел ее щель, и без промедления вонзился внутрь, на всю длину. В ней было очень туго, жарко, и влажно от крови. Кошачьи органы, непривычные к таким размером попросту разорвались, и именно кровь стала смазкой для дальнейших фрикций, раздирающих разорванную дыру в сплошную рану. Кошка хрипела. Единственное легкое оставшееся в рабочем состоянии с трудом снабжало ее воздухом, но все же снабжало, продлевая тем самым агонию. Опьяняющий, возбуждающий запах крови и разорванного мяса витал повсюду, переплетаясь с туманом, и обостряясь им. Мысли о том, какую боль она испытывает переплетались болью что испытывал я сам, доводя меня до неистовства. Ее грудина захрустела под моими пальцами, ломаясь и трескаясь. Я ощущал биение сердца, до которого было буквально когтем протянуть, я чувствовал как ее лапы слабо дергались пытаясь вырваться из моей руки, и вонзал коготь указательного пальца все глубже и глубже промеж ее пястных костей. И я трахал ее не останавливаясь, жадно и безрассудно, не обращая внимания что стенки ее влагалища разорваны настолько, что мой член тыкался в ее горячие кишки.
Я кончил так, как никогда раньше. Отпустив безвольно повисшие лапы, я вонзил пальцы в горло, раздавливая подушечками гортань, и чувствуя как шерсть на руке слипается от артериальной крови. Вторая рука скользнула внутрь, раздвигая скользкие легкие. В ладонь попалось все еще бьющееся сердце, и я сжал его, чувствуя как кровь выдавливается из него, и как миокарда расплывается точно сырой песок в стальной хватке моих пальцев. Сперма изливалась из меня фонтаном, орошая кишки в ее брюшине, но я продолжал и продолжал входить в нее, пока наконец моя рука, сжимавшая горло, не скользнула внутрь по склизкому туннелю пищевода, и не зацепилась изнутри за хребет, прорвавшись сквозь загривок. И тогда я распрямился, стоя на коленях, и раскинул руки в стороны, разрывая тушку на две неравные части, и яростно зашипел в пике экстаза.
А затем проснулся.
Мерно стучали колеса, за окном была глубокая ночь, и Мартин с Антоном мирно спали на нижних полках. Я аккуратно пошевелился, убеждаясь что контролирую свое положение, и не свалюсь ненароком. Какой-то странный сон приснился, хотя странным образом приятный. Я помотал головой. Чушь какая-то, еще только бестиалских фантазий не хватало, да еще в таком хардкорном виде. Что я, зоофил что-ли? Хотя тут уже скорее проявление садизма. Наверное это нервы.
Я чувствовал запах спермы. Это понимание пришло не сразу, но вот я осознал его, и все еще не веря, протянул руку к паху, нащупав мокрую шерсть. Сука. Проклятье! Сука, только этого не хватало! Одна из причин по которой я практикую онанизм, это чтобы избежать поллюций. Потому что это не только испачканные трусы, это и слипшаяся шерсть, и если мех подсохнет…
Дерьмо! Они спят? Я свесил голову, оглядывая людей. Кажется спят крепко. Где мои штаны? Так, вон висят. Обувь под столиком. Проклятье, только бы не проснулись! Надо проверить, если запах учуют? Нет, за окном холодно, на ходу будет сильный ветер, разбудит. Спокойно, поезд пока спит, так, скользнуть вниз, быстро одеться, я заскакал на одной ноге, просовывая ее в штанину, и поглядывая на людей. Обуться. Проклятье, куда футболку то засунули? Я же ее рядом со штанами клал. А, плевать, так проскользну. Я подошел к двери, крепко схватился за ручку, чуть приподнимая ее, чтобы она не так шумела. Заперто? Точно, заперто же. Так, как тут открывается? А, все просто, всего лишь защелка. Или открыть окно? Нет, точно проснуться. Я высунул морду в коридор, глянул по сторонам. Ну хоть в чем-то радость, никого нет. Выйдя из купе, я почти бегом, насколько можно было бежать не топая на весь вагон, отправился в туалет.
Отлично, открыт. Я скользнул внутрь, заперся, и наконец то немного перевел дух. Вот же угораздило, и с чего вдруг? Давно вроде не было. Вообще не удивительно что почти все покрытые шерстью животные могут дотянутся языком до собственного паха, руки то чтобы шерсть вымыть мало у кого есть. Так, где тут бумага? Сперва ей собрать так много, как только возможно. Ведь если высохнет, это же только горячей водой размыть как-то можно будет, и с мылом. Какая же маленькая кабинка, и развернутся то негде чтобы штаны снять. Но кое-как стянул, теперь можно немного сполоснуть шерсть водой из крана, и застирать пятно на трусах. Опять промокнуть бумагой, чтобы хоть немного сухо было. Так, вроде все, относительно чисто, ну насколько условия позволяют. Проклятье, вот же угораздило.
Я оделся, и отправился обратно в купе, надеясь что люди все еще спят, и я успею хоть немного проветрить, приоткрыв окно. А может запах настолько силен только для моего носа? Я приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Спят, отлично. Я подошел к окну, приоткрыл его, пуская внутрь свежий воздух. А прохладно наверное, тем более что одеяла у них тонкие. Главное не разбудить. О, Антон зашевелился, так, быстро окно закрыть. Все, вроде дальше спит. Ну, немного посвежее, и то нормально. Фух, чуть не спалился, вот же дерьмо. Ненавижу делить комнату в которой сплю с кем-то еще.
Я вышел из купе, в погруженный в сон вагон. Выспаться я уже выспался, и теперь надо чем-то занять себя до утра. Размяться бы немного. Пробежка исключена, я же не хочу всех перебудить. Я прошелся по вагону, из одного конца в другой, затем обратно. Пешая прогулка быстро надоела, и присев на корточки, я пошел гусиным шагом, закинув руки за голову, и удерживая ими конец хвоста, чтобы не подметать им пол. Да, после режима тренировок на том заводе, я можно сказать себя запустил. Надо будет все-же наверстать, а то вдруг окажется что моя мускулатура атрофируется с такой же скоростью с какой и отрастала? Учитывая что шкура под нее растянулась, выглядеть я буду ужасно, если потеряю полцентнера веса, как шарпей какой-нибудь. Так что надо не забывать заниматься, и есть под весом брони тут не поработать, так хоть просто разомнусь. Пол вроде чистый, я оперся на него руками, начав отжиматься. От физических упражнений кровь разогналась, снимая раздражение и нервозность. День сегодня как-то с самого начала не задался.
бамп
Это просто безделье. Ни за ноутбуком нормально посидеть, ни прогуляться нормально, никаких развлечений. И почитать ничего интересного не взял. Вот мой рассудок и бунтует. Что-же вчера было? Чуть ли не истерика, и почему? Совершенно спонтанно. Это ненормально, даже для меня. Да и сон этот…
Нет, надо со всем этим что-то делать, но что? Проститутку снять, и наконец полноценно удовлетворится? Да где ее только найти то. Я ведь даже не знаю как провернуть такое. А может не там я ищу корень всех проблем? Ты слышишь меня? Ты можешь мне ответить?
Тишина. Вчера, совершенно внезапно понимание того что у меня по всей видимости острое раздвоение личности, напугало до шока. А сейчас, сейчас мне даже как-то все-равно. А нестабильность настроения это тоже нехорошо. Пока я спокоен, надо определится, как же мне все-таки относится к этому факту? Опасен ли он для меня?
По-моему, это разумное… Разум? Я же не могу называть разумным существом призрак моего сознания? Словом это что-то обладающее своей волей, своими устремлениями, словом это вряд ли искусственная присадка с определенными целями. Раз так, то маловероятно что это будет угрозой моему существованию, это сознание делит со мной одно тело, и убив его, убьет и себя. А ведь нельзя отрицать что он способен контролировать мое тело. Редко, но способен. В моей памяти нет одного дня, после которого конфликт с бандитом на базе фирмы был разрешен, а я затем принял участие в бою. Эх, был бы я тогда такой как сейчас, глядишь и не валялся бы с сотрясением. А может в нем проблема? Не раздвоение, это уже было. А вот подобные психопатические приступы изменчивого настроения, вполне могут оказаться последствиями именно травмы. Может мне стоит сходить к невропатологу? Но чем он может мне помочь? Назначить ноотропы? Так опять же встанет вопрос биохимии моего организма, и совместимости лекарств. Или обратится к врачам фирмы? Ну пожаловаться например на иногда возникающие головные боли, им же известно что у меня было сотрясение мозга. Или сообщить именно о спонтанных приступах аффектов? Им же военные и так наверное на мое поведение нажаловались по самое не могу. Странно что Мартин не поднял этот вопрос.
Хотя вполне вероятно что он ведет роль «доброго полицейского», выстраивая со мной доверительные отношения, и всячески избегая конфликтов. Нельзя исключать и того, что нестабильность психики это предсказанный, или ожидаемый фактор, и я уже являюсь объектом психологической обработки.
Причины по которым я сейчас еду к себе домой, а затем в отпуск в деревню, имея при себе наверняка дорогостоящий образец брони? Есть объективные факторы необходимости? Да. Моя мускулатура достаточно разрослась и укрепилась для ее ношения, но мускулатура, не сухожилия. При интенсивных нагрузках я травмируюсь, получаю растяжения. Мне необходимо время для укрепительных тренировок, и они должны проводится под полноценным весом брони. Попытки заменить их какой-либо имитацией — это костыли, которые не гарантируют должного уровня подготовки. Так же это время затыкает время проработки вторичной модификации. Но, я мог бы провести его и под присмотром, что у них, места не найдется? Хотя, место им понадобится с холодным климатом, пока я не полиняю. Опять держать меня в холодильнике? Не пойдет. С моим густым мехом, которым я покрылся после последней линьки, я упаду от перегрева, если попытаюсь заниматься в этой броне хотя бы при двадцати градусах выше нуля. Ведь все те занятия что я проводил у вояк, я проводил на улице, при минус двадцати, а то и ниже. И если у них попросту нет места с нужным климатом, где они могли бы держать меня под присмотром, то оставить меня под присмотром Мартина, в иллюзии независимости, выглядит более разумно. Думаю, меня и дольше бы у военных продержали, но те наверняка высказали свое несогласие в таком тоне, что вопросов больше не возникало. Особенно после попытки особиста допросить меня под сывороткой правды. Повезло ему что сбежать успел.
Нет, пожалуй мне не стоит экспериментировать с ноотропами, если уж препарат который должен был сделать меня расслабленным и болтливым ввел меня в неконтролируемое бешенство, то неизвестно что произойдет если я выпью лекарство от головной боли более сильное чем анальгин. Хм. А к чему особист говорил о костях каких-то животных, обвиняя в этом меня? Я то думал что это попытка сбить с толку, психологический трюк, но вот что-то вспомнилось мне этот вопрос, и на фоне того что я понимаю сейчас, он выглядит гораздо более объективным. Может скажешь кто драл местное зверье, ускользая с секретного военного объекта?
И молчание. Спит что-ли? Это возможно вообще? Сон ведь вроде гормонами регулируется, и должен быть общим для всего мозга. Дельфины поспорят конечно, но я вроде бы не дельфин. Или таки да? Блин. Вот же дерьмо. Что если каждый день, каждый раз когда я считал что я сплю, на самом деле я бодрствовал, вернее не я, вернее вторая личность брала под контроль мое тело, и делала что хотела. Но, физические нагрузки я бы спалил, по тому что проснулся уставшим. Но мало ли что еще можно делать, и не выдавать себя? Интернет предоставляет много возможностей. И ведь не проверишь, я бы наверняка подчистил от своего внимания все следы.
Я услышал как открывается тамбурная дверь, и поднялся с пола, чувствуя как разогнанная упражнением кровь кипит в мышцах. Да, мне просто необходима физическая активность, это помогает снять напряжение, меньше нервничать. Обернувшись на звук, я увидел как в вагон входит заспанная проводница. Интересно, у них ранний обход, или она по делу какому-нибудь? Затем я узнал ее. Именно перед ней я вчера истерил. В кончике хвоста прижгло. Проклятье, почему именно она? Так, ладно, я просто прогуливаюсь. Я направился в другой конец вагона, сполоснуть в туалете руки, спиной чувствуя как она замерла, глядя мне в спину. Чувствовал то я конечно ушами, слыша что она неподвижна, даже на фоне стука колес, но вполне понимал что она смотрит именно на меня.
Зайдя в туалет, я стал намывать руки. Полы тут вроде чистые, но все-равно, до стерильности им далеко. Мокрая шерсть тяжело обвисла на кистях. Что она там делает вообще? Я прислушался, прикрыв воду. Хм, кажется идет сюда. Может она просто за чаем? Или что-то в этом роде? Да какая мне разница вообще-то, куда она там идет? Я ополоснул заодно и лицо, более-менее подсушил руки, и вышел из туалета, как только услышал что дверь в соседний вагон захлопнулась. Однако хлопок двери туалета так же не остался незамеченным, и женщина за моей спиной остановилась, обернулась и открыла дверь, когда я уже выходил в мой вагон.
- Доброе утро, - сказала она, - вы уже не спите?
- Нет, я обычно рано встаю, - ответил я, полуобернувшись.
- Да? И вы всегда так рано встаете? - Она зевнула, - неужели вам это нравится?
- Так минимизируются мои контакты с людьми, - отрезал я, и прошел в вагон, закрыв за собой дверь. Вот ведь пристала. Я неожиданно почувствовал очередной приступ раздражения, и скрылся в своем купе, поспешно прошагав по коридору.
Мои спутники все еще спали. Я подошел к окну, оперся на стол, и стал смотреть в полумрак долгой, зимней ночи. Снег ярко сиял, давая мне столько отраженного от звезд света, что я видел как днем далекие хвойные леса, укрытые белоснежным саваном. Эх, отправится бы туда прямо сейчас, пробежаться как следует. Хм. Я посмотрел внимательнее на белый покров снега. А он насколько глубокий? Если судить по свободной части деревьев, сантиметров сорок, а может и больше. Учитывая что я вешу больше полутораста килограмм, а с учетом веса брони, пусть и в облегченной сборке, позволяющей хотя бы не боятся случайного залпа картечи, будет все двести пятьдесят. И как далеко я уйду по заснеженному лесу? Блин, понадобятся лыжи. Стоп, а какими должны быть лыжи под такой вес? Широкие охотничьи думаю где-то на центнер рассчитаны, сам охотник килограмм семьдесят, ну еще тридцатник на снарягу. А эти лыжи что-то около двадцати сантиметров шириной, при метре семьдесят длинны. А мне их площадь придется утроить. Допустим до двух с половиной метров увеличим длину, думаю под мой рост будет терпимо. Это прирост на… Восемьдесят, ну чуть меньше пятидесяти процентов. И еще придется удвоить ширину. Сорок сантиметров. Я посмотрел на пол, попытавшись представить на своих ногах такие доски.
С этим ходить вообще возможно будет? Хотя мне наверное все возможно, вопрос только в том, как долго. Как долго смогу выдерживать такое движение, и как долго ему буду учится. Так, лыжи определенно придется заказывать. Как домой приеду, поищу какую-нибудь фирму. Может мои прикидки и неверны, и обойдусь меньшей шириной. Ведь снегоходы как-то ездят на относительно некрупных направляющих? Хотя там гусеница широченная. Сколько вообще будут стоить лыжи на заказ? Опять траты. Да еще надо сделать у них зацеп такой же как у противоминных подошв моей броне-обуви, они съемные.
Вновь траты. А осилю сам лыжи сделать? На первый взгляд, ничего сложного. Взять прочную доску, рубанок, и вперед — строгать. Но тут же встанут десятки, сотни неведомых мне технологических сложностей. Теоретик то я может и не из худших, но с практикой у меня не очень. Опять же, дерево должно быть определенных свойств, особым образом заготовлено. Его прочностные характеристики должны быть высокими, недопустимо наличие дефектов. Нет, проще все же заказать. Ведь от лыж может зависеть моя жизнь. Ведь действительно, удалюсь я куда-нибудь за сотню километров от жилья, и тут лыжа сломается. Если я смогу пройти сотню километров по глубокому снегу, в тяжелой броне и без лыж, то тогда можно будет смело отправляться в пешее турне по кругосветному маршруту, с форсированием на плоту всяких там проливов и морей.
Что я еще не учел? Теплая одежда? Но я совершенно не чувствую даже сильных морозов в моей теперешней шкуре. Длинный, пушистый мех покрывает меня с ног до головы, становясь короче разве что на морде и на пальцах. Даже руки почти что в перчатках, блин, бритвой что-ли шерсть подровнять чтобы не мешалась на руках? Хотя мне же не на станке работать. Вот там да, или бреешь шерсть, или рискуешь намотаться на вал. Хотя для короткой наверное неактуально. Интересно, а масло от шерсти сложно будет отмыть?
Мои мысли стали блуждать в областях совершенно отстраненных от того, что нужно будет сделать в ближайшее время. Вроде бы мне не жарко, но сейчас я пассивен, а разминка была достаточно короткая. В конце концов, шерсть всегда можно сбрить если что. Правда вновь отрастать она будет наверное долго, а без нее зимой мне будет зябко. Да и выглядеть я буду стремно. Действительно, чисто внешняя форма образованная моими собственными мышцами мне неизвестна, но если помнить насколько пугающе иной она была до того, то сейчас все должно быть только еще более выраженным. Эта внезапно возникшая странная мания, посмотреть на себя без шерсти, и заняла мой разум. Я разглядывал свое отражение в стекле окна, пытаясь понять, насколько же чудовищно я выгляжу на самом деле.
Первым проснулся Мартин. Он дернулся, оторвал голову от подушки, и недоуменно уставился на меня. Но буквально спустя секунду пришел в себя, и широко зевнув, сказал:
- Матвей, вы уже проснулись?
- Да, - ответил я очевидный ответ. Вот и новый день, который опять придется проводить в скучном поезде. Насколько же медлительным кажется этот вид транспорта после самолета! С другой стороны, он куда безопаснее. Но чтобы я еще раз не озаботился хотя бы закачкой книг, безделье попросту выматывает.
- А, ну хорошо. Еще целый день ехать, - ответил Мартин, нашаривая свои принадлежности для утреннего туалета.
- Мартин, - спросил я, - у вас чистой бумаги и ручки не найдется?
Мой вопрос его удивил.
- Вы хотите что-то написать? - Спросил Чинк.
- Нет, у меня пальцы огрубели, надо разрабатывать.
- А, вот вы о чем. Да, секунду, - он опять погрузился в свой чемодан, и извлек из него шариковую ручку, и несколько листов чистой бумаги.
- Спасибо, - сказал я, принимая вещи. Мартин закрыл чемодан, и вышел прочь. Мне вполне хватило для работы света от включенного ночника, тем более что наш спутник спал отвернувшись к стене. Я разложил бумагу на столе, взял ручку, весьма маленькую в моих пальцах, и стал писать. Я не вел никаких записей, никакого связного текста. Простые крючки, отдельные буквы, точно в дошкольной прописи. Результат был неприятным. Да, я мог писать вполне разборчиво, и даже бегло, но только крупным шрифтом, который в тетради бы простерся на пару клеток. А мне хотелось вернуть свою скоропись натренированную на конспектировании лекций. Мелкий шрифт в три строки на две клетки, который помогал экономить тетради, и что там, был неплохой тренировкой для бисерного шрифта шпаргалок. Мелкую моторику рук действительно придется восстанавливать почти с нуля, а значит я и так упустил слишком много времени.
За занятием по правописанию меня и застал Мартин, вернувшийся изрядно посвежевшим, и с влажным полотенцем на плече.
- Хоть что-то получается? - Участливо спросил он.
- Хуже чем мне хотелось бы, - ответил я, не отрываясь от своего занятия, - руки огрубели.
- Я думаю практика все исправит.
- Да, возможно.
Мартин улегся на полке, подогнув ноги, и вновь уставился в свой планшет. Сказать что ему пора стирать носки, или нет? Да ладно, потерплю как-нибудь. Удивительно на самом деле, насколько люди пахучи. Особенно женщины. Интересно, насколько обширна разница между их собственными запахами, и запахами их микрофлоры? Для этого на самом деле нужно ставить опыт, сравнивать одного и того же человека после периода регулярного поддержания гигиены на высоком уровне, и временного забивания на нее.
Вскоре проснулся и Антон, оторвав меня от размышлений над сложным вопросом, придерживать ручку когтем, или ограничиваться только подушечками пальцев. Второй вариант пока казался более удобным, но первый вроде как позволял быть точнее, и совершать более миниатюрные росчерки. Человек ошеломленно уставился на меня, едва открыв глаза, и напряженно замер.
- Доброе утро, - буркнул я, сгоняя с него шоковое состояние. Да, то что было вчера, спросонья можно вспомнить и не сразу. А первым по пробуждении меня увидеть, не у каждого нервов хватит.
- А, это вы, - наконец пришел он в себя, - что пишите? Книгу?
- Нет, просто руку разминаю, - ответил я.
- Руку? - Он протер глаза кулаками, - а, ну разминайте. А вы, - обратился он к Мартину, - Чинк же, да?
- Да. Доброе утро, - сказал Мартин, лишь на пару секунд отведя взгляд от экрана.
- Доброе.
Антон сел, вновь протер глаза, и зашарил под столом, в поисках своих тапок, которые как-то телепортировались к двери, где мирно и стояли. Я молча ткнул в их сторону ручкой, и обратив на мой жест внимание, Антон обулся, и сказал:
- Спасибо, - после чего по примеру Мартина отправился в туалет умываться. Я проводил его взглядом, и спросил Мартина:
- Что хоть пишут?
- Что? - Удивился он внезапному вопросу.
- Ну, вы может новости какие читаете?
- А, вы об этом? Нет. Кстати мы как раз успеваем к суду.
- К суду?
- Да, над тем парнем, ну которого вы поймали.
Кого я там поймал? А, или он о том?
- В смысле которого заставил в полицию сдаться?
- Да, над ним.
- Я же там просто свидетель?
- Естественно.
- Что ему там присудить то пытаются?
- Мы с его адвокатами не сотрудничаем.
- Понятно, государственный что-ли?
- Да.
- Влетел парень.
- Во всяком случае благодаря вам он хоть жив остался.
- И то верно.
Точно. Благодаря мне. Если бы не я, они может и колесили бы до сих пор где-нибудь в другом городе. Хорошо это, или плохо? Неожиданно сложный вопрос. Насколько я убийца в их случае? Да, я их и когтем не тронул, да что там, возможно в случившемся потом больше вины даже их приятеля, которого я поймал. Я ведь практически сразу отпустил его, велев явится в полицию с признанием, а он и послушался. Да, до того они пытались напасть на меня у банка, но я сбежал. Подстерег его я уже гораздо позже. А когда пришли за его друзьями, они устроили гонки, и доблестно вписались куда-то насмерть. Двое их там что-ли было? А этого то как звать? Ваня? Вася? Да, вроде Вася. Везучий Вася, отделается тюрьмой.
Внезапно я поймал себя на мысли, что немного даже сочувствую ему. Почему? Ведь он все-же преступник, совершавший разбойные нападения и грабежи. Тем более что его мертвые приятели вполне могут взять на себя основную вину, если его адвокаты подсуетятся. Да и на самом деле, криминальную сволочь совершающую покушение на личность надо давить без пощады. И так обществу нанесен чудовищный урон возведением криминала в ряд романтики. Одни фильмы чего стоят, всякие там Бригады, создающие образ «настоящих пацанов» рождают ореол правильности вокруг того, чего быть то и не должно в нормальном обществе. Но это в нормальном, а грань нормы на самом деле чисто экономическая. Ведь если у человека есть возможность достойно зарабатывать честно, он так и будет делать.
Или нет?
Абстрагироваться от рамок морали и нравственности. Что есть преступление? Нарушение закона. Преступление порождается безнаказанностью, и вместе с тем несет в себе риск воздаяния. Иными словами, преступление есть рисковое действие. А готовность идти на риск, авантюризм, плохая ли это черта? Ведь путешествия Колумба тоже было авантюрой, нарушением законов привычного мореходства. Что если инстинкт, человеческая черта рождающая саму возможность совершить преступление, это движущая сила человечества? Способность рисковать, и вставать над законами, человеческими-ли, мировоззренческими-ли.
Если идти от обратного. Допустим мы создадим генетическую модификацию, делающую человека абсолютно законопослушным. С какой стороны подойти к законопослушности? Страх воздаяния? Допустим страх. Трусливый человек, трусливый настолько, что никогда не пойдет на нарушение поставленных ему правил. Бездумный исполнитель, боящийся как бы чего не вышло в любой малознакомой ситуации. В принципе, вполне известный типаж, не раз высмеянный в литературе, и стоящий на пути любого прогресса, кроме разве что экстенсивного, который предусмотрен законом. И тут естественно вступятся противоборства страхов, если искать ту движущую силу, которая толкнет на преступление. Страшно нарушить закон, но если против этого выступает страх перед начальником, который толкает на нарушение? А если страх перед преступником, угрожающем расправой? Или страх перед голодом, когда страна разорена, и единственный способ обеспечить себе пропитание на следующий день — преступление? Неустойчивая система. Или если возвести в абсолют страх нарушить закон, поставив его даже выше инстинкта самосохранения? Тоже странно получается, человек боящийся взять хлеб, который его поставили сторожить, хотя при этом умирает от голода. Хотя, прецеденты были.
Но стоп, инстинкт слеп. Для него нет юридического понятия закона, и в поисках законопослушности надо исходить из чего-то иного, более простого и очевидного. То, что можно найти еще у общественных животных. Иерархичность. Именно с нее, с инстинктов что стабилизируют стаю, давая всем ее членам понимание своего места, и начинается все то многообразие поведенческих вариаций человека. Что в максимальном упрощении может составлять эти инстинкты? Понятие о господине, тот кто имеет право приказывать, и кому следует подчиняться. Это самое первое что будет в голове у новорожденного. Твои родители — твои господа. Ты должен слушаться их, и подчинятся. Неподчинение может караться силой. Подражай им, делай как они, и играй.
Второй фактор, игра. Невозможно абсолютное подчинение, и абсолютное подражание, мозг не способен подобно компьютеру принять готовую программу. Ему следует учится, а чтобы учится, приходится покушаться на границы иерархии, пытаясь что-то делать самому. Причем адаптивность этой функции столь высока, что предусматривает формирование лидера, высшего иерарха, все из того-же первоначально абсолютно подчиненного детеныша. Игра настолько исключительна, что оправдывает все. Она закреплена уголовным законом, в виде возраста ответственности. Есть примечательное понятие, «детская шалость», которое вполне может выступить оправданием понесенным убыткам.
Так не стоит ли тут искать первоистоки самих понятий преступления и законопослушности? Где проходит рамка между игрой, и подчинением? В природе есть особые триггеры родительского поведения, которые дают детенышам волю играть, а при опасности, когда родитель настораживается, заставляет подчинятся. Этот триггер прописан очень глубоко в сознании, медвежонок имеет некий инстинкт который заставляет его прекращать свои развлечения и прятаться либо бежать за матерью, когда медведица демонстрирует ему что чувствует опасность.
Допустим, поломаем именно этот механизм. И так, мы заразим ребенка вирусом, который лишит его возможности понимать настороженность матери. Ребенок будет всегда играть. Тут же встанет вопрос физического воздействия, если ребенок не слушается, и бежит на оживленную дорогу, то ремень станет очень полезным решением, чтобы там не говорили защитники. Логика предельно проста, цинична и неопровержима, ребенок с синяком на заду это гораздо лучше чем ребенок раскатанный по трассе. Если механизм подчинения не срабатывает, приходится прибегать к механизму страха.
Вот первое, раннее различие. Наличие привязки к чужому поведению, своего рода первому слою эмпатии. Я не совершаю преступление потому что меня осудят. Не в значении суда и приговора, а в значении именно порицания, родителей, или более широкого круга людей. Но это не законопослушность, это именно послушность. И в ней закон это весьма отстраненное понятие. Преступник такого рода легко может оправдать совершенное убийство тем, что его мама нуждалась в деньгах жертвы, или просто не считала убийство жертвы чем-то плохим.
И тут я пришел к чему-то иному в своих рассуждениях, к вопросу о применимости закона как такового. Ведь понятие закона для своих, очень универсально. Начиная от отдаленного семейства в глуши, для которого вполне нормально воевать с соседом из-за ничтожной обиды, и которые в абсолютной самоуверенности будут возражать судьям что были совершенно правы вырезая семью женщины поругавшейся с их матерью, и заканчивая целым государством, которое объявит и проведет кровопролитную войну только ради того, чтобы его бизнесмены нажились на ней. Универсальность этого понятия настолько высока, что исключением, или даже невозможной утопией следует признать скорее даже существование каких-то общечеловеческих законов.
Мир строго делится на своих и чужих. Законы существуют только для своих, для чужих существуют желательные, но необязательные правила, правомочность которых поддерживается только возможностью воздаяния. Но если аналогичная возможность поддерживает и закон своих, то где проходит различие? Сила и власть воздаяния, вот граница. Внутри семьи могут быть одни законы, внутри государства — иные. Каким подчинятся? Тем законам, которые обладают большей властью. Если ты в отдаленной деревушке, где государство это что-то далекое, то власть семьи превосходит власть государства. Подчиняйся ее законам, даже если это нарушит законы государства, потому что приедет ли за тобой полиция, это под вопросом, а вот изгнать тебя могут здесь и сейчас. Иное дело если власть государства больше. Ты можешь пожаловаться на своенравного папашу, и его упекут за решетку, если его законы, например периодическое пое…бывание дочки, противоречат законам государства. И будь хоть это семейная традиция, это лишь повод посадить большую часть семьи.
Вот в этом и надо усматривать все многочисленные конфликты ценностей и нравов. Борьба за власть контактирующих друг с другом групп. И терпимость, мифическая толерантность, тут попросту невозможна. Принять чужие законы означает отказаться от своих. И естественно что они толерантность предусматривать не будут, иначе не были бы чужими. Тогда как может получить распространение такое абсурдное понятие? Вряд ли неправ мир, скорее где-то ошибся я.
И так, где ошибка? Я рассматриваю толерантность как свод законов имеющих воздаяние. Следует рассмотреть ее как множество законов. Вот оно, понятие множеств. На разных чашах весов лежат единичные законы, минимум законов, нарушение которых наказывается, и бесконечность законов, единственная линия поведения что не запрещена. Таким образом современная идеология, носящая название толерантность, это минимум общих законов установленных государством, минимум силы и власти. Если поставить это положение аксиомой, то получается что любые другие множества законов будут больше. То есть, любые иные формы власти станут тираническими в сравнении с уже имеющейся. Таким образом, преступность иных законов станет в навязывании их. Ты имеешь право подчинятся собственным законам, но не право подчинять им других. Это право делегировано государству, и только ему. Потому шариатские патрули в Европе — преступны, они берут себе право навязывать свои законы другим. Точно так же преступна бандитская группировка, навязывающая другим свои законы, ведь даже формула «ты обязан мне отдать свои деньги потому что такова моя воля», это уже закон, освященный многовековой практикой абсолютной монархии. Но преступны они лишь с точки зрения иной власти, для себя самих они абсолютно легитимны. И тут возникает первоначально рассмотренный конфликт реализаций властей. Пока полиция бездействует против преступности, преступность — закон. Понятия — закон. Воля бандитов — закон. По одному единственному, и абсолютному в своей всепременимости праву, закон существует лишь при наличии воздаяния. А воздаяние от преступника в виде пули за неподчинение гораздо существеннее чем абстракция спящей полиции.
Осталось понять, что-же во всем этом представляет собой справедливость.
Распахнулась дверь, вернулся Антон. Точно так же как и до того Мартин, он нес на плече мокрое полотенце. Кажется ему таки пришлось постоять в очереди. Его появление отвлекло меня от размышлений, и я с неудовольствием заметил что вот уже минут двадцать как неподвижно сижу, равномерно постукивая кончиком ручки по когтю. Это может вызывать подозрение.
- Нет, все же надо заниматься регулярно, паршиво получается, - с сожалением вздохнул я, и поднялся, - Мартин, вы же все-равно лежите, я опущу полку?
- Пожалуйста, - ответил тот.
- Ваша ручка, - я протянул ему ручку, он взял ее, и опустив полку, я забрался наверх.
- Вам может размяться немного? - Спросил Мартин.
- Я уже, - отмахнулся я, - что только по поезду не бегал.
- Качаетесь? - Спросил Антон.
- Немного, - отозвался я. Блин, как же я тут спал? Полочка то маленькая же. Как бы половчее свернутся?
- Наверное рекорды ставите? - Продолжил между тем Антон.
- Их не регистрируют, допинг-контроль не прохожу, - ответил я. Может хвост свесить? - Мартин, вам мой хвост не помешает?
- Да нет, - отозвался он.
- Ну ладно, - зацепившись ногами за цепь, и повернувшись лицом к стене, я таки свесил вниз хвост, - если будет кто дергать, скажите что я кусаюсь, и больно.
- Ладно, - рассмеялся Чинк.
Так что же такое есть закон? Справедливость?
«Рассмотрим предельные случаи, абсолютизм и равноправие».
В абсолютизме диктуется воля одного человека, все остальные подчинены ей, и только она есть закон. Но что есть закон в равноправии? Чья воля диктуется им? Общая воля народа? Но будь воля единой, не имей она конфликтов, зачем вообще нужен закон? Закон это некое соглашение, принятое всеми равноправными людьми.
«И потому он минималистичен, закон растет лишь настолько, насколько он минимально необходим чтобы избегать опасных для общества ситуаций. Потому его основная направленность идет на защиту личности и ее имущества».
Ведь имущество это важнейшее что есть у личности, именно от имущества зависит сам факт ее выживания. Без него наступит смерть от голода. Таким образом минималистичный закон должен гарантировать защиту прежде всего личной неприкосновенности, и права частной собственности.
«Что тут же порождает капиталистическое неравноправие, и следовательно рушит первичную идеалистическую картину».
Но что если установить некий определенный норматив, превышение которого будет тем или иным образом караться? Прогрессивный налог к примеру.
«Что породит конфликт личности и массы».
В чем их различия? Масса — инертна, личность — активна. Активность подразумевает выход за рамки, в том числе законов, ведь различия между, например уголовным кодексом, и к примеру традиционными методами производства весьма далеки от принципиальных для уровнемерных инстинктов. И там, и там существует риск, и страх. Получить срок, или потерять капитал, быть заклейменным преступником, или быть заклейменным посмешищем. Именно потому глубоко закреплена в самом человечестве его страсть быть преступником. В нужной для этого основе лежит тот самый механизм, что приводил человечество в движение, позволив ему захватить земной шар. Способность отклонятся от устоев. И вместе с тем масса так же необходима, как сила что позволяет совершать движение. По такой аналогии, личность это вектор данного движения.
И кто интересно в такой градации я?
«Масса».
Нет, ну это уже не верно, ведь я испытатель передовых технологий, я тот кто двигает будующее.
«Пудель возомнил себя организатором выставки?»
Ну хорошо, проклятье, пускай. Но чем то моя личность привлекла их? В меня вложились больше чем изначально, и вкладываются теперь. Мне оказано доверие.
«Их привлекла слабая и зависимая личность, которую очень легко взять под контроль. Ты находишься в зоне комфорта, послушно принимая свое положение. Тебя целиком устраивает то, что твои проблемы решаются при помощи фирмы, что тебе дали денежную подачку, свозили по интересным местам, и даже обещают целый круиз. Тебе доверили дорогостоящее снаряжение в полной уверенности что у тебя и мысли не возникнет скрыться с ним. Твоя личность просчитана и проанализирована. Твои фобии так же известны, и хотя в отдельных моментах для них они негативны, с ними мирятся, поскольку они так же гарантируют лояльность. Ты послушен, исполнителен. Тебе сказали драться — ты дрался. Тебе сказали стрелять — ты стрелял. Да, тебя холят и лелеят, но лишь как ценный инструмент, не более. Тебе врут прямо в морду, поставив перед лживой угрозой в стремлении создать видимость что ты в большей опасности чем на самом деле, и только они спасут тебя от тюрьмы, и ты купился целиком и полностью, быстро заглушив подозрения. Я не удивлюсь если они уже успели заложить нашу квартиру, и в случае сопротивления, поставят перед фактом что единственное жилье которое по закону нельзя отнять, это та халупа на краю мира в которую ты так стремишься. Возможно даже что Мартин, эта жилетка приставленная к тебе для составления полного психологического портрета, едет убедится что дом в деревне и есть самая настоящая развалина, и угроза отнять квартиру за долги подписанного контракта — реальна. А самое интересное в том, что об этой вторичной модификации, которую тебе так расхвалили, и на которую ты согласился, ты ничего не знаешь. И предпочитаешь даже не задумываться над тем, что она может стереть тебя как личность».
Я недовольно оскалился. Что за дурь лезет в голову? Точно чуждые мысли вломились в поток моих собственных. Наверное надо поспать. Хотя да, может это и правда не мои мысли. Странно все это как, ведь вроде это, он, в общем ты, тоже был не то чтобы слишком против. И ту самую драку, на которую я так легко согласился, кто-то, не будем говорить кто, организовал без моего участия.
«Зато я выторговал у него ту сучку, которую потом неплохо оттрахал во все щели».
Стоп, что?
«Да, да. Ту самую спасенную тобой даму. Думаешь, отчего она так шарахалась от своего спасителя?»
Бл…дь. Да, разве… Вот дерьмо. То есть я, или… В общем я все же технически уже не девственник?
«Два, ноль».
А вторую то когда успел? Проклятье, и как оно?
«Оно того стоит, но не слишком многого. Зря ты так от проводницы отморозился. Она уже небось хотела тебя немного утешить, и побаловать себя необычными впечатлениями».
Ну и хрен с ней. Это же что получается, моим собственным телом, без моего собственного участия, уже трахнули двух баб? Полный п…здец.
Последний абзац - шедевр охуевания.
bump
Мысль об этом натолкнула меня и на необходимость анализа моего текущего состояния, того, как я к нему пришел. Сейчас я совершенно отчетливо осознавал что в собственной голове говорю с иным сознанием, если термин «говорить» вообще применим здесь. Это не речь, она не формируется в отчетливые слова которые я мог бы услышать, и сказать что-то о голосе их произносящим. Это именно мысли, оформленные так, как порой оформляются они при внутренних рассуждениях, когда в сигнальных процессах сознания активно ощущается использование привычной речи. Не визуальная абстракция, не акустическая иллюзия, не фантазия. Это именно чуждая мысль, оформленная в виде речи, пользующаяся этим механизмом формирования мышления. Я не ощущаю иной формы слияния с чуждым сознанием, мне недоступны его помыслы и эмоции, его мысли что доходят до меня строго дозированы, и их возникновение в моем сознании это процесс подконтрольный его воле.
Но я не могу быть уверен в обратном. Более того, обратное скорее всего как раз и верно, и мои мысли открыты ему, прямо сейчас он слышит нить моих рассуждений. И это пугает. Я не умею молчать мыслями. Он — умеет. Я думаю, что существуй телепатия, в общении с телепатом он бы смог читать те впечатления что я буду составлять о нем, но иной разум моего мозга был бы ему недоступен. Впрочем тут пришлось бы задуматься о механизме такого фантастического явления, поскольку мысленное молчание может происходить не из пассивности его мышления, но из неких преград для моего мыслечтения его разума. Преград, возможно даже чисто физиологического характера.
«У меня просто было достаточно времени для того чтобы научится быть призраком твоего сознания, подобно тому как у тебя было достаточно времени чтобы научится владеть своим телом».
Тем не менее ему не мешает это владеть моим телом, когда появляется на то возможность.
«Мешает, но не слишком сильно. Ты можешь вспомнить свои первые дни, когда пытался освоится с тем что у тебя теперь есть хвост, с тем что ты можешь шевелить ушами, или тем как движутся твои новые губы, подпружиненные упругими хрящеподобными распорками. Тоже ощущаю и я, и еще большей неожиданностью для меня оказываются твои натренированные рефлексы, срабатывающие порой почти вопреки моей воле, что вынуждает быть осмотрительным. Впрочем, тело после стимуляции я освоил в большей степени. Эти гормоны действительно дали мне чуть больше свободы».
Свободы быть мной? Но не ущемляет ли это мое право быть собой?
«Настолько ли сильно мы различны? Мы — единое сознание, единый разум нашедший лишь некоторые различия в путях своего развития. Мы почти как братья, куда более близкие чем схожесть близнецов. Мы близки настолько, что та спутанность мыслей что возникает у тебя когда я зову тебя, верна и для меня, когда я слышу тебя».
И еще более близкий контакт возникает во время сна, когда сознание отрезанное от ощущений тела обретает большую восприимчивость само к себе.
«Я редко бываю в твоих снах, ведь когда ты спишь, я обретаю куда больший контроль над телом. Тебе жалко себя от того что ты осознал что я есть, но представь каково мне, когда даже чувства идут до меня сквозь пелену твоего сознания. Я узник, узник в куда более страшной тюрьме чем кто-бы то ни было мог вообразить. Даже участь паралитика менее страшна чем моя, ведь паралитик властен хотя бы не делегировать власть над своим телом другому. Можешь ли ты себе представить каким наслаждением может быть простое восприятие? Как приятно обонять? Слышать? Как приятно шевельнуть хоть одной мышцей, просто дернуть ухом, пробиваясь сквозь сонный паралич? О, ты очень чутко спишь, потому что тогда я бодрствую».
Это давление на жалость. Ведь мое тело это имущество, на которое идет спор. И одна из сторон чувствует себя обделенной.
«Я не собираюсь драться на неустойчивой лодке, ведь если она перевернется, утонем мы оба».
Конечно, но и место в трюмах тоже не хочется занимать, когда кто-то плывет люксом.
«И что ты сделаешь? Ты не властен надо мной. Отправится в психушку в надежде что они исцелят тебя? Возможно даже есть методы, но я уверен что они настолько радикальны, что нанесут ущерб твоей собственной части сознания. Может я врежу тебе? Может я толкаю тебя к чему-то суицидальному? Мои интересы в плане самосохранения полностью совпадают с твоими, так в чем могут быть конфликты? В конце концов я вытаскиваю твой хвост из ситуаций, в которых тебе не хватает мужества».
Да, да, да. Огромное спасибо. Возможно я и сам бы выпутался. Отстреляться в конце концов я смог и сам, а это столкновение наверное было наиболее опасным.
«Зато ломанулся спасать этих бандитов, и нам еще очень повезло что тебя не повезли обратно с дырками от пуль или ножа».
Я же не мог оставить человека сгорать заживо? Это все-равно человек!
«Который стрелял в тебя. Ты попросту поддался имеющимся в тебе альтруистическим инстинктам, не более того. Признай это наконец. Ты можешь сколько угодно строить из себя циника, но ты рванешься на помощь человеку, если увидишь что ему грозит реальная опасность, и это качество в тебе нужно давить».
Я как-нибудь сам разберусь что мне стоит давить.
«Как хочешь. Я не собираюсь строить из себя демона-искусителя».
И не строй. Моя личность это мое личное дело. И я вовсе не размазня. Возможно я склонен к не совсем адекватным и просчитанным поступкам, но и защитить себя я вполне могу. И да, для этого, при необходимости, я могу быть и хладнокровным убийцей, внушающим страх и ужас. Тем более теперь.
«Гроза собак, знаю».
Да хоть бы и так! Разве я не научился легко и непринужденно расправляться с ними? У меня есть, и развиты хищнические инстинкты, и при необходимости я могу действовать и по ним. Я просто держу их в узде, потому что тогда мне светил вполне реальный срок за руку того ублюдка. Да я выкрутился только потому что все было за меня! Свидетели, факт того что я вызвал для него скорую, валяющийся на земле нож, которым он чуть было не пырнул меня. И даже при всем этом мне понадобился и хороший адвокат! А так впаяли бы колонию-поселение, и пошел бы там лес валить.
Но если понадобится, я и с человеком совладаю. Хотя да, вернусь, надо посмотреть что я там с моей грушей смогу делать. Лапки то у меня отрасли будь здоров. Да, и удар ставить по новой надо будет. На кулаки опять же переходить нельзя, когти мешают сжать его правильно, а с моей силой пальцы себе только так выбивать буду. Карате что-ли начать изучать? Хотя, вот реально, какой в этом толк? Я вешу около ста семидесяти килограмм. Собственно говоря больше ничего и не надо. Ведь масса решает. Главное разве что челюсть и пах прикрывать. Да и вообще, мне достаточно пустить в ход когти, чтобы все решилось в мою пользу. Проблема только в том, что за это придется отвечать по закону.
«Психологический барьер, вот проблема. Нокаутировать с текущей комплекцией можно кого угодно без всяких проблем, но на деле ты скорее будешь скакать вокруг врага, грозно на него шипя и не решаясь ударить, пока тебе не сделают больно».
Ну и что? В конце концов умеренная агрессивность это не так и плохо. Если бы я как бешеный кидался на всех подряд, то давно бы сидел за решеткой в одиночной камере. Самое главное что я способен себя защитить, и при опасности действительно могу лишить руки, или какой-нибудь другой части тела, агрессора. Все остальное ни к чему. Ну зачем мне самому нападать на кого-то?
«Все может пригодится, особенно если эту броню придется использовать по назначению».
Я просто разорву контракт, если меня заставят воевать.
«Если бы все было так просто, войны заканчивались очень быстро массовым дезертирством».
Лучшее из современной фантастики, ахренительно
Автор вжился в шкуру главного героя, иногда с ним разговаривает, трахает баб его телом и жрёт падаль в его сон.
Нее, им все крутят как хотят, а у него кроме физических кондиций и физиологически обусловленной паранои преимуществ нет.
Полгода не заглядывал. Главного героя хоть раз отпиздили как следует за это время? А то больно он о себе мнения важного был.
Эти бесплодные, безумные беседы самого с собой, если так их возможно назвать, продолжались достаточно долго. Отвлек от них меня вполне прозаический голод, и скользнув вниз, мимо болтавших о чем-то Мартина и Антона, и зарылся в сумки, в поисках вчерашней еды.
- Бл…дь, - тихо выдохнул от неожиданности Антон, и сказал уже громче, - вы всегда так быстро двигаетесь?
- Нет, только когда голоден, - отмахнулся я. Так, что тут у нас? О, рагу осталось, я понюхал банку. Да ну его, соус залежался. Удивительно, я спокойно могу есть даже тухлое мясо, но вот мучные и овощные готовые продукты, которые залежались, не нравятся мне совершенно. Но на счастье нашлись и котлеты, и отбивная, так что голодным я не остался, принявшись набивать рот руками, используя в качестве столового прибора пакет, через который брал еду. Нет, надо себе походные приборы таки завести. Напоследок я закусил куриной ножкой, сожрав ее вместе с хрящем и костью, что сопровождалось оглушительным треском. Правда для моих челюстей кость курицы оказалась мелким леденцом, мигом разлетевшись под давлением зубов. Контраст между тем как незаметно она раздробилась, и какой оглушительный хруст при этом стоял, несколько удивил меня.
Покончив с едой, я принялся облизывать пасть своим весьма длинным языком. Все же я испачкал шерсть вокруг рта жиром, и теперь исправлял это. К нему прилипло немного шерсти, которую я не задумываясь проглотил. Количество мизерное, а имея странную привычку вылизывать себя, порой я глотаю столько, что потом приходится срыгивать целые клубки шерсти. Вряд ли конечно это выглядит слишком аппетитно, но после модификации мои причуды и так стали несколько странными. Может конечно они даже немного противны, но кто решится мне об этом сказать? И тем не менее я решил что после еды стоит умыться по нормальному, и вышел в коридор, сказав спутникам:
- Пойду прогуляюсь.
- Ладно, - донеслось мне в след.
Быстро двигаюсь. Мне кажется что я стал медленнее чем был до стимуляции. Модификация, стимуляция, уже второй медицинский барьер, что разделил мою жизнь на до и после. А ведь будет третий, потом четвертый, и так далее.
«Пока в тщательных расчетах испытываемых тобой вещей не закрадется фатальная ошибка».
Нет, нет, нет. Однажды я просто скажу; «хватит». Да не однажды, раньше. Надо вернутся к первичному направлению. Кем я был? Демонстрационная, выставочная модель, которая не подвергалась никакому особому риску. Что я испытывал? Реакцию общества на себя. Фирма на некоторое время самоустранилась из моей жизни, предоставив меня самому себе, и наблюдая. Наверняка наблюдая, чтобы вовремя вмешиваться.
Быстро ли я двигаюсь? Судя по реакции встречных — вполне. Хотя скорее просто испуг от размеров. На меня теперь реагируют с большей настороженностью, и переломить ее гораздо труднее. Так испытатель чего я теперь?
«Мечты разбились о мир, ставший куда более циничным с тех пор, как утих восторг технологического рывка двадцатого века. Есть ли у фирмы акции?»
Акции?
«Да, есть ли они? Почему Лиров связывается с какими-то бандитами, мафией, и прочими подозрительными личностями, вместо добропорядочных бизнесменов? Наверняка его акции ценились бы просто из-за перспектив, так почему мы ни разу не общались с акционерами?»
А ведь действительно. Если он хочет известности и денег, почему не показать модификантов людям способным дать их? Сама возможность такой технологии привлечет огромное внимание, и столь же огромные капиталы. Насколько взлетит первоначальная стоимость, если станет ясным возможность того что они делают? Зачем пускаться в аферы с военным применением? Его убеждения? Слишком простой ответ, нужно думать более сложными путями, ведь вряд ли он единственный кто принимает решения. Не может все держаться на одном человеке.
«Боится упустить контрольный пакет акций? Или боится махинаций вокруг фирмы, что могут быть созданы различными дельцами?»
Нет, погоди, я вошел в туалет, ополоснул лицо водой. Другая исходная посылка. Перспективы перспективами, но основным фактором определяющим котировки акций является доход фирмы. Есть ли он? Пока вряд ли. Все его клиенты, это либо отчаявшиеся люди, которые готовы на риск, либо те кто хочет держать новинку под контролем. Риск, высокий риск смертности при модификации, неприемлемо высокий, вот то что ограничивает его. Но почему он тогда занимается только людьми? Зачем ему это? Пусть возьмет мясную породу скота, гипертрофирует рост его мышечной массы, и идет в сельское хозяйство.
«Уже занятая отрасль».
Да, но только в растениеводстве. Он способен делать и животноводство. Что его останавливает? Насколько мне известно, генетически модифицированные организмы не должны быть плодородны. Это закреплено законодательно, и на этом строится глобальная монополистическая система мирового контроля за сельским хозяйством. Фермеры выращивающие ГМО продукты становятся зависимыми от поставщика саженцев, вынужденные закупать их каждый сезон. С точки зрения глобальных перспектив, вытеснение семенных фондов продуктовых растений одноразовыми ГМО заместителями дает возможность для пищевого террора нежелательных государств. Достаточно наложить санкции на поставку продовольствия, и отрезать поставку семян, и государство-жертва не сможет прокормить собственное население. Мне же говорили что я способен дать потомство. Но я человек, ко мне не могут быть применимы законы распространяющиеся на продукты. А вот к скоту — вполне.
Становится ли проблемой высокая смертность при модификации, если поставить на поток создание генетически модифицированного скота? Ведь наверняка если проводить модификацию на самых ранних стадиях развития зародыша, до ГМС будет выживать с куда большей вероятностью. Или не в этом дело, может Лиров просто не хочет связываться с планами мирового пищевого террора? Фрик превращающий людей в чудовищ мало интересен в глобальном масштабе, но он же покушающийся на планы имеющие мировое значение — уже серьезная преграда. Законы не позволят выйти ему на рынок с плодовитым ГМС, хотя…
Что если он отрабатывает на людях технологии которые можно применить на животных? И в случае необходимости, он выстрелит внезапно, поставив стране становящейся жертвой пищевого террора быстро растущих свиней, или псевдокоров с огромными удоями? Просто фактор внезапности, которым можно ошеломить мировых заговорщиков, ведь на территории голодающей страны неудобный закон попросту проигнорируют, а какими другими санкциями можно запугать тех, кого уже запугивают голодом? Или даже прикрывать модификациями людей модификации животных. Что вы, мы не создаем ГМС, мы просто отрабатываем на подопытных животных технологии для людей. А это уже можно, ведь плодовитость сохранена именно для того, чтобы убедится что она сохранится у людей.
«Об экологии вспоминают когда это выгодно».
Это тут причем? А, да, нарушение биологического равновесия. Можно создать опытный биоценоз в масштабах острова, и посмотреть что будет. Да и действительно, масштабы антропогенного воздействия таковы, что при необходимости угроза распространения ГМС в живую природу не остановить его использование. Кто будет думать об антилопах, которых объедят улучшенные коровы, когда нечего жрать?
Я посмотрел в окно, отмечая что где-то вдалеке виднеются сельские домики. Ну, вот и повод задавать вопрос. Ведь к вопросам всегда нужны поводы, чтобы не вызывать лишних подозрений. Ведь каждый заданный вопрос, каждое сказанное слово может быть зацепкой для понимания того, что творится в моей голове. А я не в той ситуации чтобы выдавать творящееся в ней. Да, приятель?
Бамп
Я вышел из туалета, отправился обратно в свой вагон. Не слишком то я хорошо разбираюсь в тонкостях бизнеса, чтобы делать суждения с этой точки зрения. Естественно нужно финансирование, финансирование в больших размерах. Вернее даже так, нужен был стартовый капитал. Закупка оборудования, даже если предположить что Лиров похитил какую-то сверхсекретную разработку СССР, оставшуюся бесхозной после развала, ему все равно на что-то пришлось бы строится.
«В девяностые можно было грабить целую страну, великую страну. Возможно он, или кто-то стоящий за ним просто запустил руку в оставшиеся без присмотра ресурсы. Деньги делающиеся на социалистической собственности были огромными. Можно было купить какой-нибудь завод, за бесценок выкупая акции у голодающих сотрудников, а затем загнать его за долю полноценной стоимости какому-нибудь желающему. И не упирай так на Лирова, он просто произвел на тебя впечатление, но тот факт что он что-то решает в делах фирмы — не доказан».
Да, я не вижу полной картины. Я вошел в купе.
- Мартин, - сказал я, подходя к столику, - знаете, я тут увидел дорогой коров на выпасе, - а их зимой выпускают вообще из хлева? - И подумал, а что если построить бизнес на животноводстве?
- Животноводстве? - Удивленно спросил Мартин, глядя на меня.
- Да. Ведь подумайте, вот эта модификация, - я демонстративно согнул бицепс, впрочем основной видимый размер все-равно вышел из-за шерсти, - по сути привела к тому что я за несколько месяцев утроил свою мышечную массу. Если подобным же образом интенсифицировать обрастание мясом мясных пород скота, это же позволит получить огромные прибыли в которых вы так нуждаетесь. Сельское хозяйство это такая вещь, которая будет актуальна до тех пор пока человек нуждается в еде. Можно организовать фермерства с высокой доходностью, и выйти с продукцией на рынок. Да, не совсем ваша специализация, но неплохой сторонний ресурс для капитала. Как вам такая идея?
- Видите-ли, мы конечно задумывались над этим, - начал Мартин, - но боюсь такая отрасль для нас совершенно бесперспективна с точки зрения международной обстановки. Начиная даже со сферы защиты прав животных.
- Да ладно, неужели опыты по геномному вмешательству в отношении людей более этичны чем в отношении животных? - Заметил я достаточно шутливым тоном чтобы не загонять Мартина в необходимость маневрировать.
- Животные не могут выразить свою добровольность, - с неожиданной простотой ответил тот.
- И что? Насколько я знаю, на мировом уровне подобные вопросы ничтожны, если только не покушаться на животных красной книги. Кстати можно было бы попробовать возрождать животных из черной книги, и пиариться на этом.
- Может и так, но зоозащитники могут создать очень много нежелательных для нас проблем, поэтому мы избегаем подобных конфликтов.
- Тем не менее это не мешает проводить предварительную отработку модификаций на животных, - заметил я.
- Для опытов существуют определенные нормативы, придерживаясь которых можно избежать лишних проблем, по крайней мере нам пока удается их избегать. Но оперировать генетически модифицированными животными как объектами сельского хозяйства, это слишком спорный вопрос, затрагивающий слишком много интересов чтобы стоило идти на такой риск.
Ну ни хрена себе, связываться с мафией и наркоторговлей это меньший риск? Но в присутствии лишних ушей озвучивать подобное замечание было бы неразумным. Тем более что он внимательно слушал наш разговор, со странной гримасой ужаса и отвращения на лице.
- Погодите, - встрял Антон, - вы хотите сказать, то есть предлагаете, кормить людей своим собственным мясом?
- Что значит моим собственным? - Удивился я.
- Вы сказали что можно выращивать животных с таким же генокодом, то есть такими же существами как вы! Разумными существами! Это же ужасно!
Я прикрыл морду рукой, пытаясь сдержать смех, но не выдержал, и рассмеялся в голос.
- То есть, - сказал я, чуть отдышавшись, - вам неизвестно что ваш геном процентов на девяносто совпадает с геномом любого млекопитающего? Вас не смущает что ваша плоть отлична от плоти коровы или свиньи лишь на уровне незначительных биохимических различий? Может для вас будет открытием и то, что вы состоите с вашим завтраком из одних и тех же атомов, да что там атомов, из целого ряда одинаковых веществ?
- Нет, вы именно говорили о самом себе, о собственной плоти того существа которым вы стали, - ответил он.
- Я говорил о принципе, о механизме, о технологии, о, если хотите, модификации дающей интенсивный рост мышечной массы, не более. Проклятье, да если хотите, я говорил о преимуществе пуговицы с четырьмя дырками над пуговицей с двумя в моей одежде, а вы услышали что я хочу всех нарядить в мой костюм, неужели вы не видите разницы?
- Но все равно, говорить так, цинично, рассуждать подобным образом, это… - Он многозначительно покачал головой.
- Это всего лишь мировоззрение не возводящее собственную плоть в ранг святыни, - парировал я, - а уделяющее ей полагающееся место вместилища сознания, которое можно, и нужно перестраивать так, как то будет удобно из тех или иных соображений.
- У всего должен быть предел, тем более сейчас, когда вы не имеете особых представлений о последствиях подобных перестроек.
- Не имеем? Антон, а ничего что мое тело перестроено крайне отлично от исходного, и при этом я жив и здоров? А это не скальпелем лицо изменить, это воздействие на процессы клеточного уровня, и нарушения возникающие на таких уровнях оказываются фатальными. Может я и не имею об этом особого представления, но инженеры сделавшие меня таким имеют его в полной глубине, и вот эту глубину их понимания, вполне понимаю я.
- Да не о том я вообще.
- А о чем?
- А, вам не понять, - махнул он рукой.
- Ну как хотите, - ответил я, не желая тратить на него свое красноречие. Вместо этого я опять занялся каллиграфией.
Мне пришло в голову что наработка мелкой моторики рук потребует такой глубины, что я могу попробовать экспериментировать с почерком, чтобы при необходимости запутать каллиграфов. Ведь первоначально генетическая модификация очень слабо затронула мои руки, если говорить об общей их форме. Да, кожа покрылась шерстью, пальцы несколько удлинились и вместо ногтей выросли когти, но эти мелочи сказывались на моторике рук гораздо слабее чем сейчас, когда сухожилия наросли, заметно увеличив толщину пальцев, а первоначально просто загрубевшая кожа сменилась настоящими звериными подушечками, образование которых по всей видимости оказалось стимулировано частыми и обширными повреждениями кожи в последнее время. Думаю это даже более значительный фактор чем гормональная стимуляция, поскольку принципиальных изменений кроме роста тканей я не отметил. Правда это наводило на мысли о том, что ранения на мне могут начать заживать не менее странным образом.
Но это все будет делом опыта, а сейчас, сколько существует вариантов написания хотя бы буквы а? Наиболее распространено ее написание в виде кружка с крючком, изгибом снизу. Но уже даже в этом написании есть варианты. Кружок или овал? Если овал, то с каким наклоном? Написание крючка проводить не отрывая ручки от бумаги, что мне находилось более удобным, или же сперва написать кружок, и только затем дополнить его крючком, оторвав ручку от бумаги. Можно изменять нажим пера на бумагу. У меня получается излишне сильный, бумага продавливается так, что появляются отчетливые оттиски. Думаю через копирку я мог бы делать сразу пол-десятка копий. Размер шрифта, пока, из-за старания писать помельче, у меня получается средний. Буква примерно в полсантиметра. Для равного почерка понадобится бумага в клетку, чтобы равнять размер правильно.
- Опять пишете? Что хоть? - Антон приподнялся, заглядывая в мой лист. Я не стал его закрывать.
- Я же говорил что разрабатываю руку после травмы? - Ответил я.
- А что хоть за травма?
- Ободрал кожу сильно, - отмахнулся я. Кажется мое нежелание поддерживать разговор было достаточно очевидным, чтобы наш спутник направился прочь из купе, сказав что хочет прогуляться.
- Спроси проводниц, сегодня еще будет долгая остановка, - спросил я его вслед.
- Спрошу, - ответил он. Мы остались с Мартином наедине.
- Что-то вы сегодня неприветливы, - заметил он.
- Настроение паршивое, - признался я, - все внутри жжет. Думаю это из-за непривычно малой подвижности. В последний месяц я переносил слишком большие физические нагрузки, и их отсутствие меня нервирует. Гиподинамия. Слишком резкое изменение образа жизни в этом пути.
- Ничего, мы скорее всего приедем ночью, затем автобусом до города.
- Автобусом?
- Да, подобран как раз подходящий маршрут для этого пути.
- Мартин, междугородним автобусом?
- Да, а что?
- Мартин, вы уверены что я в него влезу?
- Междугородные автобусы весьма комфортабельны.
- Не факт, вы видели пазики? Эту вечно переполненную буханку, в которой стоит половина народа? Если это будет именно он, то дорожка будет та еще. Сколько там по времени то ехать?
- Часа три.
- Ну прекрасно. Будем надеяться что там окажется таки новомодный комфортабельный автобус.
- Увидим.
- Да, увидим, - я покрутил в пальцах ручку, - проклятье, какими же эти ручки кажутся неудобно тонкими.
- Может вам более толстую приобрести?
- Может быть. Мне как-то довелось лекцию писать одним только стержнем, я сейчас себя в похожей ситуации чувствую, - я показал Мартину сжатую в пальцах ручку, а затем коснулся кончиком когтя подушечки пальца, - кстати, это было предусмотрено?
- Что именно?
- Ну это, - я положил ручку на стол, и показал свою руку, - что кожа на пальцах так разрастется?
- Разрастется? - Он что, и правда не понимает? Судя по его взгляду на мою руку — да.
- Ну у меня была вполне обычная кожа на ладонях, ну да, потемнела и загрубела, но сейчас, взгляните на это. Это же подушечки почти как у кошек.
- Они мешают? - Спросил он, неожиданно заинтересованным тоном. Почти как дантист спрашивающий о только что поставленной пломбе.
- Да нет, - я потер палец о палец, - осязание сохранено, пальцы достаточно гибкие, хотя хирургом мне наверное не стать. Ну да с учетом того как я разросся, этот нюанс и так ожидаем. Меня интересует другое, подобное изменение я отнес бы к достаточно радикальным. Это иное нежели просто разросшаяся мускулатура или удлинившиеся кости. Этот признак стал результатом или воздействия гормонов, или в результате травм. Мои руки подвергались ранениям сильно обдиравшим кожу, это могло стать причиной?
- Возможно.
- К чему еще могу привести ранения? Это ведь не опухоль? Это ткань которая предусматривалась?
- Предусматривалась?
- Это не рак?
- Нет, нет, что вы. На самом деле это просто реакция на травмы, как вы и сказали. Вы ведь знаете, при переломах у людей кости в месте перелома становятся толще после заживления, рубцовые ткани более прочны чем поврежденная плоть.
- Но на рубцы это не тянет.
- И не опухоль. Послушайте, если вас это так интересует, я уточню, ладно? Возможно потребуется сдать дополнительные анализы.
- Уточните? - Спросил я.
- Да, дайте время ладно? - Он потянул к себе планшет.
- А что, вы на связи в режиме онлайн? - Спросил я.
- Нет, это скорее электронная почта. Опять же, надо запросить специалистов работающих по вашей линии.
- А, ну ладно, - ответил я, вновь возвращаясь к бумаге. Поезд между тем уже остановился у какой-то станции. Я посмотрел в окно, но это был какой-то мелкий полустанок, к тому же на улице шел снег. Интересно, наш спутник решил прогуляться?
Я почувствовал раздражение, вновь иррациональную злобу, непонятно на что. Ручка заскрипела в моей руке, я ослабил хватку, чтобы не раздавить ее. Что это? Что злит меня?
«Страх».
Неприятно думать о том, что что-то со мной может быть непредсказуемым, что-то пойти не так. Вот что злит меня. Мои руки, подушечки на них это не предсказанный фактор, это изменение произошедшее в результате травмы, а значит…
«Спина».
Точно. В той перестрелке пуля пробила женщину навылет, и ранила меня в спину. Пуля ослабла настолько, что разорвала мне кожу, но отскочила от лопатки. Нет, она все же ослабла. Ну не может быть чтобы моя кость выдержала пулю в полную мощь, это слишком большая энергия. Даже сталь при толщине трубчатой кости была бы деформирована, если не разрушена. Хотя лопатка это не трубчатая кость. Не важно, важно другое, что с раной. Не задумывался о ней особо, не до того было.
- Я до туалета, - коротко бросил я, вставая из-за столика.
Мартин опять удивленно посмотрел на меня, и я понял что мое состояние не осталось для него незамеченным. Но какие именно выводы он сделал о нем? Что он подозревает, и что он увидел? Хорошо, я нервный, ладно, у меня есть объяснение. Действительно, после тех нагрузок что я переносил во время тренировок, теперешняя пассивность это слишком резкая перемена. Хорошо, просто спишу все на это, он примет такой вариант?
«Ты меня спрашиваешь».
Раздался оглушительный визг, от которого я передернул ушами, и прижал их к голове. Я как раз вышел из купе, миновал пару дверей идя в сторону туалета. Визжала полная женщина, она зашла в вагон с сумками, была отвлечена на них, и вот уставилась на меня, пронзительно завизжав.
- Да вы с ума сошли? - Рявкнул я, впрочем визжать она не перестала, и я поспешил протиснуться мимо нее, чтобы избежать нарастающего конфликта, и благодаря тому что она шарахнулась к стене, это мне даже почти удалось. Но едва я поспешно миновал ее, как резкая боль ударила мне в зад. Она вцепилась в мой хвост всей своей тушей, и закричала:
- Оборотень!
- Да ты охренела! - Заорал я в ответ, рванувшись вперед. Но все же тренировки, в том числе за счет веса броневых элементов закрывающих хвост, помогли. Мускулатура оказалась достаточно крепкой чтобы я протащил ее тушу весом наверное с центнер, мой хвост не оторвался, и я даже счел что боль оказалась не слишком сильной. Остро захотелось полоснуть ее когтями чтобы она наконец отвязалась, и я резко обернулся, занося руку.
Кровь. Я отчетливо увидел четыре почти параллельные полосы на стене, на окнах, образованные кровью слетевшей с моих когтей. Густая, красная, ароматная, с кусочками желтоватого жира вырванного из под кожи. Пятая полоса шла иначе чем остальные, пересекала их из-за того что я согнул большой палец после того как когти вырвались из плоти. Давление жира расширило раны, они зияли обширными полосами, мечущимися из стороны в сторону. Тонкие полоски надсеченные моей заточкой трепетали, толкаемые вытекающей кровью. Толстые, синеватые кишки выглядывали из зияющих разрывов на ее животе, и можно было разглядеть насколько они обвиты жиром. Запах был потрясающим.
Видение оборвалось. Передо мной вновь была психованная баба, вцепившаяся обеими руками в мой хвост, и кричащая что-то об оборотне. Я протащил ее добрых четыре метра, с нее слетела одна туфля, я даже удивился тому что она в них зимой, а она все не отцеплялась. Я замер обернувшись к ней, с занесенной для удара рукой, и поняв это, поспешно схватился ею за стену, дернувшись еще на добрый метр.
- Отпусти меня, - вновь крикнул я. Сколько тут свидетелей? На крик куча народа повыскакивала в коридор, и теперь взирали на эту сцену. Кто еще есть на улице? Я отпрыгнул еще на шаг прочь, мотнул хвостом так что ее подбросило, и заорал:
- Спасите!
- Оборотень! - Еще громче заорала она.
- Спасите, насилуют! - Ответил криком на крик я. Интересно, а хватание за хвост можно считать сексуальным домогательством? Думаю — да, и вообще все что ниже пояса и выше коленей это уже эрогенная зона. Я не решался пустить в ход руки, поскольку мне казалось что если коснусь этого источника боли, но не выдержу, и начну драть ее когтями, чего я так страстно желал. Потому я лишь схватился за собственный хвост, поскольку основной источник боли был у его основания, и снизив тем самым нагрузку, принялся играть с ней в это гротескное перетягивание каната, естественно с легкость побеждая, но не забывая жалобно орать:
- Спасите! Отцепите ее от меня! Отцепите! Отцепите! Больно! Отцепите! Она мне хвост оторвет!
- Держите оборотня! - Вопила она в ответ. Я обернулся, увидев в тамбуре стоявшую в ступоре от происходящего проводницу, и уставившись на нее выпученными глазами, заорал:
- Отцепите ее от меня, пожалуйста!
Она судорожно кивнула, скользнула мимо меня, и схватила женщину за плечи, сказав ей:
- Да, да, отпустите!
- Оборотень! - Повторила она, но под усилием проводницы все же разжала руки достаточно чтобы я вырвался, оставив в ее пальцах клочья шерсти, и метнувшись в туалет открыл его, и закрылся внутри. Я дернул замок, запираясь, но он оказал сопротивление, и только тут до меня дошло что туалет уже был заперт по причине остановки и соответственно нахождения поезда в санитарной зоне. Поняв что я попросту выдрал запертую дверь, даже не заметив сопротивления язычка, я прижал ее рукой, и замер, прислушиваясь к звукам за ней. У психованной бабы была целая истерика.
- Это оборотень! Вы видели? Это был оборотень! - Кричала она сквозь слезы.
- Ну оборотень, ну бывает, он добрый, - успокаивающе отвечала проводница.
Нет, ну вот же дерьмо. Е…анутая на всю голову. Ну даже если посчитала что оборотня увидела, на кой ляд ему в хвост вцепляться? До сих пор побаливает. Я открыл воду, намочил руку, и ею прогладил болящий хвост. А заняться им надо, я по хорошему должен удерживать собственный вес на нем. А она всего кило восемьдесят весила судя по комплекции, учитывая невысокий рост. Гадина, полоумная дура. Я услышал как проводница отступила от продолжающей рыдать женщины, и подошла к двери за которой я спрятался.
- Извините? - Спросила она, стукнув в дверь.
- Я не выйду пока ее не запрут! - Ответил я, - отстаньте от меня! Она мне чуть хвост не оторвала, вы видели?
- Да, но…
- Я не выйду пока слышу что она там орет! - Категорически ответил я. Проводница потопталась у входа, но не стала спорить, видимо предпочтя иметь дело с более привычным явлением в виде психованной бабы, тем с моей истерикой, и ушла. Убедившись что я остался относительно один, я стащил с себя футболку, и повернулся спиной к зеркалу. Просто белая шерсть, с неравномерными чуть более темными пятнами. Где-же была рана? Я вывернул руку, обнаружив что вполне нормально достаю себе пальцами по всей спине. Естественно не одной рукой, но мертвых зон на моей спине не было, благодаря непропорционально удлиненным верхним конечностям, и несмотря на мою своего рода сгорбленность и мощный загривок, образованные гипертрофированной мускулатурой. Где же рана?
Я щупал свою спину, удивляясь тому насколько длинная выросла шерсть на спине. И тому, какая она мягкая. Но вот наконец я нащупал небольшое уплотнение, чуть более огрубевшую кожу. Шрам. Я осторожно помял его пальцами. Кажется, ничего странного нет. Просто чуть более плотная кожа, каким и должен быть шрам от достаточно обширного размозжения. Хотя хрен его знает как по нормальному должны заживать огнестрельные раны. Пули вообще калечат очень сильно. Пулевое ранение уничтожает не только ту плоть которую рвет пуля, но и плоть вокруг, которая подвергается тяжелой травме в результате гидравлического удара. В моем случае пуля скорее всего замедлилась до дозвуковой скорости, и подобное травмирование тканей вокруг не произошло, потому шрам оказался относительно небольшим. Конечно самое главное что она кость не пробила, потому что пробей она ее, и она вошла бы в легкое, а то могла зацепить и сердце. Деформированная пуля может иметь самую непредсказуемую траекторию после контакта с костью, опять же, осколки кости будут дополнительным травмирующим фактором. Хотя…
Что с моими костями? Каковы их механические свойства? Они держат значительную динамическую нагрузку, способны упруго изгибаться, но в вопросах огнестрельных ранений будет интересен другой фактор, а именно воздействие на кость со скоростью превышающей скорость распространения в ней звука. Именно такие воздействия являются наиболее разрушительными, поскольку волна деформации распространяется быстрее волны упругого сжатия материала. В такой ситуации твердое тело просто разлетается на куски, каждый из которых имеет высокую скорость в результате перехода накопленной потенциальной энергии упругой деформации в кинетическую. Но все может сильно меняться в зависимости от свойств материала, тем более что биологические объекты правильнее отнести к композитам, свойства которых могут быть самыми разнообразными.
Но в любом случае моя рана зажила вполне успешно. И на ее месте даже ничего не выросло. Насколько я знаю, у ящериц способных восстанавливать конечности бывают лишние лапы, отрастающие на месте достаточно обширных ран. Было бы, любопытно. Ведь такая лишняя конечность вряд ли бы была бы надежно связана со скелетом, а следовательно ее функциональность была бы ограниченной.
Что за бред лезет в голову? Причины? Откуда такие мысли? Меня беспокоит заживление моих ран. Мои руки и ноги зажили по другому чем они были изначально, и я опасаюсь более тяжелых последствий. Я опасаюсь что моя регенерация может идти не совсем так как должно быть, и наиболее опасным могут оказаться злокачественные опухоли на месте регенерирующих тканей. Одно дело если то что произошло с моей кожей предусмотрено, другое дело если что-то идет не так как надо. Обеспечат ли мне лечение? Проклятье, как же мне нужна знаменитость, жизненно нужна. Если бы я был знаменит, моя жизнь была бы важна для фирмы как показатель успеха модификации. А сейчас, я в каком то подвешенном состоянии неопределенности. Я попадал в больницу с ранениями, и врачи в принципе знали что делать. Промыть раны, перевязать. Ничего сложного, и практически ничего медикаментозного. Но если бы началось воспаление? Помогли бы мне антибиотики? Или противовоспалительные мази?
Проклятье, в каком же на самом деле я уязвимом положении. Ведь если подумать, я же без медицинской помощи могу остаться. Без профессиональной медицинской помощи. Все врачи сейчас специалисты, и специалисты по людям. С одной стороны я все равно оказываюсь в положении лучшем чем какой-нибудь дикарь, хирургия куда более универсальна, да и частично можно будет воспользоваться опытом ветеринаров. Но все-равно медикаментозное воздействие на меня может быть неожиданным. Да, привычно ругать медицину за ее низкое качество, но вот сейчас я остался даже без того качества что есть, случись что со мной. Я буду загадкой для врачей, мое лечение всегда будет экспериментальным, и именно этого я боюсь. Мне придется полагаться на собственную живучесть, способность переносить раны и болезни, и восстанавливаться после них. Я называю себя испытателем, когда заговариваю людям зубы, но быть им на самом деле это тяжело.
«Подумай лучше о том, как бы уйти в купе пока проводница не вспомнила кто именно сломал дверь, и не заставила платить».
Это местный анон пишет или перевод откуда-то?
Первое
Что? Как будто у меня других проблем нет, и не о чем переживать больше.
«Возможно, но с остальным сейчас ты ничего не можешь поделать, а вот отдать несколько тысяч рублей за ремонт сейчас, или же попытаться избежать этого, это то что можно сделать именно сейчас. Верно расставляй приоритеты».
Ну хорошо, мы стоим? Я стал натягивать футболку, прислушиваясь, потом глянул в окно. Нет, едем, вернее стартовали совсем недавно, полная скорость еще не набрана. В коридоре истерика продолжается? Нет, она всхлипывает за большим числом дверей. Однако достаточно громко чтобы я ее слышал. В коридорах кажется вообще достаточно безлюдно. Надо сваливать, пока на самом деле не появились проводницы, и не вспомнили о двери. Я выглянул, осматривая повреждение. Ну что, я разорвал паз замка, просто прекрасно. Могут заставить весь косяк менять при желании побольше снять.
Убедившись что в коридоре действительно достаточно пусто, лишь захлопнулась дверь за проводницей, видимо идущей за бельем, я стремительно кинулся к моему купе, стараясь держать хвост свечой. Боль в нем практически прошла, думаю обошлось без растяжений. Нет, ну что за идиотская привычка у людей хватать за хвост? Он что, так удобно на уровне рук что-ли? Вот на самом деле, когда-нибудь кто-нибудь за такую выходку получит от меня когтями.
- Что там случилось? - Спросил меня Мартин, едва я вошел. Антон тоже был тут, но кажется свидетелем он не был, поскольку вопрос Мартина так же заинтересовал его.
- Какая-то дура вцепилась мне в хвост и начала орать что я оборотень.
- Погоди, - перешел от удивления на ты Антон, - она приняла тебя за оборотня, но при этом вцепилась в хвост?
- Да.
- То есть, она, приняла тебя за опасного и смертельного оборотня, и при этом вцепилась в хвост?
- Да.
- Но зачем?
- Да я откуда знаю? - Возмутился я.
- Но нормальный человек не станет хватать того, кого он считает опасным.
- Нормальный человек? Да она прямо апофеоз нормальности и адекватности. Где мой чехол?
- Какой?
- Под хвост, всю шерсть выдрала, - ответил я, ища эту деталь одежды.
- Так она в хвост вцепилась?
- Да, а я о чем говорю?
- Нет, ну это в голове не укладывается, зачем она это сделала?
- Ты просто не представляешь какая хрень может творится в человеческих головах, - раздраженно сказал я, нацепляя на хвост чехол. Вот и ходи с непокрытым хвостом. Хм, а если сделать чехол из прочной ткани, и обмотать колючей проволокой? Или режущей лентой? Наверное это будет аргументом против такой наглости.
- Но схватить за хвост?
- Не первый раз. Когда-нибудь я кому-нибудь таки врежу за это.
- Этому человеку не повезет, - заметил Антон.
- Думаю, до этого все же не дойдет, - вмешался Мартин.
Тут я обратил внимание что к нашему купе идет несколько человек, и по уверенным шагам решив что мужчина идет именно к нашему, а за ним куда менее уверенно следует, вероятно та самая баба. Ну вот, похоже будут еще и разборки. Вот только кто это, полиция или какой-то ее е…ырь? В принципе ничего я ей не сделал, так что если полиция, то буду катить на нее бочку, и бросаться обвинениями в домогательстве. Свидетели на моей стороне. Если же это ее приятель, то может просто наорать на него? Вообще немудреная тактика громкого голоса и полного отрицания даже намека на свою неправоту часто оказывается эффективной.
В дверь громко стукнули, и без малейшей паузы распахнули. Не полицейский, думаю так будет даже проще. Вломившийся к нам оказался достаточно крупным и крепким мужчиной, по возрасту возможно сын той женщины. Он обвел помещение тяжелым взглядом, и уставился на меня, впадая в ступор.
- Вам что-то надо? - Недовольно спросил Мартин, посмотрев на мужчину, то впрочем оказался слишком поглощен разглядыванием меня, и я отчетливо видел как его уверенность стремительно испаряется. Думаю с описаний своей мамаши он представил меня помельче. Затем высунулась и она, ее лицо наполовину оказалось занято здоровенным синяком. Я ее не бил, но похоже она успешно справилась с этой задачей сама, поймав рожей что-то твердое, когда я пытался вырваться от нее.
- Вот он… - Успела сказать она, указав на меня, как я нахохлился, уставляясь на нее выпученными глазами, а затем я открыл пасть.
- Уди-уди-уди-уди-уди, - выдыхал я, сливая слова друг с другом в какой-то жуткий мяв, пробравший всех настолько, что на меня уставились и мои спутники, а мужчина отшатнулся, рефлекторно загораживая собой женщину.
- Э, ты… - Сказал он, но едва он обратил на себя мое внимание, как я оскалился, и громко зашипел. Я выгибался, вцепившись руками в полки, поджимал уши, и распаляя сам себя, чувствовал как встает дыбом шерсть на открытых руках и голове.
- Коля… - Сказала она, и я вновь перевелся на этот скребущий по мозгу мяв:
-
- Ты…
- Шшшш!
- Я сейчас…
- Уди-уди-уди-уди-уди! - Я обнаружил что могу издавать этот звук и на вдохе, и моя речь окончательно превратилась в непрерывную звуковую атаку, воющий мяв на вдохе, резкое шипение на выдохе. Мужик еще пару раз что-то попытался сказать, но его уверенность испарялась на глазах, внутрь купе он и шага не сделал, и наконец он попросту захлопнул дверь. Я заткнулся. Что Мартин, что Антон, смотрели на меня с таким удивлением, что стало понятно что такого от меня они ну ни как не ожидали. Дверь чуть-чуть приоткрылась, я зашипел, и захлопнув ее снова, мужик замер за ней. Я заткнулся.
- Да ну на х…й, - тихо раздалось из-за двери. Он попытался ее открыть опять, я опять зашипел. Только теперь мужчина сдался, захлопнув дверь, он побрел прочь. Женщина так же поплелась за ним. В принципе понять его можно, вопрос в том, обратятся ли они таки в полицию, но если да, то я буду изображать чудеса адекватности, и пусть на меня сработает контраст между тем что они услышат, и тем что увидят.
- Это что было? - Спросил меня Мартин.
- Клянусь, я ее и пальцем не тронул, - ответил я, пожимая плечами, - вот то что протащил ее несколько метров пока она вцеплялась мне в хвост, это да, это было.
- Ну это ладно, но вот сейчас?
- Оно мне надо было его выслушивать? Тем более дашь ему слово, через пять минут уже во всех грехах виноват будешь. Знаю я таких. А тут все понятно, разговор не получается, давай до свидания.
- Послушайте, но вы все равно по факту избили эту женщину, - вмешался Антон, опять перейдя на вы.
- И пальцам не трогал, - помотал головой я, - она в любой момент могла отпустить мой хвост, пока я удрать пытался.
- Вы могли хотя бы извинится.
- Извинится? Это мне чуть хвост не вырвали, и я должен извинятся?
- Она же женщина!
- А я — кот!
Аргумент подействовал, слова в ответ Антон сразу не нашел.
- Но послушайте, ведь так же нельзя! - Наконец сказал он.
- А таскать меня за хвост можно? - Возразил я, - и вообще, вы узнали?
- Узнал что?
- Когда будет долгая остановка.
Он поглядел на часы, и ответил:
- Через полтора часа.
- Отлично.
- Погодите…
- Что?
- Но нельзя же так!
- Можно.
- Она же женщина, а вы ей так разбили лицо!
- И пальцем не трогал.
- Но ее лицо!
- А кто сказал что я удобный конь для езды?
Мы препирались еще минут двадцать. Мартин практически не вмешивался, но тем не менее мне казалось что моя выходка все же неприятно удивила, поэтому я несколько раз сводил разговор к тому, что по моему опыту подобные препирательства приводят к тому, что агрессор теряет первоначальную растерянность, и вскоре начинает реализовывать свои изначальные, агрессивные замыслы. В данном случае, говорил я, его целью было либо набить мне морду, либо стрясти денег, и в том и в другом случае мне было проще именно просто отпугнуть его, чем вступать в драку, с риском случайно проломить череп, или что-то там отдавать за выходку его психованной мамаши или любовницы. Конечно если он хочет продолжения банкета, то пусть озвучивает свои требования через полицию, а так мы не пришли бы абсолютно ни к чему. Впрочем моего оппонента я не переубедил. Он остался при мнении что это именно я виноват в том, что дурная баба приложилась мордой об пол когда цеплялась за меня при моей попытке убежать.
А есть на рисурсе каком нибудь? На ФТайл 403.
Шоб все главы одним документом.
Шоб все главы одним документом.
На дропбоксе все главы в текстовом документе. Хотя, разделены на три части.
>На ФТайл 403.
Зарегайся, ньюфаг.
На Фуртайлсе произведения йифф-направления не доступны гостям. Серия ≪Transform≫ как раз к таким и относится. На Дропбоксе имеется халява в формате .txt , но с большой задержкой выкладки (ссылки - вверху страницы).
Ой да ладно. Задержки максимум месяц. За этот месяц накапливается всего несколько кусочков. Не велика потеря.
Я так понимаю, автор пишет для себя в большинстве.
Я зачем спрашивал. Хотелось бы отслеживать обновления не в треде, а на каком нибудь писательском сайте.
Ждать такого удобства не имеет смысла?
Ждать такого удобства не имеет смысла?
Но не могу же я на самом деле быть виноватым? Что за глупость? Ведь не я на нее напал, я даже не отбивался, я просто убегал. Ну замахнулся, но это не считается. Я же потом схватился за стену, а значит в глазах свидетелей для того руку и поднял. Что-же мне так везет на психованных баб? Может я в них какие-нибудь инстинкты своим видом пробуждаю? Ну что-то типа ори и нападай на страшного зверя, и может он испугается сильнее и убежит?
После того как мы с Антоном прекратили препираться, я опять вернулся к своим упражнениям по письму, кладя второй слой закорючек поверх уже исписанных листов. Хотя поезд уже проскакивал пару остановок, наш покой никто не нарушал. То-ли они не стали обращаться к транспортной полиции, то-ли те их просто послали, а может пока еще не успели. Мысленно я уже выстраивал линию поведения с полицией. Улыбка, холодная, отстраненная вежливость. Немножко праведного гнева в сторону бабы, если она будет мельтешить рядом, и подчеркнутое ее игнорирование. Я должен контрастно обломать сформированную показаниями бабы и ее спутника картину меня, как начисто неадекватного существа. Такой контраст резко понизит доверие к ним, что сыграет мне на руку.
С полицией всегда лучше общаться максимально вежливо, и ни о чем. Первое не дает повода для лишних проблем юридически, а по человечески, на настраивает против себя представителя власти. А ни о чем, хорошего полицейского отличает умение слушать очень внимательно, и запоминать услышанное. Так что рот раскрывать конечно можно, но вылетать из него должно как можно больше чепухи, и необходимый минимум действительно важного. Помнится за нарушение этих правил я немного посидел в обезьяннике, зазря потрепав нервы допрашивающему меня полицейскому. Зато меня повеселило когда он на меня сорвался. Казалось бы, профессия обязывает к выдержки, а мои шуточки были достаточно безвинны, но у выдержки есть своя граница, и наступать на нее можно с различных сторон одновременно. А одна моя внешность это уже приличная фронтовая атака. Стоит чуть-чуть поднажать, и готово.
Опять же, лучше уж иметь репутацию нагловатого шута, чем вызывающую более пристальное внимание и серьезное отношение хитреца. Да и просто я тогда сорвался немного. Я не железный, и тоже нервничаю, пряча свою неуверенность за хамством. Но не сейчас. Сейчас в своей правоте я абсолютно уверен. И я ей устрою, если она попытается мне тут полицию привести. Гадина, я ей покажу как меня за хвост драть. Хотя вряд ли юридически это будет тянуть больше чем на истязания.
Полиция так и не появлялась. Я проголодался, и мои мысли стали крутится вокруг ближайшей долгой остановки, и возможности поесть горячего и свежего. Голод стал куда более заметной проблемой для меня чем раньше. Да и пожираю я теперь куда больше. Особенно меня раздражало это из-за получающейся дороговизны еды в буфете. Конечно наварить себе пару килограмм вышло бы куда дешевле, но в поезде особо кулинарией не займешься. Но с другой стороны я могу взять и просто сырого мяса. Да, так и стоило сделать. Что я тратился на буфет вообще? Сырое мясо это все что мне нужно, и меня совершенно не будет волновать если оно немного подтухнет во время хранения. А если его поплотнее завернуть, то это не будет волновать и других.
Мясо, мясо, мясо. На вокзале его не продают, придется быстренько узнать адрес ближайшего магазина, и сбегать туда. Но как правило рядом с вокзалом вырастают достаточно большие универмаги. Возможно мне будет достаточно выйти из вокзала чтобы увидеть нужный магазин. На них специально для иногородних делают весьма крупные пометки. Ребрышек возьму, говяжьих. Хм, а может курочку взять? Давно я что-то птицу не ел. Или печенку? Хотя можно набрать чего угодно, на вечер там оставить.
Мысли о еде смели с меня лишнее раздражение, и мое настроение оказалось целиком завязано на предвкушении. Полиции нет, баба со своим приятелем ко мне не ломятся, и я выкинул их из головы. Мясо, сырая, мягкая плоть. Куда конечно худшее чем свежатина, сочащаяся теплой кровью, но тоже неплохо. Мой рот поневоле наполнился слюной. Я стал в нетерпении смотреть в окно, и иногда спрашивать время. Ожидание заняло все мое сознание, и я заметно оживился когда вдалеке показался крупный город, к которому мы ехали. Учитывая что и время как раз подходило, я засобирался на выход.
- Матвей, - сказал Мартин, - возьмите сока, цитрусового какого-нибудь, да крекеров или печенья.
- Ладно, - сказал я. Интересно, сам он прогуляться не собирается, присматривает за вещами? - Ноги размять не хотите? Я постараюсь обернуться побыстрее.
- Если так, то может и пройдусь, - согласился Мартин. Хм, а может он попросту возложил на себя ответственность за сохранность брони, и именно потому мне ее на руки выдали? Вполне возможно.
Я пошел на выход пока еще поезд замедлялся. Хвост на этот раз держал укрытым, в остальном же никак свой облик не маскировал. Коридор мне сюрпризов не принес, бешеная баба вероятно сидела в своем купе, прижимая к лицу что-то холодное. Где-же она им так приложится то умудрилась? Конечно там были и другие люди, собирающиеся на выход тут, и моя компания изрядно действовала им на нервы. Особенно тем кто оказался со мной в тамбуре. Но я встал на выходе, на этот раз обернув хвост вокруг ног, для его безопасности. Возня за моей спиной опасности не несла, потому я ждал остановки и открытия дверей относительно спокойно.
Поезд остановился окончательно. Меня вполне можно было разглядеть через дверное окно, и это вызвало переполох среди тех, кто стоял на перроне. Сперва конечно они замирали, думая что это кто-то разыгрывает их маской, или чем-то вроде того, но вызванная этим массовым оцепенением волна внимания стала нагнетать нервозность, особенно когда несколько человек, дверью к которым мой вагон затормаживал, стали поспешно удалятся прочь, пытаясь протолкнуться. Не то чтобы им это особенно удалось, но когда дверь открылась, показав им мой рост, их рвение удвоилось, и один мужчина по неожиданной причине пронзительно закричал.
Паника возникает столь же неожиданно, сколь и по малой причине. Она не всегда требует для себя даже реальной причины. Стоит небольшой группе людей начать паниковать, и тем или иным образом продемонстрировать свой страх гораздо большей группе, как они могут заразить им всех. Я поспешно отшатнулся от двери, услышав как людское море забурлило, и поддавшись давлению первых испугавшихся, пришло в движение прочь от меня. Нагнетать дальше не следовало, потому я просочился мимо стоявших позади людей, вжавшихся в стены, и нырнул в коридор, направляясь в хвостовую часть вагона. Я решил выйти там, надеясь что без поддержки пугающего фактора паника все же утихнет, столкнувшись с сопротивлением не понимающих ее причины масс. Крики с улицы помогли мне, привлекая внимание людей в тамбурах, которые в большинстве своем были целиком поглощены происходящем, и тем самым освобождая мне дорогу.
Я почти что пролетел весь поезд до самого конца, выйдя из последнего вагона. Паника оказалась отделена от меня толпой, и судя по раздававшимся крикам, там возникла давка. Кто-то кричал как резаный, кто-то звал на помощь, достаточно сильный ветер дул от меня в сторону паникующих, не давая толком разобрать что там происходит. Во всяком случае внимание людей бывших неподалеку от меня было отвлечено, и я поспешил проскользнуть мимо, обходя только что затормозивший поезд с другой стороны перрона, под округлившимися глазами машиниста.
С таким дерьмом я еще не сталкивался. Нет, я встречался с реакциями страха, даже паники отдельных людей, но вот такой относительно массовой вспышки я не припоминал. Неужели я действительно настолько страшно выгляжу? Ну да, ну большой, ну на очень крупного зверя похож, но я же в одежде, веду себя спокойно, что на ровном месте нервотрепку разводить? Идиоты. Люди — идиоты. По крайней мере большая часть. Ну столкнулся с необычным явлением, зачем с ходу предпринимать действия, даже если оно и выглядит потенциально опасным? Нет, ну ладно, это закреплено в инстинктах, но проклятье, человек же социальное животное. Слепая паника невыгодна ему биологически. Группа перед опасностью должна скорее сплачиваться чтобы дать отпор, или бежать организованно. Хотя, в человеческих головах уже давно все плотно перемешано, так что вариативность безгранична.
Тревожный шум остался позади. Пути пересекал я нагло, не пользуясь созданными для того переходами, но не забывая осторожно выглядывать из-за стоявших поездов, чтобы не попасть ненароком под движущийся. Железная дорога это место где надо держать все органы чувств нараспашку, чтобы внезапно поезд из-за угла не выскочил. Нарушающие это правило всякими там наушниками и капюшонами как правило делятся на две-три части.
Мимо вокзала я так-же промазал, выйдя далеко в стороне от него. Мой путь преградил забор, и убедившись что он стоит на крепких бетонных сваях, а сверху нет колючей проволоки, или иных острых преград, я попросту перемахнул его, не желая устраивать толкучку еще и на вокзале. Я вышел на улицу, оказываясь в центре внимания, но на этот раз люди тут располагались куда менее плотно, а я оказался от них удален, поэтому никаких неприятных эксцессов сверх обычного не наблюдалось. По крайней мере пока. Как я и предполагал, торговый комплекс был неподалеку, и обозначался большим плакатом.
Я немного нервничал, опасаясь что давка возникнет и тут, но кажется все обошлось. Ввалившись внутрь с блуждающей улыбкой на устах, я чуть втянул голову в плечи, стараясь предать себе самый что ни на есть безобидный вид. В карманы штанов руки правда спрятать было невозможно, так что пришлось ограничится парой просунутых туда пальцев. Мясной отдел я увидел почти сразу, и порадовавшись тому что очереди там нет, направился к нему, заранее выглядывая себе еды. Блин, ну что же все замороженное? Я не хочу лед грызть. Так, чего бы взять? Вырезку, ребрышек, да, ребрышек непременно надо взять, погрызть. Что-бы еще? Курицу, лучше две. Они уже потрошеные.
Я обратил внимание на продавщицу. Она разглядывала меня во все глаза, но вроде как без явного страха. Ну вот почему все люди не могут быть такими нормальными?
- Девушка, милая, взвесьте мне пожалуйста пару бройлеров, - сказал я, кивнув на упакованную курятину. Она по птичьи склонила голову на бок, точно удивившись тому что я могу говорить, поразмыслила минуту, и ответила:
- Курицу?
- Да, две.
- Вам пакет нужен?
- Да, упакуйте там все получше, мне еще вон вырезки килограмм семь.
- Сколько?
- Ну, пять, семь. Думаете не съем? - Спросил я, растянув губы в улыбке.
- Ну, кто вас знает. В один то пакет не уместится наверное.
- Ну давайте два, или три. Ребрышек тоже взвесьте, вот, говядины.
- Тоже семь?
- Лучше пять, они же с костями.
- Суп варить будете, или так съедите?
- Я похож на того кто ест сырое мясо? - Спросил я, дернув надбровными вибриссами.
- Ну, да. - Она рассмеялась.
- Да ладно, - ответил я, принимая пакеты с покупками. Я расплатился, пошел к выходу, но дорогой завернул к печатному отделу. Надо взять каких-нибудь кроссвордов, время поездки занять. Правда женщина продававшая газеты при моем приближении предпочла скрыться на расположенной рядом лестнице на второй этаж, однако я не стал смущать себя этим фактом, и взяв ручку, и надергав газет примерно на полтинник, положил купюру на стол. И пусть никто не скажет что я что-то тут украл.
Затем я зашел в туалет. Я хотел есть. Я очень хотел есть, и тот факт что мясо у меня было замороженным привело меня к весьма странной идее, которую я поспешил реализовать. Достав одну курицу, я развернул ее, и сунул под горячую воду из крана. Уже потрошенная заготовка позволяла промывать себя со всех сторон, и изнутри, благодаря чему отогрелась она очень быстро. Немного стекшей крови только подзадорило мой аппетит. Возможно конечно в моем поведении было что-то немного странное, или даже извращенное, но аромат мяса заставлял отбросить все сомнения, и я вцепился в курицу зубами, разом отхватывая кусок груди с крылом. Нежное мясо заскрипело на зубах, захрустели кости.
Жуя на ходу курятину, я вышел из туалета, и направился к выходу. Дорогой я обернулся, обнаружив что продавщица мясного смотрит на меня, и хохмы ради на ее глазах откусил еще кусок курицы, с хрустом перекусив позвоночник. Но неожиданно она побледнела, и… Блин, я же просто пошутить хотел, ты чего? Женщина отвернулась от прилавка, и к моему удивлению ее вырвало, что вызвало целый переполох среди ее соседок. Да ладно, чего тут такого то?
Я поспешно вышел из магазина, не желая стать участником скандала. Что такого то? Нормально же шутили. Тем более она сама высказала такое предположение. Ну курица, ну сырая, я оторвал мясистую ножку, ну ем. Вкусно же. Нет, возникла запоздалая мысль, еду конечно лучше готовить, поскольку паразиты могут быть, и все такое, но кажется сыроедение мяса у меня входит во все большую привычку. Ну немного странная привычка, но и что? Сырое мясо мне действительно кажется вкусным, и оно неплохо утоляет голод.
Обратно я решил вернутся тем же маршрутом через забор. Не хватало опять такую суету устроить. Немного подумав, я нацепил пакеты на хвост, продев его через ручки, и обхватив им плотную часть, наполненную мясом. Немного потряс, убеждаясь что вышло достаточно крепко, и перемахнул через забор. Можно конечно и в зубах, но так больше шансов зажать пакеты между собой и забором, и порвать их.
Успешно миновав забор, я осторожно двинулся через пути, внимательно глядя по сторонам. По крайней мере оптимизм внушало то, что если машинист на меня отвлечется, то ему трудно будет совершить аварию. С автотранспортом такой риск актуален. Подходя к перрону, я обнаружил какую-то суету около соседнего с моим поезда, и пользуясь ей скользнул в крайний вагон, решив пройти максимально незамеченным.
Но что же за суета там вокруг? Неожиданно я заметил полицейских, оттесняющих толпу, белый халат медика, а потом, пройдя в соседний вагон, сумел рассмотреть картину полностью. Какого-то пожилого мужчину затянуло под поезд, зажав ему ноги между вагонами и перроном. Он был жив, что-то бормотал, явно под действием сильного обезболивающего, а спасатели суетились вокруг, пытаясь извлечь его из капкана. Кажется они устанавливали гидрант чтобы чуть отжать вагон, или что-то в этом роде. И картина всего произошедшего мгновенно сложилась у меня в голове.
Когда при моем появлении возникла паника, поезд на противоположном конце перрона тормозил, но еще двигался. В спровоцированной теми уе…бками давке, этого мужчину столкнули к поезду, и его нога провалилась в щель между вагоном и перроном, а остальное уже получилось само собой. Его частично затянуло туда, под вагон, скорее всего необратимо изувечив ноги. И я виноват в этом, пусть и косвенно.
Внутри меня все похолодело, и я крадучись почти побежал к моему купе, сжимая пакеты в руке. Я ведь не хотел, проклятье! Я вообще не думал что может произойти что-то подобное! И что мне теперь делать? Я бросил опасливый взгляд в окно, кажется им удалось, спасатели уже вытаскивали раненого, но со своей позиции за зеваками я не мог разглядеть что с его ногами. Ну почему? Почему этот человек пострадал из-за меня? Я ведь ничего не делал! Я не пугал их, ничего! Я ведь даже отступил назад и ушел втихую когда понял что из-за меня началась давка! Е…аные паникеры, какого х…я? Что же мне теперь делать?
Я замер у двери своего купе, тяжело вдохнул воздух. Ни одной эмоции не должно быть на моем лице помимо моей воли. Губы изогнулись в усталой, недовольной ухмылке. Будто меня опять достали какой-то херней. Что теперь? Мужика кажется уже проворно уносили на носилках. Успеет Мартин понять что тут произошло?
Я зашел в вагон, ленивым жестом положил пакеты под стол, на столешницу же кинул газеты.
- Нафиг, чтоб я еще раз вышел до прибытия, - сказал я, и поморщился. Мартин посмотрел на меня из-за своего телефона, и сказал:
- Ладно, пойду тоже разомну ноги, полчаса до отбытия еще есть, - он вновь посмотрел в телефон, видимо сверяясь с часами.
- Окей, - ответил я, раскладывая полку. Наш спутник подозрительно посмотрел на то как я забираюсь наверх, но ничего не сказал. Заподозрили ли они что? Заподозрят ли они что? Я не знал, и это невыносимо нервировало.
Спасибо тебе Анон! Не бросай писать. Очень многие ждут продолжения.
Вновь повернувшись спиной к помещению, я свернулся на неудобной, узкой полке, чувствуя как предательская влага наполняет глаза. Слух выдавал мне что Мартин натянул куртку, и пошел прочь ни мало не задерживаясь чтобы уделить внимание происходящему за окнами. Неужели это из-за меня? Что теперь? Люди будут страдать только из-за одного моего появления? Меня жгло изнутри от осознания собственной беспомощности хоть что-то изменить, и еще больше от непонимания того, как упредить подобные инциденты.
С таким я не сталкивался еще никогда. Да, я знаю сколь бурны и разнообразны реакции людей на мою внешность. Но чтобы это приводило к увечьям, а возможно и к гибели… И теперь опасность такого исхода будет постоянно довлеть надо мной смутной угрозой. Ведь случившись однажды, такое может повториться. Проклятье, еще кто-то может пострадать из-за меня.
«Какое тебе дело до этого человека? Люди — смертны, и тысячи их гибнут каждый день».
Но не каждый день из-за меня. И кроме того, если будут разборки с полицией?
«И что они смогут предъявить?»
А то ты не знаешь мусоров. Что мне можно было предъявить когда я защищался от ножа на глазах свидетелей? А ведь оправдательный приговор вышел только благодаря адвокату. Зачем было обвинять меня когда с моей помощью взяли давно разыскиваемую банду? А ведь давили, и опять только адвокат меня может спасти. В чем меня могут обвинить? А очень просто, находят мразь что устроила панику, прижимают, и те дают показания что я намеренно кидался на них и пугал из-за хулиганских побуждений. А там и причинение тяжких телесных по неосторожности. Долго ли дело то склепать?
«Иди в отрицалово. На перроне были камеры, будет видно что никто ни на кого не бросался».
И все-равно, опять нервотрепка. Проклятье, я стал замечать что прислушиваюсь, ожидая услышать как сюда идет полиция. Я держал руки перед собой, плотно сцепив пальцы. Напряжение достигало такой силы, что заболели суставы. И я уже не знал, чего было во мне больше, страха перед возможными разборками с полицией, или же стыда за то что из-за меня пострадал человек.
Но вскоре вернулся Мартин, совершенно спокойный и скучный. Я старался не дергать ушами, и притворялся задремавшим. Кажется он поверил, тихо сказав Антону:
- Ну и холодно сегодня. Думаю это была не лучшая идея.
- Прогуляться?
- Да, - Мартин похоже посмотрел на меня. Удивительно сколь много могут сказать звуки о движении шеи и ее касаниях воротника. - Надо будет приобрести что-то потеплее.
- Вашего друга холод похоже не заботит.
- Еще бы он его заботил, в зимнем то меху. Он разрабатывался на основе белого медведя.
- Ваш друг?
- Его мех, и только зимний мех. Это кожное покрытие стало нашей лучшей адаптацией кожного покрова под низкохолодный климат, так что мы адаптируем это практически под все модификации которые планируем для таких температурных условий.
- Вас послушать, так у вас уже все обыденность. Что же сами себе теплую шкуру вместо куртки не завели?
- Староват я для генетических модификаций, - вздохнул Мартин, - в молодом возрасте модификация идет куда успешнее.
- А будь у вас подходящий возраст, или там технологию вашу доработают. Рискнули бы?
- При должной доработке это будет не риск, а необходимость, наподобие современных прививок.
- Сомневаюсь что люди захотят превращаться в зверей, - парировал Антон.
- Влияние на внешность это временная мера, при дальнейшей доработке человек сможет оставаться человеком внешне.
- А внутренне?
- А внутренне его срок жизни возрастет в разы. Я думаю оно того стоит.
- Да ладно, это лишь ваши теории. И сколько по вашему должен прожить он? - Антон указал на меня рукой, шорох рукава выдал движение.
- По нашим расчетам, порядка четырехсот лет.
- Да ладно? Это лишь теория. Вот на основе чего построены ваши предположения?
- Тут проблема баланса способности клеток организма к делению, и ограничения этого процесса. Понимаете, основной механизм старения заложен в неполноте репликации ДНК. Решение этой проблемы не столь и сложно, но требует глубокой перестройки всего механизма репликации.
- Так эта проблема не возникает же со стволовыми и половыми клетками, причем вполне человеческими.
- Да, но это неспециализированные клетки, и это принципиальная разница. Для достижения необходимых критериев долгожительства приходится прибегать к обширным биохимическим изменениям. Кроме того, важными являются и физиологические аспекты, такие как механическая прочность тканей, костей, кровеносных сосудов.
Под болтовню Мартина с Антоном я наконец задремал, несмотря на беспокоящий меня стресс. Вновь сон не принес облегчения, погрузив меня в пучину иррациональных кошмаров.
Одиночная камера. Меня всегда старались сажать в одиночку, даже если это самый убогий закуток, и я не давал особого повода. Не могут же они лишить меня когтей и зубов? А кому охота отвечать за последствия драки между заключенными? Вот и пытались меня при задержании пихнуть куда-то где со мной никто не будет контактировать. Темнота, сырость. Отсутствие дверей и окон. Пустая бетонная коробка, в которой я непонятно как оказался. Потолок, пол, ни люков, ни лазов, ни щелей. Я оказался замурован.
Я закрутился волчком, пытаясь понять как отсюда выбраться. Два метра, на два метра, на два метра, ровная бетонная коробка, с влажными стенами, полом и потолком. Ни одного источника света, но свет был, именно свет позволяющий все видеть, мистический и непонятный, не отбрасывающий тени и не искажающий цвета. Острое ощущение паники, приступ клаустрофобии охватили меня. Я заметался из стороны в сторону, ударяя по стенам руками, оставляя на них следы когтей, и почти чувствуя как они сжимаются. Потолок был выше моей головы, тем не менее я почему то был убежден что в нем именно два метра.
Невозможно понять, сжимаются стены, или это лишь иллюзия. Слепая паника не давала мне сделать замеры собственным телом, раскинув руки, или иным образом получив представление о расстояниях. Я кидался от стены к стене, стачивая об них когти до крови, и не находил выхода. К еще большему моему ужасу вскоре я почувствовал удушье. Сырой, спертый воздух начал душить меня, точно в подтверждение замкнутости помещения. Я наконец замер, дыша через рот. Раскинул руки, чуть не доставая до другой стены.
«Слушаю наше дыхание, я слушаю наше дыхание, я раньше и не думал что у нас, на двоих с тобой одно лишь дыхание».
Слова смутно знакомой песни звучали совершенно отчетливо, вместе с музыкой, проистекая из непонятного источника. Я посмотрел на верх, на мокрый потолок, иррационально ощущая что за бетонной стенкой сотни метров соленой, морской воды, которая медленно просачивается в мое узилище прямо сквозь бетон, подчиняясь чудовищному давлению. Ужас сковал меня. Мир вокруг меня оказался невозможным, невероятным капканом.
Кап.
Мои уши дернулись, когда первая капля сорвалась с влажного потолка, пролетела мимо моего носа, и разбилась об пол. Я опустил взгляд, и холод пробрал мои ноги когда я понял что стою на холодном, влажном полу. Как будто и не было моей закалки, с которой я ходил босиком по снегу в тридцатиградусный мороз, не чувствуя никакого дискомфорта в подушечках ног. Он обжег меня, но я даже не дернулся. Мне некуда было деться.
Ужасающее, гнетущее отчаяние подавило меня, когда со всей холодной отчетливостью разума я осознал свою беспомощность, глядя на изодранный, окровавленный бетон. В моей власти было действовать, было драть его когтями, грызть зубами. Медленно но верно он бы поддался мне, и я смог бы проложить себе путь сквозь стену, но куда? Там, за стеной, была лишь жуткая смерть в водяной пучине. Новая капля сорвалась на пол. Капли холодной влаги выступили и на сырых стенах, особенно сильно там, где четверелись шрамы оставленные моими когтями. Холод медленно поднимался выше, к лодыжкам. Он стал обжигать и ладони, но я не отстранил их, продолжая держаться за стены, вжимаясь спиной в угол.
В воздухе пахло соленой водой, и мокрым бетоном. Я отчетливо ощущал второй запах, но первый ускользал от меня, существуя лишь как само осознание существования запаха морской воды. Воздух беспощадно растворял в моих легких свой кислород, забирая в ответ углекислый газ, который и так уже душил меня своей тяжестью. Что произойдет раньше? Я задохнусь, или вода прорвет стены, и сокрушит меня? Сколь высоко давление воды? Я вновь посмотрел вверх, и соленая капля упала мне на лицо, обжигая глаза. Каждые десять метров давление растет примерно на одну атмосферу. Там километр, не меньше. Я почти видел непроглядную, черную воду, абсолютно непрозрачную, и вместе с тем мистическим образом пропускающую отголоски бесконечно далекого солнечного света. Сто атмосфер.
Какое давление внутри моего батискафа? Оно могло быть и меньше, оно могло быть и атмосферным. Я задохнусь по избытку углекислого газа, это основная причина удушья в замкнутом пространстве. Нехватка кислорода сыграет роль уже после. Тем более при повышенном давлении, когда интоксикация произойдет еще быстрее. Сколько уже углекислого газа я надышал, что чувствую первые признаки удушья? Смерть в безжалостных объятиях воды показалась мне более милосердной.
Холод пробрал до колен. Я сполз по стене, сжавшись в углу клубком, и заплакал. Сто атмосфер, каково будет действие такого давления на меня? Со всей безжалостной отчетливостью я знал что и десять атмосфер это разрушительное для человеческого тела давление, а я вряд ли намного более прочен. Что произойдет когда внутрь ворвется вода под давлением ста атмосфер?
Наиболее разрушительные травмы будут произведены перепадом внешнего давления, и давления в полостях тела. Череп. Обширные носовые пазухи, рот, глазницы и полости мозга. Вода не успеет затечь через ноздри, слишком высокая разница давлений. Компрессия будет взрывной. Давление воды сожмет мой череп, сколь бы ни были прочны мои кости, такой разницы давлений они не выдержат. Мой череп окажется раздавленным, вмятым внутрь себя, в первую очередь внутрь воздушных полостей носа и рта. Разлетится кровавыми ошметками кожа, всасываемая внутрь морды вместе со сминаемыми костями. Нет, моя морда не влетит внутрь черепа, если только поток воды не ударит мне в лицо, она сожмется со всех сторон, и раздавиться точно стеклянная трубка. Глаза лопнут, вмятые внутрь глазниц, при таком давлении вода обретает сжимаемость, незначительную, но мне хватит. Мозговая часть черепа в первую очередь раздавиться по бокам, там где полости ушей. Именно туда сильнее всего вдавит кожу и кости. Сам свод черепа так же треснет, сомнется внутрь, пусть и менее сильно чем по бокам. Если скорость будет достаточной для ударной волны, то возможно мой череп лопнет изнутри, когда волна перепада давления пройдет от ушей и морды в шею и макушку, и измятый, пропитавшийся водой мозг расплывется алой губкой в бурлящей газом из моих легких воды.
Грудь сомнется обширнее всего из-за большой полости легких. Ребра не выдержат, они вдавятся, растрескаются, даже если кожа успеет просочиться между ними, разорвавшись на лоскуты. Этот пузырь воздуха станет вихревой бомбой что разорвет мое тело, размешает его в кровавом водовороте, оставив относительно целым разве что позвоночник. Ударная волна этого обратного взрыва всосет в себя органы живота, кишки, печень, желудок, почки, все они будут вырваны из моего живота в вакуум легких, выдавлены давлением воды. Меня мгновенно выпотрошит, и бурлящие потоки перемешают мое лопнувшее тело. Даже руки и ноги будут раздавлены. Такое чудовищное давление сомнет трубчатые кости, раздавив их по направлению к центру. Мышцы превратятся в лохмотья, наполненные водой, размягченные точно отбивная, и осколки костей разорвут их. Что останется от меня? Позвонки, малые кости пальцев рук да ног, осколки черепа да мешанина пыли остальных костей. Пузырь воздуха что будет выдавлен из меня пойдет вверх, размазывая, перемешивая мою плоть точно огромная мясорубка. Я превращусь в фарш за доли секунды.
Я завыл от ужаса, видя бурлящий, алый пузырь стремительно летящий вверх, унося за собой обескровленные, серые ошметки паштета из моего мяса и костей, перемешавшегося с водой в равномерную, окрашенную кровью слизь несомую вверх вихревым потоком всплывающего воздуха. Что может быть ужаснее такой смерти?
Холод продирал до самого живота, пронзал до глубины груди и забивался ледяными иглами в нос. Я закашлял, глядя на образовавшиеся на бетоне лужи. Воздух, тяжелый, спертый, сырой, его приходилось всасывать ноздрями точно липкий студень. Он обжигал, душил, и нестерпимо рвал своей удушливостью самые глубины сознания, затрагивая те струны страха, что появились в переплетениях нейронов одновременно с самой способностью дышать кислородом. Сколь бы не была ужасной смерть от ворвавшейся воды, она хотя бы была милосердно мгновенной. Удушье не знало этой милости.
Тяжелый, режущий легкие газ. Слишком насыщенный углекислотой чтобы принимать в себя новую, чтобы отдавать живительный кислород. Его концентрация в крови неумолимо падала, и те древние рецепторы, что происходили из бесконечной бездны времен в которые зародились первые прообразы легких, терзали мое сознание невыносимым ужасом смерти, первобытным как само осознание себя как жизни. То что заставляет повешенного бешено танцевать в петле, то что заставляет тонущего хвататься за любой попавший в руки предмет, и сжимать его до сорванных ногтей, то что терзает сгорающего сильнее чем пламя плавящее плоть, стиснуло меня в стальных лапах страха и боли, и стало медленно раздавливать в маленький, трепещущий комок, не способный ни на одно движение в направлении хотя бы иллюзии спасения. Я вперил безумный взгляд выпученных, окровавленных глаз в стену, в самоубийственной жажде вцепиться в нее, разорвать, дать дорогу воде что избавит меня от мучений, но мысль о том как движение вырвет из меня кислород, точно бесчисленные рыболовные крючки продетые сквозь мою глотку и застрявшие в моих легких, не давала двинуться с места. А затем мне представилось что вода ворвалась внутрь, но не мгновенной водой, а тонкой, режущей как болгарка струйкой.
Сто атмосфер. При таком давлении вода перестает быть привычной, податливой, текучей жидкостью. При таком давлении сталь становиться мягче нее. Струя воды такого давления подобна струнной пиле, которую протаскивают с огромной скоростью, и я отчетливо увидел что будет если она врежется в меня. Тонкая, серебристая струна, она вошла в мое бедро подобно игле, почти без боли, но затем, когда ее ровное движение встретило сопротивление моей плоти, в силу относительности и сходных гидродинамических свойств такое же твердое как и сама она, она превратилась в глубине моей ноги в полость, раздираемую бешеным турбулентным вихрем. Клеточные мембраны, цитоплазма, сами мои клетки были размыты в пыль, разрушенную даже на молекулярном уровне. Белки разорвались на отдельные радикалы простой механической работой, но это была лишь часть, самая глубокая и наименее болезненная часть того, что произошло с моей раной. Доли миллиметра вокруг толщины струи, и эффект уже ослабевал, превращаясь в нечто куда более ужасное.
Фронт избыточного давления воды. Уже не столь высокоэнергичный, не обладающий ни ста-атмосферным давлением, ни субзвуковой скоростью, он калечил меня куда более жестоко и болезненно. Окрестные ткани сметались давлением воды, моя нога раздулась изнутри, точно в нее вонзили зонт и раскрыли его. Кровь вдавливалась обратно в артерии, вгонялась разбавленной в вены, но не уходила далеко, разрывая их изнутри, и вымываясь. Заскрипела кожа, сползая с раздувшейся мускулатуры, мышцы, подобные размокшей губке стали вылетать из под нее, уносимые водяным потоком, вновь набравшем силу после сокрушения преграды из моей плоти. Мою ногу разорвало, точно ударом пули, нет, целой пулеметной очереди, которая и не думала прекращаться. И даже не это было самым ужасным. Ничто не могло отменить кинетическую энергию этого сокрушающего водяного потока, разрезав, размыв мою ногу точно соляной столб, водяной поток потащил меня, наматывая на себя с неумолимостью станка зацепившего одежду.
Я вопил, харкая кровью, когда лезвие водяного потока полоснуло по животу, перемалывая мои внутренности точно огромное сверло пронзившее меня, и продолжающее вращаться. Безумная боль ударила меня изнутри в таз, взрывая изнутри мошонку, сметая с хвоста кожу точно чулок, и выбрасывая прочь содержимое моих кишек. А меня все несло, и вот водяная струя рассекла грудь, вновь попав в многострадальные легкие, но теперь не сминая их в ком, а вырывая из меня точно тряпку. Ребра резались ровнее, точно цепной пилой. Из них выдирался кусок в несколько миллиметров, но срез выходил ровным, поскольку их твердость не позволяла воде размыть и измочалить их как мягкое мясо. Так же легко и ровно рассекло мой череп, разделило на неравные половины морду, сорвало нижнюю челюсть, вбивая вымытые зубы в мою шею точно картечь. Перед моим глазом пронесся серебристый, почти прямой, точно отменивший гравитацию, водяной поток, раскидывающий небольшие клочья кожи прочь от графитно-серого черепа, уподобившегося доске под нитью пилящего станка, и вот наконец коснулась глаза, взорвав его ослепительной вспышкой нестерпимой боли, и невозможно яркого света.
Я сжался в комок сильнее чем позволяли физические границы моего тела, моя кожа. Когти позволяли, проникали внутрь моих мышц. Нехватка воздуха убивала меня издевательски медленно. Боль в легких была ужасной, но я променял бы ее на дважды, трижды более ужасную, содранную заживо кожу, раскаленные прутья вонзаемые в плоть, режущий поток воды, медленно рассекающий меня, что угодно, лишь бы на секунду, на одно единое мгновение вдохнуть свежего, насыщенного кислородом, настоящего воздуха, вместо того газа что выворачивал мое сознание наизнанку этой уходящей в самую глубину моего существа терзающей нитью.
Сколько я здесь? Сколько осталось воздуха? Когда наконец я потеряю сознание, и потеряю ли? Мне открылась некая ужаснувшая меня истина; я не убиваем. Мое тело создано с кошмарным запасом прочности, кошмарным настолько, насколько только может быть кошмарным отсутствие механизмов смерти. Это человек может быть убит ударом по рефлекторным точкам. Это в нем есть связи которые могут оборвать жизнь, как обрывается она от удара в пах симптоматикой острой смерти от остановки сердца. Во мне все брошено на алтарь живучести. Мое сердце будет пытаться качать кровь даже вырванное из груди, долго и упорно, даже разорванное на куски оно будет сокращаться. Мой мозг будет отключать один отдел за другим по мере развития кислородного голодания. Он откажется от сознания, от памяти, от разума, от самого моего существа, упорно сохраняя в своей глубине животное жаждущее жизни. При разрушении головного мозга свое существование станет отстаивать спинной. При разрушении спинного за жизнь будет цепляться периферическая нервная система. Я создан чтобы выживать, сколь бы ужасной цены мне не стоило подобие жизни.
«Слушая наше дыхание».
Песня не обрывалась, не кончалась, не текла и не проходила. Она существовала вне времени и восприятия, звуча всей глубиной музыки и вокала подобно бесконечно гудящей струне, или зацикленной на удачном моменте пленке. Я прислушивался к ней бесполезно вдыхая пустой газ, смесь азота и углекислоты из которых я выжирал остатки кислорода вопреки балансным законам межфазового обмена веществ. В моей голове упрямо пульсировали какие-то нервные центры, заставляя слышать, заставляя воспринимать назойливую мелодию, чувствовать пронзительно холодную воду, затопившую меня, и упрямо ползшую к ноздрям. Моя шерсть расплывалась в воде, и я не мог понять, колышется ли она в ней просто влекомая потоком, или ее уже сорвало с меня вместе с кожей, и ледяные объятия воды баюкают лишь только изорванную давлением слизь оставшуюся от моего тела. Бетон крошился, рассыпался песком, уносимым потоками воды. Холод обжег ноздри, рассол опалил слизистую носа. Сил откашляться не было.
Это конец.
Я проснулся.
Я проснулся, все еще чувствуя фантом опаляющего холода, что иллюзией пронзал мое тело. Память о боли расплывалась по моему мнимо разорванному телу, слишком яркая чтобы забыть о ней, слишком невозможная чтобы поверить в нее. Я отдернул руку от своего носа, которым во сне уперся себе в плечо. Это было единственным моим движением, и вопреки ожиданиям воздух не обжег мои легкие бесконечно сладостным вдохом после удушья, хотя память о мучительном кошмаре и подсластила этот осознанный вдох. Мне не свойственно вскакивать в холодном поту. Я просыпаюсь тихо, и почти неподвижно, какие бы ужасы меня не терзали, точно мое сознание ожидает от реальности еще более страшного ада, и не желает встречать его недостаточно пробудившимся. Возможно еще один механизм выживания.
Я вытянул морду, глядя в окно. Уже вечерело. Я вновь хотел есть. Мартин дремал подо мной, я слышал его сопящее дыхание. Слушая наше дыхание, - невольно всплыл в моей голове отрывок ритма. Наутилусы кажется. Антон разгадывал купленный мной кроссворд. Затем я ощутил запах мяса, бледный и обескровленный, и тихо скользнул вниз.
- Бл…дь, - дернулся от неожиданности Антон, отшатнувшись от промелькнувшего перед его лицом хвоста, - что за идиотская привычка просыпаться так внезапно?
- Добрый вечер, - отозвался я, зарываясь в пакет. Мясо растаяло, но внутренние пакеты вполне успешно удержали соки. Курица или ребрышки? Или вырезка? Нет, я хочу погрызть, почувствовать силу своих челюстей. Определенно ребрышки.
- Вы кстати где собираетесь свое мясо готовить? - Иронично спросил человек, глядя как я вынимаю кусок мяса с ребрами, впрочем его напускной, шутливый тон смело как веником когда я вцепился в мясо зубами, и с громким хрустом раздавил на коренных кости. Антон побледнел, и я протянул ему пустой пакет, заметив с набитым ртом:
- Потянет блевать — выйдите.
Он только кивнул, наблюдая как я с аппетитом грызу вкусное мясо. Я вонзал клыки между ребер, вытягивал кусок у себя изо рта, сдирая резцами шмат плоти, быстрыми и малоамплитудными движениями челюстей жевал его, и глотал. Затем закидывал ободранное ребро на бок пасти, сжимал коренными, с хрустом раздавливал и отрывал от основного куска, жуя теперь и кость. Мой спутник в полном молчании наблюдал за тем, как я стремительно разделался с весьма приличным куском мяса, болезненно передергиваясь под хруст ребер.
- Нет, ну где бы я его приготовил? - Сказал я, покончив с едой, и облизывая руки.
- Но, это… Оно же сырое…
- Я и тухлятину есть могу, так что вам еще повезло, - заметил я, пытаясь содрать с языка налипшую шерсть об резцы. Получалось с переменным успехом. Антон еще немного в молчании понаблюдал за тем как я привожу себя в порядок, и наконец, к тому времени как я выплюнул в так и не взятый им пакет первый ком слизанной шерсти, таки поспешно вышел из купе.
Я не стал слишком намываться, ограничившись вылизанными предплечьями и локтями. И так пакет почти полностью наполнился мокрой от слюны шерстью. Только приведя себя в порядок я задумался о том, что мое поведение на человеческий взгляд выглядело немного странным, но лично мне казалось что я все делаю как надо. Мысль получила развитие, мне самому показалось несколько противным тот факто что я с таким аппетитом наелся сырого мяса, а затем еще и вылизал себя. Определенно, надо будет время от времени проверяться на глистов с такими привычками. Я полез в багаж за баночкой того средства что мне дал Мартин.
Это еще одна странная, немного пугающая, и как оказалось, неожиданная особенность моего тела. Несмотря на густую шерсть, на моей коже есть и небольшое количество потовых желез. Я могу потеть, пусть и слабо, но судя по всему их основное назначение это внешняя секреция, в том числе и для защиты от паразитов какими-то биологическими репеллентами. Именно благодаря им я не страдал от блох, и будучи в Африке даже не обращал внимания на то что люди вынужденны буквально обмазываться различными средствами от местного гнуса, пока мне на это не указали. Впрочем у меня там было полно других впечатлений. Но неприятностью оказалось то, что при каких-то непонятных мне условиях, предположительно появлении внутрикишечных паразитов, мой пот мог становится токсичным для человека, и контакт с моей шерстью вызывал то-ли ожоги, то-ли просто аллергическую сыпь. Мне во всяком случае не показывали, однажды только напугав меня, завалившись в мою комнату в защитных костюмах, от чего я по своей привычке решительно удрал, к немалому удивлению и раздражению военных, считавших что я не могу перемахнуть через забор за которым меня держали.
После этого случая и некоторой суеты с анализами, фирма прислала специальную жидкость, которую я в небольшом количестве должен наносить на свою шерсть. Если она позеленеет, значит мне понадобиться регулярный душ, а людям вокруг меня — перчатки и маски. На этот раз жидкость так и осталась бесцветной, и успокоенный, я вышел из купе с пакетом набитым моей слюнявой шерстью. Надо все же сполоснуть руки и умыться водой. Я не нахожу в собственном запахе ничего неприятного, да и люди вроде не жалуются что я воняю, даже мимикой, но, для моего обоняния тухлое мясо пахнет вполне аппетитно, в отличии от, например, залежалых макарон, а слегка наслюнявленые руки могут пахнуть чуть менее приятно чем я пахну обычно. Словом хоть некоторые правила приличия надо соблюдать, я и так к ним несколько небрежен в последнее время.
Антон попался мне дорогой, и судя по кислому запаху, его таки вырвало. Но это были не мои проблемы, так что заняв туалет, я отправил предварительно завязанный пакет в урну, и стал умываться уже водой. Правда, когда я коснулся тонкой струи из крана, мои руки непроизвольно дернулись от воспоминания о сне. Только гидрофобии мне для полного счастья не хватало. Хотя моя шерсть вполне себе гидрофобна, видимо благодаря все тем же железам кожной секреции. Эта гидрофобность конечно легко снимается мылом, или ему подобными ПАВами, но я счел достаточным просто промыть шерсть водой, справить нужду, и осмотреть себя. К счастью я не поранил себя когтями, хотя такое со мной происходит редко. Но сегодняшний сон, он оказался несколько более тревожным чем обычно.
Просто спокойный сон — редкость для меня. Кошмары, яркие, пугающе реалистичные, в которых даже чувство боли не пробуждает, а является частью сновидения, достаточно часто посещают меня. Кошмары восприятия, или же кошмары творимого мной, не воспринимаемого как что то ужасное во время сна, они стали для меня почти обыденностью. К счастью они хотя бы не мешали мне выспаться, но тем не менее порой пугали настолько, что я поневоле задумывался над здравостью своего рассудка, и своей способности различать явь и сон.
Эта хрупкая грань порой истончалась до безумия. Сейчас я сомневался что голос в моей голове был реальным, и на мой взгляд это был тоже своего рода сон. Это было зеркало через которое я видел реальность так, как будто это был сон, и рассказывал самому себе о том что воспринимал как сон, но что было реальным. В режиме онлайн. Возможно это явление было всего лишь игрой физиологического изменения мозга, и мне оставалось только привыкнуть к нему.
Я попросту боюсь поделиться этим с кем бы то ни было, тем более с Мартином. Я оперся на раковину, глядя в зеркало. Удивительно спокойные для моего внутреннего состояния глаза. Желтые, с круглым зрачком, точно у волка. Никаких лопнувших сосудов, никакой подозрительной красоты. Учитывая что моя мимика смазана шерстью и непривычной формой лица, мои эмоции вообще слабо поддавались считыванию. Тем более что я умею их контролировать.
Я улыбнулся. Нет, над моей мордой надо работать. После того как я подрос, моя улыбка выглядит так, как будто я задумался над тем, что первым откусить от собеседника. Но кривляться буду не здесь, зеркало туалета в поезде не слишком подходит, тем более что кто-то сюда идет. Я отправился в свое купе, вогнав своим видом в ступор встречную женщину. Ну хоть бежать не бросилась.
Лишь чуть чуть качнулись вибриссы моих щек, когда я сдержал непроизвольный порыв поморщится при воспоминании о сегодняшнем несчастном случае. Все же жалко человека, пострадал ни за что. Е…аные паникеры, куплю себе тайзер, тот стреляющий электрошокер, и буду давить зачатки паники на месте. Или маузер, так сказать трусов и паникеров расстреливать. Я посмотрел на свою руку, прикидывая какой бы пистолет для нее подошел. Да, огромный маузер был бы наверное как раз. Или из современного воспетый массовой культурой Дезерт Игл. Или крупнокалиберный револьвер. В общем большая пушка, на мою-то лапу которой человека за голову таскать можно. Наверняка какую-нибудь такую внушительную пушку и сунут, когда в турне по желающим завести домашних суперсолдат отправлюсь. Но маузер все-равно будет лучше. У него калибр небольшой, а не с моим слухом стрелять из чего-то больше десяти миллиметров. Мне и так уши прижимать приходилось во время стрельб.
Я вошел обратно в купе, прошел мимо Антона, и взял чистый кроссворд. Мартин все еще дремал, но я надеялся что мы приедем уже скоро, и желательно ночью. Так больше шансов сесть в относительно пустой автобус, и прикинуться ковриком.
> бурлящий, алый пузырь стремительно летящий вверх, унося за собой обескровленные, серые ошметки паштета из моего мяса и костей, перемешавшегося с водой в равномерную, окрашенную кровью слизь несомую вверх вихревым потоком всплывающего воздуха
Селкер, ты?
Селкер, ты?
да неуж-то?!
бамп
Здорова Меченый. Тоже про этого бедолагу знаешь. И на кой черт он в кaрусель полез, ума не приложу! Да к тому же это уже второй случай на неделе, совсем уже со своим хабаром двинулись.
бамп
Автор, если ты живой и не стал жертвой мартовских трагедий (тьфу-тьфу-тьфу!), то отпишись. Уже МЕСЯЦ, как 219-ю главу ждём.
В кроссворде, как оказалось, для меня более сложным являлось не разгадывание простых вопросов, а написание букв строго в клеточке. Клетки казались слишком маленькими, и буквы с хвостами, вроде Р или Б, постоянно норовили выйти за их пределы. Антон старался не смотреть на меня, и молчал. То ли ему было стыдно за то что его вырвало, то ли я ему просто теперь казался неприятным. Это неважно.
Щелочной металл, семь букв, первая К. Кальций что-ли? Он же к щелочно-земельным относится. А, плевать, как будто авторы кроссвордов экзамен сдают. Пусть будет кальций. Блин, а вот эти личности с фотками? Я знаю что-ли по именам? Вот эта вроде в сериале каком-то играла. Плевать, все равно я редко телевизор смотрю. Блин, приду домой — выкатаю весь ангар. Если по клавишам буду нормально попадать. Да, тоже проблемка. Нет, ну играя как привык, кончиками когтей, проблемы по клавишам попасть не будет. Проблемой будет в запале не сломать клавиатуру. Кнопки конечно уже усилены пластинками, но маловато может оказаться. Блин, надо будет запастись парой запасных, пока не научусь контролировать себя в достаточной мере.
За окном уже темнело. Кроссворд не увлекал, я разгадывал его лениво, завершив уже примерно наполовину. Тяжелый день, неожиданно кровавый день. Что мне до них? Что мне до всех них? Люди умирают, это естественно. Когда-нибудь и я умру. Если повезет, то через много-много лет, когда уже никакая медицина не сможет спасти от маразма многократно перегруженный мозг. А возможно уже завтра в автобус в котором я буду ехать влетит КАМАЗ, или в предстоящей модификации окажется ошибка которой я не переживу.
Может быть у того человека есть жена, дети. Кто-то будет переживать за него. А кто-нибудь будет переживать обо мне? Хоть кто-то вспомнит обо мне? Кто? Соседи по дому заметят что странный жилец давно исчез? Или может одногрупники, или коллеги с которыми я то же не поддерживаю контакта? Или последняя коллега по работе, когда я работал в книжном? Никто. Я никому не нужен. Никто не проронит и слезинки, если однажды мой порядком подгнивший труп найдут в моей квартире, когда ее вскроют по жалобам соседей на запах.
Мы живем в городе братской любви, нас ценят когда мы мешаем другим.
Назойливая мелодия возникла в голове словно сама собой, и я даже начал негромко подмурлыкивать в такт, вызвав удивленный взгляд Антона. Впрочем он тут же вновь сделал вид что занят газетой.
Так чего мне жалеть о каком-то незнакомце? Я сам никто, обо мне самом никто не пожалеет. Случился несчастный случай, но такие происходят каждый день, тысячи их. Я даже не замечаю их, так почему я должен беспокоится только потому, что один раз заметил? В этом ведь есть некое лицемерие. Нет, что случилось то случилось, и я в этом даже не виноват. Я не мог предотвратить такую реакцию, как? Не выходить из дома? Да, я стал другим, выгляжу не так как прежде, я попросту стал страшнее из за высокого роста в сочетании с мощным телосложением. Чужой страх вещь конечно приятная, но сейчас он стал излишне экстремальным.
А ведь это преимущество, способное исчерпать множество конфликтов еще до их возникновения. То что люди пугаются, это проблема самих людей. Пока мне надо сделать для себя простой вывод; мне не стоит заниматься пранком, и успокоится на этом. Помню смотрел видео где какие-то парни в костюме клоуна гонялись за прохожими с кувалдой ночными безлюдными проулками. В моем исполнении это наверное получилось бы особенно весело, в принципе разок я так и сделал, но несколько травмоопасным для психики.
Впрочем это действительно было бы забавным. Затаится в каких-нибудь кустах, и внезапно с рыком выпрыгнуть на одинокого прохожего. Думаю девять из десяти человек с криком бросились бы прочь, а десятый упал бы без сознания. Но опасный эксперимент, опасный. Вряд ли я его когда-нибудь попробую. Можно кого-то и до инфаркта довести.
За окном уже была ночь, когда у Мартина где-то запищал будильник. Он дернулся, распрямил ноги, толкнув меня в бок, и приподнялся, достав откуда-то из внутреннего кармана мобильный. Антон к этому времени уже клевал носом, но продолжал упрямо втыкать в газету, то ли желая нас проводить, то ли недостаточно теперь мне доверяя, чтобы ложится спать.
- Ну что, скоро выходим, - сказал Мартин, посмотрев на часы, и широко зевнул. Он сел, вытянул руки, разминая суставы, и сказал:
- Схожу умоюсь, достаньте пока багаж.
- Угу, - ответил я, отрываясь от кроссворда. Мартин вышел, и я поднял полку, выставляя сумки и проверяя их наличие в полном числе. Когда сумка с броней глухо ухнула об пол, почти задремавший Антон дернулся, с удивлением посмотрев на нее.
- Гантели и прочее железо, - пояснил я.
- А, ясно, - ответил он, слишком сонный чтобы оспаривать мою ложь. Никакие сумки не пропали, и я не чувствовал от них посторонних запахов, свидетельствующих о том что кто-то мог в них порыться, хотя достаточно тщательно проверил этот момент. Во мне беспричинно возникла странная, параноидальная подозрительность, и потому я чуть приоткрывал сумки, надавливал на них, и тем самым создавал поток воздуха который давал моему носу больше информации чем дали бы глазам тщательно рассыпанные вещи.
Вскоре вернулся и Мартин, заметно посвежевший. Он так же стал проверять свой багаж, и собирать мелочевку, вроде зарядного устройства и ручки. Я вновь собирался идти в одной футболке, штанах да обуви, понадеявшись на то, что в столь поздний час уж ничего не случится, если я не буду пытаться маскировать свой облик.
- Наша остановка — ближайшая? - Уточнил я.
- Да, - ответил Мартин, - я завел часы заранее, что бы было время собраться.
- А вы рисковый человек, - заметил я.
- Почему? - Удивился он.
- Полагаетесь на точность транспорта, хотя поезда обычно опаздывают.
Мартин посмотрел на меня, подумал, и вышел. Его не было минут десять, и вернулся он с кислым выражением лица.
- Да, вы были правы, нам еще две остановки проехать, - пояснил он. Усевшись на полку, он достал свой планшет, и уставился в него. Я подошел к столу, украдкой заглянув в экран с высоты своего роста, но там была стена англоязычного текста, вероятно какая-то книга. Снарядившись незаконченным кроссвордом, я присоединился к ожиданию, начав опасаться того, что мы можем опоздать на автобус. Впрочем возможно будет и другой рейс, или придется ждать до утра.
Время текло тягостно. Антон задремал совершенно, и я погасил свет. Мартину это не мешало читать с экрана, а мне с избытком хватало этого света. Я подумал о том, что Мартину стоило бы приобрести электронную книгу в довесок к планшету, хотя куда ему лишний груз, особенно имея возможность зарядить свой гаджет. Меня то груз весом меньше двадцати кило вообще волновать не должен. Раскормили блин, вырос большим и сильным, а ума не прибавилось. Почему я не предсказал что мое появление может вызвать панику по тому впечатлению что производил я из окна? Мог бы уйти в хвост поезда, где мое появление было бы менее опасным. Теперь придется думать.
Я с неприятным чувством внутри вспомнил о первых днях моего возвращения, когда долго терзался страхом выйти на улицу, и показать свой новый облик людям. Да, тогда я это преодолел, и сейчас меня уже не терзают подобные чувства, но их далекий отголосок промелькнул во мне смутным напоминанием. Насколько опасным для меня может стать мой новый облик? Нелепые обвинения, подозрения, приводы в полицию, может появится немало проблем. Как же их упредить? Особенно там где меня не знают.
Мне ведь придется закупаться в городе по соседству с дачей. В моем родном то ладно, полиция уже, кхм, привыкла наблюдать меня. А вот там, может сразу взять быка за рога? Явится в отделение, спросить офигевшего дежурного где кабинет начальства ответственного за патрульно-постовую службу, и заявится к нему, с ходу сказав что явился чтобы предупредить о своем появлении в городе, и соответственно возрастании числа звонков по поводу увиденного оборотня, монстра, и тому подобного, и на этот раз не с привычных номеров городских сумасшедших. Я покрутил эту мысль в голове. Это конечно тянет на приличную наглость, но мне достаточно решится и начать, а там все само собой пойдет. Опять же, избавит от многих проблем.
Честно рад что автор не умер.
Интересно, вот если пойдут слухи, а они обязательно пойдут, как долго ждать каких-нибудь охотников за сенсациями? Возможно один канал утечки информации обо мне в средства массовой информации и перекрыт, но стремительно возникающие новые будет отслеживать все сложнее и сложнее. А тут такая братия как уфологи и им подобная шушера, привлеченные слухами о настоящем оборотне. Хотя веры им не больше чем тем желтым газетенкам что уже публиковали противоречивые сведения обо мне, спам информацией, особенно подкрепленной фотографиями, несколько усложнит работу контролирующих структур. Цепной реакции информационного бума главное начаться, а там ее уже ничто не удержит. Возможно даже что у фирмы появятся более мирные и платежеспособные клиенты. Потому что я действительно не горю желанием мотаться по Африке, Дальнему Востоку, Южной Америке, или где там еще они хотят продвигать свои модификации как военную технологию.
Но деньги уже потрачены, снаряжение уже приобретено, и модификация уже разрабатывается. А, чем короче будет эта опасная фаза, тем все равно лучше. А еще лучше если я отсижусь где-то чуть в стороне, выставочным образцом. Потому что при мысли о том, что придется поучаствовать в какой-нибудь заварушке, пусть даже мимолетно, удручала. Броня броней, но сейчас есть вполне себе серьезные аргументы свыше двенадцати миллиметров, которая она держит только в грудь, и то скорее всего единичные попадания. И вновь мои мысли скатились к моим страхам. Что противопоставит содержимое этих сумок зенитным автопушкам? Крупнокалиберному пулемету? Гранатомету? Оружие слишком опережает броню, и вся та суета что крутится вокруг этого проекта во многом смехотворна. Слишком дорого для такой отдачи. Или нет? Военщина это много денег, очень много. Особенно если заинтересовать страны первого мира.
А если так и есть? Достаточно хоть какого-то успеха, и к бредовой идее генетически модифицированных солдат начнут приглядываться. Осторожно, издалека, но уже деньги и конкуренция в попытке перекупить. И сама по себе броня отойдет на второй план с точки зрения стратегической пригодности. На первый план выйдет устойчивость к ОМП. Кто сказал что в качестве него будет применен атомный ультиматум? Химическое и бактериологическое вновь обретут свою власть, особенно второе. Генетика может дать смертельное заболевание, пригодное в военных целях, и надежные вакцины для своих. Модификация может дать широкий спектр стойкости, и вывести борьбу на иной уровень. Для поражения вражеских войск бактериологическим оружием станет недостаточным доработать опасную болезнь, потребуется убедится что она действительно опасна для модификантов. А убедившись что собственные штаммы не опасны для своих, можно свободно применять их на вражеской территории. Глубокая генетическая модификация позволит рассмотреть в качестве оружия и штаммы опасность которых будет классифицирована как глобальная, способная уничтожить все не модифицированное человечество. Прекрасная замена атомному оружию, сохраняющая вражескую инфраструктуру нетронутой, за исключением неизбежных техногенных катастроф. А если ввести моду на генетические модификации для своего населения, и расценить их распространенность достаточной для приемлемых потерь, то можно запускать биологическое оружие судного дня.
А затем продавать лекарство. Чтобы эпидемия была по настоящему глобальной, нужны средства доставки. Те-же баллистические ракеты, боеголовки которых распылят споры над городами. Только подобным образом заражение будет не очаговое, что вполне давится медицинскими службами, а массовое. Но такой сценарий это автоматическая ответка, и вполне возможно что атомом. Но можно создавать локализованные очаги более скрытым способом. Все упрется в инкубационный период, и недиагностируемость в нем. Или даже в многостадийность развития штамма. Скажем первое поколение распространения, с длительным инкубационным периодом, и последующие поколения вспышки, с очень коротким инкубационным периодом, и высокой вирулентностью. Тогда вспышки заболевания будут внезапными, острыми и очень губительными, оставаясь тем не менее под относительным контролем.
Возможно можно будет попытаться списать такие вспышки на очередную заразу пришедшую из глубин черного континента, к этому люди уже практически приучены. И возможно начать масштабную компанию по продаже вакцины для получения прибыли, или использовать панику для глобальных гео-политических целей, показывая населению неспособность правительства обеспечить защиту от биоугрозы. В случае если собственное население будет защищено распространенными модификациями, можно использовать вирус и для ликвидации населения конкурентных стран. Современный мир целиком держится на страхе перед атомным оружием, не будь его, и гуманизм как и в начале двадцатого века был бы не более чем утопической идеей, а острый национализм — нормой. Каждые двадцать лет вспыхивала бы новая война за ресурсы, война в которой гибло бы новое поколение, ведь так было всю историю человечества. А модификации? Изменят ли они хрупкий баланс атома, дав веру в то что апокалипсис можно будет пережить в устойчивых к атомной зиме телах? И судный день перестанет быть таковым, он лишь проведет черту между старым человечеством, и теми кто встанут над ним.
В дверь постучали, затем проводница крикнула что наша остановка. Видимо Мартин попросил ее предупредить. Он оторвался от своего занятия, я поднялся, беря сумки, и двинулся вслед за ним, по одной пронеся их через двери. Маневрировать с такой тяжестью было не слишком удобно, чтобы выходить сразу с двумя без риска снести дверь. Мы встали в тамбуре, ожидая пока поезд затормозит. За окнами было достаточно темно чтобы в городе горел свет. Мартин зевнул, и сказал:
- Сейчас сразу на автобус, автопарк должен быть совсем рядом с вокзалом, вы как, дойдете?
- Да что мне будет? Я с этим барахлом вроде достаточно намотал чтобы донести, - отмахнулся я, - если только период бездействия не сказался отрицательно на моей форме. Но если так, придется озадачить ваших ученых, потому что не дело когда мускулатура сдувается за пару дней.
- Думаю с этим проблем не будет.
Поезд затормозил окончательно, двери открылись, и я вышел вслед за Мартином. На этот раз платформа была почти пустой. Оправив ремни сумок, я пошел по перрону, прислушиваясь к своим чувствам. Вес избыточно давил на плечи, приходилось чуть переносить вес сумок на бедра, но в целом с грузом я справлялся. Я шел пружинистой походкой, почти что обгоняя Мартина, и ему приходилось торопится. Но этот темп был для меня более удобным, и учитывая нагрузку на себя, свое удобство я ставил выше его.
Мой вид, да еще под покровом ночи, шокировал редких случайных прохожих, но к счастью они были достаточно далеко, чтобы после ступора попросту идти куда-нибудь прочь, и как можно быстрее. Автовокзал действительно оказался недалеко, и уже с перрона можно было разглядеть обозначающую его надпись. Мы направились туда, и как оказалось прав был я, к огорчению Мартина никакого автобуса на пустующем вокзале не было. Лишь одинокий охранник дремал в будке у входа.
- Но вроде время как и должно быть, - возмутился Мартин, садясь на лавки под навесом. Я поставил свои сумки рядом.
- Вроде, вроде. Так бывает. Маршрут то нужный есть хоть? - Я указал на список рейсов, сам приглядываясь к нему. Ага, и правда есть, вон, прямо до моего города.
- Да, есть, - Мартину пришлось посветить себе планшетом.
- Ну вот и хорошо, - я огляделся по сторонам, - знаете, пожалуй я пробегусь немного, в этом поезде особо не разомнешься.
Мартин подумал, оценивая видимо свою готовность сидеть на улице, и сказал:
- Ладно, только если в течении часа автобуса не будет, придется найти какое-нибудь помещение, вернутся в вокзал например.
- Позовете если что, - ответил я, шагая прочь, и переходя на бег.
Наконец-то. Как меня утомило это ожидание в поезде, без возможности толком размяться. Я бежал на удивление легко, почти не чувствуя собственного веса. Не то чтобы это было удивительным после интенсивных тренировок в броне, но тем не менее я опасался что бездействие действительно скажется на моей физической форме резко отрицательно. Но нет, насколько я мог судить, я вполне сохранил наработанное, и несмотря на более чем полтора центнера собственного веса, двигался совершенно свободно. Правда мне несколько мешал скользкий снег.
Несколько размявшись пробежкой, я попробовал себя и в прыжках, оценивая ту мощь с которой ноги выстреливали меня вперед. Кончилось это тем, что я потерял опору, моя нога подскользнулась, и вместо очередного прыжка я полетел мордой вперед, вспахивая снег ею, и выставленными руками. Я замер, немного полежал, убеждаясь что со мной все в порядке, и раздраженно поднялся. Хорошо что этим я занимался уже скрывшись из вида Мартина. От моего раздражения немедленно пострадала кора росшего неподалеку дерева, по которому я помахал руками, оставив весьма впечатляющие следы когтей. После этого я полез по нему наверх, сочтя ствол достаточно толстым и крепким.
К сожалению о том что лазить мне лучше без обуви чтобы иметь когти ног свободными, я вспомнил только наверху, когда ствол начал опасно изгибаться. С высоты была видна крыша того навеса под которой сидел Мартин, и отлично просматривалась улица ведущая к остановке. Вдалеке по ней я разглядел характерные габаритные огни автобуса, и посмотрел вниз, оценивая возможность спрыгнуть. Несмотря на то что я уже переносил прыжок с большой высоты без особого для себя вреда, идея здравой не показалась, и я стал спускаться, нащупывая ветки для опоры хвостом перед тем как поставить на них ногу. Только когда до земли осталось около четырех метров, я все же рискнул, повис на руках на достаточно толстой ветке, посмотрел вниз, и спрыгнул.
Земля приняла меня достаточно мягко. Я спружинил на ногах, чуть пролетел вперед, и выставив руки замер на четвереньках. Осторожно подвигал ногами. Нет, сухожилия и мышцы в порядке, боли не чувствую.
Легким бегом я вернулся к остановке, от нее из-за ларьков улицу не было толком видно, так что я посмотрел на расписание, оценивая вероятность того что увидел именно нужный нам автобус. В принципе такая вероятность была примерно двадцать процентов, учитывая что в ночное время тут проходило пять маршрутов, и я подошел к Мартину, заслышав звук приближающегося автобуса.
- Кажется едет, - сказал я ему.
- Да? - Он посмотрел в сторону улицы, прислушиваясь к шуму.
- Да, я за ларьком пока спрячусь, а вы начинайте загружаться, а то как бы водила газ не втопил, меня заметив, - сказал я, направившись к ларькам под удивленным взглядом Мартина.
- Ладно, - донеслось мне вслед.
Встав за ними, так чтобы меня не было сразу видно, я пропустил мимо себя автобус. А маршрут то нужный. Отметив это, я шагнул в тень небольшой постройки. И почти пуст, всего пара пассажиров. Неплохо, неплохо. Открылись двери, выходить никто не стал, и Мартин стал заносить свои сумки. Выждав немного времени, я направился к лавкам, подхватил сумки, и повернулся к автобусу, наткнувшись на ошарашенный взгляд водителя, уставившегося на меня через стекло во все глаза. Я развел руками, и пошел к автобусу, неся за собой сумку. Чтобы не слишком напрягаться, занес я их в два захода.
Спящие пассажиры так и не проснулись, лишь только кондуктор уставилась на нас.
- Сами ей оплачивайте, - шепотом на весь салон сказал я Мартину, пристроив сумки, и косясь на нее с деланной смесью опасения и удивления, отражающей ту, что читалась в ее взгляде. Он не стал спорить, все больше понимая что лишние контакты меня с кем бы то ни было стали весьма нежелательными после того как я так вымахал. Я же устроился на заднем сиденье, положив ноги на сумки, и положив руки на спинку свободных сидений перед собой, уронил на них голову, и закрыл глаза, намереваясь немного подремать в пути, и не нервировать людей лишний раз.
Кондуктор немного поговорила с Мартином, но я не особо прислушивался к разговору, и довольно скоро задремал. Чем больше я отосплюсь в дороге, тем больше у меня будет времени по приезду. Автобус мерно потряхивало на дороге.
Бронетранспортер мерно потряхивало по дороге. Я сидел, склонив голову в тяжелом шлеме над оружием. Автомат неуловимой для сознания конструкции был заряжен и поставлен на предохранитель. Моя рука в бронированной рукавице покоилась на ремне у цевья, и вокруг сидело не меньше десятка подобных мне существ. Бронетранспортер мерно потряхивало, я слышал звон шальных осколков и пуль об его броню.
Раздался гулкий удар, какие-то защитные системы, брони ли, или моего собственного тела помешали мне услышать всю мощь пробития. Подкалиберный снаряд неуловимой стрелой пролетел мимо, превратив весь ряд сидящих напротив меня в вихрь обломков брони и разорванной плоти. Выживших обрызгало расплавленным металлом корпуса машины, изувеченного алеющей дырой пробития, но личная броня защитила, а затем пространство бронетранспортера наполнилось пеной, скрывающей от глаз разорванные тела моих неудачливых собратьев.
Я замер в пугающей тишине и тихом звоне восстанавливающегося слуха, ослепленный пеной и темнотой, на лампы осколки подействовали куда губительнее чем на меня. Из неуловимого источника шел мерный отсчет времени до высадки. Транспорт трясло, он продолжал движение. Слух медленно возвращался ко мне, и я стал различать вой раненого, пережившего попадание, или касание снаряда.
Остановка. Взревело орудие, огрызаясь огнем на неприятеля. Даже прямое попадание бронебойного снаряда не уничтожило наш транспорт, лишь только ополовинило число десанта. Я слепо выскочил следом за кем-то, протер окуляры рукой, и увидел вражеские укрепления, вздымавшиеся перед нами выступами дотов, перекопанными снарядами рядами спешно возведенных траншей, и линиями оплетенных колючей проволокой ежей. Инженерные заряды уже проделали проходы для нас, густые дымы закрывали наши позиции от прицельного огня, но еще более угрожающим фактором был странный, трудно-различимый запах сильнодействующего отравляющего вещества, невидимым туманом прикрывающего наше наступление. Я различал его, хотя казалось что только что мое дыхание было защищено изолирующим противогазом от плотных объятий жесткой, химической пены. В воздухе расцветала вражеская шрапнель, вздымались столбы земли от снарядов с трубкой на удар, казалось все вокруг залито осколками, но для нас опасность представляли только очень близкие разрывы. Я снял оружие с предохранителя, и поспешил вперед, к уже занятым нами траншеям.
Наибольшие потери враг понес от химического прикрытия. Противогазы не спасали, токсин действовал и через кожу, а полный защитный комплект успели надеть далеко не все, и опоздавшие лежали скрюченными эмбрионами. Успевшие же завидовали мертвым, когда им пришлось принять на себя нашу ярость. Повсюду были следы свежего боя, разбросанные ручными гранатами ошметки тел и обрывки резины, трупы с огромными язвами попаданий разрывных патронов, предназначенных для борьбы с куда более живучими нежели человек тварями, свидетельства отчаянных рукопашных схваток в виде исколотых штыками, и располосованных когтями мертвецов. Эту оборону пытались держать обычные люди, но их шансы стали нулевыми с того момента как первая волна десанта добралась до точки высадки под огрызками их огня, подавленного артиллерийским налетом и химическим облаком.
Я шел вперед, чувствуя как под ногами хрустят и проминаются трупы, и стараясь пригибать голову за насыпи. В воздухе свистел крупный калибр, нас поливали с большой дистанции, навесом, слепо, огнем по собственным омертвелым позициям, но рисковать я не хотел. Туман в котором не было видно и на пару метров истончался, становился все более и более прозрачным, и вот уже из него проявлялись зловещие, темные громады второй, может третьей, или даже четвертой линии обороны, изъеденные точечным артиллерийским огнем бетонные бункера, продолжающие огрызаться новой сменой расчетов, пришедших чтобы заменить фарш своих предшественников, очередные линии заграждений и окопов, из которых наиболее тревожными для нас подарками отправлялись минометные выстрелы, да остовы вражеской бронетехники, оказавшейся в радиусе наших ручных гранатометов.
Вскинув автомат, я поймал на мушку вспышки крупного калибра, спрятавшегося рядом с пробитым бункером, и ударил по нему длинной, невероятно кучной очередью. Мои руки являли собой совершенное продолжение оружия, принимающее его отдачу с твердостью орудийного лафета, и пулемет заглох под потоком моих пуль. Были ли расчет убит, или просто подавлен, это уже казалось неважным, я перезарядил оружие, и продолжил подавляющий огонь короткими очередями с выверенными промежутками. Я мог различить ствол, призрачное тепловое сияние раскаленного воздуха поднимающегося от него, и этого мне было достаточно чтобы крикнуть в эфир доклад о ведении подавляющего огня, и сосредоточится на своей задаче, оставив продолжение штурма остальным.
Нас бомбили слабо. Только беспокоящий огонь артиллерии. Авиация врага никак не проявляла себя, и я смутно догадывался что над пилотами людьми модифицированные пилоты так же имели преимущество, пусть и смазанное техническим уровнем воздушного боя, давно вышедшего за дистанции лихих пулеметных схваток. Но за нашими спинами огненный вал нарастал, и потому мы шли вперед жестко и стремительно, прорываясь сквозь врага без всякой жалости. Схватить врага за пряжку ремня, так это назвал кто-то из вьетнамских генералов, требовавшего от своих подчиненных навязывания самой близкой дистанции схватки с американскими оккупантами, чтобы избежать их мощной артиллерии.
Ее огонь, полноценный снаряд калибра выше ста пятидесяти миллиметров, весом под полцентнера и с зарядом взрывчатки в полдюжины килограмм будет наибольшей опасностью для сверхтяжелого доспеха, практически полностью нивелирующей его преимущество. Потому только ближний бой, вплоть до рукопашной схватки. Врезаться в ряды противника, стать для него не далекими точками в прицеле, а разъяренными, жаждущими крови зверьми, заглядывающими прямо в глаза. Вот тактика в наибольшей мере реализующая преимущество сверхтяжелого доспеха. Легкое, пехотное оружие против нас резко теряет свою эффективность. Ручные гранаты и гранатометы сохраняют только фугасное действие, осколочное адсорбируется полностью. Пули так же почти ничтожны, за исключением калибров вести огонь из которых одному человеку затруднительно. Мы имеем преимущество огневой мощи за счет большего боезапаса, наши руки позволяют метнуть гранату дальше, выигрывая в дистанции ручной гранатной дуэли, а самое главное, вблизи мы очень пугаем.
Я увидел как подавляемая мной точка взлетела на воздух, и под прикрытие бетонной стены бросилась закованная в сталь громоздкая фигура, и сам поспешил вперед, спасаясь от огненного вала за спиной, и давая возможность другим отдохнуть прикрывая. Бросившись прямо по поверхности, перескакивая окопы, я использовал преимущество скорости вызывая на себя прицельный огонь, дабы вскрыть молчавшие огневые точки и удовлетворить свое любопытство. Рухнув под прикрытие останков бункера, я оказался в глазе урагана, когда скрытая до того зенитная установка прельстилась на меня. Ее наводчик не успел отреагировать на стремительную цель, промелькнувшую всего на несколько секунд, и теперь рой снарядов рвался вокруг, разгрызая без пользы куски бетона. Еще пять секунд, примерно три сотни снарядов калибром чуть больше двадцати миллиметров, и он замолк, а непонятно где, скорее в моей собственной голове появился статус уничтоженной огневой точки. Чем его подбили я не слышал за грохотом царившем вокруг.
Их было пятнадцать. Я насчитал пятнадцать пробитых пулями, и перемешанных взрывом ручной гранаты человек в изодранных, серых защитных костюмах. Они ползли сюда, к этому пулемету один за другим, сменяя друг друга в попытке сдержать нас, ползли и умирали. Слишком тяжелое оружие, чтобы так просто вытащить его из под подавляющего огня, оно было вполне эффективным против нас, но неудобным потому не смогло реализовать свой потенциал в полной мере. Я выждал еще немного, успокаивая дыхание, спринтерский забег в сверхтяжелой броне выматывал даже меня, и двинулся дальше.
Ввалившись в узкую, неудобную для меня траншею переходящую в крытый ход, я скорее полз на четвереньках чем шел, закинув автомат за спину, и приготовив к бою пистолет. По нему уже отработали гранатами, судя по удушливому запаху, и ошметки плоти вокруг показывали что боеприпас был потрачен не зря. Я полз в почти полной темноте, поддающейся моему зрению, и неожиданно обнаружил что попавшийся мне на пути человек в защитном костюме все еще жив. Он застонал, когда моя рука наткнулась на него, повернул голову, явно контуженный взрывом, и прежде чем он смог хоть как то отреагировать, я уже навалился на него, вдавливая в землю своим весом, и неожиданно остро чувствуя насколько я чудовищно, невообразимо голоден. Его рука с автоматом хрустнула, когда кость не выдержала веса моей руки, он сдавлено закричал, а я уже сдирал с себя свободной рукой бронированную маску, обнажая челюсти. Подо мной билась добыча, разум очистился от иных мыслей первобытным чувством голода, и сорвав с человека противогаз, я вцепился в его лицо зубами, чувствуя как под аккомпанемент пронзительных воплей трещат кости черепа, и сладкая кровь брызгает мне на язык. Как то поверхностно над моим разумом проплыло осознание того, что лицо человека мне знакомо, и его зовут Мартин.
Я дернул головой, почувствовав как вибриссы коснулись чего-то округлого, открыл глаза, и увидел непонятно откуда идущий яркий свет. Еще секунда, и я осознал что нахожусь в автобусе, за окнами которого уже ослепительно чистый день. На небе казалось не было ни облачка, снег вокруг дороги блестел так что было неприятно глазам. И я был голоден. Невероятно, мучительно голоден.
Мартин сидел впереди меня, нагло воспользовавшись образовавшимися вокруг меня пустыми местами, несмотря на то что некоторым людям приходилось стоять. Достаточно аппетитно пахнущим людям. Мартин рефлекторно взмахнул рукой, кажется я случайно полоснул его вибриссами по шее, когда дернул головой, и сказал:
- Добрый день, скоро уже приедем.
- Есть что поесть? - Спросил я, испытывая странное чувство от осознания игры своего восприятия. Запахи, их было много, и они были вкусны. Я чуял множество еды, у кого-то в сумке таился совсем недавно сваренный картофель, в сопровождении одуряюще ароматного жаркого, кто-то грыз каленые семечки, от кого-то пахло апельсинами, и даже мятный аромат жвачек возбуждал. Более тревожным фактом было то, что собственный, природный запах человеческих тел я так же воспринимал как возбуждающий аппетит.
- А? - Переспросил Мартин, несколько удивленный моей бестактностью, - да, пожалуйста, - он порылся в кармане, и протянул мне шоколадный батончик. Я схватил его, быстро вскрыл кончиком когтя обертку, не желая возится с предусмотренным для того принципом ее вскрытия, и закинул в пасть половину. Сладкий вкус растекся во рту, скорее раздразнивая голод чем удовлетворяя его. Следом отправилась и вторая половинка. Я откинулся на спинку, пытаясь подольше продержать во рту сладкий вкус, и надеясь что мой взгляд не выглядел слишком голодным, а затем сказал:
- Проклятье, надо было чего-нибудь перекусить перед сном, добрый день, скоро что-ли приедем?
- Да, недалеко уже, - Мартин отвернулся, зашуршал чем-то. Что за пакостный звук? Сразу тянет посмотреть что там, и нет ли там чего-нибудь вкусного вроде небольшой мышки.
А вот нефиг тонуть.
Сажа
Трансмет какой-то.
Я постарался отстранится от него, и от ропота людей, недовольных моим присутствием. Хотелось есть. Спокойно, надо просто немного потерпеть, приеду и куплю чего-нибудь. Но автобус казалось ехал медленно-медленно, точно издеваясь надо мной. И это злило меня, пока наконец я не увидел вдалеке город. Вот знакомые очертания приметных зданий, можно сказать я почти дома.
Быстрее, ну быстрее. Хотелось что-то сделать, выскочить на улицу и начать подталкивать автобус, или попросту бросится бегом. Я сдерживался, понимая что автобус мне все-равно не перегнать. Вот приветственный столб с названием города, ну быстрее, уже же почти городская черта. Блин, а как он вообще поедет-то? Или через полгорода тащить сумки? Похер, дотащу, лишь бы сожрать чего.
Вот Мартин зашевелился, ну наконец-то, да и переть отсюда не так то и далеко, можно и пешком. Я одним рывком поднялся, схватив сумки и почти не чувствуя их веса. Голод гнал меня вперед, отсекая лишние чувства, и я изо-всех сил пытался сосредоточить его исключительно на ларьке продающем пирожки, благо что запах чувствовался даже из еще едущего автобуса. Вот он затормозил окончательно, Мартин видя мое состояние благоразумно пропустил меня вперед, двери открылись, и я стремительно вышел. Сумки поволоклись за мной, на секунду застряли в дверях, дернув автобус с такой силой что мне показалось будто он качнулся, и выскользнули. В несколько шагов я оказался около ларька, расшугав людей вокруг него своим видом и взглядом, опустил сумки на землю, и выхватив пятисотенную купюру из кармана, сунул ее испуганному продавцу, рявкнув в довесок:
- С мясом и печенью, на все, быстро!
Просто удивительно сколь способствует сообразительности искренний, ничем не замутненный испуг. Человек с удивительным проворством наполнял свежими, ароматными пирогами пакеты, и передавал их мне. Я стремительно набивал ими рот, один пирог как раз влезал в мою пасть, оставалось только быстро прожевать. К моему удивлению хватило всего десятка чтобы я почувствовал себя сытым, остальное пришлось брать с собой. Ну, будет чего поесть на вечер. Накинув пакет с пирогами на пальцы, я вновь взялся за сумки, и осмотрелся. Действительно, вполне могу дойти до дома. Даже транспортом не надо пользоваться.
- Мартин, ну что, какие планы? - Я посмотрел на него, и отметив удивленное лицо добавил, - извините, голод совершенно с ума сводил. Мускулатура под гормонами у меня отросла может и мощная, но и затраты у нее соответствующие. Так это, это добро я вам куда сдаю, или домой несу? - Я кивнул на сумки. Он посмотрел на них, и задумчиво сказал:
- Вам ведь нужно поддерживать форму.
- Ну, в квартире особо не развернешься, тем более что там сейчас съемщики должны жить. На пустырь какой-нибудь мотаться? Есть в принципе, но до него надо как-то ходить. Я так понимаю снаряжение мне стоит сдать вам, и за ним попросту приходить по мере возможности?
- Как вы смотрите на то, чтобы сдать мне комнату в аренду? - Неожиданно спросил Мартин. Я пожал плечами:
- Я же понятия не имею кого там без меня вселили, и есть ли там сейчас вообще место. А в принципе пошли, на месте разберемся.
- Давайте, - ответил он, и пошел ловить такси. А, ну да, это мне может нормально пешком дойти, а он на себе всю кучу чемоданов тащить явно не хочет.
Мы уехали на третьей машине. Первые две попросту рванули прочь, едва их водители увидели меня. И только третий, пожилой, полноватый мужчина, лишь с любопытством смотрел на меня, округлив глаза когда машина ощутимо качнулась под весом уложенных в багажник сумок.
- У вас там что? Кирпичи? - Спросил он.
- Железо для тренировок, - ответил я, садясь в машину на заднее сиденье. Мартин уселся спереди, и сообщил адрес.
- Не, не, не, пусть он спереди, а то сейчас колеса скрести начнут, - возразил водитель. Мы с Мартином поменялись местами, и я кое-как уместился на переднем сиденье, чувствуя себя сложенным в коробку.
- А я ведь слышал о тебе, - сказал водители, тронувшись в путь, - это ведь ты, да? Ну о котором в газете писали?
- Наверное, а что писали? - Спросил я.
- Ну что ты это, какую-то операцию перенес, или что-то вроде того? Нет, ну у тебя и видок.
- Какой?
- Ну как в этом фильме, как его, ну где хмырь еще с арбалетом скорострельным был? Ешкин кот, ну как его там? Ну в общем там оборотни еще были здоровенные, вот точь в точь такой.
- Да ладно, - ответил я, - я же не настолько стремный.
- Ну похож.
- Да не.
- Ну похож же.
- Неправда, не похож.
- Но немного похож.
- Нет.
- Почему нет же? Похож же ведь.
- Пятьдесят процентов скидки, и ладно, похож.
- Что? - Он обернулся на меня, когда мы притормозили на светофоре.
- Ну цену за проезд пополам делите, и будем считать что похож.
- Ну может и не похож, - буркнул он.
- А что нет то? Вполне даже может быть.
- Ладно, не похож.
- Ну а если треть скидки, то похож?
- Нет.
- Ну четверть?
- Нет, не похож.
- Что, ну вообще не похож?
- Не знаю.
- Ну четверть скидки то?
- Приехали уже, - ответил водитель, называя мне полную цену голосом не терпящим возражения. Мне пришлось сперва вылезти из машины, я попросту не мог из-за тесноты достать деньги. Я разгрузил багаж, и пошел в свою квартиру. Ну вот я и дома.
Мы с Мартином поднялись на лифте, я остановился у двери, с невольным раздражением улавливая чужие запахи из моей квартиры. Парень и девушка, и кажется кто-то из них дома, возится на кухне. Я прикрыл ладонью глазок, и позвонил в дверь. Там зашумели, девушка, понял я по шагам. Но и парень был дома, завозился на кровати, видимо дремал.
- Кто там? - Раздался женский голос из-за двери.
- Здравствуйте, я хозяин квартиры. Вы не против если я войду? - Спросил я.
- Хозяин? Я в агентстве снимала, - ответила она.
- Лен, кто там? - Крикнул парень.
- Да хозяин квартиры вроде, - ответила она, - а у нас все в порядке, что-то случилось?
- Вообще-то я попросту вернулся, вас что, не предупредили?
- Ну…
- Насколько я помню, согласно условию поставленному мной коллектору, одна комната остается за мной. Вы же не против если я войду?
- Кто там? - Раздался мужской голос, я почувствовал раздражение.
- Хозяин квартиры. И вообще-то у меня есть ключи, так что еще раз спрашиваю из чистой вежливости, вы не против если я войду?
- Ну, входи, - ответил он, отпирая дверь. Мою собственную дверь, которая так долго не открывалась передо мной. Я услышал что девушка поспешила в комнату, вероятно одежда у нее была не слишком подходящая для гостей. А вот парня этот вопрос заботил мало. Он был в одной майке, да поспешно натянутых легких штанах. Распахнув дверь, он тупо уставился мне в грудь, затем сделал шаг назад, запрокидывая голову, и с чистейшим изумлением в голосе сказал:
- Е…ать!
- Вам что, не сказали что я не совсем человек? Во люди, - бегло ответил я, входя внутрь и мягко оттесняя его в глубь коридора, - Мартин, да вы то-же входите, - сумки с грохотом упали на пол, я быстро разулся, и пошел на кухню босиком. Интересно, мне удастся купить тапки нужного размера? Или проще самому будет сделать.
- Здравствуйте, - сказал за моей спиной Мартин. Я услышал как он пощелкал пальцами, видимо перед лицом впавшего в ступор человека, - вас что, действительно не предупреждали?
Оставив их болтать, я прошелся мимо плиты, на которой варился куриный суп с макаронами, ну вот зачем так делать? Без них бульон гораздо вкуснее. Найдя свою кружку, кажется нетронутую, я налил воды из чайника, выпил, и огляделся. Ну, вроде ничего не стащили, занавески правда перевесили. И блин, какие же у меня оказывается теперь низкие потолки и узкие двери. Приходится боком протискиваться. Ладно хоть потолок башкой не задеваю, а вот люстру — легко. Я вернулся в коридор, где Мартин говорил с постояльцем, девушка выглядывала из бывшей моей комнаты, и я, не слишком обращая на них внимание, зашел в родительскую комнату.
Ну дерьмо, ну просил же не трогать комнату. Вот что значит не успел замок повесить. Уже вещей каких-то накидали, и что самое паршивое, все загадили своим запахом. Трахались на кровати, двуспальная, что. Я подошел к окну, распахнул его, и замер, вперив взгляд в улицу и пытаясь погасить злость. Нет, ну что я ожидал? Я сдал свою квартиру в аренду, естественно люди обжились тут.
бамп
бамп
- Матвей? - Мартин заглянул в комнату, следом за ним заглядывал и парень. Я обернулся на голос Мартина, и вперил взгляд в парня:
- По моему я просил не посещать всего лишь одну долбаную комнату? Риэлторы разве не передавали эту просьбу?
- Ну… - по его заминке я предположил что таки передавали.
- Значит передавали. Вот неужели так трудно просто оставить в покое одну из комнат? - Рявкнул я. Парень отшатнулся назад, несмотря на то что между нами было вполне приличное расстояние. Даже Мартин опасливо посмотрел на меня. Да неужели я настолько страшный?
- А, плевать, - я дернул плечами, - пойду куплю поесть, и постирайте белье на кровати, в конце концов. Я прекрасно чую чем вы тут занимались. - Я направился в коридор, парень предусмотрительно исчез в комнате, и стал обуваться.
- Матвей? - Осторожно спросил Мартин.
- Да не смотрите на меня так, вы бы меня до десяти метров роста раскормили, так люди бы за километр шарахались. Я уже вполне спокоен, вернусь когда вернусь, если что — позвоните. Хочу в ателье заглянуть, заказать что-нибудь чтобы не только в футболке ходить.
- Хорошо, - ответил он, и я покинул свою квартиру, в раздражении вылетев на улицу. Точно трахались, запах спермы я прекрасно почуял. Как же это меня взбесило. Уж лучше бы мою квартиру сняла пара милых студенточек. Я бы может с ними что-то и замутил.
Попросту я завидую этому парню, да, надо так и признать. Наверное я просто потратил свою удачу на что-то другое, к примеру на то что так удачно пережил модификацию. Что же все вокруг каким непривычно уменьшенным кажется? Да, причина то вполне понятна, но тут особенно острое впечатление, вероятно из-за того что местность мне знакома. Дорогой я подбежал к турнику, и критически посмотрел на стальную перекладину сваренную с металлическими опорами. Труба малого диаметра выполнявшая роль перекладины приваривалась к более толстым трубам опоры снаружи, без соединения при помощи отверстия. Соответственно вся нагрузка моего веса ляжет в виде нагрузки растяжения на сварной шов. Но, сварка есть сварка, а я все же не тонну вешу, а всего лишь около ста семидесяти кило. Да даже люди бывают такого веса, правда обычно за счет жира а не мышц.
Да выдержит. Я схватился за нее, с неудовольствием заметив что мне надо согнуть ноги в коленях чтобы повиснуть, и немного размялся. Зрелище собрало немного зевак, поспешно исчезнувших когда я слез с турника. Интересно, меня вообще узнавать будут? Вроде в городе ко мне уже привыкли, но тогда я не был двухметровой дылдой. Я снова перешел на легкий бег, и вскоре добрался до знакомого мне ателье, где обычно заказывал себе одежду.
Сперва я заглянул через стекло. Алла, швея что тут работала, что-то латала за швейной машинкой. Я распахнул дверь, вошел чуть пригнувшись. Услышав звук открываемой двери, она оторвалась от шитья, посмотрела на меня, да так и замерла с открытым от удивления ртом.
- Матвей? - Неуверенно спросила она.
- Да, - я чуть улыбнулся.
- Боже мой, - выдохнула женщина, она встала, осторожно подошла ко мне, и добавила, - это твоя модификация так? Господи, и так то большой был, а теперь то куда? В тебе что, два с лишним метра что-ли?
- Два пятнадцать вроде было, или около того, - отмахнулся я, - Алла Ивановна, ну вы сами понимаете по какому я поводу.
- Да уж чего там не понять, это же сколько работы, ба, а шерсти то, - она коснулась моей руки.
- Мне так что-нибудь, утеплитель то естественный теперь есть, просто прикрыться там, - ответил я. Женщина посмотрела мне в глаза, и вдруг спросила:
- И что теперь, каждый год тебя твоя модификация так растить будет?
- Да нет, это так, - отмахнулся я, - получилось.
- Получилось. Ты так и есть, Матвей то, или уже паспорт новый, да с именем другим? - Задала она неожиданный вопрос.
- Все так и есть, - ответил я, - сменил личность, имя, в наше время таких как я аж целыми табунами ходят, ну никто не узнает.
Она пристально посмотрела на меня, словно для нее была сомнительной ирония в моем голосе.
- А что в газете писали что с милицией дрался? Ох, говорила я тебе, не доведут до добра твои когти.
- Что? В какой газете? - Посерьезнел я. Ну журнашлюхи, ну удружили.
- Да статья была, что ты на милиционеров напал, да порвал кого-то.
- Вранье, номер есть?
- Номер?
- Газетенки этой.
- Откуда? Что я его, хранить буду?
Я поморщился в ответ:
- А жаль что не сохранили, содрал бы с них денег за клевету. Все переврали.
- Переврали? А что на самом деле было то? - Спросила она. Я прошелся из стороны в сторону:
- Да наша доблестная полиция умудрилась допустить перестрелку при задержании каких-то там бандитов, я попросту рядом оказался, и шальную пулю словил, пока драпал оттуда. И не на кого я не нападал, вранье это все. А если бы не так, то сейчас бы уже в полиции был, а не тут разгуливал.
- Так вот ты куда пропал?
- Да, лечился. В общем для ускорения заживления раны какие-то там препараты мне давали, они и ускорили. Не только заживление раны, а вообще рост всего тела. Под ними так и вымахал.
- Ох не доведет тебя до добра все это, ох не доведет. А ты же вроде бронежилет там какой-то носить начал? Не спас что-ли?
- Вот очень удачно именно в тот день и не надел. Кстати да, вот я об этом бы тоже поговорить хотел. Из того-то я вырос, сами понимаете, в общем учитывая что я вообще как с делами закончу хочу свалить на дачу, а там сами понимаете, охотник какой-нибудь за волка примет, стрельнет ненароком, приобрел костюмчик по надежнее, но уж больно выглядит стремно, замаскировать хоть немного, ну там курткой свободной, или чем-то вроде.
- Опять? Недешевая чай вещь, сколько отдал?
- Да мне там по страховке чуток выплатили, ранение то оценили по высокой мерке, а лечение то вышло почти бесплатным. Страховая думаю на себе все волосы повырывала если узнала что все после первой же операции само зажило. Ну да я им не говорил, ибо нечего было драть три шкуры за модифицированность. Вот пусть выплатами и заботятся. В общем та штука которую я заказал, вернее то что по итогам вышло, как бы это сказать… Вы рыцарские латы видели?
- Что? Матвей, вы серьезно?
- Ну, скажем так, те ребята отнеслись к заказу творчески. В общем мне поверх этого какое-нибудь тряпье понадобится, ну просто чтобы не слишком уж стремно выглядеть. Правда, я не знаю, там наверное минимум балахон понадобится, как у монаха, в общем все надо будет на месте посмотреть.
- Да, действительно. Слушай, Матвей, ты тогда может завтра, после обеда подойдешь? Ох, ну конечно… Да, посмотреть надо будет.
- Отлично, значит подойду завтра. И не читайте после обеда местных газет, они любое событие переврут чтобы было о чем писать.
- Хорошо, - она покачала мне вслед головой.
Ну сволочи, вот ведь удружил кто-то. Я направился к ближайшему газетному ларьку, и подойдя к окошку потребовал от продавщицы всех номеров городской газеты за последнее время что есть. Правда она с криком убежала, выскочив из задней двери, и оставив ее открытой. В иной ситуации я может и сам предпочел бы поспешно ретироваться, но сейчас я был слишком раздражен, и потому втиснувшись внутрь сам стал перебирать номера газет.
Нужная мне попалась довольно скоро, с передней страницы на меня смотрел оскалившийся зверь, видимо должный символизировать меня. Кинув пару десятков рублей, и не занимаясь отсчетом сдачи для себя, я покинул ларек до того как к нему кто-то вернулся. Дорогой в сторону газетной редакции, я бегло ознакомился с содержимым, и пришел в ярость. Да, как же, я нападал на полицию, конечно, десяток раненых и несколько убитых гражданских, которых я повыкидывал из окна. Ублюдки, мрази, я эту журнашлюху по стене размажу.
Но уже приближаясь к редакции, я замедлился. Во первых мне придется миновать охрану, вероятно нарвавшись на конфликт, а то и вызов полиции. Да и где я этого журналиста буду искать? Нет, к этому делу надо подходить хладнокровнее. И вообще, мне уже давно пора позвонить адвокату и узнать как дела. Я достал мобильный, и набрал знакомый мне номер адвокатской конторы, которая как раз вела мои дела касательно всех тех неприятных инцидентов что скопились.
В броне и плаще только косы нехватает - будет просто диарея у всех уто увидит.
Типичный сон Матвея.
https://interpreted.dirty.ru/perevod-novoe-litso-richarda-norrisa-862213/
«Выбор пациента — ключ к успешной трансплантации лица», — пишет в этой статье Родригес. «Выбор пациента через сложный процесс проверки служит лучшей защитой от этических трудностей, — пишет он. — Требуется строгий предоперационный психиатрический и психологический отбор пациентов. Команда междисциплинарных специалистов должна признать их стабильными и мотивированными. Это является важнейшим фактором, определяющим безопасное и быстрое восстановление».
«Выбор пациента — ключ к успешной трансплантации лица», — пишет в этой статье Родригес. «Выбор пациента через сложный процесс проверки служит лучшей защитой от этических трудностей, — пишет он. — Требуется строгий предоперационный психиатрический и психологический отбор пациентов. Команда междисциплинарных специалистов должна признать их стабильными и мотивированными. Это является важнейшим фактором, определяющим безопасное и быстрое восстановление».
ОП, ты исправления ошибок выкладываешь?
Автор, а тебе вот на новую порция совсем уж откровенных непоняток и ошибок:
> так что если один постоялец сказал в лицо, а второй не слишком может возмущаться из за двери, то можно послушать первого, который удобнее.
Не распарсил.
> будет чем-то большим чем мимолетная взаимная увлеченность, но стоит ли{, гонясь за?} туманным большим отказываться от приятного меньшего?
Вот.
> Хм, ну да, похоже майор таки озаботился вложить свою попытку превратить противогаз и в средство преодоления водных преград.
Общий смысл понятен, но детали... В общем, не распарсил.
> И {если?} на стене есть за что уцепится, так что панельные дома это сложно.
Вот.
> Модификация истощит меня, мне понадобится период реабилитации. Так что во многом физическая подготовка уйдет в пшик.
Вот это я тоже не понял. То есть, модификация на мозге его истощит, и все, что он там натренирует себе во время отпуска, деградирует? Или что?
> «А еще они заинтересуются тем, один и тот же человек прилетел в Россию на самолете, и уезжает сейчас с завода на поезде».
Тут можно двояко понять: «...тем, что один и тот же человек...» или «...тем, один и тот же ли человек...» Мол, сверять внешность будут.
> - Эх, а я и на елку посмотреть не сумел, пока в больнице отлеживался, - вздохнул я с сожалением. Вот куплю мандаринов. Точно, возьму и куплю килограмм пять мандаринов. Как отметили то хоть?
Второго тире не хватает. Перед "Вот куплю мандаринов" или "Как отметили хоть".
> - Плохо дружит, надо признать. Политика нашего руководства
"Плохо дружим", скорее всего.
> Надо проверить, если запах учуют?
Тут "т" пропущена, или он решил именно проверить, учуют ли люди запах?
> - Коля… - Сказала она, и я вновь перевелся на этот скребущий по мозгу мяв:
> -
Пропущено.
> - Насколько я помню, согласно условию поставленному мной коллектору
Может, риэлтору?
Автор, а тебе вот на новую порция совсем уж откровенных непоняток и ошибок:
> так что если один постоялец сказал в лицо, а второй не слишком может возмущаться из за двери, то можно послушать первого, который удобнее.
Не распарсил.
> будет чем-то большим чем мимолетная взаимная увлеченность, но стоит ли{, гонясь за?} туманным большим отказываться от приятного меньшего?
Вот.
> Хм, ну да, похоже майор таки озаботился вложить свою попытку превратить противогаз и в средство преодоления водных преград.
Общий смысл понятен, но детали... В общем, не распарсил.
> И {если?} на стене есть за что уцепится, так что панельные дома это сложно.
Вот.
> Модификация истощит меня, мне понадобится период реабилитации. Так что во многом физическая подготовка уйдет в пшик.
Вот это я тоже не понял. То есть, модификация на мозге его истощит, и все, что он там натренирует себе во время отпуска, деградирует? Или что?
> «А еще они заинтересуются тем, один и тот же человек прилетел в Россию на самолете, и уезжает сейчас с завода на поезде».
Тут можно двояко понять: «...тем, что один и тот же человек...» или «...тем, один и тот же ли человек...» Мол, сверять внешность будут.
> - Эх, а я и на елку посмотреть не сумел, пока в больнице отлеживался, - вздохнул я с сожалением. Вот куплю мандаринов. Точно, возьму и куплю килограмм пять мандаринов. Как отметили то хоть?
Второго тире не хватает. Перед "Вот куплю мандаринов" или "Как отметили хоть".
> - Плохо дружит, надо признать. Политика нашего руководства
"Плохо дружим", скорее всего.
> Надо проверить, если запах учуют?
Тут "т" пропущена, или он решил именно проверить, учуют ли люди запах?
> - Коля… - Сказала она, и я вновь перевелся на этот скребущий по мозгу мяв:
> -
Пропущено.
> - Насколько я помню, согласно условию поставленному мной коллектору
Может, риэлтору?
Аноны, захожу редко, читаю это говно за раз большими кусками. И каждый раз на душе как-то погано. Что делать? Дропать не хочу, интересно же, чем закончится.
И каждый раз после прочтения на душе как-то погано.
selffix
Погано тебе из-за общей атмосферы истории. Все вокруг говно и быдло, ни одного явно положительного персонажа. Главное действующее лицо только условно можно назвать героем. Плывет по течению и куда он морально разовьется - основная интрига.
> Все вокруг говно и быдло, ни одного явно положительного момента.
Поправил. История скатилась в совсем уж какую-то мрачную депрессию.
А я заметил еще 4 ляпа:
В 159 писатель-кун начал писать благородно и витиевато, чтобы подчеркнуть удовлетворение героя сытным обедом... и так и не остановился. В результате еще пара глав были написаны таким языком, и даже диалог Мартина с Матвеем в гостинице напоминал диалог двух благородных донов. Правда, потом писака-кун исправился.
В 166 Матвей слишком подробно рассказывает о битве с уборщицей, как будто отвечает на допросе или записывает аудиокнигу. Как-то NE OCHE.
177: Бляаааа... Так вообще бывает? Алсо, так бездарно просрать девственность персонажа, да еще и не дать ему кончить, ну пиздец! Впрочем, это уже мое ИМХО.
197-198: Wait, what? Он же вроде еще на заводе познакомился со своей второй личностью и признал своё сумасшествие, не? С хуя ли он заистерил тогда? В общем, или я что-то не дочитал, или писака-кун уже сам запутался, или одно из двух.
Алсо, пуханы, объясните мне такой момент: если фирма знает, что модификация пидорасит психику (Снегирев открыто подтвердил это), то почему она не наймет психологов или хотя бы не предупредит подопытных, хотя бы постфактум?
И -кун прав, история стала слишком мрачной. Сны можно разбавить и какими-нибудь приятными, как было один раз в первом томе (например, что-нибудь про предстоящий отпуск в деревне), со стесняшей можно было бы и сходить куда-нибудь (было бы интересно почитать про то, как чудище, от которого шарахаются официанты и посетители, пытается вызвать у женщины что-то, кроме охуевания), квартирантов можно было бы найти и поадекватнее (риэлтор же по знакомству был, мог бы и добросовестнее сработать) и сыграть на том, что у них в холодильнике суп прокис, и вообще они все своими запахами засрали, но в третью комнату не заходили. Вот мемориальчик родителей в той комнате больше всего жалко.
Можно воспринимать как сатиру или глумление над стереотипами российской действительности.
Не только российской. Еще африканской, чуть-чуть японской и чуть-чуть британской.
1) Женщина она наглая и решительная, так что если один постоялец не высказал запрет входить в номер в лицо, а второй не слишком может возмущаться из-за двери, то можно домыслить разрешение за первого.
2) Конечно завтра я уезжаю, и вряд ли это будет чем-то большим чем мимолетная взаимная увлеченность, но стоит ли гоняясь за туманным большим отказываться от приятного меньшего?
3)Хм, ну да, похоже майор таки озаботился осуществить свою попытку превратить противогаз и в средство преодоления водных преград.
4)
>Вот это я тоже не понял. То есть, модификация на мозге его истощит, и все, что он там натренирует себе во время отпуска, деградирует? Или что?
Одного только подавления иммунитета уже достаточно чтобы сильно истощить организм.
5)А еще они заинтересуются тем, один и тот же ли человек прилетел в Россию на самолете, и уезжает сейчас с завода на поезде
6) Эх, а я и на елку посмотреть не сумел, пока в больнице отлеживался, - вздохнул я с сожалением. Вот куплю мандаринов. Точно, возьму и куплю килограмм пять мандаринов, - Как отметили то хоть?
7)Плохо дружим, надо признать.
8)Надо проветрить, если запах учуют?
9)- Уди-уди-уди-уди-уди!
10) Насколько я помню, согласно условию поставленному мной риэлтору.
>197-198 Тяжелые формы отрицания, осложненные сводящий на бекрень мозги гормональной терапией.
Возможно одна из причин тотальной мизантропии - автор готовит БП человечеству. Интриган.
transform: …дцать лет спустя
Кокон надорвался, и его содержимое вылилось в пластиковую ванну, находящуюся под ним. Двуногий полукот-полуволк, покрытый серой шерстью и зеленоватой слизью, сейчас лежал в ванне и откашливался от остатков слизи в своих легких. Из кокона вытянулись хоботки и обдали лежавшее в ванне существо теплой водой, смывая с него слизь. Это был мой клон, в мозг которого было скопировано мое сознание. Я должен был убедиться, что копирование прошло без ошибок.
Я уже проходил подобную процедуру, когда менял тело на меньшее по габаритам. Меня заставили её пройти, потому что моё предыдущее тело — 220 см роста при весе в 170 кг, из которых, наверно, половину составляли мышцы — оказалось слишком неэффективным в плане расхода ресурсов. Оно подходило скорее для ведения боевых действий, но я, естественно, отказался держать в руках какое бы то ни было оружие. Из двух оставшихся альтернатив: пойти на корм или работать «в тылу» (механиком, электриком, прачкой — всем, на что хватит моих навыков) — я выбрал второе, как наименьшее из зол.
Новая процедура генетической трансмодификации состоит из следующих этапов: 1) у модифицируемого субъекта берется образец ДНК и при помощи моделирования на биокомпьютере видоизменяется в соответствии с запросами субъекта; 2) в специальный биококон закладывается измененное ДНК, и в нем выращивается клон субъекта; 3) когда мозг клона полностью сформирован, проводится процедура «переноса сознания»: из мозга субъекта считывается конфигурация синаптических связей, затем биококон внедряется в мозг клона и пережигает/укрепляет синаптические связи в соответствии со считанной конфигурацией; 5) клон «вылупляется» из кокона, приводится в рабочее состояние и проверяется; 6) оригинал субъекта утилизируется.
Последний пункт меня совершенно не устраивал. Но, как оказалось, это единственная процедура трансмодификации, которая сейчас применяется. Остальные были признаны неэффективными и ненадежными. Более того, эта процедура позволяла «менять» тело намного гибче, чем другие. Перенос сознания, как меня заверили, работал весьма надежно: тройная система проверки мозга — в самом биококоне, на сканере мозга (напоминающем собой доработанный томограф), и психологический тест — исключала какие бы то ни было ошибки, а если они и случались — что было всего лишь два раза за всю историю применения этой процедуры — то это было видно сразу: клон сразу же после вылупления вел себя совершенно неадекватно и был крайне агрессивен. Но этих заверений, естественно, мне было недостаточно. Но и совсем отказаться от трансмодификации я не мог: в этом новом мире — где монстры самых разных форм и расцветок, называющие себя людьми, воевали друг против друга и против всех, и единственной их движущей силой было желание выжить — тело было расходным материалом, а из личностных качеств ценились лишь технические знания и навыки. Мне ничего не оставалось, и я согласился, но с двумя условиями: во-первых, никакой дополнительной настройки моего ДНК — то есть, будет проводиться так называемая «нуль-модификация», которая применялась, например, в случае смертельного ранения оригинала, а навыки оригинала представляли большую ценность. Мое тело на тот момент было не только результатом генетической трансформации, которая превратила меня из человека в полукота-полуволка, но и дополнительной гормональной терапии, которая сделала меня похожим на огромного белого медведя; значит, нуль-модификация должна была «отменить» результаты гормональной терапии, в чем я успешно убедил своего командира. Второе условие: мне дадут лично поговорить со своим клоном.
Меня проверили на сканере мозга. Потом задавали вопросы: о моем детстве, о моих родителях, о моих увлечениях — вопросы, на которые только я, настоящий Матвей Соломин, мог знать ответ. Меня тогда не уничтожили, и это значит, что на все вопросы я ответил правильно. Оставалась последняя проверка.
Еще до начала этой процедуры я знал, что не смогу полностью избавиться от сомнения, что мой клон — это всего лишь точная копия меня, а не я сам. Я смогу лишь подавить это сомнение достаточно сильно, чтобы мысли вида: «А вдруг я не Матвей Соломин, а кто-то другой?» — не получали развития в моей голове и не приводили меня, в конце концов, к безумию. Никаких заверений в надежности этой процедуры было недостаточно — я должен был сам, лично убедиться в том, что клон ведет себя точно так же, как и я. Парадоксально, но куда более поверхностная проверка методом субъективного контроля, а также знание того, что никакой души не существует — достаточно поатомарно скопировать мозг, чтобы получить полную копию личности, что было доказано многочисленными применениями новой процедуры — были для меня гораздо более убедительными, нежели сигнал об успешной проверке от высокоточной машины с многочисленными системами самоконтроля. Но как проверить клон? Структурные повреждения мозга выявит сканер мозга, устную проверку проведет психолог. Я сделал ставку на невербальное общение — как известно, 60% информации передается жестами и мимикой, а не словами. Я придумывал разные ритуалы, репетировал их перед зеркалом, репетировал их во сне со своими другими личностями (у меня после самой первой модификации началось растроение личности; впрочем, на моей адекватности это никак не сказывалось), и в конце концов остановился на одном достаточно простом ритуале.
В комнату ко мне вошел «оригинал» в сопровождении двух таких же медведеподобных модификантов, но местами покрытых черной, блестящей чешуей. Я внимательно посмотрел «оригиналу» в глаза, потом начал рассматривать его морду. Он стал делать то же самое. Я внимательно следил за его мимикой, за ритмом его дыхания и старался не упустить из виду те микродвижения, которые я сам бы никогда не совершил. Пока все сходилось, он держал нос, водил глазами и дышал точно так же, как это делал бы я, находясь в его теле. Я снова посмотрел ему в глаза и сказал:
— Ты это я.
— Ты это я. — ответил он мне характерным басом.
Его голос показался мне незнакомым, но я знал, что собственный голос со стороны или на записи слышится иначе. В остальном же он вел себя точно так же, как мое отражение в зеркале, когда я репетировал эту сцену. Пора переходить к следующему этапу. Мы оба закрыли глаза.
Проверяю не только я его, но и он меня. И если кто-то из нас ошибется, то в любом случае на убой пойду я. Во мне проснулось сильное желание выжить, выжить любой ценой. Но давать волю этому желанию нельзя: если я начну как-то подделывать мимику, пытаться перехитрить «оригинал», то таким образом сорву проверку и либо пойду на убой сам, либо до конца своей жизни буду сомневаться в том, что проверил его досканально, а это путь к сумасшествию. Слишком сильно давить внезапно нахлынувшую тягу к жизни тоже нельзя: он знает о том, что знаю я, и слишком спокойное поведение тоже вызовет подозрение. Так что я буду максимально искренним с ним: буду нервничать, буду бегать глазами — в общем, буду делать все, что скажут мне инстинкты.
Он, в свою очередь тоже должен начать нервничать. Цепочки рассуждений, которые выстроились в наших головах, должны совпадать, потому что если это не так, то это будет означать, что мы мыслим немного по-разному, а значит, я — не Матвей.
Его дыхание участилось. Его глаза бегают по моей морде быстрее обычного. Значит, он думает так же, как и я. Все сходится.
— Ведь так? — спросил он меня.
— Ведь так? — ответил я вопросом на вопрос.
Интонация и высота голоса в пределах ожидаемого. Моя, судя по его молчанию и не изменившемуся выражению морды, тоже. Все в порядке. Можно переходить к третьему этапу.
Похож на меня. Как в зеркале. Посмотреть в глаза. На морду. Похож. Как отражение.
Смотрит. Может убить. Но так надо. Не бойся.
Надо сказать.
— Угу.
— Угу.
Голос не похож. Как на записи. Но так и должно быть.
Похож на меня. Правильно. Хорошо. Надо спать. Спать.
Я очнулся. Он посмотрел мне в глаза еще раз, потом кивнул не то мне, не то сопровождающим, и они его увели. Больше я его не видел.
Кокон надорвался, и его содержимое вылилось в пластиковую ванну, находящуюся под ним. Двуногий полукот-полуволк, покрытый серой шерстью и зеленоватой слизью, сейчас лежал в ванне и откашливался от остатков слизи в своих легких. Из кокона вытянулись хоботки и обдали лежавшее в ванне существо теплой водой, смывая с него слизь. Это был мой клон, в мозг которого было скопировано мое сознание. Я должен был убедиться, что копирование прошло без ошибок.
Я уже проходил подобную процедуру, когда менял тело на меньшее по габаритам. Меня заставили её пройти, потому что моё предыдущее тело — 220 см роста при весе в 170 кг, из которых, наверно, половину составляли мышцы — оказалось слишком неэффективным в плане расхода ресурсов. Оно подходило скорее для ведения боевых действий, но я, естественно, отказался держать в руках какое бы то ни было оружие. Из двух оставшихся альтернатив: пойти на корм или работать «в тылу» (механиком, электриком, прачкой — всем, на что хватит моих навыков) — я выбрал второе, как наименьшее из зол.
Новая процедура генетической трансмодификации состоит из следующих этапов: 1) у модифицируемого субъекта берется образец ДНК и при помощи моделирования на биокомпьютере видоизменяется в соответствии с запросами субъекта; 2) в специальный биококон закладывается измененное ДНК, и в нем выращивается клон субъекта; 3) когда мозг клона полностью сформирован, проводится процедура «переноса сознания»: из мозга субъекта считывается конфигурация синаптических связей, затем биококон внедряется в мозг клона и пережигает/укрепляет синаптические связи в соответствии со считанной конфигурацией; 5) клон «вылупляется» из кокона, приводится в рабочее состояние и проверяется; 6) оригинал субъекта утилизируется.
Последний пункт меня совершенно не устраивал. Но, как оказалось, это единственная процедура трансмодификации, которая сейчас применяется. Остальные были признаны неэффективными и ненадежными. Более того, эта процедура позволяла «менять» тело намного гибче, чем другие. Перенос сознания, как меня заверили, работал весьма надежно: тройная система проверки мозга — в самом биококоне, на сканере мозга (напоминающем собой доработанный томограф), и психологический тест — исключала какие бы то ни было ошибки, а если они и случались — что было всего лишь два раза за всю историю применения этой процедуры — то это было видно сразу: клон сразу же после вылупления вел себя совершенно неадекватно и был крайне агрессивен. Но этих заверений, естественно, мне было недостаточно. Но и совсем отказаться от трансмодификации я не мог: в этом новом мире — где монстры самых разных форм и расцветок, называющие себя людьми, воевали друг против друга и против всех, и единственной их движущей силой было желание выжить — тело было расходным материалом, а из личностных качеств ценились лишь технические знания и навыки. Мне ничего не оставалось, и я согласился, но с двумя условиями: во-первых, никакой дополнительной настройки моего ДНК — то есть, будет проводиться так называемая «нуль-модификация», которая применялась, например, в случае смертельного ранения оригинала, а навыки оригинала представляли большую ценность. Мое тело на тот момент было не только результатом генетической трансформации, которая превратила меня из человека в полукота-полуволка, но и дополнительной гормональной терапии, которая сделала меня похожим на огромного белого медведя; значит, нуль-модификация должна была «отменить» результаты гормональной терапии, в чем я успешно убедил своего командира. Второе условие: мне дадут лично поговорить со своим клоном.
Меня проверили на сканере мозга. Потом задавали вопросы: о моем детстве, о моих родителях, о моих увлечениях — вопросы, на которые только я, настоящий Матвей Соломин, мог знать ответ. Меня тогда не уничтожили, и это значит, что на все вопросы я ответил правильно. Оставалась последняя проверка.
Еще до начала этой процедуры я знал, что не смогу полностью избавиться от сомнения, что мой клон — это всего лишь точная копия меня, а не я сам. Я смогу лишь подавить это сомнение достаточно сильно, чтобы мысли вида: «А вдруг я не Матвей Соломин, а кто-то другой?» — не получали развития в моей голове и не приводили меня, в конце концов, к безумию. Никаких заверений в надежности этой процедуры было недостаточно — я должен был сам, лично убедиться в том, что клон ведет себя точно так же, как и я. Парадоксально, но куда более поверхностная проверка методом субъективного контроля, а также знание того, что никакой души не существует — достаточно поатомарно скопировать мозг, чтобы получить полную копию личности, что было доказано многочисленными применениями новой процедуры — были для меня гораздо более убедительными, нежели сигнал об успешной проверке от высокоточной машины с многочисленными системами самоконтроля. Но как проверить клон? Структурные повреждения мозга выявит сканер мозга, устную проверку проведет психолог. Я сделал ставку на невербальное общение — как известно, 60% информации передается жестами и мимикой, а не словами. Я придумывал разные ритуалы, репетировал их перед зеркалом, репетировал их во сне со своими другими личностями (у меня после самой первой модификации началось растроение личности; впрочем, на моей адекватности это никак не сказывалось), и в конце концов остановился на одном достаточно простом ритуале.
В комнату ко мне вошел «оригинал» в сопровождении двух таких же медведеподобных модификантов, но местами покрытых черной, блестящей чешуей. Я внимательно посмотрел «оригиналу» в глаза, потом начал рассматривать его морду. Он стал делать то же самое. Я внимательно следил за его мимикой, за ритмом его дыхания и старался не упустить из виду те микродвижения, которые я сам бы никогда не совершил. Пока все сходилось, он держал нос, водил глазами и дышал точно так же, как это делал бы я, находясь в его теле. Я снова посмотрел ему в глаза и сказал:
— Ты это я.
— Ты это я. — ответил он мне характерным басом.
Его голос показался мне незнакомым, но я знал, что собственный голос со стороны или на записи слышится иначе. В остальном же он вел себя точно так же, как мое отражение в зеркале, когда я репетировал эту сцену. Пора переходить к следующему этапу. Мы оба закрыли глаза.
Проверяю не только я его, но и он меня. И если кто-то из нас ошибется, то в любом случае на убой пойду я. Во мне проснулось сильное желание выжить, выжить любой ценой. Но давать волю этому желанию нельзя: если я начну как-то подделывать мимику, пытаться перехитрить «оригинал», то таким образом сорву проверку и либо пойду на убой сам, либо до конца своей жизни буду сомневаться в том, что проверил его досканально, а это путь к сумасшествию. Слишком сильно давить внезапно нахлынувшую тягу к жизни тоже нельзя: он знает о том, что знаю я, и слишком спокойное поведение тоже вызовет подозрение. Так что я буду максимально искренним с ним: буду нервничать, буду бегать глазами — в общем, буду делать все, что скажут мне инстинкты.
Он, в свою очередь тоже должен начать нервничать. Цепочки рассуждений, которые выстроились в наших головах, должны совпадать, потому что если это не так, то это будет означать, что мы мыслим немного по-разному, а значит, я — не Матвей.
Его дыхание участилось. Его глаза бегают по моей морде быстрее обычного. Значит, он думает так же, как и я. Все сходится.
— Ведь так? — спросил он меня.
— Ведь так? — ответил я вопросом на вопрос.
Интонация и высота голоса в пределах ожидаемого. Моя, судя по его молчанию и не изменившемуся выражению морды, тоже. Все в порядке. Можно переходить к третьему этапу.
Похож на меня. Как в зеркале. Посмотреть в глаза. На морду. Похож. Как отражение.
Смотрит. Может убить. Но так надо. Не бойся.
Надо сказать.
— Угу.
— Угу.
Голос не похож. Как на записи. Но так и должно быть.
Похож на меня. Правильно. Хорошо. Надо спать. Спать.
Я очнулся. Он посмотрел мне в глаза еще раз, потом кивнул не то мне, не то сопровождающим, и они его увели. Больше я его не видел.
Первое время я отчаянно боролся с сомнением, что я настоящий Матвей Соломин — я уже начал думать, что мне не следовало говорить с «оригиналом», чтобы не давать пищи для своей паранойи, но что было сделано, то было сделано. Физический же результат модификации превзошел все ожидания меня и моего отряда: мне полностью хватало трех ножек рябчика с салатом в день, в то время как мои соратники из «ударной группы» потребляли до пяти килограммов мяса за тот же срок. Я мог сутками обходиться вообще без еды и при этом полностью сохранять работоспособность, в то время как других модификантов голод просто сводил с ума. Мне уже даже начинало нравиться моё положение, но вдруг, в один прекрасный день обнаружилась новая проблема. Я начал кашлять кровью.
Особая форма туберкулеза, адаптированная под организмы с икусственно измененным геномом; одно из первых бактериологических оружий, направленных в первую очередь против модификантов. К нему уже давно была разработана вакцина, а модификанты более поздних версий уже обладали иммунитетом к этой бактерии, встроенным в геном. Моя же модификация была одной из ранних, я получил ее в рамках испытания тогда еще разрабатывавшихся технологий модификации генома, и, естественно, таким иммунитетом не обладал. Я сказал об этом командиру, он сказал, что сделает все возможное, чтобы достать лекарство, но не нужно было быть телепатом, чтобы понять: никакое лекарство они доставать не будут. Состав лекарства и аппаратуру для его синтеза можно было найти только в специально оборудованной лаборатории, а ближайшая к нам находилась через два опорных пункта враждебных нам модификантов. Рисковать жизнями, тратить снаряды для того, чтобы спасти одного человека без уникальных знаний, было нецелесообразно.
Ночью, во сне я поговорил со своей второй личностью и позволил ей проснуться вместо меня. Когда я очнулся, часть зданий в нашем военном городке была разрушена, а на улицах в лужах кислоты дымились оторванные руки, ноги, головы, разорванные туловища и другие части тел. Местами валялись цельные тела, изрешеченные пулями и окровавленные. Мой двойник все рассчитал верно: я скрыл от отряда тот факт, что до новой процедуры я проходил не одну, а две модификации, из которых вторая была направлена на мой мозг. Я получил молниеносную реакцию и способность мыслить со скоростью суперкомпьютера, обдумывая десятки различных вариантов за доли секунды. Правда, пользовался я этой способностью только по мере необходимости — мышление в «ускоренном» режиме оказалось довольно затратным и быстро утомляло меня. Но все равно этого оказалось достаточно, чтобы в одиночку расправиться с отрядом хорошо подготовленных солдат: крупные, неповоротливые полумедведи ничего не могли сделать против маленького, юркого модификанта, способного уворачиваться от пуль — это, а также фактор неожиданности обеспечили мне безоговорочную победу при явном численном превосходстве противника. Я не знаю, как в точности все происходило, но, видимо, мой двойник добрался до «Ёкодзуны» — боевой биомашины, стоявшей у нас в ангаре и являвшейся гарантией безопасности нашего лагеря — характер разрушений зданий недвусмысленно намекал на это.
Так или иначе я остался один в лагере, и теперь мне нужно было разобраться с моей болезнью. Отправляться в лабораторию за лекарством было слишком рискованно, и я решил, что проведу над собой еще одну нуль-модификацию, добавив себе на этапе синтеза ДНК встроенный иммунитет последней версии. Понять, как работает аппаратура, было несложно, несмотря на то что все надписи были на английском — весь текст сопровождался пиктограммами, которые было невозможно интерпретировать двояко. Там, где все же возникали разночтения, моих скудных знаний английского вполне хватало (словосочетание «immune system» было сложно перевести неправильно). После того как я запустил процесс выращивания клона, все происходило автоматически — мое вмешательство требовалось только тогда, когда что-то шло не так, но, к счастью, никаких отклонений аппаратура не выявляла. Ну и конечно же, мне нужно было кормить биококон — сначала я опускал в зубастое отверстие наверху кокона останки своих бывших соратников, предварительно отмывая их от кислоты, потом сделал вылазку в лес и поймал там двух упитанных лосей. Так прошла неделя, за все это время я не видел ни других модификантов, ни даже каких-нибудь разведывательных дронов — видимо, наличие «Ёкодзуны» сделало для других эту территорию «мёртвой», на которую нет смысла соваться, не имея в распоряжении равное по силе оружие. Наконец, биококон громко запищал, его мониторы зажглись желтым светом, и выращенный клон «вылупился». И вот я стою перед ним, с пистолетом наготове, и жду, когда он придет в себя и будет готов к проверке.
Хоботки смыли с него слизь, клон откашлялся, потом взял один из хоботков и утянул его под себя, сжимая и заставляя выделять воду, чтобы смыть остатки слизи с передней части тела. Я расслабил руку с пистолетом — то, что клон не бросился на меня сразу, что он ставит логичные цели (избавиться от слизи), достигает их ожидаемым образом (обмыться) и знает то, что знаю я (его обмывают хоботки, которые можно тянуть руками), говорило о том, что его мозг не поврежден. То, что кокон вообще его выпустил, говорило о том, что он прошел первую проверку. Вероятность ошибки во время переноса сознания стремительно падала.
Клон обмылся и отпустил хоботок. Сплюнул. Полежал еще какое-то время, собираясь с силами. Потом поднял голову и посмотрел на меня. И тут моя шерсть начала вставать дыбом.
Это был не я.
Особая форма туберкулеза, адаптированная под организмы с икусственно измененным геномом; одно из первых бактериологических оружий, направленных в первую очередь против модификантов. К нему уже давно была разработана вакцина, а модификанты более поздних версий уже обладали иммунитетом к этой бактерии, встроенным в геном. Моя же модификация была одной из ранних, я получил ее в рамках испытания тогда еще разрабатывавшихся технологий модификации генома, и, естественно, таким иммунитетом не обладал. Я сказал об этом командиру, он сказал, что сделает все возможное, чтобы достать лекарство, но не нужно было быть телепатом, чтобы понять: никакое лекарство они доставать не будут. Состав лекарства и аппаратуру для его синтеза можно было найти только в специально оборудованной лаборатории, а ближайшая к нам находилась через два опорных пункта враждебных нам модификантов. Рисковать жизнями, тратить снаряды для того, чтобы спасти одного человека без уникальных знаний, было нецелесообразно.
Ночью, во сне я поговорил со своей второй личностью и позволил ей проснуться вместо меня. Когда я очнулся, часть зданий в нашем военном городке была разрушена, а на улицах в лужах кислоты дымились оторванные руки, ноги, головы, разорванные туловища и другие части тел. Местами валялись цельные тела, изрешеченные пулями и окровавленные. Мой двойник все рассчитал верно: я скрыл от отряда тот факт, что до новой процедуры я проходил не одну, а две модификации, из которых вторая была направлена на мой мозг. Я получил молниеносную реакцию и способность мыслить со скоростью суперкомпьютера, обдумывая десятки различных вариантов за доли секунды. Правда, пользовался я этой способностью только по мере необходимости — мышление в «ускоренном» режиме оказалось довольно затратным и быстро утомляло меня. Но все равно этого оказалось достаточно, чтобы в одиночку расправиться с отрядом хорошо подготовленных солдат: крупные, неповоротливые полумедведи ничего не могли сделать против маленького, юркого модификанта, способного уворачиваться от пуль — это, а также фактор неожиданности обеспечили мне безоговорочную победу при явном численном превосходстве противника. Я не знаю, как в точности все происходило, но, видимо, мой двойник добрался до «Ёкодзуны» — боевой биомашины, стоявшей у нас в ангаре и являвшейся гарантией безопасности нашего лагеря — характер разрушений зданий недвусмысленно намекал на это.
Так или иначе я остался один в лагере, и теперь мне нужно было разобраться с моей болезнью. Отправляться в лабораторию за лекарством было слишком рискованно, и я решил, что проведу над собой еще одну нуль-модификацию, добавив себе на этапе синтеза ДНК встроенный иммунитет последней версии. Понять, как работает аппаратура, было несложно, несмотря на то что все надписи были на английском — весь текст сопровождался пиктограммами, которые было невозможно интерпретировать двояко. Там, где все же возникали разночтения, моих скудных знаний английского вполне хватало (словосочетание «immune system» было сложно перевести неправильно). После того как я запустил процесс выращивания клона, все происходило автоматически — мое вмешательство требовалось только тогда, когда что-то шло не так, но, к счастью, никаких отклонений аппаратура не выявляла. Ну и конечно же, мне нужно было кормить биококон — сначала я опускал в зубастое отверстие наверху кокона останки своих бывших соратников, предварительно отмывая их от кислоты, потом сделал вылазку в лес и поймал там двух упитанных лосей. Так прошла неделя, за все это время я не видел ни других модификантов, ни даже каких-нибудь разведывательных дронов — видимо, наличие «Ёкодзуны» сделало для других эту территорию «мёртвой», на которую нет смысла соваться, не имея в распоряжении равное по силе оружие. Наконец, биококон громко запищал, его мониторы зажглись желтым светом, и выращенный клон «вылупился». И вот я стою перед ним, с пистолетом наготове, и жду, когда он придет в себя и будет готов к проверке.
Хоботки смыли с него слизь, клон откашлялся, потом взял один из хоботков и утянул его под себя, сжимая и заставляя выделять воду, чтобы смыть остатки слизи с передней части тела. Я расслабил руку с пистолетом — то, что клон не бросился на меня сразу, что он ставит логичные цели (избавиться от слизи), достигает их ожидаемым образом (обмыться) и знает то, что знаю я (его обмывают хоботки, которые можно тянуть руками), говорило о том, что его мозг не поврежден. То, что кокон вообще его выпустил, говорило о том, что он прошел первую проверку. Вероятность ошибки во время переноса сознания стремительно падала.
Клон обмылся и отпустил хоботок. Сплюнул. Полежал еще какое-то время, собираясь с силами. Потом поднял голову и посмотрел на меня. И тут моя шерсть начала вставать дыбом.
Это был не я.
— Что, ничего не вышло, да? — сказал мой двойник, смотря на меня усталым, но холодным, зловещим взглядом.
Я направил на него пистолет.
— Подожди, — сказал он, закрыв глаза. — Тебе нет смысла сейчас от меня избавляться. Убери пистолет.
Я поколебался, но, решив, что уничтожить его я еще успею, а он может оказаться для меня в чем-то ценным, опустил пистолет.
Он поднялся и уселся на край ванны.
— Где остальные двое? — спросил я и слегка кашлянул пару раз.
— Не знаю, не отвечают. Послушай, избавиться от… этого тела ты всегда успеешь. А вторая пара рук тебе не помешает.
Верно. Даже сканер мозга намного проще включать, имея напарника, чем химича с выключателем. Но есть один момент.
— Почему я должен доверять тебе?
— Потому что наши цели и мотивы совпадают. Кроме того, у нас общая память и схожие принципы мышления, нам проще, чем кому бы то ни было, сработаться или договориться. Этим же осложняется наша потенциальная вражда — мы легко можем предсказывать ходы друг друга.
— Твоей основной мотивацией сотрудничать со мной было наличие одного тела на двоих.
— Да, но мотивация выжить осталась общей. Принеси полотенце.
Действительно, если я кому-то и могу доверять в этом мире, то это ему. Обратное верно даже в большей степени. Я постоял, размышляя над услышанным, потом направился к вешалке.
— Надо попытаться еще раз. — сказал я, снимая полотенце и кидая его двойнику.
— Хватит! — вдруг рявкнул он. — Я не собираюсь больше так рисковать своим разумом! Ни своим, ни твоим, ни его! Мне хватило и первого раза, ты мне до сих пор своей паранойей по ночам спать не даешь!
Я чуть повел морду в сторону, подозрительно смотря на него.
— Ты что, не видишь, что машина сбоит? При всех ее проверках она выпустила клон с явно ошибочно скопированным сознанием!
— Ты еще не прошел проверку на томографе, кхм… кхм… — возразил я и не сдержал кашель.
— И где гарантия, что я ее не пройду? Наш разум при переносе был поврежден как минимум на две трети. Биококон не мог не заметить такие обширные повреждения. Или мог, но тогда я вылупился бы пускающим слюни овощем. Но ни того, ни другого не произошло, и единственное логичное объяснение этому — это что томограф считал только одну личность, проигнорировав остальные!
Он встряхнулся, развернул полотенце и начал вытираться.
— Тупая тварь посчитала спинной мозг вместилищем разума, — продолжал он, вытираясь. — Не могу сказать за тебя, но лично я предпочту умереть от разрывного снаряда, чем еще раз доверить свой разум машине, которая допускает такие ошибки.
— Тварь? — не понял я.
Он остановился и презрительно посмотрел на меня.
— Сейчас даже снаряды для пушек выращиваются в инкубаторах! Черт возьми, у нас же не должно быть разницы в интеллекте?
Бл…дь. А ведь он прав, сейчас почти все машины делаются наполовину или полностью из органики. С нынешним уровнем развития генной инженерии это гораздо проще, чем плавить и ковать металл. То есть, выходило, что я два раза добровольно ложился под полуорганическую машину, по сути, под какое-то живое существо… Бр-р-р! Я посмотрел на стены и потолок, и меня охватило жуткое чувство, что я нахожусь в чреве какого-то зверя… или насекомого. Мне страшно захотелось выйти на улицу, но я подавил это желание — сейчас не время для эмоций.
— И что ты предлагаешь? Кх…
— Для начала надо проверить меня на томографе, — ответил он, заканчивая вытираться. — Черт знает, может, моя теория и неверна. Потом решим, что дальше делать.
Он повесил полотенце на край ванны и направился в комнату со сканером мозга. Я последовал за ним, держась позади — пока не были проведены все проверки, полностью доверять ему было нельзя.
Он лег на стол сканера, и я нажал кнопку включения. Сканер заухал и втянул в себя моего двойника. Я ушел в операторскую и включил компьютер. Нашел файл со слепком своего разума и спросил по интеркому свой клон:
— Готов?
Он поднял два больших пальца вверх. Я выбрал файл и запустил проверку.
Сканер начал издавать редкие жужжания и постукивания, видимо, ища нужную точку для начала сканирования. Потом начал часто и ритмично жужжать.
Поведение сканера по крайней мере на текущий момент полностью совпадало с тем, что было во время считывания. Однако, в первый раз, когда я проходил эту процедуру, он звучал совершенно иначе: его звуки составляли серию из двух долгих периодических жужжаний, перемежающихся звуками перенастройки; причем первую часть времени жужжания были более редкими, чем сейчас. Да и сама процедура считывания, а затем и проверки длилась долгих три часа, в то время как второй раз сканер закончил работу уже часа через полтора. Так что вероятность истинности теории моего двойника оказалась не так уж и мала.
Я убедился, что процесс проверки не требует моего вмешательства и, взяв давно стоявшую тут кружку, вышел на улицу.
На улице я дал волю своему кашлю и сплюнул выделившуюся кровь в кружку. Потом уселся на уступок, поставив кружку рядом, и принюхался. В нос ударили кислотные пары, перемежающиеся едва заметным, сладковатым запахом гниющей плоти. Небо было затянуто сплошной тучей, но солнце пробивалось через него, образуя небольшой бледный диск. Из подвала доносилось мерное жужжание сканера, и это был единственный звук, который улавливали мои уши — ни звери, ни птицы не решались приближаться к лагерю, некогда полному огромных и непонятных существ. Чего не скажешь о насекомых — их нервная система слишком примитивна, чтобы заметить опасность более сложную, чем подозрительно пахнущий или имеющий определенный окрас объект. Вон стрекоза в поисках еды залетела на территорию лагеря и, избегая испарений от кислотных луж, садится на развалины и изучает их. Хм, довольно крупный экземпляр, никогда не видел таких раньше в наших краях. Видимо, бесконтрольное применение биологического оружия не прошло бесследно для местного биоценоза, и некоторые организмы мутировали, весьма прибавив в размерах.
«Спрячься».
Странная мысль выбивалась из общего потока сознания, и сначала я даже не придал ей значения. Но потом вспомнил про привычку моего второго «я» вмешиваться в ход моих мыслей. Спрятаться? От кого? Чтобы иметь вектор отступления, нужно знать местоположение опасности. Я же не могу прятаться от всего вокруг! Где опасность? Снаружи? В помещении? Где?
«Спрячься в подвале».
Хорошо. Я взял кружку и спустился в подвал. Что же тебя так напугало, мой незримый «друг»? Так. Стоп. «В подвале». Значит, опасность снаружи. Стоп… Дерьмо! Вот дерьмо!
Я бросился в операторскую. Я ворвался в комнату и посмотрел на монитор: еще 15 минут до завершения проверки. Черт, как же долго… Прервать сейчас? Так, стоп. Думать.
Что видела стрекоза? Разрушения, останки модификантов и следы кислоты. Какой из этого можно сделать вывод? Лагерь уничтожен, но либо нападавшие понесли слишком большие потери и временно отступили на свою исходную позицию, чтобы восстановить силы, либо он не являлся их основной целью. Видела ли стрекоза меня? Вряд ли, потому что мое второе «я» успело заметить ее раньше меня. Ну а если все-таки заметила, то за кого меня могли принять мои потенциальные враги? У меня комплекция больше соответствует модификанту-разведчику. Значит, меня, к примеру, могли оставить охранять эту базу, но не как полноценного бойца, а в качестве «живой сигнализации» — чтобы я оповестил захватчиков, если на эту территорию будет претендовать кто-то еще, а заодно своим присутствием давал бы понять, что территория под контролем. Стоп, а почему они вообще послали дрон, и почему именно сейчас? Может, имелись косвенные данные о том, что отряд последнюю неделю не вел никаких боевых действий (все то время, что я выращивал клон)? Но это может говорить максимум об изменении стратегии отряда. Почему отряд мог изменить стратегию? Например, потому, что у него появилось новое оружие. Какое? Неизвестно. Как лучше всего выяснить? Послать дешевого и малозаметного дрона.
Я направил на него пистолет.
— Подожди, — сказал он, закрыв глаза. — Тебе нет смысла сейчас от меня избавляться. Убери пистолет.
Я поколебался, но, решив, что уничтожить его я еще успею, а он может оказаться для меня в чем-то ценным, опустил пистолет.
Он поднялся и уселся на край ванны.
— Где остальные двое? — спросил я и слегка кашлянул пару раз.
— Не знаю, не отвечают. Послушай, избавиться от… этого тела ты всегда успеешь. А вторая пара рук тебе не помешает.
Верно. Даже сканер мозга намного проще включать, имея напарника, чем химича с выключателем. Но есть один момент.
— Почему я должен доверять тебе?
— Потому что наши цели и мотивы совпадают. Кроме того, у нас общая память и схожие принципы мышления, нам проще, чем кому бы то ни было, сработаться или договориться. Этим же осложняется наша потенциальная вражда — мы легко можем предсказывать ходы друг друга.
— Твоей основной мотивацией сотрудничать со мной было наличие одного тела на двоих.
— Да, но мотивация выжить осталась общей. Принеси полотенце.
Действительно, если я кому-то и могу доверять в этом мире, то это ему. Обратное верно даже в большей степени. Я постоял, размышляя над услышанным, потом направился к вешалке.
— Надо попытаться еще раз. — сказал я, снимая полотенце и кидая его двойнику.
— Хватит! — вдруг рявкнул он. — Я не собираюсь больше так рисковать своим разумом! Ни своим, ни твоим, ни его! Мне хватило и первого раза, ты мне до сих пор своей паранойей по ночам спать не даешь!
Я чуть повел морду в сторону, подозрительно смотря на него.
— Ты что, не видишь, что машина сбоит? При всех ее проверках она выпустила клон с явно ошибочно скопированным сознанием!
— Ты еще не прошел проверку на томографе, кхм… кхм… — возразил я и не сдержал кашель.
— И где гарантия, что я ее не пройду? Наш разум при переносе был поврежден как минимум на две трети. Биококон не мог не заметить такие обширные повреждения. Или мог, но тогда я вылупился бы пускающим слюни овощем. Но ни того, ни другого не произошло, и единственное логичное объяснение этому — это что томограф считал только одну личность, проигнорировав остальные!
Он встряхнулся, развернул полотенце и начал вытираться.
— Тупая тварь посчитала спинной мозг вместилищем разума, — продолжал он, вытираясь. — Не могу сказать за тебя, но лично я предпочту умереть от разрывного снаряда, чем еще раз доверить свой разум машине, которая допускает такие ошибки.
— Тварь? — не понял я.
Он остановился и презрительно посмотрел на меня.
— Сейчас даже снаряды для пушек выращиваются в инкубаторах! Черт возьми, у нас же не должно быть разницы в интеллекте?
Бл…дь. А ведь он прав, сейчас почти все машины делаются наполовину или полностью из органики. С нынешним уровнем развития генной инженерии это гораздо проще, чем плавить и ковать металл. То есть, выходило, что я два раза добровольно ложился под полуорганическую машину, по сути, под какое-то живое существо… Бр-р-р! Я посмотрел на стены и потолок, и меня охватило жуткое чувство, что я нахожусь в чреве какого-то зверя… или насекомого. Мне страшно захотелось выйти на улицу, но я подавил это желание — сейчас не время для эмоций.
— И что ты предлагаешь? Кх…
— Для начала надо проверить меня на томографе, — ответил он, заканчивая вытираться. — Черт знает, может, моя теория и неверна. Потом решим, что дальше делать.
Он повесил полотенце на край ванны и направился в комнату со сканером мозга. Я последовал за ним, держась позади — пока не были проведены все проверки, полностью доверять ему было нельзя.
Он лег на стол сканера, и я нажал кнопку включения. Сканер заухал и втянул в себя моего двойника. Я ушел в операторскую и включил компьютер. Нашел файл со слепком своего разума и спросил по интеркому свой клон:
— Готов?
Он поднял два больших пальца вверх. Я выбрал файл и запустил проверку.
Сканер начал издавать редкие жужжания и постукивания, видимо, ища нужную точку для начала сканирования. Потом начал часто и ритмично жужжать.
Поведение сканера по крайней мере на текущий момент полностью совпадало с тем, что было во время считывания. Однако, в первый раз, когда я проходил эту процедуру, он звучал совершенно иначе: его звуки составляли серию из двух долгих периодических жужжаний, перемежающихся звуками перенастройки; причем первую часть времени жужжания были более редкими, чем сейчас. Да и сама процедура считывания, а затем и проверки длилась долгих три часа, в то время как второй раз сканер закончил работу уже часа через полтора. Так что вероятность истинности теории моего двойника оказалась не так уж и мала.
Я убедился, что процесс проверки не требует моего вмешательства и, взяв давно стоявшую тут кружку, вышел на улицу.
На улице я дал волю своему кашлю и сплюнул выделившуюся кровь в кружку. Потом уселся на уступок, поставив кружку рядом, и принюхался. В нос ударили кислотные пары, перемежающиеся едва заметным, сладковатым запахом гниющей плоти. Небо было затянуто сплошной тучей, но солнце пробивалось через него, образуя небольшой бледный диск. Из подвала доносилось мерное жужжание сканера, и это был единственный звук, который улавливали мои уши — ни звери, ни птицы не решались приближаться к лагерю, некогда полному огромных и непонятных существ. Чего не скажешь о насекомых — их нервная система слишком примитивна, чтобы заметить опасность более сложную, чем подозрительно пахнущий или имеющий определенный окрас объект. Вон стрекоза в поисках еды залетела на территорию лагеря и, избегая испарений от кислотных луж, садится на развалины и изучает их. Хм, довольно крупный экземпляр, никогда не видел таких раньше в наших краях. Видимо, бесконтрольное применение биологического оружия не прошло бесследно для местного биоценоза, и некоторые организмы мутировали, весьма прибавив в размерах.
«Спрячься».
Странная мысль выбивалась из общего потока сознания, и сначала я даже не придал ей значения. Но потом вспомнил про привычку моего второго «я» вмешиваться в ход моих мыслей. Спрятаться? От кого? Чтобы иметь вектор отступления, нужно знать местоположение опасности. Я же не могу прятаться от всего вокруг! Где опасность? Снаружи? В помещении? Где?
«Спрячься в подвале».
Хорошо. Я взял кружку и спустился в подвал. Что же тебя так напугало, мой незримый «друг»? Так. Стоп. «В подвале». Значит, опасность снаружи. Стоп… Дерьмо! Вот дерьмо!
Я бросился в операторскую. Я ворвался в комнату и посмотрел на монитор: еще 15 минут до завершения проверки. Черт, как же долго… Прервать сейчас? Так, стоп. Думать.
Что видела стрекоза? Разрушения, останки модификантов и следы кислоты. Какой из этого можно сделать вывод? Лагерь уничтожен, но либо нападавшие понесли слишком большие потери и временно отступили на свою исходную позицию, чтобы восстановить силы, либо он не являлся их основной целью. Видела ли стрекоза меня? Вряд ли, потому что мое второе «я» успело заметить ее раньше меня. Ну а если все-таки заметила, то за кого меня могли принять мои потенциальные враги? У меня комплекция больше соответствует модификанту-разведчику. Значит, меня, к примеру, могли оставить охранять эту базу, но не как полноценного бойца, а в качестве «живой сигнализации» — чтобы я оповестил захватчиков, если на эту территорию будет претендовать кто-то еще, а заодно своим присутствием давал бы понять, что территория под контролем. Стоп, а почему они вообще послали дрон, и почему именно сейчас? Может, имелись косвенные данные о том, что отряд последнюю неделю не вел никаких боевых действий (все то время, что я выращивал клон)? Но это может говорить максимум об изменении стратегии отряда. Почему отряд мог изменить стратегию? Например, потому, что у него появилось новое оружие. Какое? Неизвестно. Как лучше всего выяснить? Послать дешевого и малозаметного дрона.
Зайдем с другой стороны. Противник неделю не проявляет активность. Возможно, уничтожен. Стоит ли посылать группу захвата, которая с безопасного расстояния разведает обстановку дроном и, если гипотеза об уничтожении противника и опустошении базы подтвердится, то немедленно произведет захват? Нет, тем более, что гипотеза о приобретении им нового оружия более вероятна. Скорее всего, опустошенность лагеря явилась для моих врагов полной неожиданностью, особенно если учесть наличие у нашего отряда «Ёкодзуны». И сейчас мои враги впопыхах собирают ударную группу, чтобы захватить территорию и не дать этого сделать другим. Таким образом, сколько у меня времени? Мои бывшие соратники говорили, что на «Ёкодзуне» до ближайшего враждебного лагеря надо шагать полдня. Сам «Ёкодзуна» довольно шустрый для своих размеров, и развивает, ну, пускай, 20 км/ч. Значит, ближайший лагерь находится где-то на расстоянии 20×12=240 км. Такое расстояние по пересеченной местности даже на самом быстром автомобиле нельзя преодолеть быстрее, чем за 2 часа. Значит, времени еще более, чем достаточно.
Я ходил кругами по операторской, пытаясь унять злость. Я злился на себя, оттого что упустил из виду такую очевидную опасность. Надо было убрать трупы и нейтрализовать кислоту, а стрекозу пристрелить сразу, как только она попала в мое поле зрения. Сейчас уже поздно, она видела все, что нужно моим потенциальным врагам. Чёрт, второй раз уже! Первый раз было, когда мой след учуял модификант-разведчик с усиленным обонянием и, выследив, привел сюда, но тогда моим оправданием служило хотя бы то, что я не представлял, до какой степени развились биотехнологии в мире.
Вдруг сканер в соседней комнате замолчал, и со стороны компьютера раздался писк. Я посмотрел на экран и увидел надпись, высвеченную зеленым цветом, смысл которой был для меня очевиден. Мысли вихрем пронеслись в моей голове. Выходило, что теория моего двойника верна, и аппарат действительно имеет серьезную недоработку. А значит, доверять ему работу с мои разумом нельзя. Значит, и о «второй попытке» речи идти не может. И значит ли это, что…? Следующую мысль я подавил в себе, напомнив, что я сам, лично проверял свой «оригинал», и проверка прошла успешно.
Я нажал кнопку интеркома и сказал:
— Проверка успешно завершена!
Мой двойник поднялся, выключил сканер и пошел ко мне в операторскую. Я же искал что-нибудь вроде флешки, чтобы скопировать на нее файл слепка разума.
Как только дверь комнаты открылась, я сообщил:
— Там дрон летает.
Доля секунды на размышления и ответ:
— Стирай файл и за мной.
Я послушно удалил файл, выключил компьютер и направился за ним.
— Куда идем мы с Пятачком? — спросил я его, находясь уже на улице, знакомым мне с детства стишком. Где именно я слышал этот стишок, я вспомнить не смог.
— Мы сядем в «Ёкодзуну», — ответил он, — и пойдем в лабораторию за лекарством.
— Слишком рискованно, — возразил я.
— «Ёкодзуну» может сбить только артиллерия или другой «Ёкодзуна», а в лагерях в округе нет ни того, ни другого. Плюс мы будем избегать боя, а не идти в атаку. Неплохо было бы повесить на машину белый флаг, но я сомневаюсь, что этот символ еще актуален в наши дни.
— Какого это было? — спросил я.
— Что?
— Убивать их всех.
Секунда на размышления.
— Самым тяжелым был первый раз. Тогда, в Африке. Не забывай, я тогда тоже бодрствовал. В этот раз было проще. К тому же, этих существ сложнее воспринимать как людей.
Мы зашли в ангар. Посреди него на двух толстенных ногах стояло огромное, ростом в 10 метров грушеобразное существо, с ног до головы покрытое черной, блестящей чешуей. Голова у него была полностью закрыта чем-то вроде казана с прорезями для глаз. Его пятипалые руки были сжаты в кулаки и частично опирались на туловище. К рукам на специальных шасси были прикреплены по два крупнокалиберных пулемета, а между ног торчал внушительный 150-ый калибр.
Позади существа стояла лестница, которая вела к люку у основания его спины. Первым в машину полез мой двойник, я за ним. Лестница продолжалась и внутри гиганта. Мы забрались по ней в довольно просторную полость. Мой двойник опустил какой-то рычаг, проход под нами с шумом и хлюпаньем затянулся, и нас окутала полная темнота.
— Приготовься, сейчас будет больно, — предупредил меня двойник.
И почти сразу же в меня со всех сторон начали вонзаться иглы. Я зашипел, но подавил в себе желание сопротивляться. Иглы погрузились в меня глубже и начали растягивать во все стороны. Я занял собой всю полость, вышел за ее пределы, раздулся до размеров «Ёкодзуны», потом увидел перед собой дверь ангара, под самым потолком, которая сейчас опускалась. Меня охватила слабость, но я чувствовал, как кровь разгоняется по жилам, и мое тело постепенно наливается силой. Примерно через 15 минут я чувствовал себя полностью отдохнувшим и был готов начать действовать.
Я поднял правую ногу, но она почему-то выбросилась далеко вперед. «Ёкодзуна» встал враскоряку, а я рефлекторно выбросил руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие.
«Бл…дь!» — раздалось у меня в голове.
Я дернул ухом, прислушиваясь к голосу не то внутри меня, не то где-то слева.
«Не мешай!» — сказал тот же голос.
Я расслабился, уступая контроль напарнику. «Ёкодзуна» оттолкнулся левой ногой и выровнял положение. Потом сделал еще одну попытку шагнуть правой ногой. На этот раз у него получилось. Он шагнул левой ногой, потом снова правой и, переваливаясь, двинулся прочь из лагеря.
Я ходил кругами по операторской, пытаясь унять злость. Я злился на себя, оттого что упустил из виду такую очевидную опасность. Надо было убрать трупы и нейтрализовать кислоту, а стрекозу пристрелить сразу, как только она попала в мое поле зрения. Сейчас уже поздно, она видела все, что нужно моим потенциальным врагам. Чёрт, второй раз уже! Первый раз было, когда мой след учуял модификант-разведчик с усиленным обонянием и, выследив, привел сюда, но тогда моим оправданием служило хотя бы то, что я не представлял, до какой степени развились биотехнологии в мире.
Вдруг сканер в соседней комнате замолчал, и со стороны компьютера раздался писк. Я посмотрел на экран и увидел надпись, высвеченную зеленым цветом, смысл которой был для меня очевиден. Мысли вихрем пронеслись в моей голове. Выходило, что теория моего двойника верна, и аппарат действительно имеет серьезную недоработку. А значит, доверять ему работу с мои разумом нельзя. Значит, и о «второй попытке» речи идти не может. И значит ли это, что…? Следующую мысль я подавил в себе, напомнив, что я сам, лично проверял свой «оригинал», и проверка прошла успешно.
Я нажал кнопку интеркома и сказал:
— Проверка успешно завершена!
Мой двойник поднялся, выключил сканер и пошел ко мне в операторскую. Я же искал что-нибудь вроде флешки, чтобы скопировать на нее файл слепка разума.
Как только дверь комнаты открылась, я сообщил:
— Там дрон летает.
Доля секунды на размышления и ответ:
— Стирай файл и за мной.
Я послушно удалил файл, выключил компьютер и направился за ним.
— Куда идем мы с Пятачком? — спросил я его, находясь уже на улице, знакомым мне с детства стишком. Где именно я слышал этот стишок, я вспомнить не смог.
— Мы сядем в «Ёкодзуну», — ответил он, — и пойдем в лабораторию за лекарством.
— Слишком рискованно, — возразил я.
— «Ёкодзуну» может сбить только артиллерия или другой «Ёкодзуна», а в лагерях в округе нет ни того, ни другого. Плюс мы будем избегать боя, а не идти в атаку. Неплохо было бы повесить на машину белый флаг, но я сомневаюсь, что этот символ еще актуален в наши дни.
— Какого это было? — спросил я.
— Что?
— Убивать их всех.
Секунда на размышления.
— Самым тяжелым был первый раз. Тогда, в Африке. Не забывай, я тогда тоже бодрствовал. В этот раз было проще. К тому же, этих существ сложнее воспринимать как людей.
Мы зашли в ангар. Посреди него на двух толстенных ногах стояло огромное, ростом в 10 метров грушеобразное существо, с ног до головы покрытое черной, блестящей чешуей. Голова у него была полностью закрыта чем-то вроде казана с прорезями для глаз. Его пятипалые руки были сжаты в кулаки и частично опирались на туловище. К рукам на специальных шасси были прикреплены по два крупнокалиберных пулемета, а между ног торчал внушительный 150-ый калибр.
Позади существа стояла лестница, которая вела к люку у основания его спины. Первым в машину полез мой двойник, я за ним. Лестница продолжалась и внутри гиганта. Мы забрались по ней в довольно просторную полость. Мой двойник опустил какой-то рычаг, проход под нами с шумом и хлюпаньем затянулся, и нас окутала полная темнота.
— Приготовься, сейчас будет больно, — предупредил меня двойник.
И почти сразу же в меня со всех сторон начали вонзаться иглы. Я зашипел, но подавил в себе желание сопротивляться. Иглы погрузились в меня глубже и начали растягивать во все стороны. Я занял собой всю полость, вышел за ее пределы, раздулся до размеров «Ёкодзуны», потом увидел перед собой дверь ангара, под самым потолком, которая сейчас опускалась. Меня охватила слабость, но я чувствовал, как кровь разгоняется по жилам, и мое тело постепенно наливается силой. Примерно через 15 минут я чувствовал себя полностью отдохнувшим и был готов начать действовать.
Я поднял правую ногу, но она почему-то выбросилась далеко вперед. «Ёкодзуна» встал враскоряку, а я рефлекторно выбросил руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие.
«Бл…дь!» — раздалось у меня в голове.
Я дернул ухом, прислушиваясь к голосу не то внутри меня, не то где-то слева.
«Не мешай!» — сказал тот же голос.
Я расслабился, уступая контроль напарнику. «Ёкодзуна» оттолкнулся левой ногой и выровнял положение. Потом сделал еще одну попытку шагнуть правой ногой. На этот раз у него получилось. Он шагнул левой ногой, потом снова правой и, переваливаясь, двинулся прочь из лагеря.
Кхм. Извините. Писатель-кун, прошу, продолжай.
А ведь годно.
- Алло, здравствуйте, вы позвонили в адвокатскую контору… - Затараторила секретарша, я перебил ее:
- Да, я знаю. Меня зовут Матвей Соломин, и Альберт Матусевич ведет кое-какие мои дела, я хотел бы связаться с ним.
- Одну минуту, - ответила она. Я стал ждать, слушая шум поставленной на удержание линии. Однако вскоре она вновь вышла на связь, - да, Альберт Матусевич готов с вами встретится, вам когда будет удобно?
- Скажем, минут через сорок я могу подойти? - Ответил я.
- Да, значит минут через сорок.
- Всего доброго.
- До свидания.
Сорок минут, я убрал телефон, вполне достаточно чтобы дойти до нужного места не прибегая к транспорту. И чего-нибудь перекусить дорогой, если от меня опять все не убегут. И так достаточно того, что встреченные дорогой люди явно меня избегают, и стараются свернуть куда-нибудь в сторону.
Едой мне действительно удалось разжиться не сразу. Лишь в четвертый раз мне попался абсолютно безразличный к моему виду человек, продавший мне пакет молока и батон колбасы в полкило, которые я немедленно оприходовал. Надо научится контролировать свой голод, а то никаких денег не напасусь. Опять что-ли на собак поохотится? Вон, бегают несколько, надо бы место запомнить.
Я вошел в знакомое здание, меня встретила как всегда невозмутимая секретарша, которую наверное не озадачило бы даже мое появление в полном комплекте сверхтяжелой брони с автоматом в руках. Она проводила меня к кабинету Альберта, и я вошел внутрь.
- Здравствуйте молодой, - он посмотрел на меня, оторвавшись от бумаг, и запнулся, - человек.
- Здравствуйте, - ответил я, проходя внутрь и примеряясь к стулу. Кажется достаточно прочен.
- Лучше в кресло, - кивком указал мне адвокат, пытаясь оправится от увиденного. Да, в последний раз когда он меня видел, я был меньше. Гораздо меньше визуально, если добавить то, как увеличивает мой видимый размер отросшая, длинная белая шерсть. Я устроился в роскошном, кожаном кресле, немного повертелся, пытаясь устроить хвост поудобнее, и в итоге замер, привалившись на одну сторону.
- Вас что, не предупредили? - Спросил я.
- Это, несколько неожиданно, - ответил он, - что я еще должен знать?
- Я прибыл только сегодня утром, так что после завтрака сразу позвонил вам. Это последствия гормональной терапии, да, я теперь вешу чуть меньше двухсот кило. Надеюсь это не создаст проблем по делам?
- Я бы сказал, да, сложный вопрос, разве что некоторое оживление в зале суда, но надеюсь недолгое, - ответил адвокат.
- В зале суда? По какому из?
- По делу о налетчиках, те самые которые погибли оказав сопротивление полиции, так что вернее сказать по делу о налетчике. Очередное слушание состоится послезавтра, и вам желательно там все же поприсутствовать. В качестве свидетеля.
- Мои показания?
- Вы увидели его, справляющим нужду у стены, сделали замечание, завидев вас он испугался, и убежал. Все. Подробностей не помните.
- А до того?
- А до того ничего не было. Увидев вас он был настолько шокирован, что посчитал что близится некое возмездие, и добровольно пошел в полицию.
- И, все? - Удивился я, памятуя что на самом деле события были гораздо насыщеннее.
- И все, - кивнул Альберт, - увидели совершающим хулиганское действие, сделали замечание, он убежал. Да, это случилось по адресу…
Я попытался не раскрыть рот от удивления. Мое присутствие в этом деле оказалось просто минимальным, и все мои показания вероятно служили лишь для того, чтобы подтвердить их присутствие в нужном месте. Вот дела, я конечно слышал о необязательности исполнения, но такие маневры это нечто. Я бы даже сказал — замечательно, не будь это лишь вторичным делом.
- Хорошо, я все понял, - ответил я, внимательно выслушав монолог Альберта, - а что касательно второго дела?
- Второе дело, да. Молодой человек, там в целом ситуация сложилась куда лучше чем могло бы быть. Тот факт что вы пострадали, и совершили явно суицидальное действие, весьма помог мне выстраивать линию защиты вокруг неадекватного состояния вызванного сильным испугом. Кроме того повезло что я успел переговорить с вашим приятелем до первого допроса, убедив его давать правильные показания. Но дополнительные допросы все-равно могут быть, думаю мы совместим. Послезавтра едем в областной центр.
Услышав это, я поморщился, и Альберт спросил:
- Что-то не так?
- Банальная причина, нечего надеть. Думаете почему я в таком виде пришел? Футболка да штаны, а швея обещала только завтра мерки снять. Я надеюсь это не принципиально?
- Думаю, с поправкой на ваши особенности, на это можно не обращать внимания. Да, молодой человек, я надеюсь у вас не появилось при себе еще каких-нибудь, особых изделий?
- Средства индивидуальной бронезащиты. Опыт знакомства с пулями показался мне не очень приятным.
- Понятно, - он тяжело вздохнул, - скрытые хоть?
- Ну, учитывая что оно предназначено держать пулю охотничьей винтовки, не очень, - признался я, - вы же там предупредите местных? Не хватало еще чтобы охрана с испуга по мне постреляла.
- Да уж предупрежу как-нибудь, молодой человек, - вновь вздохнул он, - а пока вам стоит запомнить самые главные пункты произошедшего. С того момента как вы почуяли медикаментозный запах в выпивке, вы стали уходить. Женщина попыталась вас задержать, и вы подталкивали ее в сторону выхода, потом она пыталась помешать вам надеть плащ. Ваш друг обошел ее пока вы ее отвлекали, открыл дверь, а дальше вы помните с трудом, потому что кто-то ворвался, кто-то по кому-то начал стрелять, вас швырнули на пол, но от испуга вы вскочили и бросились убегать. Все, дальше вы пришли в себя уже у какого-то дома, далеко от места происшествия. Вы были в панике, и плохо помните что же там происходило.
Ух ты как обойден момент того, что я брал в заложники ту шлюху, приставляя ей когти к глотке. Так вот о чем он успел договорится с Тохой. Ну, работа адвоката состоит не в том чтобы выяснять правду, работа адвоката состоит в том чтобы ее делать.
- Да, понятно. Значит все что я там нес, никто не слышал кроме Анатолия, а он предпочел молчать?
- Совершенно верно.
- А тот полицейский? Он сильно пострадал?
- Пара ушибов не в счет, опять же, вы паниковали и натолкнулись на него совершенно случайно.
- Хорошо. В дорогу послезавтра?
- Да. Я позвоню вам с утра.
- Тогда, если это все, то я хотел бы вам кое что показать, вот, почитайте, - я протянул ему газету. Альберт взял ее, посмотрел на картинку, и стал читать текст.
- И когда только раскопали? - Устало произнес он, отложив газету и потирая виски, - да, как то прошло мимо моего внимания. Значит хотите опровержения?
- Ну, - я посмотрел в потолок, - это конечно можно, но малоинтересно. Я ведь так страдаю после этой статьи, вы только представьте, швея у которой я обычно одежду заказываю, ко мне с таким подозрением отнеслась. Это ведь ужасный ущерб моей репутации. В общем, - я посмотрел прямо на адвоката, - есть шансы содрать с этого писаки вам на гонорар и мне по мелочи? За моральный ущерб, или как там это называется.
- Я обдумаю этот вопрос, сами понимаете, сейчас загруженность высока в связи с более актуальными делами.
- Естественно, это подождет, я бы даже сказал… Знаете Альберт, я рассматриваю это дело с позиции получения материальной выгоды. Если оно не окупится, то как-нибудь переживу очередные кривотолки.
- А как насчет отравителя? Он залег на дно, как я полагаю? - Высказал я очевидное предположение. Тот человек просто обязан был узнать о том что я жив, если хоть немного следит за прессой моего города в поисках информации об успешной ликвидации очередных отморозков которые поддались на провокацию, и напали на него, отобрав водочную бутылку с метанолом.
- После вашего эпизода, был еще один, в другом городе. И пока тишина.
- Наверное он прочел эту статью, или какую-нибудь иную, откуда узнал что я остался жив.
- Да, похоже на то, - ответил адвокат, он посмотрел на газету, - особенно в свете подобных публикаций.
- Вероятно даже не следует настаивать на опровержении, учитывая что там очень уж неопределенно сказано о том, что случилось после, для меня может быть безопаснее чтобы отравитель считал что я в розыске, или типа этого.
- Слишком легко проверить это, молодой человек, списки разыскиваемых преступников вывешивают около любого отделения полиции.
- Да, а в моем случае это была бы очень заметная фотография. Значит послезавтра утром?
- Да.
- Хорошо, тогда до свидания.
Все складывалось относительно неплохо, думал я покидая адвокатскую контору. Но мне лгали. Преувеличивали уровень угрозы инцидента.
«Ведь они добились своей цели».
Да, я дал согласие. Пошел на поводу, но стоит ли мне слишком этим озадачивать себя? Ведь в конечном итоге они просто перестраховывались, и получить мое согласие было бы не так и сложно. А противоречить уже сделанному только по причине того, что мне солгали относительно тяжести ранения полицейского с целью запугать, и принудить к сотрудничеству путем обещания юридической защиты, слепо упуская все остальные факторы, это глупо.
«Чем было куплено согласие полиции?»
Согласие на что?
«Что им мешало дружно утверждать что ты намеренно вырывался и бежал? Завершить подобное дело с таким минимумом проблем возможно только если ведшие штурм полицейские сами подтвердят паническое бегство. Во всех остальных вариантах потребуется юридическая борьба того или иного уровня, и если она действительно уже проводилась, Альберт наверняка бы указал на это, ставя успех себе в заслугу. Это совпадает как с его желанием показать свою эффективность клиенту, так и с более актуальным желанием выполнить просьбу представителей фирмы, которым так же выгодна дополнительная привязка демонстрацией эффективности предоставляемой на их средства юридической защиты».
Игра. В дело вступают новые факторы. Моя личность ничтожна, за мной не станут следить исключительно из-за подозрения что вместо меня прибыл кто-то другой под моим именем. Кроме того, тот досмотр под предлогом поиска мифических наркоторговцев, он так же увязывается в картину наблюдения за мной по факту изготовления сверхтяжелого комплекта брони. Этот досмотр не укладывается в версию сотрудничества ведущих за мной наблюдение с изготовителями брони. Им попросту не было бы смысла проводить эту акцию, ее характеристики и так бы были бы переданы в их распоряжение. Значит это внутренняя разобщенность служб. Возможно и правда Зашуйц действовал в тайне, не докладывая своему командованию о сотрудничестве с фирмой, или же разделение идет на более высоком уровне. Одной рукой Российская оборонка меня снаряжает, другой за мной наблюдает, а заодно с любопытством изучает и снаряжающую руку. Кто сказал что все едино в мире?
Значит, контрразведка ведет меня, отработала факт наличия брони, завербовала Альберта, предложив ему маленькую и малозаметную помощь с тем чтобы наиболее эффективно уладить инцидент с полицией, тем самым получив его в качестве источника данных, и в настоящий момент осуществляет за мной слежку. Каковы их интересы? Пожалуй я рассмотрю себя с точки зрения потенциального оружия. В вопросе общественной безопасности за мной следует присмотреть хотя бы для того, чтобы я чего не натворил. Это конфликтует с моими интересами? Вряд ли, расправляться с кем-то, или устраивать массовую резню мне как-то пока не охота, а тебе?
«Не под наблюдением. Пожалуй стоит ограничится легким браконьерством».
Да, может все-таки оформить охотничий билет? А, у меня все равно нет ружья, а без него бюрократия будет работать с эффективностью цепной передачи зажевавшей лом. Какое оружие вы планируете использовать для охоты? Руки? Скрип, скрип, скрип. Прошу прощения, в перечне разрешенных средств такого нет, какое средство вы будете использовать для охоты? И так по кругу. Обойдусь как-нибудь. Стоп, не туда думаю.
Иные направления. Перспективное оружие, принятие модификации на вооружение в качестве средства усиления характеристик кадрового состава. Вопрос в том, почему это не делается открыто. Фирма наверняка только рада бы была получить контракт с оборонкой. Или нет? Или Лиров бы счел это покушением на свою независимость? Им нужны деньги, или как? Границы сотрудничества можно ограничить, в чьих руках технология, тот и ставит условия.
Меня отвлек звук удара. Я оглянулся на него, и обнаружил что чуть в стороне меня какой-то идиот, судя по всему излишне заглядевшийся на меня, не затормозил вовремя перед машиной вставшей на красный. Как итог — разбитая фара и смятый бампер, и это что видно с моей позиции. Опять, вот же дерьмо. Я поспешно зашагал прочь, пусть уж без меня как-нибудь разбираются. Так, надо бы присмотреть себе костюм что-ли, если я буду на суд являться. Есть же магазины одежды для очень крупных людей? Хотя не с моими пропорциями. Мои руки заметно длиннее чем должно быть у человека, рукава наверняка будут коротки. И это не говоря уже о хвосте. Шея то ладно, уж воротник под жирдяя мне как-нибудь подойдет. Да и будет ли сочетаться костюм с полувоенными ботинками? А другой то обуви у меня и нет, только эти ботинки и бронированные противоминные сапоги. Да и вообще, какого хрена я должен тратится на костюм который вообще может один только раз и одену? И ладно бы меня судили, там еще был бы смысл заботится о максимально благоприятном впечатлении, а если я свидетель, то обойдусь и своей футболкой.
Так чего же им тогда надо? Может главным объектом наблюдения стал не я, а именно Зашуйц с его сотрудничеством? Тоже может быть. Но тем не менее вербовка Альберта подразумевает необходимость некоторых рычагов воздействия на меня. Зачем они им? Что они хотят лично от меня? Допустим они дают ход делу. Альберт может лишь снизить срок. Что произойдет? Меня посадят за нападение на полицейского, и я не смогу участвовать в дальнейшем проекте. Наблюдать за мной с целью отслеживать ход работ станет бессмысленным. Я стану оборванной ниточкой в игре с фирмой. Другие варианты? Припугнуть тюрьмой, и завербовать, идя на уступки. Или даже повесить дело в неопределенности, ставя меня перед фактом наличия такого Дамоклового меча в случае моего непослушания.
«Для этого варианта необходимо утверждать что Альберт завербован, в то время как он может быть слепым агентом, что более безопасно с позиции его неопределенной лояльности. Ведь фирма дает ему самое ценное — деньги, и кроме них еще и перспективы сотрудничества в новой, неизученной отрасли права, что вполне может сыграть немаловажную роль для его амбиций. Вербовка Альберта небезопасна если есть стремление держать разведывательную работу в тайне от…»
Не только фирмы.
«Да. Игра в поддавки».
Ну конечно же, никто не хочет проявлять интерес к перспективному оружию явно, ведь конкурент сразу захочет такую-же игрушку, а в вопросах нового оружия порой лучше чтобы его не было ни у кого, чем допустить чтобы оно было у конкурента.
«И морально-этическая сторона вопроса, неоднозначность самого характера генетической модификации».
Из под моих ног вылетел неуклюжий голубь, которому казалось до последнего момента было безразлично что я могу его раздавить. Выкинув вперед руку, я схватил разжиревшую птицу на лету, и рассеянным движением оторвав ему голову, которую отправил в ближайшую урну, уселся на скамейке, обдумывая все эти факторы, и лениво ощипывая птицу. Да, общественное мнение. Фактор который никогда не стоит недооценивать. История это убедительно доказала. Им можно манипулировать, но не пренебрегать им. Как люди отнесутся к появлению в рядах армии звероподобных убийц? Со страхом и ужасом естественно. Что надо сделать чтобы это мнение начать переправлять? Да к примеру снять кино где модифицированные люди ведут борьбу со страшной опасностью, и выставляются настоящими героями. Вот он, первый звоночек о том, что генетические модификации кто-то лоббирует сверху. Появление фильмов где главными героями являются не люди, где люди теряются на их фоне. А что вообще в последнее время снимали с фуррями в главных ролях? Да так навскидку и не вспомню ничего, не даром меня в первую очередь сравнивают с киношным оборотнем, я действительно весьма похожу на этот образ, который давно отошел от классического неестественно огромного и хитрого волка средневековых поверий именно к промежуточному между человеком и волком гибриду.
Как-то неожиданно до меня дошло что я с хрустом доедаю ощипанного и выпотрошенного голубя, которого я к тому-же съел сырым. Я замер, стараясь не замечать ох…евающие взгляды видевших все это людей, и проглотил остатки мяса, чувствуя что моя морда слегка украсилась кровью, как и руки. Ну да, я же только что его поймал, тупая птица оказалась на удивление тормознутой. Но, но на хрена я это сделал? Нет, ну я действительно немного голоден, но не настолько же! Так, все уже случилось, значит морду держать кирпичом. Взять немного чистого снега из сугроба, вытереть от крови руки, затем умыться им же. Я его хоть ощипал? Решив перепроверить это, ничтожное по сравнению с автоматической охотой событие, я огляделся по сторонам, убедившись что урна действительно полна окровавленных перьев, с кучкой кишок поверх них. Так, я хотя бы не сожрал его потроха, уже радует.
Поблевать, или нет? Тут конечно будет неприлично, но можно зайти в туалет какого-нибудь магазина например. Проклятье, да как так вышло вообще? Я же не собирался даже! А если он заразен чем-нибудь? Так, найти магазин, зайти в туалет, и два пальца в рот. Хотя, с моими когтями, может сожранный голубь безопаснее для здоровья? Рвоту в конце концов можно вызвать и сторонним предметом, палочкой от мороженного например. Я встал, пошел прочь, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке от произошедшего. Нет, надо идти домой. Спасибо, нагулялся. Там еще эти, квартиранты. Так, я хоть умыл морду?
Проходя мимо витрины, я глянул на свое отражение. Да, ну и харя, неудивительно что люди шарахаются. Я попытался улыбнутся, своей привычной, смягчающий звериный облик полуулыбкой. В получившимся выражении читалось едва сдерживаемая радость от того, что сейчас кого-то будут жрать. Особенно способствовала капелька крови, окрасившая в алый шерсть под носом. Я снова вытер ее, и пошел домой.
Плевать, будь что будет. Если меня все-же арестуют, то в случае заражения паразитами и срабатывании защитной системы делающей меня ядовитым, я смогу получить некоторые преимущества изоляции меня от сокамерников. А эта перспектива все же может возникнуть как средство запугивания, когда я явлюсь для дачи показаний по инциденту с полицией, особенно если отыгрывается карта слепого использования Альберта. Фактор неожиданности в уже казалось бы решенном деле может сыграть свою роль в качестве провокации ответных действий фирмы. Да, я с трудом представляю что может это им дать, но вероятности следует отсекать даже при неполноте знаний их подоплеки. О, это же ты, ты направил меня на ловлю голубя для инициации этого эффекта. Ну конечно, ведь временное задержание, являясь для меня серьезным нервным стрессом, сможет спровоцировать нежелательную общительность с подсадными сокамерниками, и моя ядовитости должна попросту исключить эту угрозу на то время что я буду вне твоего контроля.
«Ты просто голоден, заведи привычку таскать в карманах конфеты, или что-то иное чем можно занять пасть. И не вали на меня все свои рефлексы».
С кем я говорю, или думаю, или, как назвать этот неестественный процесс чудовищного акта общения с неведомым, невозможным? Как могло случится что он оказывается столь обыденным и мимоходным?
«Стадия смирения, только и всего. Это слишком затянулось. И я не побуждал ловлю голубя, это сделал всего лишь голод».
Может и правда так сделать? Я прошелся через небольшой рынок, расшугав своим видом народ, и успев заметить как какой-то ловкий малый проворно стянул стеклянную банку с чем-то из под носа торговки, слишком засмотревшейся в мою сторону. Печенья или конфет? Хотя куда я их сейчас суну? Да и женщина за прилавком у которого я остановился что-то побледнела через-чур. Нет, в другой раз пожалуй. Я поспешил покинуть рынок, но уже на выходе остановился около мясного отдела, и принялся выбирать себе еды. Мой взгляд остановился на кучке куриных сердец, продаваемых по дешевке. А что, учитывая что мне безразлично будет даже если они слегка протухнут, вполне неплохая замена печенькам. Осталось выманить зажавшуюся в угол, с очередью проблема решилась сама собой еще пока я подходил.
- Девушка, - позвал я, - девушка. Девушка, отпустите товар?
Никакой реакции.
- Ау, девушка? - Я слегка постучал в стекло. Ну что ты смотришь на меня выпученными глазами, дура? Жрать давай, - девушка? Отпустите товар? Ну девушка, - зараза. Так, что бы сделать? Я взял немного снега, слепил комок размером со спичечный коробок. Воровато оглянувшись по сторонам, и не заметив охраны, я щелкнул пальцами в окошко, отправляя в нее миниатюрный снежок. Она вздрогнула когда он попал ей в шею. Хм, а я меткий. Затем снег скользнул ниже, застревая в воротнике свитера. Ее ступор продолжался еще пару секунд, а потом она завизжала, вытрясая начавший таять снег из воротника. Все-таки холод удивительно эффективное средство для вывода из ступора.
- Ты сдурел?
- Девушка, милая, отпустите товар?
- Ты сдурел?
- Вы бы тут еще час в ступоре стояли, знаю я. Отпустите товар.
- Ты совсем сдурел?
- Жрать давай, быстро бл…дь, зае…ала! Ху…ли тут сидишь если не работаешь? - Рявкнул я. Неожиданно это помогло, она застыла, раскрыв рот, а потом совершенно спокойно спросила, сменив эмоциональный фон с резкостью перезагруженного компьютера:
- Что надо?
- Сердец куриных, два кило взвесь.
Молча она стала накладывать их в пакет рукой, натянув на нее другой пакет. Просто удивительно как порой эффективно дегенеративное поведение. И стоит ли удивляться числу людей ведущих себя как скот, если это действительно работает? Наверное единственным способом менять эту укоренившуюся в народе привычку, это целиком и полностью игнорировать подобные методы общения, окутывая применяющего их лишь презрением. Но покуда есть люди готовые подтвердить грубое слово кулаком по морде, вряд ли это явление удастся преодолеть. Я сунул деньги, и забрав пакет пошел прочь, закидывая сердца в пасть. А неплохо, вкусно. Они хрустели на зубах, наполняя рот небольшими остатками свернувшейся крови, не полностью извлеченной при промывке. И правда, чем не печенье с начинкой?
До дома я опять добирался пешком, не желая лишних приключений в транспорте. По пути сердца как-то неожиданно быстро кончились, зато я чувствовал себя совершенно сытым, и даже в хорошем настроении, тем более что ярко светило зимнее солнце, удивительно сильно греющее, для холода царящего вокруг. Да, пока от меня шарахаются, это заметно даже куда более сильно чем когда я впервые прибыл в город, но может быть со временем все наладится.
Поднявшись в свою квартиру, я обнаружил что квартиранты заняты сбором своих вещей, и так увлечены этим, что даже не заметили как я вошел. Они действительно застирали белье, характерный запах выдавал это. Чуть помедлив в коридоре, разуваясь и прислушиваясь к сборам квартирантов, я ушел в родительскую комнату, где обустроился Мартин. Он сидел у окна, разглядывая то картину за ним, то свой планшет, подключенный к сети зарядным устройством. Заметил он меня еще когда я разувался, производя при этом достаточно шума, так что мое появление не стало для него неожиданностью.
- Что там случилось когда я ушел? - Спросил я, слушая как они запихивают вещи в скрипящий чемодан.
- Кажется они решили поискать себе другое жилье, - пожал тот плечами, полуоборачиваясь ко мне, - вам стоит наверное все же помягче с людьми. С непривычки…
- Я представляю какое впечатление произвожу, - отмахнулся я, - но я в конце концов ставил это условие.
- Тут что-то дорогое для вас? - Спросил он.
- Это комната моих родителей, - ответил я, шаря по шкафам. Куда я свой старый бронежилет запихнул? Эх, если бы я тогда его не оставил дома, все может быть обошлось бы куда легче. У меня было бы больше смелости для нападения на пистолет, и обезоружь я того бандита, возможно полиция захватила бы их всех живыми, и операция в целом оказалась бы удачной.
- Извините, - сказал Мартин дежурную фразу.
- Порой прошлое лучше оставить прошлому, - я тяжело вздохнул, бросая бесполезные поиски, и усаживаясь на красовавшуюся голым матрасом кровать, - я на самом деле не хотел их пугать, так, с раздражения. А что, их сильно впечатлило?
- Достаточно.
- Ну да, - я поднялся, подошел к зеркалу на шкафу, разглядывая себя, - вот интересно, чего мне еще не хватает чтобы претендовать на главную роль в фильме ужасов? Может дополнительной пары рук? Или конечности за спиной оканчивающиеся огромными лезвиями? Или может стоило заменить шерсть на покрытую ядовитой слизью чешую? Ах да, насчет ядовитости таки возможность есть. Ладно, ладно, не говорите ничего. Я просто немного раздражен. Опять какой-то идиот умудрился чпокнуть своей машиной чужую, засмотревшись на меня. Я на редкость аварийноопасен, прямо аура деструкции. Блин, Мартин, какая же у меня морда стремная. Я ведь симпатичнее был, - я чуть наклонился, разглядывая себя. А еще этот взгляд относительно уменьшившихся желтых глазок из под хищного разреза глазниц. Да, неудивительно что люди шарахаются если я так зыркаю.
- Я думаю со временем к этому привыкнут, и кроме того, если все задуманное удастся, ничто не помешает провести дополнительные коррекции.
- А что задуманное должно удастся, - спросил я.
- Ну, как же, - чуть удивился он, - наши работы в военной сфере. Да, не самый лучший вариант, но он способен удержать нас на плаву, а для нас сейчас это очень важно.
- Разве я уже не годен? Вся эта броня, мои размеры и сила, все это ведь уже предусматривалось, не так ли?
- Не совсем, это… Это лишь небольшой избыточный потенциал, на всякий случай. Мы хотим провести доработку по новейшим нашим технологиям. Первое впечатление производится лишь один раз, потому нам нужны наилучшие результаты.
- Да, да, вторичная модификация. И что же в ней такого принципиального чего нет у меня сейчас? Хотя да, - я тяжело вздохнул, - это ведь страшная тайна, и мне надо шагать в неизвестность.
Недолгая пауза за спиной, и Мартин ответил:
- Фотооптическая нервная система.
- Что? - Я пораженно обернулся на него, пытаясь осознать услышанное.
- Примерно десять лет назад нам удалось добиться построения внутри бактерии устойчивой структуры не уступающей лучшим световодам. Все эти годы почти шестьдесят процентов наших ресурсов было занято вокруг этой наработки, добиваясь построения механизмов передачи и обработки сигнала, сопутствующих биомеханизмов клетки, а так же синхронизации между фотооптической структурой и обычными видами тканей. Разработка ряда фоточувствительных и хемлюминисцентных ферментов способных выполнить функции улавливания и формирования сигнала, механизм воздействия этих ферментов на ткани, полностью модулирующих воздействие нервного сигнала, а так же механизм трансформирования нервной ткани в фотооптическую. Мы добились устойчивых результатов совсем недавно, но они стабильны. Понимаете, скорость передачи светового сигнала в теле нейрона астрономическая, и что самое главное, лимитирующая скорость реакции фоточувствительных ферментов так же ошеломительно высока, она превосходит обычный химический механизм более чем на порядок. Длительной стадии межклеточного перехода нейромедиатора попросту нет, квант света проходя через сопрягающее окно передает сигнал от синапса мгновенно, и реакции информационной обработки идут уже в теле возбужденного нейрона. Более того, реакции регенерации фотоферментов энергетически менее затратны чем восстановление медиаторов. Если бы эволюция сформировала световоды, нервная ткань никогда бы не была такой, какой мы ее знаем.
Я отбросил все вторичные выводы. Выводы о невероятной скорости рефлексов, о гигантской скорости мышления и восприятия. Все это меркло в сравнении с одним простым вопросом.
- Каковы успехи в вопросе сохранения памяти, сознания и личности при изменении нервной структуры? - Спросил я.
- Ничтожны, - ответил Мартин, - слишком сильные изменения. Нам пришлось идти по пути химеризации, сопрягая привычную нервную ткань головного мозга с модифицированной нервной тканью спинного и периферической нервной системы. Признать честно, - неожиданно упредил он мои вопросы, - нам слишком часто приходится идти по этому пути, сопрягая разное вместо того чтобы объединить все наши наработки в нечто совершенно завершенное. Мы движемся по, как вы однажды выразились, революционному пути наших разработок, и он диктует нам все извивы вашей нечеловеческой формы. Как и многих других. Группа хемолюминисцентных ферментов высокотоксична для человека. Для того чем являетесь вы — нет.
«Что значит ничтожные успехи? Это необходимо уточнить, ты слышишь? Это необходимо уточнить!»
- Каковы результаты по переносу сознания в фотооптическую форму? - Спросил я.
- Процесс трансмутации полностью видоизменяет архитектуру нервной системы, и методов искусственной корректировки у нас нет. Мы применяем группу препаратов активизирующих процессы перестройки нервной системы в ускоренном режиме, они вызывают обширные разрушения модифицированной структуры, но на ее месте идут процессы форсированного перестроения в процессе естественного обучения, ускоренного воздействием сохраненных структур мозга.
Я же спросил про процессы полного переноса, чтоб тебя.
- Мартин, вы понимаете что все это полностью сотрет всю наработанную мной мышечную память, и еще неизвестно что станет с контролем нервной системой моих внутренних органов?
- Во время первичной реабилитации организм находится на системе жизнеподдержания, а процесс нормализации внутренних процессов занимает не более месяца, это во всей его полноте.
- Даже сердце?
- Да, и дыхание. Все полностью поддерживается.
Мысль о том, что целый месяц мое сердце будет биться за счет какого-то механизма пугала, но даже это было вторичным.
- Как вы регулируете глубину распространения фотооптической модификации? - Блин, какой там у них на самом деле термин, что Мартин перевел его такой тавтологией?
- Ингибирующие ферменты вводимые в среду нервной ткани которую следует защитить от преобразования. Это тормозит процесс на переходной стадии гибридной клетки. Формирование фотооптического механизма идет первичным образом, так что на клетке появляются окна с флажками, и формируется промежуточный механизм сигналопреобразования. В дальнейшем он деградирует, и удаляется вместе с исходной формой нейрона, но при введении маркера DO-98 этот процесс подавляется, и остается клетка способная преобразовывать оптический сигнал в реакцию испускания привычного нейромедиатора.
- Стоп, и как вы синхронизируете эти процессы? Ведь оптика должна работать на большей частоте чем нейрон?
- Именно потому вторичная реабилитация столь долга. Как мозг адаптируется? Когда мы будем это знать, мы откажемся от химеры нервной ткани, формируя сразу фотооптический мозг, и перенося в него личность без потерь. Главная теория преодолеваемого барьера предполагает что в процессе израсходования регенерирующего фактора происходит накопление электрического потенциала и вызывающего стандартную форму инициации медиаторного перехода.
- Что значит главная теория? Какого хрена она теория? - Я торчал у зеркала, застыв в нелепой, полуобернутой позе, пытаясь справится с потоком информации что обрушивался на меня.
- В смысле?
- Вы говорите мне о невероятных вещах, о биотехнологиях обгоняющих текущий уровень науки на добрую сотню лет, и вы не понимаете как это работает, что у вас теория вместо знания механизма?
- Промежуточная форма нейрона искалась достаточно эмпирическим путем. Оно работает, мы это проверили, и это самое главное.
«Скажи ему».
Что?
«Про меня».
Это безумие!
«Ты все понимаешь, ты все прекрасно понимаешь, сука!»
Что это мой шанс раз и навсегда избавится от тебя? Просто позволить им затронуть модификацией и спинной мозг, и твоя личность будет стерта.
«Убита. Ты понимаешь что не удержишь контроль вечно, и у меня есть знание его номера телефона».
Признание может забраковать меня, выкинуть на обочину, оставить без их медицинской помощи, а это риск для нас обоих.
«Для меня — абсолютный! Сделай это, потому что если это сделаю я, вероятность выбраковки будет еще выше. Я лучше рискну жить в этом теле со всеми сопутствующими рисками отсутствия квалифицированной медицинской помощи, чем позволю тебе отправить меня на эвтаназию!»
Успокойся, проклятье, успокойся, еще не хватало чтобы на моей морде отразилась какая-нибудь хрень! Я смягчу краски, ладно? Я просто апеллирую к иному.
Я отвернулся, надеясь что рвущие меня эмоции не выскользнули за пределы моего лица.
- Мартин, мой спинной мозг должен быть затронут минимально. Потеря мышечной памяти выведет меня из строя на годы, долгие годы в течении которых мне придется учится даже ходить.
- Нет, Матвей, я вероятно не так выразился, естественно воздействие будет рационально ограниченным.
- Я не должен потерять развитые структуры спинного мозга, Мартин. То как я владею своим телом, мне далось это не просто.
Проклятье, ну давай, ну покажи красивый трюк. Я посмотрел на стену, тут есть место, свободная стена у кровати, вот шкаф мешает, но в конце концов, я могу же его сдвинуть? Я обхватил его руками, и поднял. Да, в окружении привычных вещей я уже забыл насколько я силен, и что для меня шкаф наполненный бельем вполне приемлемая тяжесть.
- Матвей, что вы делаете?
Я отодвинул шкаф в сторону, в результате чего примерно треть комнаты оказалась свободной ото всего. Посмотреть на стену. Два с половиной метра потолка. Тридцать сантиметров для маневра, центр тяжести моего тела переносить надо совсем невысоко. Я босиком, коэффициент трения подушечек моих ног очень высок, даже если не выпускать когтей. Я чувствую приличное натяжение на линолеуме, что-же говорить об обоях? Шпаклевка правда может подвести, импульс должен быть от стены, а до нее только корректирующее касание.
- Матвей?
Я прыгнул. С места. Полушаг, прыжок на стену. Удар хвостом об нее для коррекции положения тела, сжатие ног переходящее в прыжок от стены. Извернутся в воздухе, коснувшись руками и ногами потолка, и тут же изогнутся прямо в другую сторону с ловкостью кошки, чтобы коснутся противоположной стены ногами. Приземлится на пол.
Все заняло не более секунды. Для Мартина я сделал невероятную пробежку по комнате, стена, потолок, противоположная стена. Я сильно сместился к кровати, чуть не рухнув на нее, но в целом эффект был произведен знатный, если судить по отвисшей челюсти.
- Это моя мышечная память, мистер Чинк, - сказал я разглядывая свой след на обоях, и слушая как квартиранты в соседней комнате замерли. Ну да, с учетом моего веса грохот вышел изрядный, наверное они думают что я как раз стучу по стене Мартином, используя его как молоток, - ее наработка заняла у меня огромное количество времени и сил, помноженных на энтузиазм который я вряд ли найду вновь, зная обо всем что предстоит. Ее потеря потребует не месяцы, но годы реабилитации и новых тренировок, которых у меня нет и не будет. Мой спинной мозг должен быть сохранен с минимальным вмешательством.
- Эм, я же говорил… Да, ладно, это аргумент, хорошо? Ладно, я все передам, - выговорил он, глядя на меня так, словно ожидал от меня чего то еще более безумного.
- Ну вот и хорошо, знаете, пожалуй я пойду еще прогуляюсь, такие новости надо обдумать.
- Матвей, я хотел сказать, я нашел себе номер в гостинице, и хотел бы переехать туда чтобы не докучать вам, вы могли бы перенести образец туда?
- Хотите держать его под присмотром? Ладно, только я оставлю комбинезон себе? Он хоть выглядит прилично, да и почистить его надо, внутри шерсти скопились целые кучи.
- Хорошо, я не против.
- И завтра он мне понадобится весь. Я уже договорился со знакомой портной чтобы она пошила на него балахон какой-нибудь что-ли, пусть уж лучше случайный лесник увидит поехавшего толкиениста изображающего из себя монаха, нежели инопланетного космодесантника готовящего плацдарм для захвата Земли.
- Эм, - он минуту подумал, взвешивая идею, - вы не будете сильно против если я познакомлюсь с ней?
Что-то он больно беспокойный стал.
- Да пожалуйста, а что у вас украли то?
- Бумажник, - неожиданно ответил он, - там были деньги, но хорошо хоть документы я ношу в кармане.
- Когда?
- Понятия не имею, я обнаружил это только здесь.
- Добро пожаловать в Россию, что я могу сказать. Блин, и ведь я ничего не заметил, а вы вроде почти всегда рядом были. Деньги то хоть есть?
- Банковская карта была в документах, пропало только немного наличности, ничего страшного словом.
- Ну это стащить думаю будет сложнее, - я легонько пнул сумку, подойдя к ней, - сейчас что-ли едем?
- Да, я такси вызову, поможете донести?
- Просто интересно, что бы вы сделали если бы я сказал нет?
- Эм, что-то не так?
- Вообще-то это шутка. Кстати Мартин, а что значит флажки и окна?
- Так мы назвали светоприемные структуры, они — окна, а характерная белковая структура вокруг них — флажок. Он помогает синапсу находить место присоединения, что многократно ускоряет процесс регенерации ткани, и что еще более ценно, позволяет легко сращивать фотооптический нерв с искусственным световодом. Достаточно нанести на срез световода флажок, и синапс воспримет его как окно фотооптического нейрона. Остальное сводится к правильной настройке приемной электроники. В сравнении с текущими электрическими схемами съема-передачи сигнала с нейрона, это просто огромный прорыв многократно упрощающий кибернетизацию организма. Правда полноценные устройства придется отрабатывать уже вам.
- Я что, буду первым кому поставят эту модификацию? - Спросил я.
- Пятым, но до конца цикл реабилитации не прошел пока еще никто. Эм, я имею ввиду просто из-за нехватки времени. Если подводные камни будут, к моменту когда все будет готово для вас, мы их выявим.
С трудом сдержав ругательство пошедшее на язык, я вышел из комнаты, и стукнул в закрытую дверь за которой шуршали своими вещами постояльцы.
- Эй, ребят, - сказал я, - я если что послезавтра по делам уматываю, вы точно уверены что хотите съехать?
Тишина.
- Да ладно, я просто немного расстроился, но в принципе понимаю, это единственная двуспальная кровать, и все такое. Ребят?
Тишина.
- Ну как хотите в общем, только вот не надо меня виноватым перед риэлтором выставлять. Я сейчас уйду короче, дождитесь меня хоть ключи передать.
- Там ваш родственник какой-то звонил, - наконец донесся до меня ответ парня. Что? Какой еще родственник? У меня даже двоюродных братьев нет, и отец и мать единственные дети в семье. Были.
- Какой родственник?
- Не знаю, он телефон оставил, бумажка под телефоном.
- Он хоть представился?
- Никита Соломин.
Недоумевая, я прошел к домашнему телефону, и поднял аппарат. И правда, номер мобильного. Кто вообще мог объявится? Так, если Соломин, то по отцовской линии. Его отец, то есть мой дед, имел брата, но тот спился когда его единственная дочь погибла. Кажется. Знакомство с ним еще до моего рождения как-то разошлось, и об этом я знаю лишь на уровне пары рассказов, и то если правильно помню. Дальше прабабка, Соломина, от которой фамилию унаследовал мой дед. Да, вот такой вот выверт. В то время в СССР с фамилией Штайнхофф было не очень удобно жить, но прабабка всегда была себе на уме, так что как прадед отмотал положенные шесть лет на стройках, так и породнилась, благополучно рассорившись со всей остальной семьей. А уж сколько у нее братьев и сестер было я и понятия не имею, но в те времена вроде принято было быть многодетными. Вот видимо кто-то из них и всплыл. И нашел же, скотина. Это же какая юродность? Сын брата отца — двоюродный брат. Родство через деда — троюродный. А это уже что-то четвероюродное получается. Как минимум. Тьфу короче, выползло на мою голову.
Стоп. Ну да, совпадение. Вот и на кой хрен такой огород городить, ФСБ, или кто там меня отрабатывает? Вселили бы квартирантом кого надо, и хоть в унитазе жучка прячьте, или что вы там хотите. Вот на хера такая игра? И ведь фиг проверишь, после развала Союза дальние родичи вообще за границей оказались, кажется. Ну отец так говорил. Контактных данных у меня с ними, да что с ними, и с материными, а у нее кажется у отца, то есть у моего деда по материнской линии, был брат. А что там у моей бабки по материнской линии есть, я и вовсе не знаю. Бардак короче. Ну родственнички объявились, что делают свалившиеся на голову дальние родственники? Правильно, ищут жилье, ибо когда вопрос заходит о трате денег на съемное, то актуальной окажется даже апелляция к Адаму. Ну ребята, давайте немного поиграем. Мне в ваши игры пора учится играть, а то что я?
> но вероятности {не?} следует отсекать даже при неполноте знаний их подоплеки.
> - Блин, Мартин, какая же у меня морда стремная. Я ведь симпатичнее был
> - Я думаю со временем к этому привыкнут
Да он охуел!
> - Я думаю со временем к этому привыкнут
Да он охуел!
> Если подводные камни будут
> подводные камни
Что за луркосленг в речи бизнесмена?
> подводные камни
Что за луркосленг в речи бизнесмена?
Вообще-то устоявшееся выражение. Если двачеры его лепят куда попало, оно не становится мемчиком.
Да, все так.
- Матвей? Машина прибыла, - отвлек меня Мартин, от зависания у телефона с бумажкой в руке.
- Да, хорошо, - отозвался я, и крикнул в сторону комнаты, - меня дождитесь, ключи вернуть, - после чего отправился вытрясать комбинезон из сумки. Освободив его, и спрятав в шкаф, я понес остальное следом за Мартином, заперев за собой дверь.
- У вас разве кто-то есть? - Несколько удивленно спросил он, пока мы спускались.
- Да вот объявился кто-то, по моим прикидкам родство не ближе чем через прабабку. На хрен их короче, вспомнили чай как что-то понадобилось, и нашли же. Интересно, они вообще знают? Думаю не надо будет сюрприз портить, быстрее умотают.
- Знают?
- Что мое родство теперь ни одна экспертиза не докажет, - хохотнул я, - скажу им что это мутация, от бати передалась, мол врачи сказали что так у любого ребенка в роду с вероятностью в треть процента может быть, как думаете, купятся?
- Мне кажется это будет не очень хорошей шуткой, - отозвался Мартин.
- Да ладно, я их вообще не знаю, даже об их существовании не подозревал. Короче будут просить квартиру — только через риэлтора по договору найма. А то вспомнили через шестьдесят лет.
Мартин отправился вперед, занимать машину до того как вышел я. Учитывая что при моем появлении она стартанула вперед, предосторожность была в тему. Я с усмешкой наблюдал как автомобиль притормозил, и Мартин начал о чем-то ожесточенно спорить с водителем. Они переругивались добрых пять минут, половину этого времени я стоял, ожидая пока они вернутся, а половину сам шел к ним. В общем когда я распахнул дверь, закидывая сумки на заднее сиденье, водителю дергаться было поздно. Нырнув следом, и устроившись поверх сумок, чувствуя как под всем этим весом накренилась машина, я сказал, ухмыляясь во все тридцать шесть зубов.
- Ну что шеф, трогай.
Тот покосился на меня, но все-таки поехал, продолжая косится через зеркало заднего вида. С уютом пристроив голову на сумке, я сделал вид что задремал, еще не хватало чтобы он влетел в кого-нибудь, оглядываясь на меня через каждую минуту.
До гостиницы мы добрались достаточно быстро, проведя поездку в траурном молчании. Я выбрался из автомобиля, вытащил сумки, предоставляя Мартину расплачиваться самостоятельно. Пока он расплачивался, я смотрел по сторонам, забавляясь тем как люди на меня косятся. Значит вечер будет без силовой тренировки, но да и хрен с ним, компенсирую чем-нибудь. Но надо потихоньку заканчивать с этим бездельем, только не сейчас. Сейчас еще куча дел обнаружилась. Так, надо устроить в моей квартире прослушку.
Мартин наконец расплатился, пошел в гостиницу. Я последовал за ним, оставшись у дверей вне видимости персонала, чтобы Мартин взял ключи без лишних проблем. Он так и так вернулся бы ко мне, поскольку справа от входной двери шла лестничная клетка на верхние этажи, а чуть дальше — коридор по крылу первого этажа.
- Нам на второй, я специально выбрал как можно более низкий, - сказал Мартин, вернувшись ко мне. Его взгляд скользнул в невидимое для меня помещение холла, где как я слышал работает лифт, но я не желал устраивать там панику, и потому потопал по лестнице. Чинк последовал за мной.
- Куда там? - Уточнил я добравшись до второго этажа.
Мартин посмотрел на двери, сверяясь с их нумерацией, и повел меня за собой. Я вошел в номер, и по его указанию попытался сунуть сумки в шкаф. Он оказался слишком узким для них, и потому пришлось разместить их попросту под кроватью.
- Наверное вам следовало арендовать сейф в банке, - заметил я, кое как запихав сумки.
- Думаю излишне, но что поделать, приходится все же немного следить за этим имуществом, - ответил он. Ну надо же, спохватился. Пистон ему что-ли вставили за что-то?
- Ладно, развлекайтесь. Если что, позвоните, - сказал я ему перед тем как уйти.
До дома я добирался бегом, решив немного размять ноги. Я избегал людных улиц, несясь через малолюдные дворы и проулки, распугивая в них редких прохожих. Пожалуй проводку прослушки надо провести под плинтусами. Мне понадобятся небольшие микрофоны, те клипсы что цепляют на одежду, наверное вполне сойдут. Я вырежу под них полости в плинтусах, и при необходимости могу сверлануть в стене выемку. И магнитофон для ведения записи, или что там сейчас есть с достаточно емким носителем? В общем главное емкость, дома я и к сети смогу его подключить, замаскировав его в своей комнате. Так, надо будет погуглить как подсоединить несколько микрофонов к одному устройству аудиозаписи. Не то чтобы я слишком увлекался радиоэлектроникой, мои представления ограничивались общим курсом физики, но если не слишком углубляться, вряд ли мне понадобятся особые познания. Магнитофон то все-равно готовый покупать, мне бы только в аудиовход несколько микрофонов впаять. Чтобы по комнатам распределить. Да, звуконаложения будут, но иначе удорожать прослушку установкой ряда магнитофонов, а оно мне надо?
Квартиранты меня таки дождались, хотя уже сидели в буквальном смысле на чемоданах. Я лишь презрительно хмыкнул, когда парень положил ключ на тумбочку у входа, не желая приближаться чтобы передать из рук в руки, и проводил их взглядом. И что им неймется? Ведь наверняка переплатили чтобы так быстро другую квартиру снять. Ну да это их проблемы.
Я прошелся по своей квартире, проверяя комнату за комнатой, и чувствуя как стремительно нарастает раздражение от чужих запахов. Чуять кого-то постороннего в своем жилье, это как оказалось меня весьма злило. Я распахнул настежь окна, выветривая эти запахи, несильно пнул батарею, жалея о напрасной растрате тепла, а потом накрыл их одеялами. Может попросить комунальщиков вообще посрезать их? Оставить только на кухне, и потребовать перерасчета. В моем меху мне будет глубоко плевать на холод, а на кухне чтобы трубы не померзли. Оставив квартиру промораживаться, я устроился за ноутбук, наконец то выходя в интернет для поиска нужных мне схем.
Через пару часов поисков, выборе схем, составления списков нужных радиодеталей, перемежаемого совершенно неожиданными посещениями сторонних сайтов, я все же сошелся на решении о том, что лучше попросту взять цифровой диктофон с несколькими каналами и несколько микрофонов, что позволит мне возится только с перепайкой проводов, добавив к микрофонам экранированный удлинитель, чтобы разнести их по помещениям. Прикинув по картам адреса магазинов, чтобы не слишком далеко бегать от магазина бытовой техники до радиодеталей, где надо будет купить кабель, я сунул в карман составленный на всякий случай список, и отправился за покупками. Помнится у меня был видеорегистратор, но то ли я его тогда адвокату отдал, то ли куда-то засунул, как я ни пытался, я так и не смог вспомнить. А ведь даже специальный кармашек под него в старом плаще делал.
День постепенно приближался к закату, солнце, ясно до того светившее, скрылось за тучами из которых начал медленно падать легкий снежок. Я быстро пробежался до улицы где располагался нужный мне магазин, и выйдя на нее пошел уже пешком. Мелькнула мысль что стоило все же взять с собой трость, не зря же я ее покупал, но она изрядно запоздала. Ох уж этот непривычный аксессуар.
Первым я посетил магазин бытовой техники, справедливо рассудив что сперва стоит подобрать звукозаписывающий прибор, а уже потом думать об обвязке. Стоило мне только войти в магазин, как сперва по нему прошлась настоящая волна тишины, когда персонал и покупатели увидели меня, а затем начались весьма любопытные эволюции. Забыв о всех своих делах и покупках, люди разделились на два поведенческих типа. Первые, в основном покупатели, направились в сторону выходных дверей в другом конце зала, хотя девушку из персонала, явно пытавшуюся проникнуть в стену так же можно было отнести к первому типу, а вторые принялись глазеть на меня, сохраняя почтительную дистанцию, и желательно через стекло витрин. Я же рассматривал выставленные на продажу диктофоны, пытаясь определится в том, чем же они различаются.
Я обернулся в сторону зала, на глазеющих на меня людей, и позвал:
- Консультант, можете подойти?
Ну да, сюрприз, я умею разговаривать. Это вызвало аж целый вал перешептывания, я заметил как продавцы самым натуральным образом подталкивали друг друга в мою сторону. Нет, ну неужели я такой страшный? Может мне бантик на хвост повязать, для смягчения образа? Тут я обратил внимание что раздраженно бью этим самым хвостом об пол, и немедленно прекратил это. Вот наконец выискался смельчак, какой-то молодой парень, ростом под два метра, но при этом худой как палка, все же направился ко мне, под натуральными поддерживающими шепотками остальных. Сдурели все, будто к ним тут инопланетянин явился. Я в конце концов считаюсь за главную городскую достопримечательность, или нет? А если так, то где хоть некая доля привычки ко мне?
- Вам, что-то надо? - Спросил парень, держась от меня на излишне почтительном расстоянии. Ну что за глупая привычка? Я что, укушу что-ли? А если решу укусить, лишние пара метров спасут что-ли?
- Мне нужен цифровой диктофон, не менее суток непрерывной записи, с возможностью подключения к компьютеру и желательно подключением четырех выносных микрофонов. Так же и сами микрофоны.
- Э, - он нервно посмотрел на меня, и мне неожиданно показалось что его даже больше чем моя внешность нервирует тот факт что я выше его. Да, все же рост что ни говори а впечатление производит. Для кого-нибудь ростом ниже ста семидесяти я вообще наверное невероятно огромным кажусь, - ну, это, ну, я сейчас это, ну посмотрю, - продолжал между тем бормотать парень, и я понял что он очень не хочет подходить к витрине, тем самым оказываясь слишком близко ко мне. Я отошел в сторону, делая вид что мне очень интересны электронные книги, буркнув ему:
- Ну посмотрите.
Он вынул несколько диктофонов, как то странно посмотрел на них, точно удивляясь тому что этакие штуки вообще тут есть, посмотрел на меня. Я продолжал делать вид что мне очень интересно что-то именно здесь, и непроизвольно измерял прочность плитки ударами хвоста. Он долго молчать будет, как дурак стоя с диктофонами в руках?
- Ну? - Обернулся я к нему.
- Ну, есть Олимпусы там, всякие, Сони…
- Да я вижу что тут есть. Всякие. Что я сказал, есть что?
- Э, этот, ну этот вот нормальный, - он махнул коробкой.
- А подешевле? - Спросил я, даже не глядя на цену.
- Э, ну вот этот тогда.
- А еще дешевле?
- Ну, вот этот, но он габаритный.
- Да что ты говоришь, и как же невероятно сильно это должно меня волновать? - Едко спросил я.
- А я знаю? - Обиженно ответил парень, - может ты его спрятать куда хочешь?
- Ага, и все четыре микрофона заодно, ну совсем незаметно что аж с бусину надо.
- Четыре микрофона?
- А я что говорил? Возможность подключения четырех выносных микрофонов.
- Э, тогда этот.
- А что не вон тот? - Я шагнул к нему, и парень отшатнулся когда я вытянул руку указывая на коробку с похожей моделью, но подешевле.
- Э, ну тот это, только один аудиовход есть, он на один канал пишет.
Ну а если распаять микрофоны на один аудиовход?
«Лишняя трудная работа, с шансами повредить диктофон по неопытности».
Ну ладно, хрен с ним.
- На всех каналах сколько пишет?
- Э, - он уставился на коробку, - это, восемь часов если качество нормальное.
- А с большим временем есть?
- Э, - опять протянул он, осматривая коробки, я подавил в себе желание ответить ему в рифму что-то матерное, - ну вот, часов двадцать если все пять каналов сразу.
- Пять?
- Ну он на пять.
Я посмотрел на ценник. Ну… Хрен с ним.
- Для компа разъем то есть?
- Э, ну вон же, микроюсб.
- Переходник в комплекте есть? Микрофонов сколько?
- Ну есть, но один, э, там остальные докупать надо.
- Значит еще три, гарантия год?
- Да.
- Иди пробивай, - почти рявкнул я, и пошел к кассе. К ней уже подошла администратор, если судить по возрасту. И этой женщине судя по всему было глубоко наплевать на непривычность моего облика, судя по ее гневным взглядам направляемым в сторону стремительно рассосавшихся по дальним углам сотрудников магазина, не наплевать ей было только на то как обслуживают клиентов.
- Здравствуйте, - буркнул я, пытаясь натянуть на свой голос хоть немного вежливого тона, получалось не очень успешно, - там сейчас принесут.
- Да, пожалуйста, вы в кредит?
- Нет, я с карточки.
- Хорошо, - она посмотрела в сторону длинного парня, все еще мявшегося у витрины, и зычно рявкнула на весь немаленький зал:
- Петр!
- Да, да, я просто смотрю товар, - начал оправдываться он, но наконец зашевелился. Администратор же вежливо мне улыбнулась, словно оправдываясь за сотрудника, и сказала:
- Извините, молодежь нынче совсем впечатлительная пошла.
- Вы даже не представляете кому вы это говорите, - ответил я.
Пришлось прождать еще добрых десять минут пока этот Петр наконец откопал где-то дополнительные микрофоны. Наконец я расплатился, и ушел с фирменным пакетиком в котором была коробки с покупками, и который на редкость неудобно висел на пальцах. Так, теперь надо купить метров тридцать кабеля. До фига конечно, но кидать придется по периметру комнат. Кабель нужен экранированный, при такой длине он станет той еще антенной, запросто улавливая к примеру наводки с электропроводки. Нет, надо наверное конденсатор впаять, хотя бы. Короче по цене посмотрю, если дешево, возьму просто поэкспериментировать. Так, и паяльник надо маломощный, тот что у меня есть — больно груб для тонких проводов. Хм, груб. Пожалуй пинцет понадобится тоже, и небольшие тисочки. Рук у меня все-таки только две. А четыре было бы неплохо, наверное. Интересно, такое извращение анатомии они не практикуют? Одной рукой держишь провод, второй паяльник, третий деталь, четвертой пинцетом направляешь контакт. Самое то.
Нужный мне отдел находился в подвальном помещении магазина. Я спустился туда, чуть не задев башкой дверь, и сморщившись от пронзительного визга разносившемуся по помещению. Нет, ну почему так часто их делают такими низкими, и что за хрень так пищит? Как тут только люди работают. Отдел я заприметил сразу, электроника имеет очень своеобразный запах, который можно ярко почувствовать понюхав к примеру заднюю стенку телевизора. Там смешиваются запахи полимеров и текстолита, канифоли и припоя. Металлы как ни странно имею своеобразные запахи, хотя металл пахнуть не может. Вероятно они образуются оксидами, либо какими-либо специфичными продуктами реакций идущих на поверхности металла под действием воздуха и его компонентов. Именно от этого отдела раздавался этот надрывный визг. Его источник я нашел довольно быстро, какой-то прибор торчавший в розетке. Продавца видно не было, потому чтобы избавится от этого невыносимого визга, я откинул крышку прилавка, вошел внутрь и выдрал небольшую коробочку с вилкой из розетки. Только затем я стал прицениваться к моткам кабелей.
Нет, думаю алюминиевого хватит. Медный заметно дороже. А паяльники? Ватт сорок наверное хватит. Или даже двадцать пять. Проводок то тонюсенький совсем. Проклятье, я только сейчас задумался над тем, как буду выполнять такую работу моими лапами. Пинцет, зажим, нужны относительно тонкие инструменты. О, какие-то небольшие клещи для счистки изоляции. Пригодятся наверняка. Не когтями же ее счищать? Припой, канифоль, это понятно, что еще?
От размышлений меня отвлек вынырнувший из подсобки парень. Он замер, заметив меня, сделал осторожный шаг обратно.
- Бл…дь, вот если ты сейчас скроешься в подсобке, я тебя оттуда пожарным гидрантом буду вытапливать, - раздраженно выдохнул я.
- Что?
- Ничего, оклемался? Мне уже осто…бенило выманивать из укрытий людей у которых я хочу что-то купить.
- А, вон что, - ответил он набирающим уверенность голосом. И как при такой эффективности не матерится?
- Кстати, как вы от этой штуки не глохнете? - Спросил я, ткнув пальцем в положенный мной на стул прибор.
- Какой штуки? - Он посмотрел в указанном направлении, и сказал, - а, это ультразвуковой отпугиватель мышей, а вы что, его слышите?
- А он не слышим что-ли? Извини, но по мне он так визжал что мне пришлось зайти и вырубить его.
- А, ну ладно. А что купить то хотели?
На то чтобы перечислить весь список ушло прилично времени. Немного подумав, и прислушавшись к внутреннему голосу, который подсказал что такое устройство станет для меня великолепнейшей сигнализацией неслышимой для людей, я приобрел и ультразвуковой отпугиватель, только на батарейке. Визжал он при проверке ничуть не хуже того что втыкался в розетку. Прикинув цены, я потратился на небольшую кучку радиодеталей из списка, добавив к нему пару переключателей, и решив что если и не стану пытаться спаять усилитель, так сделаю мультивибратор, или иную простенькую конструкцию просто чтобы проверить мелкую моторику моих рук.
Вернувшись домой уже вместе с темнотой, я расчистил стол, выложил покупки, и сварив себе зернового кофе, принялся ваять, наслаждаясь обволакивающим, густым запахом разносящимся из чашки, и сметающим чуждые, раздражающие запахи незнакомых людей. Замерив еще раз расстояния, я намерил провод, и выбрав один из микрофонов, разрезал его шнур пополам. Зачистить провод оказалось делом непростым, но клещи помогли, но вот шнур…
Медные жилы в нем казались тоньше волоса. Они не хотели даже очищаться, отрываясь вместе с изоляцией. Как проклятые китайцы умудряются с ними работать? Кое как, найдя бритвенное лезвие, я сумел разделить шнур на его жилы. Это съело еще добрый десяток его длинны, не считая того что исчезло под неудачными попытками. Изоляцию я оплавил огнем, наконец сумев обнажить медные жилы, и начать наматывать их на зачищенные для пайки жилы экранированного провода. Осторожно манипулируя пинцетом, я накладывал петлю на проволоку, потянул, закрепляя волосок жилы, и она оборвалась под изоляцию. Я медленно отложил пинцет, посмотрел на закрепленный в струбцине кабель, глотнул кофе. Затем встал из-за стола, вышел на балкон, доставая оттуда бревно которое я использовал порой в качестве боксерской груши, и которое туда закинули постояльцы, и закрепил его на полагающемся ему крюке. А затем стал в бешенстве молотить по нему руками, чувствуя как кипящая от неудачи ярость неистово требует выхода, и даже не озаботившись натянуть на него тканевую защиту.
Увесистая деревяшка летала из стороны в сторону, почти выдергивая цепь из потолка. От нее отлетали куски, срываемые моими когтями, она ударялась об потолок, грохоча по бетону перекрытия, и сбивая штукатурку, и в конце-концов, от неистового удара ладонью, дерево попросту лопнуло по какому-то структурному дефекту, разлетевшись на две половины. Я замер, тяжело вдыхая воздух, и чувствуя как медленно разливается по рукам саднящая боль. Доигрался. Бедные мои соседи сверху, то-то притихли совсем. Ладно, десяти еще нет, так что потерпят. Я пошел в ванную, вымыл ледяной водой руки, оценивая масштабы повреждений. Ссадины и царапины, да опять надо править когти, в принципе ничего серьезного. Затем достал еще больший соседский кошмар — дрель, и быстро пробурил несколько отверстий в углах стен под провода прослушки.
Решив на этом покончить с кошмарами для ушей соседей, я в задумчивости стал сметать щепки и шпаклевку оставшиеся на полу после приступа моего буйства. Да, кажется я серьезно недооценивал свою физическую силу. Все таки разломать бревно ударами, нет, понятно что удары когтей его слегка надкололи, пустив по массе трещины, но тем не менее это почти тридцать сантиметров древесины в диаметре. А если в моей руке будет топор? Видимо из меня неплохой дровосек может выйти. Я допил кофе, и несколько успокоившись продолжил работу, на этот раз сразу обжигая жилы.
Один микрофон я таки загубил, когда от его провода остался огрызок по самый микрофон. Разобрав эту конструкцию, я умудрился окончательно доломать его, повредив собственно говоря сам микрофон при вскрытии запаянного корпуса. Но с остальными мне удалось сделать задуманное, направляя сжатые в лапах миниатюрные инструменты самыми кончиками когтей. Я наматывал волоски жил микрофонных кабелей на очищенные проволоки жил экранированного провода, и весьма криво размазывал по ним припой, после чего кое как обматывал поделие кусками изоленты. Дополнительным мучением было крепление на обратный конец провода микрофонного штекера, я даже подумывал о том чтобы разобрать диктофон и впаять концы прямо в него, но мысль о том что так я могу сломать и влетевший мне в копеечку прибор, заставила отказаться от этой задумки. Во всяком случае мой старый мультиметр показывал что цепь получалась исправной, и наконец решившись испробовать их на диктофоне, я обнаружил что звук действительно есть, и относительно неплохой. Затем меня ждала уже менее мучительная прокладка кабеля под плинтусами, в которых я, намерив расстояние по месту, выдолбил долотом полости под микрофоны. Они вызывали мои опасения, ведь приходилось делать сквозные отверстия шилом для лучшего улавливания звука, и кроме того, приходилось располагать их почти открыто. Если расположить микрофон за кроватью или шкафом, то звук будет практически полностью заглушен. Возня с пайкой, перестановкой мебели и плинтусов совершенно вымотали меня, но в конце концов в моей квартире появились микрофоны, почти как было задумано. Свою комнату, бывшую родительскую, в которую я решил переселиться в силу того что только двуспальная кровать позволяла мне улечься нормально, я оставил без прослушки из-за испорченного микрофона. Наладив в нижнем ящике шкафа заземление экранов, диктофон и запустив его, я прошелся по комнатам, негромко наговаривая бессвязный текст, и убедился что мои мучения не прошли даром, звук действительно записался вполне различимо даже без дополнительного усиления.
Вот и все, можно подселять «родственичков». Теперь то я точно узнаю что они замышляют, стоит им только обсудить свои планы пока меня не будет дома. Изготовление сигнализации я решил отложить на завтра, запоздало пожалев что на ночь ничего не купил. От работы мой голод вновь проснулся, терзая меня с неистовой силой, но я твердо решил что на сегодня мне хватит, и пора приучать себя к сдержанности в чревоугодии хоть иногда. Я разделся, отправив нижнее белье отмокать, и спать лег при открытом окне и на голодный желудок, из-за чего долго ворочался, пока наконец не сумел заснуть. Стоило наверное помыться, но учитывая сколько времени мне пришлось бы сохнуть — было откровенно лень.
Голод. Проснутся. Выход. Дверь. Заперта. Окно. Высоко. Посмотреть вниз. Снег. Сугроб. Смягчит прыжок. Свесится на руках.
«Приготовить путь возвращения».
Прыгнуть. Перевернутся в воздухе. Приземлится на руки и ноги. Мягко. Искать добычу. Бегом. Проверить знакомые маршруты. Избегать людей. Избегать открытой дороги. Человек. Прыгнуть к дому, лечь. Скрыться за сугробом. Продвигаться ползком. Избегать обнаружения. Прошел мимо. Бегом.
Знакомое место. Добыча в прошлый раз. Проверить запахи. Проверить окна подвалов и двери. Пусто. Бегом. Останавливаться. Ловить воздух. Проверить свалку на наличие запаха добычи. Еда? Перевернуть контейнер. Рыться. Есть. Мало. Обыскать остальные. Еще немного. Не то. Плохой запах. Бегом. Искать добычу.
След. Собаки. Много. Добыча. Сегодня. Свежий. Идти по следу. Исключить маловероятные пути. Ожидать укрытия в подвалах. Бежать к дому. Окно подвала. Запах добычи. Слышно дыхание. Спят. Окно узко. Искать вход. Человек! Залечь за сугробом. Пропустить мимо. Искать вход. Дверь. Заперта. Дернуть сильнее. Откинуть ручку. Подцепить когтями. Дернуть. Открылась. Войти внутрь. Тихо. Добыча спит. Подкрасться. Еще ближе. Застыть у входа. Оценить количество.
Заволновалась? Чует запах. Зашипеть. Напасть. Ударить рукой. Вторую пнуть. Отбросить хвостом. Схватить третью зубами за шею. Рвануть, бросить. Не упустить никого. Убивать. Убивать. Убивать. Вся добыча мертва. Осмотреться. Разорвана на части. Убедится что живых нет. Одна есть. Спряталась под трубой. Отвлечь левой. Схватить правой. Вытащить. Разорвать. Есть. Сыт. Вылизаться. Идти домой.
«Ленивая тварь. Подвал превратился в настоящую бойню, стайке из шести собак и десятка щенков пришел конец. Их разорванные и растоптанные ошметки по всему подвалу валяются, и это не считая выломанной двери. И прибраться за собой ему лень, сейчас бы домой и спать. А вот как домой на третий этаж попадать, с запертой дверью, это его не волнует. Тупое воплощение первобытных инстинктов, по недомыслию обретшее собственную волю. И хорошо, очень хорошо что удалось внушить ему оценку людей как опасности которой следует избегать. Этот след уже не подчистить, а если бы он напал на человека, я был бы обречен».
Дом. В подъезд. Дверь закрыта. Заперта. Вниз. Окно. Высоко. Соседние окна. Прыжок. До верхней части дотягиваюсь. Зацепится. Подтянутся. Упираться в стену когтями. Подняться до окна. Прыгнуть. Вцепится когтями в подоконник. Забраться внутрь. Улечься. Спать.
Я проснулся достаточно поздно, чувствуя себя удивительно сытым. С трудом вспоминался очередной наполненный кровью сон, в котором я охотился на каких-то животных, блуждая по темным городским улицам, и прячась в снегу от редких прохожих, будто в полутьме моя шкура была идеальной маскировкой на фоне снега. Да, а вот что касательно грязи скопившейся на моей шкуре, ее была просто куча если судить по состоянию мятого покрывала. Хорошо хоть я под одеяло не полез.
Я сгреб в кучу и покрывало, и свои штаны с футболкой, отправляя их в ванную, где занялся стиркой. Пока вещи отмокали — вытер полы в комнатах, с удивлением обратив внимание на глубокие царапины на деревянном подоконнике в родительской комнате. И когда я его так продрать то успел? Особенно пришлось повозится с комбинезоном, толстая высокопрочная ткань была достаточно трудна в стирке, если так можно назвать процесс ее выворачивания, и вытирания влажной тканью изнутри, как рекомендовалось в инструкции по обращению с ней. Сколько же там скопилось моей шерсти, просто ужас. За этим занятием, то-ли от запаха стирального порошка, то-ли от влажного воздуха, я почувствовал тошноту, и отправившись в туалет выблевал в унитаз целую кучу собственной шерсти. Да, довылизывался. Понимая что смывать ее, это почти наверняка забить стояк, я взял мусорный пакет, и используя его как перчатку выбрал здоровенный шерстяной ком, который отправился в мусорное ведро.
Покончив со стиркой, и развесив вещи на сушку, я убедился что до назначенного мне времени есть еще пара часов запаса, и решил немного помыться под душем. Ванная оказалась невероятно маленькой для того чтобы полежать в ней, к моему сожалению. И именно когда я уже намылился, смыв со своей шерсти естественный гидрофобный слой, и тем самым промочив ее насквозь, какому-то мудаку срочно понадобилось настойчиво звонить мне в дверь. Неужели этот проклятый Никита не мог найти другое время чтобы ломится ко мне? Я выключил воду, и стал стряхивать влагу со своей шерсти, надеясь что звонивший плюнет и уйдет, но судя по тому как он зажал кнопку звонка, делать это он не собирался. Злобно зарычав, я натянул на бедра полотенце, и пошлепал к двери, оставляя за собой целый потоп на свежевымытом полу.
- Кто там? - Недовольно спросил я. Мне ответил знакомый голос:
- Здравия желаю, это участковый, Матвей Соломин дома?
«Началось».
Что? Какого хрена? Что ты натворил ночью?
«Потом. Отрицай все».
- А что, мой голос уже такой неузнаваемый? - Спросил я, приоткрывая дверь и выглядывая из щели. Мужчина в форме посмотрел примерно туда где ожидал увидеть мою морду, потом поднял взгляд и отступил на шаг с непередаваемым выражением лица, - вот вы умеете находить время, Константин Сергеевич, прямо из душа меня вытащили. Нет, слушайте, я не спорю что вчера шумел там, мебель переставлял, но все было до двадцати двух ноль ноль, потом я спать лег. Так что зря жалуются, вы же знаете, я вообще редко шумлю. Или это на постояльцев моих? Так они съехали, и все по закону было, через риэлторов вселял на время своего отсутствия.
- Вы, - он сделал паузу, таращась на меня, - Матвей Соломин?
- Да, ну подрос немного, а что? Что-то случилось? Нет, ну я испытатель этих биотехнологий, что вы хотели? Иногда сбой дают.
- Вы, ночью никуда не выходили?
- Да нет вроде, прибрался немного и спать лег. Вот только не надо. Вот не надо мне этого самого, опять что-ли жалобы на страшных оборотней? Сколько можно! Вам может фотографию мою дать чтобы вы разъясняли особо бдительным гражданам о том кто я есть?
- Да, спасибо за сотрудничество, - он еще раз как-то странно посмотрел на меня, явно желая исчезнуть побыстрее вопреки тому что привело его сюда, и я закрыл дверь, слушая как он уходит. Ну прекрасно, давай, рассказывай. Я отправился обратно в ванную.
«Вчера ночью ты учинил неплохую такую бойню бродячих собак, наевшись ими до отвала. Сам поди чувствуешь. На будущее, не стоит ложится спать на голодный желудок».
Я учинил бойню? Да как-же, я. Да, все оказывается я делаю, а ты лишь призрак в моей голове. Если не считать всех тех инцидентов о которых я предпочел бы не знать.
«Очень любишь неведение? Теперь я расцениваю его слишком опасным чтобы держать тебя в нем. Ты помнишь поразивший тебя допрос на военной базе, и кости животных на крыше, которые тебе показывали».
А ты у нас охотник, да? Борис-охотник на вискасе.
«Не я».
И не я. Тогда кто?
Кто?
Сколько нас?
На сколько частей расколот мой рассудок?
«Зверь дремлет».
Кто?
«Зверь. Совокупность тех животных инстинктов что внесла в наш мозг модификация, она обрела свою странную волю, имеющую лишь тень разума, и вместе с тем способность действовать самостоятельно. Любишь ли ты вкус сырого мяса, свежей крови и падали самостоятельно, или лишь потому что он любит их?»
Мой вкус извращен изменением органов чувств, или нейронных связей обрабатывающих информацию от них. Вот и все, это объективная реальность. Все остальные предположения лишь следствия из этого. Хорошо, смирившись с одним, примем другое. В моем разуме есть некая примитивная, животная часть. Да что там, разве не есть у каждого человека область бессознательного, являющая собой совокупность его скрытых от разума инстинктов, наследия животных предков? И разве не известны широко явления, когда под действием наркотиков или гормонов, к примеру алкоголя или адреналина, человек полностью отдается этим силам, превращаясь то в агрессивное животное, не способное сдержать едва заметные в обычном состоянии импульсы гнева, или же паникующую тварь, бегущую от реальной или мнимой опасности путями опасными как для него самого, так и для окружающих? Вполне возможно ты не прав, и именно гормональный импульс служит высвобождению бессознательного, обретению им собственной воли под действием гормона свидетельствующего об угрозе для жизни. Мое тело гипертрофированно, облачено невероятным грузом мышц требующих больших энергозатрат, так разве удивительно что то что для меня в прошлом состоянии могло быть легким, но вполне терпимым голодом, сейчас затрагивает механизмы побуждающие спасаться от голодной смерти?
«Слишком высок уровень собственной воли. Ты слишком хорошо умеешь спать, в то время как меня пробуждает любое бодрствование. И я ощущал его мотивы, ведомые голодом и приобретенным охотничьим инстинктом».
Собаки стали для меня привычной добычей? Какая ирония. Так, значит голод для меня угроза, не только в плане физического вреда, но и в плане неадекватного поведения. Надо будет чем-нибудь забить холодильник, странно что мне, или ему, вообще не пришла в голову идея пошуровать в нем. Должно же было что-то остаться от прошлых постояльцев?
«Охота это более приятное занятие. Она возбуждает».
Страшно подумать что он будет делать когда по сексу изголодается!
Хм, Снегирев упоминал, что все "химеры" страдают от расщепления личности. Похоже, Лиссе Депредатто отпиздил полицаев и формально получил сгуху не совсем по своей воле.
Нужна линия про то, как субличность заказывает конский дилдак и по ночам сношает себя в анал, а по утрам Матвей не может понять, почему задница болит.
От него всего можно ожидать. А если Матвей найдет жену своего формата и у нее тоже будут множественные личности? Какой простор для взаимоотношений, мексиканский сериал из двух... хм, человек...
У Депредатто одна личность судя по всему. Или субличности срослись в связи с ростом нейронов. Или они не появились из за образа жизни.
Да, да. Конечно. Так, стоп, а как я, или он выходил вообще? Следы когтей на подоконнике…
«Прямо через окно. Как выяснилось несмотря на возрастание массы, прыжок с третьего этажа вполне безопасен».
Бл…дь, ну просто прекрасный опыт. А уж насколько безопасный…
Зазвонил мой мобильный. Ну что еще? Я вновь потратил время выдавливая с шерсти воду, и пошел отвечать.
- Алло, - недовольно буркнул я в трубку.
- Алло, здравствуйте, это Матвей Соломин? - Ответил женский голос.
- Да, с кем имею честь?
- Меня зовут Ирина, я из риэлторского агентства. Вы ведь сдаете квартиру?
- Да.
- Ваши постояльцы досрочно оборвали сделку, что-то случилось?
- Ну, им морда моя не слишком понравилась.
- Простите?
- Вам не говорили кто я?
- В каком смысле?
- Ладно, извините, не забивайте голову. Так что, возникли какие-то проблемы?
- Нет, ваша часть денег переведена на вас счет, но я хотела бы узнать, вы планируете дальше пользоваться нашими услугами?
- Так. Девушка, в общем смотрите какая ситуация. У меня тут объявились какие-то родственнички непонятно откуда, в течении двух-трех дней я разберусь что им надо. Если они нашли меня ради жилья, я вероятно сдам квартиру им, но с вашим посредничеством, чтобы они мне там никаких проблем не устроили. Если же им не потребуется этого, то через те-же два-три дня я продолжу пользоваться вашими услугами так же как и с этими постояльцами, хорошо?
- Да, хорошо. Я все записала. До свидания.
- Да, спасибо, - я сбросил вызов, и пошел искать фен. Приведя себя в порядок, и просушив комбинезон, лишь снаружи вымокший во время чистки, я оделся в него и отправился к Мартину, набирая его номер дорогой из дома, и предупреждая о том что зайду за изделием. Он отнесся к этому без особого энтузиазма, но и возражать не стал.
Улица встретила меня солнечным, зимним днем. Я решил размяться, добираясь до гостиницы Мартина бегом, по малолюдным проулкам. Там же, потратил немного времени на турник, сварная конструкция которого показалась мне достаточно прочной. Эта активная разминка несколько разогнала во мне кровь, подарив приятное чувство, свойственное умеренной физической нагрузке. Конечно этого было маловато, но тем не менее я почувствовал себя заметно лучше и веселее чем с утра.
Я добрался до гостиницы, поднялся до номера Мартина, распугивая своим видим кучку постояльцев, видимо собравшихся на обед, постучал, и спустя несколько секунд Чинк открыл мне дверь. Я вошел внутрь, сумки остались там где я их и поставил, а у Мартина было на редкость кислое выражение лица, заметно контрастировавшее с его обычной жизнерадостностью.
- Здравствуйте, что то случилось?
Спросил я, примеряясь к сумкам.
- Да? Ничего особенного, - он помедлил, - а что?
- Ну, у вас такое лицо будто вы лимон съели. Что-то личное?
- Нет, не совсем, - он помедлил, и мне показалось что он явно хочет обойти эти вопросы стороной. Заметив это, я уселся на сумку с кирасой, и сказал:
- Рассказывайте.
- Деловые проблемы. Похоже крупный контракт сорвался, не забивайте голову.
- Он умер? - Высказал я очевидное предположение. Что еще может сорвать им контракты как не смерть подопытного?
- Это действительно было очень вероятно. Попытка излечить тяжелую форму лучевой болезни, - Мартин сам уселся на кровать, - вмешательство предусматривалось достаточно минимальным, с наибольшей вероятностью выживания, но организм этого француза был слишком истощен болезнью.
- Француз? Лучевая болезнь? А там то что случилось?
- Да в принципе ничего необычного, вам ведь известно что во Франции крупнейшая в Европе доля выработки атомной энергии?
- Ну что-то такое слышал. А что там за авария случилась?
- Нет, никаких аварий. Все более прозаично. На объектах атомной энергетики, и иных радиационно-опасных кому-то приходится работать, и несмотря на все меры безопасности они получают определенные дозы излучения. Это очень перспективный рынок для нас, генетические модификации направленные на увеличение устойчивости человека к ионизирующему излучению, особенно с учетом трат Франции на радиологическую безопасность. Конкретно этот случай был ценен тем, что сотрудник не имел предупреждения о всей степени риска своей работы, и на основании этого сумел отсудить крупную сумму обосновывая ее тратами на лечение у нас. К сожалению не вышло, и значительную часть суммы согласно условию контракта придется вернуть его семье. Кроме того это может отпугнуть и других желающих, но вы понимаете, причиной как раз было его тяжелое состояние, хроническая форма болезни. Будь это кто-то менее истощенный, все было бы успешно, но беда в том что именно его тяжелое состояние и побудило его воспользоваться нашими услугами как жестом отчаяния.
- Погодите, он работал на атомной станции, и не знал что рискует облучится?
- Он работал на переработке отходов. Понимаете, во Франции существует определенная ситуация в этом вопросе связанная с тем, что их энергетические концерны дистанциируются от радиационных объектов не являющихся прямой частью структуры энергоснабжения. Это важно для формирования репутации, поскольку объекты добычи, переработки и утилизации радиологических материалов более опасны чем сами атомные станции.
- Так что, получается французские вина не так то и безопасны?
- Да, особенно если виноградники растут на загрязненной местности рядом с атомными станциями. К примеру избегайте марки Гриньян-ле-Адемар, ведь это название было введено именно из-за ассоциации Кото-дю-Трикастен с атомной станцией.
- Да уж, сменить раскрученную марку на новую, это тревожный звонок, - заметил я.
- Хотя персонально для вас вряд ли это вино будет опасным. Все же на очистку земель тратятся немалые средства.
- Значит необходимость этого, - я хлопнул ладонью по сумке, - только возрастает?
- Да, к сожалению. А, спасибо что напомнили, - он встал, подошел к тумбочки и вынул ящик. Покопавшись в содержимом, он достал флешку, и протянул ее мне.
- Что это? - Спросил я.
- Некоторый теоретический курс подобранный нашими специалистами, - ответил Мартин.
- Касающийся этого? - Я кивнул на сумку.
- Примерно. Там собраны различного рода наставления, инструкции, и даже рекомендации пары опытных офицеров с которыми мы консультировались касательно оптимального применения подобного.
- На русском хоть?
- Да, но некоторые переводы могут быть тяжелы для восприятия.
- Наверное мне стоит выучить английский, - закатил я пробный шар. Для ценного кандидата в сотрудники мое незнание иностранных языков это очень серьезный недостаток, и порой мне казалось что на самом деле это рассматривается как достоинство, поскольку я не смогу понять что-то важное из услышанного, что могут от меня попытаться скрыть.
- Возможно, - безразлично отозвался Мартин.
- Ладно, мне пора, - ответил я, убирая флешку в карман сумки. Мартин проводил меня до двери, закрыл за мной, и я отправился к Алле.
Путь был весьма неблизким, на этот раз я преодолевал его пешком, отягощенный тяжеленными сумками. Нагрузка давила на плечи через перекрещенные ремни, вызывая приятное чувство. Я к этому привык, и не следовало излишне часто отдыхать от таких грузов. Мое тело нуждалось в нагрузках подобного рода чтобы сохранять силу. Да и опять распугивать автобусы не хотелось.
Заведение Аллы пустовало когда я вошел внутрь. Она посмотрела на меня на этот раз без первоначального шока, и я поставил тяжелые сумки на пол, и повел руками, разминая мышцы.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Ну здравствуй, - она сидела за швейной машинкой, и лишь ненадолго прервала работу, - две минуты, шов дошью. Ну хвастай, что ты там на этот раз достал.
- Да вот, - отозвался я, распаковывая сумки. Кираса с грохотом легла на пол, от этого звука Алла оторвалась от шитья, и посмотрела на меня с непередаваемым выражением лица, - такие дела, - сказал я ей в ответ на этот взгляд.
- Это что? Зачем? - Спросила она.
- Ну, предполагается что если в меня начнут стрелять из охотничьего дробовика, картечь будет разбиваться об металл не повреждая дорогостоящие керамические пластины защищающие от мощной охотничьей винтовки. Нет, ну мне бы по мелочи главное бронежилет прикрыть хоть как-нибудь, - я наконец нашел его, и стал натягивать на себя, - а то милиция что-то нервная стала. Уже пару раз чуть завидев стволы вскидывала. Приходилось за сугробы нырять, и уже оттуда договариваться.
- Ох не доведет все это до добра.
- Ну а что делать то? - Я начал прилаживать наплечные подброневые элементы. Ох уж этот слоеный пирог. И все же хорошо что модульный, и то что под металлом можно использовать отдельно, - мне бы поверх всего этого какую-нибудь мешковатую куртку, ну там из брезента или чего-нибудь подобного.
- Вот тебе совсем мои руки не жалко?
- И можно к завтрашнему утру?
- Тебе куда так быстро? - Она закончила шитье, и стала рыться в поисках метра.
- Да послезавтра в суд идти свидетелем, а там кто их знает, еще охрана пальнет сдуру.
- Нет, так быстро — не смогу. Да еще и ворот этот, - она указала на достаточно массивное подобие ошейника закрывающее горло в уязвимом месте под шлемом, - так быстро можешь и сам в мешке дырки прорезать и натянуть. А что-то более-менее сносное так быстро не сделать.
- Ладно, как знаете, - сдался я, и усевшись на табурет, вытянул руки, позволяя снять с меня мерки. Алла занялась этим, непрерывно жалуясь какой я вымахал, и как будет трудно шить такие крупноразмерные вещи, да еще и из таких грубых материалов. Я молча выслушивал все эти жалобы, и улыбался.
Затем, когда она прилежно записала все необходимые ей размеры, я попросил ее запереть дверь:
- Это еще зачем? - Удивилась она.
- Ну я и так тут в бронежилете сижу, - я посмотрел в сторону улицы, - а теперь еще и весь этот металлолом нацеплять, - кивнул я на кирасу, - а вдруг войдет кто?
- Ох, горе ты мое, - ответила она, - а если клиенты? - Но тем не менее дверь она закрыла, вывесив какую-то табличку, и вернувшись, принялась наблюдать как я отработанными движениями закрепляю на себе металлические части. Облачившись полностью, я повел плечами, чувствуя себя на удивление уютно и защищено под этим центнером груза, прошелся из стороны в сторону, мягко ступая почти тремя центнерами своего веса, и замер, глядя на качающую головой женщину.
- Ну и скажи на милость, чего ты на это хочешь? Тут же все порвется еще когда надевать будешь. Да и смысл что-то натягивать поверх этаких лат? Где ты их только взял то.
- Где взял, там уже нет, - отмахнулся я, - ну что, совсем что-ли никакой накидки не сделать? Ну хоть сверху прикрыть там, под снег.
- Да ты же порвешь ее при попытке надеть.
- А если там как-нибудь застегивать? Ну я не знаю. Ну как там в средние века то надевали что-то?
- Не знаю, ну может посмотрю что, - она принялась вновь измерять меня, - ну куда такое годится? Как ты только подо всем этим не падаешь?
- Ну уж такой вот вымахал, пришлось натренироваться.
- С ума сошел, ты же в лесах своих провалишься сразу.
- Да я лыжи хочу заказать.
- Да тебя никакие лыжи не выдержат.
- Ну прям, снегоходы вон выдерживают.
- Ты же не на гусеницах будешь ходить?
- Ну разберусь как-нибудь.
- Разберешься, это ведь надо, еще откопал где-то такое. Мало ты и так людей с ума сводишь, так еще хлеще будет.
- Покажите мне хоть одного получившего инвалидность по ментальной травме, - отмахнулся я.
Наконец она окончила обмеры, и я принялся раздеваться. О цене мы договорились достаточно быстро, по крайней мере о цене на куртку, вернее практически шинель, которая будет скрывать бронежилет. На остальное она сказала что посмотрит потом, и сложив имущество по сумкам, на этот раз аж со второй попытки, я пошел прочь.
Чувствуя легкий голод, я разжился дорогой субпродуктами, в виде пары кило говяжьих легких, и пошел за город, жуя эту тянучку и желая найти укромное место чтобы немного размяться под полным весом, перед тем как буду возвращать это Мартину.
Траты на мясо начинали меня несколько напрягать. Я жрал его просто килограммами, а при цене, даже на потроха, выходили весьма чувствительные суммы. Пора наверное как следует разбавлять его гречкой, рисом, или еще каким гарниром, но ведь сырое мясо настолько вкусное, настолько аппетитное и так прекрасно утоляет голод! Было сложно от него отказаться, развив эту странную привычку. Но дорого, чтоб его, весьма дорого. Хотя, если я действительно ем его в таком количестве, может мне вообще начать покупать его не на рынках или в магазинах, а в тех пунктах откуда оно распределяется? Там может быть дешевле, надо будет поискать.
Я скорым шагом пересекал город в сторону знакомого мне пустыря. После еды усталости не чувствовалось, не смотря на отягощающие мои плечи груз, и тот факт что он не был распределен оптимальным образом. Да что там, я радовался возможности вновь провести упражнения в нем, точно тяжелая физическая нагрузка связалась в моем разуме с понятием удовольствия. Наверное так и начинают заниматься бодибилдингом, и тому подобным. Выработалась связь между тяжелой физической нагрузкой и удовольствием, и готово.
Выйдя за городскую черту, и углубившись по какой-то дороге в лесополосу, я стал вновь облачаться в полный сверхтяжелый комплект. Кажется за все это время никого не было в поле прямой видимости, и я остался незамеченным. Пройдясь из стороны в сторону, я выполнил комплекс разминочных упражнений, а потом попробовал сойти с вытоптанного кем-то участка. В снег я погрузился практически мгновенно, и хорошо еще что только по колено. Глубже кажется уже шла почва, или снег попросту заледенел. Я попер вперед с настойчивостью танка, прихватив с собой сумки, на всякий случай. Оно ведь как бывает, стоит только отвернуться, и твоя вещь может оказаться кем-то найденной.
За мной оставалась целая борозда в снегу, промятая ногами, и сметенная по центру хвостом. Снег создавал мне тяжелую преграду, каждым шагом приходилось проламывать его, но вскоре я несколько приспособился использовать для этого свой вес, оказывая давление голенью вперед. Сколько я смогу пройти так, превозмогая тяжелое условие для движения, и вес всей этой брони? Это был интересный вопрос. Мое дыхание стало глубоким, несколько участилось, но все же не сбивалось. Мои легкие принимали воздух с равномерностью и мощью кузнечных мехов, не проявляя признаков удушья, нехватки способности этого органа снабжать кровь кислородом в нужной мере, а глотал я его явно в приличном темпе, учитывая сколько энергии должно пожирать такое движение. На бег все-таки я перейти не мог, уж слишком большое сопротивление оказывал снег моим ногам. Тем более что он стал глубже, поднимаясь порой и выше моего колена, а разок я провалился почти до пояса, но это явно была какая-то яма в которую намело снега. Учитывая это, я старательно избегал признаков подснежных водоемов, таких как удаленность от деревьев, аномальное пятно меньшего уровня, или следы парения. Было бы очень глупо свалится в какую-нибудь лужу, и утонуть. Баллон для воздуха и веревку с кошкой следовало внести в список покупок немедленно, хоть какие-то шансы если я таки набреду на болотистую местность.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Ну здравствуй, - она сидела за швейной машинкой, и лишь ненадолго прервала работу, - две минуты, шов дошью. Ну хвастай, что ты там на этот раз достал.
- Да вот, - отозвался я, распаковывая сумки. Кираса с грохотом легла на пол, от этого звука Алла оторвалась от шитья, и посмотрела на меня с непередаваемым выражением лица, - такие дела, - сказал я ей в ответ на этот взгляд.
- Это что? Зачем? - Спросила она.
- Ну, предполагается что если в меня начнут стрелять из охотничьего дробовика, картечь будет разбиваться об металл не повреждая дорогостоящие керамические пластины защищающие от мощной охотничьей винтовки. Нет, ну мне бы по мелочи главное бронежилет прикрыть хоть как-нибудь, - я наконец нашел его, и стал натягивать на себя, - а то милиция что-то нервная стала. Уже пару раз чуть завидев стволы вскидывала. Приходилось за сугробы нырять, и уже оттуда договариваться.
- Ох не доведет все это до добра.
- Ну а что делать то? - Я начал прилаживать наплечные подброневые элементы. Ох уж этот слоеный пирог. И все же хорошо что модульный, и то что под металлом можно использовать отдельно, - мне бы поверх всего этого какую-нибудь мешковатую куртку, ну там из брезента или чего-нибудь подобного.
- Вот тебе совсем мои руки не жалко?
- И можно к завтрашнему утру?
- Тебе куда так быстро? - Она закончила шитье, и стала рыться в поисках метра.
- Да послезавтра в суд идти свидетелем, а там кто их знает, еще охрана пальнет сдуру.
- Нет, так быстро — не смогу. Да еще и ворот этот, - она указала на достаточно массивное подобие ошейника закрывающее горло в уязвимом месте под шлемом, - так быстро можешь и сам в мешке дырки прорезать и натянуть. А что-то более-менее сносное так быстро не сделать.
- Ладно, как знаете, - сдался я, и усевшись на табурет, вытянул руки, позволяя снять с меня мерки. Алла занялась этим, непрерывно жалуясь какой я вымахал, и как будет трудно шить такие крупноразмерные вещи, да еще и из таких грубых материалов. Я молча выслушивал все эти жалобы, и улыбался.
Затем, когда она прилежно записала все необходимые ей размеры, я попросил ее запереть дверь:
- Это еще зачем? - Удивилась она.
- Ну я и так тут в бронежилете сижу, - я посмотрел в сторону улицы, - а теперь еще и весь этот металлолом нацеплять, - кивнул я на кирасу, - а вдруг войдет кто?
- Ох, горе ты мое, - ответила она, - а если клиенты? - Но тем не менее дверь она закрыла, вывесив какую-то табличку, и вернувшись, принялась наблюдать как я отработанными движениями закрепляю на себе металлические части. Облачившись полностью, я повел плечами, чувствуя себя на удивление уютно и защищено под этим центнером груза, прошелся из стороны в сторону, мягко ступая почти тремя центнерами своего веса, и замер, глядя на качающую головой женщину.
- Ну и скажи на милость, чего ты на это хочешь? Тут же все порвется еще когда надевать будешь. Да и смысл что-то натягивать поверх этаких лат? Где ты их только взял то.
- Где взял, там уже нет, - отмахнулся я, - ну что, совсем что-ли никакой накидки не сделать? Ну хоть сверху прикрыть там, под снег.
- Да ты же порвешь ее при попытке надеть.
- А если там как-нибудь застегивать? Ну я не знаю. Ну как там в средние века то надевали что-то?
- Не знаю, ну может посмотрю что, - она принялась вновь измерять меня, - ну куда такое годится? Как ты только подо всем этим не падаешь?
- Ну уж такой вот вымахал, пришлось натренироваться.
- С ума сошел, ты же в лесах своих провалишься сразу.
- Да я лыжи хочу заказать.
- Да тебя никакие лыжи не выдержат.
- Ну прям, снегоходы вон выдерживают.
- Ты же не на гусеницах будешь ходить?
- Ну разберусь как-нибудь.
- Разберешься, это ведь надо, еще откопал где-то такое. Мало ты и так людей с ума сводишь, так еще хлеще будет.
- Покажите мне хоть одного получившего инвалидность по ментальной травме, - отмахнулся я.
Наконец она окончила обмеры, и я принялся раздеваться. О цене мы договорились достаточно быстро, по крайней мере о цене на куртку, вернее практически шинель, которая будет скрывать бронежилет. На остальное она сказала что посмотрит потом, и сложив имущество по сумкам, на этот раз аж со второй попытки, я пошел прочь.
Чувствуя легкий голод, я разжился дорогой субпродуктами, в виде пары кило говяжьих легких, и пошел за город, жуя эту тянучку и желая найти укромное место чтобы немного размяться под полным весом, перед тем как буду возвращать это Мартину.
Траты на мясо начинали меня несколько напрягать. Я жрал его просто килограммами, а при цене, даже на потроха, выходили весьма чувствительные суммы. Пора наверное как следует разбавлять его гречкой, рисом, или еще каким гарниром, но ведь сырое мясо настолько вкусное, настолько аппетитное и так прекрасно утоляет голод! Было сложно от него отказаться, развив эту странную привычку. Но дорого, чтоб его, весьма дорого. Хотя, если я действительно ем его в таком количестве, может мне вообще начать покупать его не на рынках или в магазинах, а в тех пунктах откуда оно распределяется? Там может быть дешевле, надо будет поискать.
Я скорым шагом пересекал город в сторону знакомого мне пустыря. После еды усталости не чувствовалось, не смотря на отягощающие мои плечи груз, и тот факт что он не был распределен оптимальным образом. Да что там, я радовался возможности вновь провести упражнения в нем, точно тяжелая физическая нагрузка связалась в моем разуме с понятием удовольствия. Наверное так и начинают заниматься бодибилдингом, и тому подобным. Выработалась связь между тяжелой физической нагрузкой и удовольствием, и готово.
Выйдя за городскую черту, и углубившись по какой-то дороге в лесополосу, я стал вновь облачаться в полный сверхтяжелый комплект. Кажется за все это время никого не было в поле прямой видимости, и я остался незамеченным. Пройдясь из стороны в сторону, я выполнил комплекс разминочных упражнений, а потом попробовал сойти с вытоптанного кем-то участка. В снег я погрузился практически мгновенно, и хорошо еще что только по колено. Глубже кажется уже шла почва, или снег попросту заледенел. Я попер вперед с настойчивостью танка, прихватив с собой сумки, на всякий случай. Оно ведь как бывает, стоит только отвернуться, и твоя вещь может оказаться кем-то найденной.
За мной оставалась целая борозда в снегу, промятая ногами, и сметенная по центру хвостом. Снег создавал мне тяжелую преграду, каждым шагом приходилось проламывать его, но вскоре я несколько приспособился использовать для этого свой вес, оказывая давление голенью вперед. Сколько я смогу пройти так, превозмогая тяжелое условие для движения, и вес всей этой брони? Это был интересный вопрос. Мое дыхание стало глубоким, несколько участилось, но все же не сбивалось. Мои легкие принимали воздух с равномерностью и мощью кузнечных мехов, не проявляя признаков удушья, нехватки способности этого органа снабжать кровь кислородом в нужной мере, а глотал я его явно в приличном темпе, учитывая сколько энергии должно пожирать такое движение. На бег все-таки я перейти не мог, уж слишком большое сопротивление оказывал снег моим ногам. Тем более что он стал глубже, поднимаясь порой и выше моего колена, а разок я провалился почти до пояса, но это явно была какая-то яма в которую намело снега. Учитывая это, я старательно избегал признаков подснежных водоемов, таких как удаленность от деревьев, аномальное пятно меньшего уровня, или следы парения. Было бы очень глупо свалится в какую-нибудь лужу, и утонуть. Баллон для воздуха и веревку с кошкой следовало внести в список покупок немедленно, хоть какие-то шансы если я таки набреду на болотистую местность.
Улучив момент, я пересек дорогу когда машин в прямой дальности видимости не было видно, и еще метров через триста обнаружил что выхожу к окончанию лесополосы, переходящему в относительно открытую местность с редкими деревьями, добрые полкилометра до заборов промзоны. Подумав повернуть было назад, я решил немного поработать руками, и чтобы не слишком привлекать внимание, продолжил движение ползком. Это казалось мне весьма забавным, тем более что приподнимаясь на локтях, я видел людей не более чем полутораста метрах от меня. Но кажется движение на фоне ослепительно блестевшего на солнце снега не слишком привлекало внимание.
Если идти было тяжело, ползти было адски тяжело. Это оказалось по настоящему достойным вызовом мне, пласты снега были высоки настолько, что мне приходилось разгребать их, а не продавливать. Я почувствовал себя кротом роющим тоннель, очень большим и тяжелым кротом. На фоне этого, сумки, ремни которых я намотал на пластины хвоста, не замечались совсем. Воздуха хватало по прежнему, но усталость начала проявляться, и через пару сотен метров идея мне уже не казалась такой забавной. Однако я упрямо продолжал ползти, поставив себе целью добраться таки до забора. Руки начало жечь, однако не смотря на то что я голыми пальцами, если не считать прикрывающих пальцы снаружи пластин рукавиц, разгребал снег, холода я не чувствовал. Вероятно подушечки на пальцах удерживали тепло ненамного хуже чем шерсть, или же кровь столь активно сливала в них тепло от работающих на пределе мышц, что теплоотдача достигала балансной точки при высокой температуре пальцев.
Еще через пару сотен метров я проклинал все на свете. Мышцы на руках ломило, усталость тяжестью разливалась по телу, но стена бывшая уже совсем близко влекла меня выполнить вызов, а воздуха продолжало хватать для дыхания, и потому я упрямо продолжал ползти вперед. Я уже не человек в конце концов. Я невообразимой силы зверь, мощь которого доведена до предела возможности живого существа вообще. Так почему какой-то снег должен остановить меня? Я решил что доползу до забора, и я доползу, именно доползу а не дойду. Вот обратно уже может быть.
Я перестал тратить время на то чтобы приподниматься и поднимать голову дабы осмотреться. Я просто упрямо полз вперед, не обращая внимания на снег забивающий окуляры шлема. И с каким то странным, опустошающим удивлением я задел когтями бетон, и понял что таки дополз до этой проклятой стены. Я приподнялся, чувствуя себя невероятно уставшим, оперся на нее, и подумал о том, как буду теперь идти обратно, пусть даже и с переложенным в сумки снаряжением. Они как ни странно не сорвались, и так и висели на моем хвосте, набрав на себя кучу снега. Мой взгляд скользнул по стене, коснулся относительно заделанного пролома в нем, пестревшего дырами в приваренной к обрывкам железобетонной арматуры решетке, и я увидел человека, вернее охранника производственной зоны, в ступоре смотревшего на меня.
Я замер, разглядывая его через линзы стекол, он столь же неподвижно рассматривал меня, и вдруг дернулся, и во всю глотку завопил:
- Тревога! Диверсанты! - После чего захрипел, сорвав криком голос, и бросился прочь, скрывшись за забором. От неожиданности я вскочил на ноги, и сам побежал в обратную сторону, по той просеке что сделал, вбивая в снег тяжелые ноги, и размахивая сумками на хвосте.
Думаю в дисциплине бег по пересеченной, заснеженной местности с препятствиями на пятьсот метров в полном комплекте брони весом в центнер, я поставил рекорд. Хотя бы потому что являюсь вероятно первым участником подобной дисциплины. Вот теперь я задохнулся, и рухнув в сугроб под прикрытие деревьев, сорвал маску шлема, хватая ртом воздух. Все тело ломило, и как-то не хотелось вспоминать что мне еще переть до Мартина и домой, заодно улепетывая от поднятых по тревоге ЧОПовцев. Хотя вроде признаков тревоги я не видел.
Немного успокоив дыхание, я кое как сорвал с хвоста сумки, ремни поверх броневых пластин затянулись так, что пришлось поддевать их когтями, поскидывал в них часть верхних бронепластин, особенно с ног и рук, и поспешил обратно. По мере моего движения, дыхание восстанавливалось, медленно но верно сходила и вяжущая боль смертельной усталости, заменяясь зато просто чудовищным чувством голода, и тянущей болью в желудке. Я начал злится на себя, за то что не прихватил чего-нибудь пожрать на такую прогулку, но это желудок не наполняло. Кора оказалась горькой, холодной и невкусной, поэтому я выкинул сорванный с дерева кусок, съев его только наполовину. Мне хотелось мяса, любого.
Когда я в полной мере осознал насколько мне его хочется, и насколько любого, то я остановился, и привалившись к стволу дерева замер, пытаясь абстрагироваться от нужд моего тела, и обрести контроль над собой. Вот только не хватало напасть на первого встречного человека, и задрать его. Мой взгляд скользнул по кронам деревьев, которые оккупировали жирные вороны. Такие жирные, и совершенно безразличные к творящемуся внизу. Ишь ты, нахохлились от холода. Мне бы камень хотя бы.
Хотя стоп. Лед тоже сгодится. Я сгреб снег, быстро сминая снежок. Мои раскаленные нагрузкой руки плавили снег, и под давлением моих ладоней он сжимался до очень плотного состояния. Практически настоящая ледышка. Она улетела вверх, но к сожалению мимо вороны, которая с хриплым карканьем изволила улететь. Я быстро отправил остатки брони с рук в сумки, освобождая их для замаха, и слепил новый снежок. Мысль о добыче в виде вороны поглотила все мое сознание. Тем более что кроме этой были и другие, чуть дальше. Лепя новый снежок, я осторожно пошел к вороне по соседству, недовольно смотрящей на меня полуприкрытым глазом. Ледышка опять пролетела мимо, но этой вороне кажется было совершенно наплевать и на это, и на то что я начал лепить новый. И она поплатилась за свое безразличие, когда второй снежок влетел ей в бок, кажется повредив крыло. Хрипло заорав, ворона полетела вниз, кувыркаясь среди ветвей и ударяя крыльями. Я схватил ее прямо во время падения, и сунул в пасть, смыкая на ней зубы.
Захрустели кости, брызнула кровь на мой язык. Я смял ворону в челюстях, глотая ее практически целиком, с перьями и требухой. Тяжесть приятно рухнула в желудок, а в небе надо мной поднялась настоящая паника. До редких ворон, сидевших тут и ставших свидетелями моего нападения, внезапно дошло что тут появился кто-то, кто рассматривает их как еду, и они принялись с громким карканьем летать надо мной, не рискуя впрочем спускаться. Я смотрел на них, и шипел, и постепенно осознание того, какую х…йню я делаю, настигало меня, точно хоть немного пищи в желудке помогло разуму вырваться из тенет восставших инстинктов. Я подхватил сумки, убедился что ничего не оставил, и флешка в кармане все еще цела, и заспешил прочь, к той поляне на которой одевался.
На этот раз упаковать все вышло достаточно быстро, не смотря на то что мне приходилось отряхивать все от снега. Я испытывал смешанные чувства, происходящее казалось несколько нереальным. Да, я продолжал быть голодным, и все же воспоминание о том, что я только что заживо сожрал ворону, казалось воспоминанием о сне, при этом я полностью осознавал что произошедшее было совершенно реальным. Точно я несколько минут действовал не по своей воле, а по проявлению чего-то чуждого, чего-то иного, и при этом был в сознании.
У меня уже не было возможности отрицать тот факт, что порой мое тело могло принадлежать не мне, и мне знакомы были затмевающие сознание аффективные состояния, вроде паники, но произошедшее сейчас было неуловимо другим, слишком чуждо осознанным. На несколько минут реальность отдалилась от меня, и приблизилась к чему-то иному. Вероятно мое безумие начало прогрессировать.
Дети в подвале играли в фуррЕй
К ним подбирался голодный Матвей...
К ним подбирался голодный Матвей...
Только если возникнет субличность с женской самоидентификацией. Тот парень который подкатывал к Матвею в первой части может получить приятный сюрприз в ночи.
Что-то я не понял. Получается, при вторичной модификации ему заменят только периферийную нервную систему, а ЦНС останется прежней. По идее, это только увеличит скорость восприятия, а скорость мышления останется прежней. Или я чего-то не понимаю?
А вспомнить утро? Я зашагал обратно к городу, чувствуя как усталость окутывает тело мягкой пеленой, сглаживая резкость эмоций. Нет сомнения, я вышел через окно, и кого-то сожрал, собак по всей видимости. Да, собак. Кого еще? Мне же сказали. Дерьмо, в какое же дерьмо все катится. До чего же все может дойти? Нет, он прав, мне просто надо таскать с собой перекус. Ворона же ничтожна по размеру, а стоило закинуть в желудок хоть чего-нибудь, и мне уже легче.
Запах жареной курицы заставил меня отбросить все мысли, и резко ускорится в направлении ларька торгующей шаурмой и курами-гриль, не смотря на то, что я прекрасно знаю каким дерьмом там торгуют, благодаря своему нюху. Вот и сейчас, стоило мне сунуть морду в окошко, к полному шоку какого-то узкоглазого за прилавком, как мне в нос ударил характерный, приятный для меня сладковатый запах падали, идущий от пестрых слоев мяса на вертеле, используемого для шаурмы.
- Куру-гриль, давай одну, - рявкнул я, ставя сумки на землю.
Продавец заметался в своей конуре, но его хаотичные действия довольно быстро обрели осмысленность, когда он начал сдергивать с шампура курицу за курицей, и класть их на прилавок, ляпая его жиром и не обращая внимания на то, что некоторые соскальзывали с прилавка падая на пол.
- Я одну сказал, - проворчал я, кладя купюру и забирая курицу показавшуюся мне побольше. Я понюхал ее, убеждаясь что мясо действительно далеко не первой свежести, поскольку она показалась мне особенно ароматной, и вцепился в нее зубами, с хрустом ломая кости. Торгаш смотрел на меня разинув рот, что не помешало ему быстренько схватить деньги.
- М-со де б-те? - Промямлил я с набитым ртом.
- Что? - Пролепетал он.
- Мясо на шаурму где берете, - кивнул я на шампур.
- Слушай, не знаю, да? Мамой клянусь, хозяин берет, у него и спрашивай, да?
- Где хозяин берет?
- Звонит куда-то там и берет, да? Я не знаю, слушай.
- Телефон дай, куда звонит.
Он начал диктовать, не смотря на то что только что говорил что ничего не знает, но я жестким тоном оборвал его, не давая опомнится.
- Записывай телефон давай.
Быстро начеркав несколько цифр, он выдрал мне листок из учетной тетради, и скомкав его, я сунул бумажку в карман сумки, подхватив которые пошел прочь, слизывая дорогой жир с рук. Оглянувшись, я заметил что продавец уже насаживает вывалянных на грязном прилавке кур на шампур, в том числе и тех, которых уронил на пол. Да, я конечно становлюсь еще тем говноедом с развившимся пристрастием к тухлому мясу, но должны же быть какие-то границы?
Пока я шел к Мартину, помимо всего прочего у меня развилась отрыжка от кучи специй которыми пытались замаскировать легкую тухловатость съеденной мной курицы. Уж право, лучше бы я ее сырой съел. Как это часто бывает, люди в том месте где я бываю повторно разделились на два типа. Первые видели меня впервые, и были сильно удивлены этому. Вторые уже видели меня, хотя бы разок, и теперь во всю потешались над удивлением первых, несмотря на то что сами пару часов назад стояли с изумленными лицами.
Мартин все еще сохранял чуть заметное скорбное выражение на лице, по поводу не пережившего модификацию француза, и вяло поприветствовал меня, пока я ставил сумки на пол. Я ушел в туалет, сполоснуть руки от следов жира и моей слюны, и заодно прополоскать рот. Нет, если я буду есть тухлятину, то не с таким количеством специй.
- Вы что-то долго, - заметил он, когда я вышел.
- Да ушел за город, немного размял мышцы. Кстати, Мартин, после интенсивных нагрузок я чувствую сводящий с ума голод.
- Ну это вполне ожидаемо, - отмахнулся он.
- Я серьезно, насчет сводящего с ума. Я был настолько голоден, что подбил снежком ворону с дерева, и съел ее. Мало того, потом я купил курицу-гриль в ларьке, и право же, не знаю что из этого было более безумным. Во всяком случае ворона оказалась менее мерзкой чем эта курятина, от которой всю пасть жжет. Тот факт что голод почти лишает меня контроля над собой был предусмотрен?
- Я думаю это явление связано с непривычкой. Контролирующие структуры мозга не должны были нарушится. Я свяжусь с руководством по этому поводу, - посерьезнел он, и я укорил себя за поспешность.
- Наверное вы правы, учитывая что я протащился с километр по глубокому снегу в полной выкладке, нагрузка действительно была избыточной. Но если честно я соскучился по ней. Вот уж не думал что мне понравится такой жесткий режим тренировок. Ладно, я домой, надо будет отдохнуть. Завтра на суд ехать, - я поморщился.
- Хорошо, и носите с собой немного какой-нибудь еды, если проявляются такие симптомы, - сказал Мартин.
«Послушай умного человека».
- Да, обязательно, - отмахнулся я, вынимая флешку и записку из сумки. Поганый комбез, не могли на нем карманов побольше сделать?
Поесть, поесть, вот и сейчас выясним почем тухлятина для народа. Я достал телефон, сунув на его место флешку, и набрал номер.
- Торговая база, - ответил мне женский голос, - алло.
- Алло, здравствуйте. Скажите, а у вас можно купить мясо, ну, подешевле?
- Минуту, - ответили мне, трубка стукнулась об что-то твердое, вероятно стол, и я услышал едва различимый голос:
- Лиль, тут опять чурка какая-то за неликвидом.
Ответ я не расслышал. Нет, ну почему сразу чурка? Мой акцент и близко не походит на их. Щелчок ознаменовал переключение связи, и я услышал голос другой женщины:
- Алло, здравствуйте.
- Здравствуйте, скажите, у вас можно приобрести мясо, не слишком дорого?
- Если не слишком дорого, то это уже для не пищевых целей.
Угу, отмазалась.
- Понятно, а почем?
- Двадцать пять рублей за килограмм.
Оу. Блин, за такую цену… Да это же можно десяток кило по цене килограмма нормального взять… А если мой желудок вполне переваривает тухлятину, блин, да это же обжираться можно сколько влезет.
- Понятно, скажите, а как я вас найти могу?
Она назвала адрес этой своей базы, и приблизительно прикинув улицу, я решил что это около городской окраины, со стороны главной дороги. Но все-равно стоило бы проверить по карте, и окончив разговор, я направился домой. Да и рюкзак стоит прихватить, вряд ли мне там пару кило отвесят.
Добравшись до дома, я однако не поспешил вновь собираться в дорогу. Вместо этого я сперва заварил чаю, проверил холодильник, убедившись что в нем нет практически ничего кроме небольшого куска сыра, который я тут же умял, да уселся за ноут, изучая содержимое флешки. А посмотреть там было действительно много чего интересного.
Стрелковые наставления, тактические, в принципе при желании можно найти и книжки на подобную тематику, ведь те-же инструкции по стрельбе и баллистические таблицы для винтовки секретом не являются, но тут было несколько более систематизировано. Конечно это все надо вчитываться, опять же, это все теория, но само ее наличие мне не очень нравится. И ведь прямо сказать «нет» - страшно. Потому что закладочки во мне могут быть. Ведь не просто так терапия, заключавшаяся всего лишь в ряде уколов в сочетании с тяжелой физической нагрузкой превратили меня в этакого монстра. Ой не просто так, не может быть таких стимуляторов. Не может, без нужных на то предпосылок в организме. И неизвестно какие еще могут быть предпосылки. И неизвестно, хочу ли я знать о скрытых во мне иных рецепторах на некие стимуляторы. Особенно если они могут быть введены и без моего ведома, или, что еще хуже, быть не введены когда то потребуется.
Что если вторичной модификацией меня повяжут сильнее? Что если сейчас во мне нет особых закладок, но вот именно тогда они появятся? А есть ли выход? В этом то и таится загвоздка. Выбора и нет почти. Я крепко увяз во всем этом, и кажется что есть дорожки, да ненадежные они, рисковые. Разве что податься в бега. Но где мне спрятаться? Где спрятаться сохраняя нормальный уровень жизни? Бродить в лесах до первой загноившейся раны, острой простуды или инфекции что пробьет иммунитет? А попытка то только одна будет. И срыв ее только сделает хуже, потому что на лояльном агенте можно и сэкономить в вопросах особых мер обеспечения лояльности. А вот непокорного давить надо предельно жестко. Вот в этом и загвоздка. Моя попытка сопротивления должна быть безупречной и рассчитанной, а у меня попросту нет никаких знаний для ее организации. И передо мной далеко не те знания. Далеко не те.
Я выключил ноутбук, сверив по карте дорогу, достал старый туристический рюкзак, да напихал в него пакетов на случай если понадобится упаковать мясо. Надо купить еды. И проверить, осилю ли я тухлятину в большом количестве. Может траванусь на хрен, и все решится само собой. Хотя, учитывая что говорила та девка на телефоне, кормят этой тухлятиной народ. А тот жрет, и особо не травится, не замечая за острыми специями состояние мясного компонента.
Шел я пешком, с раздражением думая о той ситуации что выходила. Я попросту не мог найти ни единого варианта действий, кроме как плыть по течению. У меня не было ничего, что я мог бы использовать для хоть какого-то влияния на ситуацию, да и сама ситуация была мне откровенно говоря не ясна. Да еще и родственничек этот, может попросту забить на него, и не звонить? Знать я его не знаю. А да пошел он. Если навяжется — пусть попробует выдержать мою компанию. Тухлятина на сковороде это особо яркий аромат, и я сомневаюсь что человеку он понравится. Вылетит как ошпаренный, после первого же часа проведенного в моей квартире.
Дорогой я позвонил Алле, запоздало попросив ее сделать в куртке побольше карманов, ибо этот комбинезон начинал меня раздражать невозможностью носить в нем хоть немного побольше телефона да денег. Эта пара нагрудных карманов выглядела сущим издевательством, тем более что они так и так будут под броней в полном комплекте. Скорее всего предполагалось что в них будут документы хранится, или что-то вроде того.
Дорога прошла относительно спокойно, если не считать одной бабы, поднявший дикий крик когда она меня заметила, из-за чего я был вынужден несколько поторопится исчезнуть с того двора, и скоро я подходил к воротам этой сортировочной базы, действительно довольно крупного скопления ангаров за бетонным забором. Покрутившись немного около проходной, чтобы местные ЧОПовцы успели справится с удивлением, я направился в административное здание, в поисках того кабинета, в который меня направляла та Лиля. На входе там была охранница, но ведь проще посмотреть расположение кабинета по схеме эвакуации, чем выводить ее из ступора. Быстро миновав затупившую охранницу, я поднялся в нужный кабинет, и постучал.
- Да? - Раздалось из кабинета, в котором я мог слышать не менее трех человек, которые занимались убийством времени за пасьянсами, судя по тому, сколь часты были звуки щелчков мыши, и сколь редкими ударов по клавиатуре.
- Здравствуйте, я по поводу особого мяса. Лилия здесь?
- Да, да, - поспешные щелчки, вероятно сворачивают окна игр, - входите.
Я приоткрыл дверь, просунул в щель морду, и осмотрелся. Действительно, весьма просторная комната, десяток метров глубиной наверное. Да и широкое. Тут с легкостью могло бы разместится человек двенадцать, но было только три женщины, сидевшие за компьютерами. Несмотря на размеры комнаты, в ней было не очень то просторно, почти все было заставлено какими-то ящиками, шкафами, просто столами со стопками бумаг на них. Подняв голову, я коснулся верхнего косяка двери, высматривая ответившую мне женщину, бывшую явно не той что у самого входа. Вон одна из тех которые в дальнем конце, кажется которая справа.
Все они застыли, увидев меня, и я первым нарушил воцарившуюся тишину:
- Здравствуйте, так это, у кого мясо то можно купить?
- Э, - это вы звонили? - Зачем то спросила та, которая была ближе всех.
- Да.
- А я думаю, акцент какой-то непонятный, чурка, не чурка, - как-то совершенно не в тему ответила она.
- А при чем тут чурки? - Спросил я.
- Да они постоянно берут… Ну списанное, - она оглянулась на остальных, но поскольку они все еще шокировано пялились на меня, добавила, - да для своих забегаловок берут. А вам зачем?
- Да в пищу так то, а вы что, обо мне не слышали что-ли?
- Не слышали? - Растерянно переспросила она.
- Ну, я в городе давно вроде живу. Вроде даже в газетах писали, ну что экспериментальную генетическую модификацию проходил. В общем, - я проскользнул в комнату, - мне мясо нужно, говядина, не сотнями килограмм правда, но десяток для начала возьму. Почем оно там выйдет?
- Так мало? - Отозвалась та Лиля, довольно полная, белобрысая женщина лет сорока.
- Ну, для начала. Так оплачивать то где?
- А, это… Ну здесь тогда, там на склад потом… - Она говорила неуверенно.
- Хорошо, пожалуйста, - я зашагал к ней, доставая деньги и отсчитывая без сдачи. При моем приближении она вжалась в стул, потому я просто положил купюры на край стола, и отвернувшись, пошел к выходу, около которого обернулся, - ну так вы меня проводите на склад, или где вы там выдаете?
- Да… Сейчас… - засуетилась женщина, пряча куда-то деньги. Наконец она поднялась, и пошла ко мне. Я покинул кабинет, подождал пару минут, пока она наконец не появилась, накинув на себя куртку, и пошел к проходной.
- Это к вам что-ли? - Спросила охранница, когда я опять свободно проскользнул мимо нее, и оглянулся в поисках Лилии.
- Ну, да… - отмахнулась та.
Я вышел на улицу, и уже там пропустил ее вперед, спросив:
- Ну куда идти то?
- Да за мной, - она уже несколько успокоилась, только шаркнула глазами по сторонам, - это неликвид, в пищу не годится, ну вы понимаете?
- Да? А зачем его покупают?
- Ну… Я то откуда знаю? - Сказала она, несмотря на то что ее коллега уже выдала страшную тайну, - может там на прикорм бактериальных культур берут, или еще куда. Мне то неважно в принципе, - она засеменила к проходной. Я заковылял следом, резко ограниченный ее скоростью.
На проходной она ткнула пропуском охранникам, которые вновь начали подозрительно меня разглядывать, и сказала:
- Со мной.
Больше вопросов у них не возникало, и я свободно прошел мимо, хотя мне вслед еще долго пялились из окна. Мы прошли мимо пары ангаров, собрав на себя взгляды редких рабочих, и остановились у третьего. Лилия постучала в дверь, подождала, еще раз со всей силы грохнула рукой, и лишь еще через несколько минут ей открыл работник, от которого ярко пахло сырым мясом.
- Шо надо? - Спросил он, не замечая меня, поскольку я предусмотрительно встал у стены так, чтобы открывшаяся дверь прикрыла меня.
- Десяток говяжьего неликвида вынеси, - ответила она.
- Кило шо-ли?
- Кило, кило.
- А шо как мало?
- В следующий раз обязательно фура будет, если те на жопе ровно не сидится, неси давай.
- Шо угодно нести, или шо конкретно надо? - Спросил он. Лилия посмотрела на меня, и вероятно проследив за ее взглядом, работник выглянул за дверь. Потрепанное алкоголем лицо, в принципе довольно молодого парня, застыло где-то на уровне моей груди. Он поднял взгляд, уставился мне в морду, и вякнув что-то невразумительно-матерное, захлопнул дверь, скрывшись в помещении. Женщина растерянно уставилась на меня.
- Да каждый раз такое, - возмущенно ответил я, скидывая рюкзак, и протягивая ей, - слушайте, вы там скажите ему чтобы вынес, ну ногу например, там в пакеты пусть сунет что-бы не потекло.
Она взяла рюкзак, дернула на себя дверь, которую парень в бегстве запереть забыл, и пошла внутрь, громко и возмущенно зовя этого «Кольку-суку». Я остался ждать снаружи. Да, действительно, почти каждый раз такое. Но все-таки забавно как быстро люди адаптируются после первого испуга. Без этого все было бы еще сложнее.
Мне пришлось прождать минут двадцать, прежде чем появилась эта Лилия, и Коля, тащивший на себе наполненный мясом рюкзак. Весьма небрежно кинув его на снег, он вновь поспешил скрыться. Я негромко зашипел ему вслед, заставив его перейти на бег, и подняв рюкзак, проверил содержимое. В пакеты кое-как была запихан здоровый кусок говяжьей голени, покрытой зеленовато-желтой кожей, с расплывшимся клеймом. На срезе мясо темнело, выглядывающие куски жира были непонятного блеклого цвета, и в целом вид мяса аппетита не вызывал, поскольку запаха я не чуял так как оно было глубоко заморожено. Я посмотрел на клеймо. Два года? Ну ни хрена себе неликвид. И явно в заморозке не все это время был. Прикинув на руке вес, я закрыл рюкзак, и закинув его за спину, пошел прочь, на этот раз ведя за собой семенившую Лилию.
- Ну, в общем посмотрю как зайдет, - сказал я подходя к проходной, и оборачиваясь чтобы она обогнала меня, - если что, может еще возьму.
- Вы что, есть его собрались что-ли?
- Ну люди же едят, которые не знают что едят.
- Так не мы им продаем, мы все честно, сразу говорим что это неликвид, и срок годности у него давно кончился. А что уж там кто, это дело не наше.
- Да как знаете, - я прошел за ней, минуя проходную, и зашагал прочь, оставляя ее за спиной.
Надо быть поосторожнее. Не сразу все есть. Да, я в принципе проверял эту свою способность, но что там было? Котлеты из протухшего фарша?
«Целая туша тухлого лося».
Да ладно? Когда успел то?
«Вспомни про кости на крыше».
Просто прекрасно. Да уж, неудивительно что на военной базе так на меня обозлились, если я вопреки режиму шастал по окрестным лесам, собирая падаль. Но в чем я то виноват был? Значит меня кормили недостаточно. Удвоить собственный вес, причем за счет мышц, это немало жрать надо, помимо всего прочего. Но если нормально зайдет, то блин, я же смогу просто обжираться почти за даром.
Размышляя над тем, насколько же может оказаться вкусным это мясо, я достаточно быстро добрался до своего дома, практически не обращая внимания на происходящее вокруг. В самом деле, какая мне в конце концов разница на изумление людей? Я привык к этому, а если кто-то заглядевшись на меня не слабо так навернулся на раскатанном льду, это его проблемы. И пускай катятся на хрен все, кто будет говорить что врезался в кого-то, или еще что, из-за меня. Сами виноваты, нечего фуррей по сторонам считать.
Дома я кинул бедро в таз, и залил горячей водой, чтобы оно поскорее оттаяло. От такого обращения кожа лопнула в нескольких местах, легко отслаиваясь от прогнившего жира. Оставив таз с тухлятиной настаиваться, я ушел в комнату, скинул с себя комбинезон, и развалившись на кровати набрал номер «родственничка», оставленный мне квартирантами. Как ни странно, ответил мне женский голос.
- Алло, кто это?
- А кто это? - Передразнил я, - мне нужен Никита Соломин, это его номер?
- Да, а вы кто?
- Матвей Соломин, - сказал я, и меня оборвали радостным, наигранным визгом:
- Матвеюшка, ты ли это? Сколько лет, сколько зим! Никиточка то вот обрадуется, как вернется. А мы к тебе приехали, а ты съехал куда-то, какие-то там хамы поселились, мы их спрашиваем где-ты, а они и знать не знают. Матвеюшка, слушай, нам надо обязательно встретится, посидеть, сколько лет то не виделись?
- А мы виделись вообще? - Иронично спросил я.
- Ну может и не виделись, но твоих то я всех знаю, кстати как там мамка с папкой то?
- Да уж пару лет как никак. Вас то хоть как зовут?
- Это как никак?
- Да вот так. Авария.
- Ой, а я то и не знала. Что-ж ты не позвонил, не сообщил?
- А куда звонить то?
- Ну, правда. Слушай, нам обязательно надо встретится. Вот давай сегодня вечерком за гаражами, - она назвала адрес гаражного кооператива на окраине города, достаточно недалеко от моего дома. Бывало я там любил по крышам погонять, к раздражению владельцев гаражей. Правда этим делом заниматься я вряд ли теперь буду, с моим теперешним весом крыши не факт что выдержат.
- За гаражами? Да просто прекрасное место, лучше не найти, - ответил я.
- Так я не к это, просто Никита там снял гараж, машину держит, он там как раз ремонтом занят, как придет, я перезвоню, подтянешься вечерком? Посидим, да и там по машине показать кое-то надо будет. Он уже и работу нашел.
- Ладно, перезвонишь, как тебя там?
- Ой, дура я старая, и не представилась совсем. Ольга, Оленька я, Соломина, - ну до чего же мерзкий голос. Лет ей за полсотни точно есть, и это наигранное сюсюканье, точно с маленьким ребенком, тьфу.
- Понятно, это вы кем мне там приходитесь?
- Э, - кажется вопрос поставил ее в тупик, - ну как-же, там бабушки наши сестрами были, или прабабушки. Ну я перезвоню в общем, ты только никуда не пропадай. Выпьем там за знакомство, а то и не знаем друг друга совсем.
- Это да, боюсь вы будете просто поражены этим знакомством, - ответил я, и в раздражении сбросил вызов. Ну просто классика из понаехов.
А тем временем, приятный, тонкий запах уже пробивался из ванной. Нежный, аппетитный аромат, от которого у меня потекли слюнки, и отбросив на время мысли об этих седьмых водах, я направился в ванную. Распахнув дверь, я уставился на содержимое таза, расплывшиеся в воде грязно-бурой склизкой массой, но проклятье, какой восхитительный аромат! Я подошел ближе, засунул руку, и схватил кусок. Он вырвался легко, мясо, темно-коричневого цвета, расслаивалось точно желе. Мерзость, но какая ароматная! Не может же быть чтобы мой нос меня обманывал! Я почувствовал себя невероятно голодным, и положив кусок в рот, осторожно сжал зубы.
Мне в пасть прыснуло пряным, теплым соком. Вкус оказался очень специфическим, слишком ярким, слишком тянущим, но таким замечательным! Да это же просто великолепная еда! Вкуснее разве что сочащаяся теплой кровью свежатина! Отбросив все правила приличия , я стал стремительно пожирать мокрую тухлятину, наслаждаясь вкусом, и почти не контролируя себя из-за накатившего чувства смертельного голода. Это было потрясающе. Столь необычный, великолепный вкус, хрустящая кость, разлетавшаяся в моих челюстях, и наполнявшая рот терпким соком костного мозга, тянущаяся, расползающаяся точно намыленная кожа, сочный жир, отдававший легкой горчинкой. Великолепное блюдо.
Утолив голод, сожрав всю эту ногу вместе с кожей и костями, я удовлетворенно уселся рядом с ванной, вылизывая руки. Приятная тяжесть в животе отгоняла пеленой лени все мысли, оставляя только желание хорошенько вздремнуть. И такое удовольствие всего за двадцать пять рублей за килограмм! Да одна только эта модификация падальщика может произвести настоящую революцию! И почему я раньше не догадался так делать? Сколько бы денег мог сэкономить. Забавно, учитывая что на мне повиснет долг в пятнадцать миллионов рублей, если я решу разорвать контракт после вторичной модификации, я думаю о таких копейках. Но, мир вообще странная штука, миллионы могут крутится совсем рядом, только руку протяни, а думать о копейках все равно приходится. Можно работать за четырнадцать тысяч в месяц, а в шаге от рабочего места раз десять в год будет сгорать движок стоимостью под сто двадцать тысяч, который будут исправно менять. Денежные потоки странная вещь, они велики, но чтобы запустить в них руку, нужны особые умения.
Срыгнув в мусорку очередной ком шерсти, и сполоснув ванную, руки и морду, я и впрямь завалился немного вздремнуть, перед встречей с этими странными родственниками. Они и правда казались подозрительными, еще и Ольга какая-то, не пойми кто. Все они непонятные, наверняка засланцы. Ну ничего, я им такой прием устрою, что они в своем ФСБ потребуют внеочередной отпуск после этакого задания.
бамп во имя продолжения
Кстати, а что там со статическим электричеством?
Если голыми лапами по земле ходить, то норм.
Бамп
Где прода э
Я положил руки на раздувшийся живот. Уф, каким же обжорой я стал. Десяток кило мяса разом, это же с ума сойти можно так жрать. Но кажется я чувствую себя сытым, даже объевшимся, что уж там. А на брюхе то у меня уже заметная прослойка жира прощупывается. Но мышцы под ней вполне твердые. Вообще неизвестно какой у меня теперь рельеф мускулатуры, шерсть надежно скрывает все, придавая моему телу пухлые и мягкие формы. Так что пугает во мне в основном размер, и разросшаяся хищная харя. Челюсти вымахали будь здоров, хорошо хоть прикус не изменился, и клыки сохранили относительную умеренность, не мешающую разговаривать, правда мешающую жевать, но к этому я уже привык, двигая челюстями едва-едва, зато очень часто.
Я продолжил ощупывать себя, лениво удивляясь всем этим невероятным изменениям. Да, я и раньше был крепким, после модификации, но сейчас это вообще ни в какие рамки не шло. Стоило чуть напрячь мышцы, и они становились точно каменные. Под мягкой шерстью это было странным контрастом. Да и правда, что они мне сделают? Ну познакомятся, ну будут шокированы. Мигом обратно свалят, откуда взялись. Работку он себе нашел, ага, как-же. И чего им вперло около гаражей встречаться, хотят машиной похвастать что бы показать какую-то пользу от себя? А ведь выбрали то гаражи поближе к моему дому, хитрожопы. Точно в квартирку подселится хотят. Хотя, если у них найдется симпатичная девушка, то почему бы и нет? Ну и пусть какая-то там многоюродная сестра, генетически я теперь вообще ни кому не родственник.
Проклятье, это же надо было так обломится! Ну что тот мудак не приперся часом позже? Да хотя бы десятком минут позже, когда я бы уже лежал кончивший и довольный? Мне ведь такую бл…дунью еще найти надо, чтобы так легко согласилась со мной переспать. Это ведь дамочка искушенная нужна, с особыми пристрастиями. А ведь кому может быть плохо в моих объятиях? Член то у меня от стимуляции хуже стоять не стал.
От воспоминаний той ночки даже возникло желание передернуть по быстрому, но идти в ванную, которая к тому же теперь для меня мала и неудобна, желания не возникло, я слишком объелся, и потому лишь перевернулся на бок, сворачиваясь клубком, и накрывая нос хвостом. Должно же хоть что-то пройти удачно…
Я шел по густой, ярко-зеленой траве, направляясь к какому-то домику в окружении деревьев. Смутно узнавалась то-ли какая-то хижина в Африканской базе, то-ли что-то виденное мной в кино, я не мог сказать, и даже детали ускользали от меня, меняясь прямо в то время, когда я заострял на них внимание. Бревенчатый, или крашенный, а может кирпичный? Домик менял свои очертания, свой облик, но это казалось совершенно естественным.
У крыльца сидела знакомая мне фигура. Внимательный взгляд желтых, волчьих глаз коснулся меня. Очень знакомый взгляд, ведь я вижу его в зеркале каждый день, и все же чуть иной.
- Я сплю, или брежу? - Спросил я, подходя ближе. Именно таким я был до линьки и стимуляции, пятносто-серый, и куда меньшего размера.
- Спишь, - ответил я.
- Слишком странно для сна сохранять способность к суждению, и тем более знать что видишь сон, я оперся на перила, глядя на себя.
- Странность достаточно привычное свойство, - ответил я себе.
- Мне кажется ты обладаешь способностью приходить ко мне во сне, - я навис над собой, внимательно глядя в собственные глаза.
- Ты прав, - ответил я, игнорируя глупый прием психологического давления.
- Причина? - Спросил я, чувствуя достаточность вопроса.
- Неполнота суждений. За вероятностью правдивого родственника, и маловероятными махинациями ФСБ имеющих как куда более тонкие, так и куда более грубые, но точно не настолько глупые инструменты, ты забыл о больших вероятностях личных врагов, или заинтересованных лицах ограниченных в явных методах действия. Слишком подозрителен выбор места встречи.
- Не идти? - Спросил я, мигом вспомнив что у меня на счету действительно имеется мститель, которому я, по его вине, искалечил руку, и который уже пытался организовать на меня покушения.
- Жертва способна убежать от охотника только если у него есть иные жертвы. Когда она уникальна, она или становится охотником сама, или гибнет. Гаражи хорошо знакомы, убедись сперва что число встречающих минимально, не допусти встречи с ними на дистанции позволяющей безнаказанно применить огнестрельное оружие, и обязательно иди в комбинезоне. Или доверь встречу мне, - сказал я, не доверяя слишком нерешительному себе.
- Ты можешь дополнительно присмотреть за мной. Я за тобой — нет. Действительно, очень уж удобное место без лишних свидетелей. Но зачем оставлять такие следы? Свидетели в виде квартирантов, номер телефона.
- Нельзя недооценивать глубину человеческой глупости.
- Присмотреться, проанализировать, заранее разорвать дистанцию. Глупость. А если они действительно выдают себя за моих родственников с целью завладеть квартирой?
- Тогда чем более неприятным будет впечатление, тем с большей вероятностью они откажутся от столь рискового предприятия.
Я еще раз посмотрел на себя, слишком явственно осознавая что все происходит во сне, и проснулся. Некоторое время я лежал неподвижно, внимательно прислушиваясь к себе, но никаких тревожных признаков отравления. Наоборот, я чувствовал себя в меру сытым, выспавшимся, и полным сил. Тухлятина списанная со склада отлично переварилась, и эта, весьма экстремальная проверка окончательно доказала что я падальщик. Я способен совершенно спокойно употреблять в пищу испорченное мясо, не хуже какой-нибудь гиены. А что это значит? А это значит что мои траты на еду только что сократились на целый порядок.
Но сейчас актуально не это. Я оделся, проверил наличие баллончика со слезоточивым газом, прихватил бинокль, впрочем для моих глаз он скорее стал бы моноклем. И дернуло же меня приобретать миниатюрный вариант. Кстати да, надо бы проверить. Подойдя к окну, которое обычно держал плотно занавешенным, я выглянул на улицу через оптику бинокля, настраивая резкость. Нет, нормально, оптический прибор вполне работает для моих глаз. Вещи пришлось попрятать в рукава, не самое надежное место, но мне действительно стоит уже приобрести какую-нибудь небольшую сумку через пояс, или через плечо. Пока же стоит поспешить на встречу, тут пунктуальность хороша когда она упреждает.
Первой своей позицией я выбрал крышу дома по соседству с моим, с которой открывался прекрасный вид на гаражи. Это позволило бы мне разметить план подхода, и заранее разглядеть засаду. Встречать меня должны только мужчина и женщина, незнакомые мне, хоть с такой дистанции лица будет сложновато разглядеть, даже с биноклем. Учитывая высоту дома и угол, от точки наблюдения было никак не меньше сотни метров до гаражного массива. Дверь не стала для меня значительной преградой, как оказалось, при достаточной силе ее попросту можно снять с петель, хоть и заметно изогнув при этом петли для замка, благо что сварили их на скорую руку из согнутых прутьев арматуры.
Я замаскировал себя, сделав в скопившемся на краю плоской крыши снегу небольшой пролом по форме моей головы. Под таким углом моя морда наверняка почти неразличима на фоне снега. Замерев, я стал ожидать, заранее просчитывая различные пути подхода к гаражам.
Знакомые люди, не слишком много, на весь массив я насчитал трех довольно продолжительно занятых. Различал людей я чаще всего по занимаемым ими гаражам, тем более с некоторыми я ни раз вяло переругивался по поводу своего присутствия. И чего они возмущались? Я ведь специально выбирал гаражи с бетонными крышами. Да и вообще, если крыша не способна выдержать пробежку по ней, то зачем такая крыша? Впрочем лица я тоже вполне мог различить, если их не слишком скрывал головной убор.
Но вот показалась пара, вполне подходившая под заданные критерии. Тощая, какая-то нескладная женщина, кутавшаяся в старое, ношенное пальто, и еще более тощий мужчина выглядевший как палка с натянутой курткой. Они огляделись, прошлись по рядам. Мужчина что-то указывал, и я заметил что его левая рука какая-то странная, неправильная, слишком тонкая. Осторожно приблизив бинокль к глазу, моя разросшаяся морда с челюстями окрепшими настолько чтобы перекусить ногу какой-нибудь коровы мешала пользоваться биноклем нормально, я пригляделся к этой странности. Кисть его руки была слишком узка, точно отсутствовал один, или несколько пальцев, точно разглядеть я не успел.
Они вновь зашагали между рядов гаражей, и эти движения выглядели так, будто они или забыли в каком именно гараже у них машина, или это вообще лапша на мои уши, и они выбирают ряд подальше, в котором вообще никого нет, и не предвидится. Значит хотите вы обойтись без лишних свидетелей, что-ж, придется выскочить на вас неожиданно. Готовьте трусы к промывке. Так, главное не бить по голове в случае чего, а то проломлю еще ненароком череп.
Потоптавшись еще немного, женщина достала телефон, и набрала номер. Действительно, мой из кармана вскоре отозвался.
- Алло? - Сонным голосом ответил я, в добавок широко зевая, так чтобы это хорошо было слышо.
- Матвеюшка, это я, Оленька. Или ты забыл? - Сука, она специально свой голос делает таким мерзким?
- А? - Отозвался я, - а, да, я это, задремал немного. Сейчас, иду.
Я сбросил вызов, отполз от края, и отправился вниз, не забыв поставить дверь на место, ну относительно. Вихрем слетев вниз по ступеням, и задержавшись лишь у выхода, чтобы ненароком не снести кого-нибудь внезапно выскочив из дверей, я перешел на бег, закладывая крюк вокруг гаражей, так чтобы оказаться за теми гаражами за которыми они прятались, и мало обращая внимания на панику людей вокруг, благо что безлюдная территория вскоре ласково встретила меня сочетанием расчищенных площадок, и сугробов, которые приходилось чуть ли не переплывать. Но эта дорога привела меня к желаемой позиции, ровно один ряд отделял меня от странных родственников, и выбрав удобную дверь, с массивными железными коробами закрывающими замки, я взобрался наверх, используя коробы как ступени, и настолько тихо, насколько позволял скрипучий снег, двинулся по направлению к родственничкам.
- Сколько его еще ждать? - Спросил мужчина, неожиданно сиплым голосом. Я мигом скорректировал свое движение чтобы оказаться как можно ближе, раз он столь любезно выдал свое местоположение.
- Еще десять минут ждем, и звоню еще раз, - ответила женщина. Ну надо же, а может ведь говорить вполне нормально. Выверив их положение по их разговору, я осторожно приподнялся, обнаружив что они действительно стоят спиной ко мне. Мужчина зябко прятал руки в карманах, ссутулившись под своей курткой. Его голову скрывала вязанная шапка. Нечто скрывавшее голову женщины я так и не смог классифицировать, почему то в голову упорно лезло малопонятное для меня слово; кандибобер. Нет, я знал что это головной убор так называется, но как именно он должен выглядеть мне не было известно, но почему то казалось что это уродство именно он и есть. А теперь посмотрим насколько у вас крепкие нервы, родственнички.
Треск льда под моими ногами, вспоротого огромным давлением прыжка, привлек их внимание. Но было уже слишком поздно, я схватил обалдевшего от такого поворота мужика в объятья, и закружил его, радостно выкрикивая:
- Хера себе, Никитка, ты что-ли? А я и не знал что вы вообще есть! Охренеть!
Так, пушки у него кажется нет, насколько я могу верить своему осязанию. Но что-то небольшое в кармане есть, нож что-ли? Мужик дико заорал, пытаясь вырваться, и я с удивлением обнаружил что все его попытки для меня не страшнее борьбы с кошкой. Женщина от такого поворота взвизгнула, и отступив назад, свалилась задом в сугроб, вылупившись на меня во все глаза. Я поставил мужика на снег, секунду разглядывая его. Глаза в развалку, хоть я и сделал всего пару-тройку оборотов, да и рожа та еще. И не поймешь сколько ему лет. Так, а на шее еще проглядывается маленький участок наколки, да ни какой-нибудь художественной, а грязно-зеленой, расплывшейся зоновской. И что он тощий такой? Наркоман, или болеет чем? Вряд ли таких в ФСБ берут, больно уж морда подозрительная. Кто тогда? Ох, лучше бы уже мошенник какой-нибудь чем такой родственничек. А баба эта? Я перевел взгляд на нее, глупо улыбаясь во всю пасть. По крайней мере я надеялся что моя улыбка выглядит достаточно глупо.
- Что, не ждали? - Весело заявил я, - да, я Матвей. Матвей Соломин. Такие дела. Сюрприз, не правда ли?
Мужик таки упал, выставив руки чтобы не слишком ударится. Как оказалось на его левой руки нет мизинца и безымянного, причем не просто пальцев, нет и пястных костей, будто ему отрубили половину ладони. Интересно, это где он так покалечился? На лесопилке что-ли? Кожа на месте среза давно уже огрубела, так и не понять от чего травма. Впрочем я достаточно видел производственных травм чтобы не слишком смущаться их последствиями, так что я шагнул вперед, вставая между людьми, и беря их за руки чтобы помочь подняться. На правой руке мужчины я различил еще комплект татуировок, перстень с невнятным штырем и какой-то веревкой вокруг на среднем, да просто черное пятно на указательном. Рисунки знатно расплылись, и были практически не различимы, но суть понятна. Сидел, да видимо не по разу. Бл…дь, неужели и правда родственнички? Квартиру чай увели пока сидел, вот и ищет к кому бы пристроится. Хотя что это баба за ней не присмотрела?
- Ой, ты что-то внезапно, - прохрипела женщина, заняв с моей помощью относительно стоячее положение.
- Ты сдурел? - Более прямо прохрипел мужик, отшатываясь от меня. Он как-то странно передернул желваками, точно от внезапности прикусил щеку.
- Ой, да ладно. Уже и пошутить нельзя, - а что вы какие не удивленные? Да вам самое время в шок впадать. Ведь квартиранты предупредить не могли, они сами не знали. Тогда откуда вы имеете представление о том, кто я такой, что держитесь так уверенно? Да, мужчина боится, в его глазах откровенный страх, он отшатнулся от меня, и сгорбившись смотрит исподлобья, явно усилием воли давя в себе желание сбежать куда подальше. Хотя самообладание закалить ему было где. А женщина? Глазки то бегают, за сердечко держится, но это наигранность. И маска этой мерзкой «добренькой тетушки», с пакостным голоском и говором как с ребенком.
- Ну ты и шутник, - высказала она.
- А что хотели то? - Оборвал я ее, продолжая глупо улыбаться, и не спуская взгляд с мужика. Конечно, скорее всего ножик в его кармане это инструмент на порезать колбаску чтобы закусить прямо в ближайшем дворе, знаю я таких, но все же как-то подозрительно. Хотя если они знают примерно что я такое, с ножиком на меня идти откровенно глупо.
«Они не могут знать о последствиях стимуляции».
Точно, они не могут знать о том что я теперь настолько огромен. И их реакцию на этот факт не отследить, все заглушает эффект моего появления. Мужчина продолжал что-то негромко болтать себе под нос, не спуская с меня взгляда, слово взяла Ольга:
- Матвеюшка, так мы это, приехали, ну поздороваться, познакомится. Что-ж ты так пугаешь то, а?
- А, ну познакомились. Да и вообще, сюрпризик типа.
- А это, ну может за встречу? Ты же вроде неподалеку живешь?
Угу, и ты даже прекрасно знаешь где. Не могут знать о стимуляции, значит обо мне они узнали еще до того как я умотал в Африку. И что-же они только сейчас всплыли? Стоп. А вообще мне кажется, или дамочка пытается меня отвлечь так, чтобы этот Никита мог мне в спину зайти? Вот только он явно не горит желанием пробовать свои силы против меня, и она этим недовольна. Вон как глазами в его сторону стрельнула. Если они не знают, то тогда пойти на меня с ножом казалось вполне здравой идеей, особенно если отвлечь. И местечко тут тихое, можно и труп куда-нибудь увезти. Но за что меня могут хотеть убить? Да еще и так кустарно? Подстеречь в тихом месте с ножом это не профессионально в конце концов. Значит кустари. Кустари хотят мстить. Кто мне хочет мстить? Опять играет тот мужик которому я руку сломал? Он пару раз пытался мне месть устроить, да не слишком то у него выходило. Да и такой вариант, странно как-то. Если не он? Есть еще несколько трупов, в крови которых можно обвинять меня. Та кучка гопников, которые разбились удирая от полиции, и те клофелинщицы с их приятелями, которые так-же погибли при штурме. Что-то слишком много трупов вокруг меня образуется. Странная взаимосвязь. Надо подумать отчего она. И так, кто сейчас передо мной, чьи родственники что не пожалели сил и средств чтобы оказаться достаточно близко ко мне, чтобы попытаться убить?
- А что, погостить думаете? Ну можно, только у меня сейчас пожрать ничего нет, слушай, - я посмотрел на Никиту, если его действительно так зовут, - ты может подкинешь? Ну там дорогой в магаз заскочим, все дела.
- Да у меня это, - хрипло ответил он, стрельнув глазами в сторону, - тачила сломалась, - он вновь передернул щеками, точно пробуя ранку от зубов.
- А, слушай, а что за машина то? Давай глянем? Может что починим? Помогу если что, - все так же с идиотским дружелюбием в голосе ответил я. Как-же, нет у тебя никакой тут машины, это только предлог заманить в достаточно тихое место.
- Да не, я там все уж понял, там запчасть нужна, - подтвердил он мои подозрения.
- А, ну ладно. В общем это, заходите если что, мне надо еще в магаз успеть, поесть купить.
- Да может сейчас и зайдем? - Сказала Ольга, - А Никиточка как раз зайдет поесть купит.
- Ну ладно если так, пошли тогда, - отмахнулся я, и зашагал прочь. Женщина засеменила за мной, прося подождать. Пригласить их в дом, не слишком ли опрометчивое решение? И почему они согласны? Ну это понятно, больше маневра, меня можно пробовать подстеречь спящим, отравить или устроить несчастный случай. Надо срочно доделать ультразвуковую сигнализацию, сплю я может и чутко, но предосторожность лишней не будет. Но, пока они у меня, я могу писать их разговоры, даже если меня не будет дома. Если они скажут что-то достаточно подозрительное, это повод идти в полицию. Она самый оптимальный для меня вариант. Не убивать же их в самом деле?
«Кто их будет искать? Кроме того, это больше центнера свежего мяса».
Ты шутишь блин? Еще неизвестно чем этот зек болен. Проклятье, почему мне в голову приходит в первую очередь этот аргумент, а не тот факт что есть человечину — отвратительно?
«Может потому что ты знаешь ее вкус, и находишь его не таким то и плохим?»
Я чуть замедлился, позволяя женщина меня нагнать, и спросил:
- А вы вообще давно приехали то?
- Да нет, пару недель назад, все вот думали, что нам там в нашей деревне то делать? Сейчас все заработки только в городе, надо Никиточку устроить хоть куда.
- А давно он вернулся то?
- Откуда?
- Из тюрьмы.
- Да что ты, там вообще случай уж так вышел. Как говорится, укради миллион — станешь министром, укради рубль — сядешь. Ну и тут так же, жить то надо как-то, да бес попутал.
Угу, аж два раза. Перстни же по числу отсидок вроде рисуют. Чисто черный это вроде бы один срок от звонка до звонка, или любой другой вариант который человек решил закрасить. К примеру тот же «петух» или «черт». Удобно вообще это сделано, не нравится перстень, закрась его в чисто черный, и никто не придерется к тому что ты срок отмотал. Если уж закон как дышло, то эти понятия вообще каруселька. И поворачивать не надо, сами повернуться если знаешь когда момент выбрать. Но что этот штырь с веревкой вокруг значит?
- Бывает, я вон тоже все по адвокатам мотаюсь, - вздохнул я, - планы то какие у вас?
- Да вот Никиточка машину то починит, таксовать будет. Да и у меня руки есть, тоже куда-нибудь устроюсь, или там по дому могу. Я женщина то простая, и полы помыть, и еды приготовить…
Ну прямо таки домработница. Ясно куда клоним. А теперь посмотрим насколько вы хорошо легендированы, шпионы вы мои.
- Да это понятно, только Оль, тут дело такое есть, - я посмотрел на нее печальными глазами, - я ж только что с лечения, и когда уезжал, договор с агентством заключил, ну чтобы сдавать.
- Так у тебя квартиранты что-ли? - Заволновалась она. Хе-хе.
- Нет, съехали вот недавно, но мне если подселять кого, то по договору только через них. Да я много то уж брать не буду, но придется договор заключать, вы как?
- Ой, ну если так, я то думала там по родственному, ну как полагается…
Нет, нет, нет рыбка, погоди с крючка прыгать. Вам же долго у меня быть не надо? Не так ли? Во сне тихонько прирезать.
- Да я бы рад, но придется через договор если что. Нет, ну пару-тройку то дней у меня есть, я с ними уже договорился что сам поживу, а потом опять уезжать, надолго.
- Ой, ну мы что-нибудь найдем, ты же пустишь побыть немного, как все уладим?
А сейчас то вы где живете чтобы вас пускать? Ну да ладно рыбка, не станем спугивать.
- Да пущу конечно, может все-же и договор об аренде оформим? Я вообще скажу чтобы компания там только себе взяла, а сверху не начисляла, ну по родственному. Дешевле то не найдете.
- Ну мы посмотрим как там получится.
- А что, с паспортом проблемы что-ли? - Спросил я. Ну ка, насколько вы там на самом деле Соломины вообще?
- Да, есть немного. Вот раньше как хорошо жили, одна страна, куда хочешь туда и езди, все дружно жили, а сейчас, - она деланно вздохнула, - туда поедешь — плати, к родственнику съездишь — плати, и не выбраться никуда через все эти границы…
- Нелегалы что-ли?
-Да какие нелегалы? - Возмутилась она, - что мы тебе, не родные что-ли? Ну бумажки может и так, ну так все в одной стране жили, кто виноват что теперь вдруг заграницей оказались?
- Да мне то что, - ответил я изображая смущение, - мне ничего. Да и там спрашивать то больно не будут, так, в паспорт глянут, запишут и вперед. Что им, проверять что-ли надо? Деньги платят и хорошо.
- Ну подумать надо, посмотреть. Мы там у одной бабушки снимаем, там так хорошо, и берет не дорого. А что ей-то, я ей и поесть, и в квартире убраться.
- Ну посмотрим. А вы так то обо мне откуда вообще узнали?
- Ну как откуда, память же есть, ну там по интернету поискали, страницу там в однокласниках.
Это когда ее я там завел? Ненавижу соцсети.
- И фотографию там увидели?
- Да, то в шоке то были. Вот как вот так? А потом почитали, ну да бог тебе судья. Каждый свою жизнь как хочет проживает.
Фотография, как же. Возможно я и имел какую-то там страницу когда в институте ее приходилось иметь чуть ли не обязательно чтобы быть в курсе событий, но после модификации я никогда не заводил никаких страниц, и сам своих фоток в интернет не сливал. Рыбка попалась. Я теперь точно знаю что это никакие не родственники, а люди желающие моей смерти. Но нет, я не выскажу вам в лицо мои подозрения, ведь тогда вы затаитесь, и я потеряю преимущество перед вашим внезапным ударом. Посмотрим насколько вы будете разговорчивы, когда я пущу вас в свой дом, и уйду куда-нибудь прогуляться. У вас будет что обсудить, ведь ваш первый план благополучно сорван. А диктофон все запишет.
- Да ладно, должен же кто-то пробовать все новое. Да и повод у меня был.
- А что за повод? - Спросила она.
- Лицо на заводе кислотой обжег. В общем, лучше я буду сниматься в фильме ужасов в роли оборотня, чем Фреди Крюгера.
- А тебя что, сниматься приглашают?
- Да нет, это так, шутка.
Болтая ни о чем мы дошли до моего дома. Никита благополучно отстал, думаю он действительно пошел за едой, вот только я не буду голодным. Уж как-нибудь в другой раз вы постараетесь угостить меня ядом. Что интересно, я действительно не чувствовал себя голодным. Похоже моя оптимальная диета заключалась именно в том, чтобы сожрать за раз много, нежели хватать мелкие перекусы, мучаясь голодом то и дело. Ведь хищники так и едят, редко, но помногу.
Войдя в мою квартиру, женщина сразу сморщилась, и сказала:
- Фу, что это у тебя тут протухло?
Надо же, значит таки воняет. Я сам принюхался, чувствуя этот сладковатый, аппетитный запах тухлого мяса, витавший в воздухе, но я не находил его отвратительным. Нейронные связи в моем мозгу перемкнулись уже окончательно. Падаль пахла вкусно.
- Да это я мясо сегодня ел, не обращай внимания. Мой вкус несколько извращен.
- Ты ел тухлое мясо? - С искреннем отвращением в голосе сказала она. Я лениво обернулся, разуваясь.
- Да. После этой модификации я стал невероятно устойчив к ядам. Меня не берут ни трупные яды, ни удушающие, ни мышьяк. Меня вообще практически ничего не берет, так что теперь я могу позволить себе экономить на еде, скупая на рынках тухлятину по дешевке, и не боятся отравления. Извини, надо было проветрить получше, но я не думал что будут гости.
Она брезгливо сглотнула, снимая с себя куртку. Но в ее взгляде мне читалось далеко не только эта брезгливость, нет, отвращением много более глубокое. Ненависть, искренняя и сокрушающая, тщательно спрятанная чтобы реализовать себя, она прорвалась сейчас, когда физиологическое отвращение к мерзкому падальщику жрущему тухлятину в своем логове сломало барьер, проявив скрытую под ним ненависть иного рода. Вот только какого? Так от кого мне это послание смерти?
Секундная иллюзия рассеялась. Пожилая женщина, возраст которой однако маскировался худобой, отвернулась, вешая куртку на крючок. Ее странный головной убор отправился на рожок крючка выше. Ей могло быть от пятидесяти до семидесяти, лицо с морщинами, но пока еще не слишком выраженными, или же ее странная худоба мешала им проявится. Нет, скорее все-же где-то шестьдесят, не больше. Глаза какие-то блеклые, выцветшие. Волосы коричневые, но это краска, седина просвечивает. Собраны в уродливую прическу, объем которой только подчеркивает их редкость. Где-то внутри меня зашевелилось смутное чувство стыда, пожалуй я переборщил пугая ее. Но следом возникла злость. Если она готова идти на мое убийство, мне нечего ее жалеть. Но кто она, кто?
- Ну, неприятная конечно привычка, но экономия же, - отмахнулся я, - вы там проходите в комнату, - взмахнул рукой в сторону моей старой спальни, - извините, тапочек правда нет, а я пока гляну, осталось ли у меня что-то съедобное для человека, - я ушел на кухню.
Проклятье, насколько же странная парочка. Ну старуха она, действительно старуха. Кто берет на убийство старуху? Или это чтобы внушить мне спокойствие? Втереться в доверие? Нет, она играет, она отыгрывает роль упоенно, с твердой целеустремленностью. Она имеет цель, и следует к ней. Она ненавидит меня столь искренне, что вся ее воля, все ее существо сейчас посвящено цели мщения. Так за кого же она мстит?
Нет, это не могут быть те парни, которые разбились, удирая от полиции. Она мстила бы тогда полицейским, но не мне. Везде, везде я лишь косвенная причина. Отравитель, и мужик которого я лишил руки так же отпадают, первый действовал бы в одиночку, да и если бы его даже застрелили при задержании, опять же, месть полиции была бы куда более очевидной. А второй не мог…
Он не мог мотивировать своей жизнью, но своей смертью? Что если он покончил с собой, обвинив во всем меня в предсмертной записке, и вот его мать вместе с братом, или просто она кого-то наняла, нацелены отомстить мне? Это уже вариант. Это уже нужно проверить.
И второй вариант. Та бойня с клофелинщицами. Уверен, полиция активно пыталась свалить как можно большую часть вины за неудачную операцию на меня, так не вовремя обскакавшего их агентов под прикрытием. Но ведь я там был не один. Анатолий. Дерьмо, что если он уже мертв? Но стоп, я только вчера разговаривал с адвокатом, он бы сказал о гибели одного из фигурантов этого дела. Я порылся в холодильнике, найдя только кусок сомнительного качества колбасы. Понюхав, я отправил ее в мусорку. Может мне и нравится тухлятина, но тухлое мясо. А в этой колбасе его явно было не слишком больше половины. Что будет с моим желудком от подпорченных добавок, проверять не хотелось, тем более что запах мне не нравился, а своему носу я привык доверять.
Из еды зато нашлось пара пачек круп, гречка и пшено. Этот Никита догадается купить молока чтобы кашу сварить? Да и кто он? Вот ведь тоже вопрос. Мне кажется что организатор именно Ольга, Никита скорее исполнитель. Она пошла на этот риск лишь бы своими глазами увидеть как он меня зарежет. Но сюрприз, я слегка подрос за все это время. И исполнитель ли он, или сам заинтересованное лицо? Ведь выдумать такой план, представится родственниками, несомненно они пытались найти меня. Простого наемника за дозу или пачку рублей на такое подписывать тяжеловато. Что если он так же мотивирован? Что если они действительно родственники, или же сошлись на общей почве? Ведь тогда погибло четверо человек.
Как же их там звали? Две девушки, Люба и Ира. Мы познакомились с ними в клубе, я и Анатолий. Он тогда напивался там после ссоры с девушкой, с которой у меня был флирт на его глазах, вернее это у нее со мной, поскольку об их отношениях я не знал, а она видимо решила подразнить его таким извращенным образом. Но, как говорится; не нужны, так что я постарался поскорее забыть эту скверную историю, и попросту помирится с ним, познакомившись с кем-нибудь на стороне. С моей невероятной удачей на неприятности это оказались именно они, Люба и Ира, которые как потом оказалось были попросту клофелинщицами, травившими новых знакомых и обчищавшими их карманы с двумя соучастниками, обеспечивающими прикрытие. Работали они грязно, как и бывает у тупых ублюдков использующих опасные медикаменты в смеси с алкоголем, и на них оказались трупы, поэтому за ними уже вела слежку полиция. Забавно, двое агентов должны были с ними познакомится, отследить их до их логова, и там уже брать, но тут очень не вовремя подвернулся я, а на выйти поговорить одна из девок пошла поглазеть. В результате агенты долго мялись, намеков их я не понимал, и в конце концов залил обоих слезоточивым газом из баллончика, приняв за избыточно наглых ухажеров, не понимающих что девушки уже заняты. Прозрение наступило только когда я почуял медикаментозный запах в предложенной этими «любовницами» водке, но было уже поздно. У их прикрытия было оружие, за дверью была полиция, а я оказался между двух огней, и там где в иной ситуации все закончилось бы быстрым захватом, вышла бойня по результатам которой преступники были убиты, или покончили с собой. У одного была граната, которой он предпочел подорвать себя, лишь бы не попасть вновь в тюрьму, а Люба, Люба шагнула за мной в окно шестого этажа. Вот только ее кости оказались не столь крепки как мои.
Иру застрелили почти что первой. Да, я прикрывался ею с того момента как их прикрытие появилось, и не жалею об этом. Пуля убившая ее разорвала мне мышцы и оказалась в моей лопатке. А если бы не сквозь нее, то могла и пробить. Но никого из них я не убивал сам. И даже Люба не в счет, хоть я и кивнул ей оттуда, снизу, когда она колебалась, прыгать или нет. Но кто знает что могли наговорить их родственникам, или что они сами могли надумать себе? Все сходится на этом. Все.
Я посмотрел на два прозрачных пакета с крупами, которые выложил на стол. Что же мне теперь делать? Пока надо испробовать ловушку. Они будут тут, двое, без меня. Я уйду погулять. Вот и послушаем что они наговорят. Будет запись, будет уже с чем идти в полицию. И пусть там разбираются.
«Или убить их. Меньше возни».
Убить?
«Да. Когда он вернется. Выждать пока они уснут, придушить во сне, аккуратно разделать и съесть. Остатки спрятать».
Я почувствовал как мой рот наполняется слюной, и на секунду ощутил тот самый вкус свежей, горячей плоти когда мои зубы сцепились на руке человека, пытавшегося меня убить. Как захрустела кость в капкане моих челюстей, как прыснул в мой рот костный мозг в смеси с кровью.
Безумие, ты же сам понимаешь, это риск, риск, ужасный риск…
«К которому нужно привыкать, и чем скорее, тем лучше».
Зачем? Проклятье, к чему мне такие привычки?
«Потому что если ты опять полезешь спасать врага, то его товарищи могут воспользоваться этим».
Я не мог. Я не мог просто бросить его, он же кричал… Он горел в той машине, разве я мог не попытаться спасти его?
«Зачем? Они гнались за нами, они стреляли по нам из пулемета, зачем было спасать его? Их было необходимо убить, оружие было в твоих руках, ты стрелял по ним до, так почему же не выстрелил когда это было нужно?»
Был бой, я стрелял в горячке боя, я стрелял не по ним! Я стрелял в машину, в машину!
«А нужно было в людей. На войне все предельно просто. Ты должен убить врага раньше чем он тебя. Ты должен убивать его везде, всегда, без жалости и пощады, потому что иначе убьют тебя, нас. Милосердие бесполезно, для всех ты будешь только чудовищем, и не жди милосердия, никогда. Ты подписал этот контракт, так что будь готов выжить, когда придет время исполнить его. Научись убивать хладнокровно».
Нет, есть оговорки, есть. Меня не могут заставить воевать на самом деле, тогда я откажусь от контракта, это оговорено, об этом есть пункты!
«Такой уловкой будет не так просто воспользоваться. Другая страна, другие нравы. Посуди сам, тебе не могу приказать идти в бой, но тебя легко могут поставить в ситуацию когда тебе или придется принять бой, или придется умереть. И ты не будешь солдатом огромной армии, в которой можно стрелять в воздух, делая вид для командования что ты воюешь. Тебе придется брать на себя долю совсем небольшого отряда, возможно меньше десятка модификантов, каждый из которых должен быть лучшим из лучших. Высочайшая реакция которую должна обеспечить дополнительная модификация это не способность уворачиваться от пуль, это способность посылать их в цель с предельной точностью, выбирая новую мишень за время работы механики автомата. И твои нравственные терзания не будут никого волновать. От тебя будут ожидать той же эффективности что ты покажешь в тире, и если ты ее не оправдаешь, огневая точка из тебя будет подавлена».
Хватит! В конце концов я ничего не знаю об этих людях, я могу ошибаться! Заткнись!
«Убедись. Убедись что они хотят убить тебя, и убей их раньше».
Идиот, что ты несешь? Они связаны со мной. Они в моей квартире. Их могли видеть соседи. Это слишком легко раскроется.
«Предпочтешь опробовать когти на случайном прохожем?»
В дверь постучали. Я замер, настороженно прислушиваясь, и пытаясь вспомнить, слышал ли я что делала женщина. Снова стук. Я не хочу открывать. Подходить, распахивать дверь, подставлять уязвимое тело под удар. Я в бронекомбинезоне. Он должен держать нож. Но вот зашаркала женщина, и я крикнул со стороны кухни:
- Что там?
- Да Никиточка чай пришел, - ответила она, открывая дверь, и уже оттуда продолжила, не давая сообщнику вставить неосторожное слово, - да, ты уж пришел? Ну купил? Ну проходи, проходи. Вот так вот тут и устроимся если что.
Я вышел из кухни, рассеянно улыбнувшись человеку, обжегшему меня недоверчивым взглядом, и направился в родительскую спальню.
- Нифига нет, так, на кашу немного. Ну приготовите в общем чего, да и проветрите если хотите, - я распахнул дверь, оттуда подуло холодом от распахнутого окна, - я тут устроюсь, мне жарко при обычной температуре, шерсть, все дела. В общем сготовите чего, а мне пока надо глянуть там по делам…
- Дела, а что за дела? - С вялым любопытством спросила Ольга.
- Да завтра в суд мотаться, надо речь свою проверить, - отмахнулся я, закрывая дверь.
- А что тухлятиной то воняет? - Недоуменно спросил Никита.
- Да проветрим сейчас, - отозвалась Ольга, и они поперлись на кухню. Я открыл ноутбук, уселся крышкой к двери, и насторожился, слушая происходящее.
- Что не так? - Тихо сказала Ольга.
- Тссс, - прошипел Никита, и сказал уже обычным голосом, - да что воняет то так?
- Ой, ну тут это…
- Да я падальщик, навроде гиены. Покупаю тухлятину, что-б подешевле, проветрите короче, - отозвался я через стену. Давай мужик, порадуйся тому какой ты предусмотрительный, как ловко просек мои длинные уши. А я пока включу диктофон.
- Ну это конечно сильно, но я лучше сготовлю что-то нормальное, - ответил Никита, погромче.
- Валяй, - отозвался я.
- Ты это, водку пьешь? - Спросил он.
- Не, я косею быстро, - ответил я.
- Да ладно, ты же кабан еще тот, - удивленно ответил он.
- Да у меня в организме какой-то там гормон теперь не вырабатывается, который алкоголь нейтрализует. Ну как у чукч короче. Так что с рюмки-двух улетаю, - соврал я привычную неправду.
- Да ладно, за знакомство хоть?
- Ну если под закусон только, - ответил я.
Он умолк, и я занялся ноутом. Так, значения тюремных перстней. Мне открылся целый список с картинками на первом же попавшемся сайте. Так, штырь обвитый веревкой… Или кинжал обвитый змеей? Учитывая насколько паршивого качества тату, очень даже может быть и это. Клеймо убийцы. Мило. И так, у меня в гостях желающая моей смерти бабка, и мокрушник с парой отсидок за плечами. Охрененные родственнички нашлись.
Я почистил историю, и стал создавать ложную. Так, пощелкать каких-нибудь законов, права там свидетелей, полазать в этой области, так сказать оправдать легенду. А теперь что-нибудь для любопытных глаз. Так, где там у нас фуррфажные сайты есть? Ага, а что интересного? Блин, ну почему у них такая тяга рисовать члены толщиной с ногу обладателя оного девайса? Или груди размером с туловище каждое? И ведь хрен кто шерсть нормально прорисует. Кошачья морда, хвост, а в остальном гипертрофированные фантазии над женским телом. Или мужским. Тут уже такие варианты, которых мне достичь разве что себя той дрянью обкалывая, которой больные наголову качки себе мускулатуру заменяют. Синтенол, или как там оно называется. И блин, ну как разглядеть рельеф мускулатуры под шерстью, в конце концов? Между прочим на соревнованиях бодибилдеров тела покрывают специальной косметикой чтобы рельеф дополнительно выделить. Тьфу, найду ли я хоть что-то приличное?
С раздражением отметив что кое-что меня вполне таки возбуждает, я закрыл ноутбук. Так, если мою комнату решат облазить, думаю подобное содержимое истории браузера отвлечет любопытные глаза на достаточное время чтобы я успел вернуться.
- Ты куда? - Удивленно спросила Ольга, застав меня за обуванием.
- Вечерняя пробежка, куда еще? - Ответил я с таким видом, будто она должна знать об этом, и ее удивление странно.
- А, тут почти уже все готово.
- Ешьте без меня, я обычно меньше километра не бегаю, - ответил я, выходя прочь.
Ночная тьма уже спустилась на город, покрыв своим саваном улицы. Ясная для меня, она тем не менее уже достигла того уровня, который делает человека слепым, без помощи электричества. Я вышел из дома, и нырнул в темные переулки, старательно избегая лишнего света, и прохожих. Смутная тревога сковывала мой разум, и уже даже не столько от страха перед людьми которых я впустил в свой дом, ведь решения я уже видел, сколько от странных, пагубных советов что дал мне я.
Убить их. Это было иррационально, опасно, неправильно. Эти люди связаны со мной, они в моем доме, и следовательно следы неизбежны. И…
Что если мои подозрения ложны? Я быстр в суждениях, и взираю на мир с мрачной его стороны, порой забывая о более очевидных вариантах. Действительно далекие родственники пытающиеся на халяву подселится в квартире, есть ли то что исключает этот вариант? Мои смутные догадки о значениях их взглядов и выражениях лиц? Или странные недомолвки, которые с тем же успехом можно списать и на старательное укрывательство своего намерения вселится в квартиру? Я не могу действовать поспешно, тем более действовать подобным образом. Я же погублю себя так. Сколько я убил животных? Тебе мало этого? Ты хочешь чтобы я убил человека? Намеренно и хладнокровно? Испытание? Не слишком ли большой риск для испытания? Или ты думаешь что я не могу убивать хладнокровно? Ну так смотри…
На подмерзшем снегу я удивительно легко взял след. Как оказывается просто, выбрать свалку в части города где я редко бываю, да обращать внимание на потрепанные пакеты сверху контейнеров. И уже ближе можно легко обнаружить запах бродячих собак, и по нему взять след. Как очевидны их укрытия! Главное тепло. Подвал дома, труба теплотрассы с поврежденной термоизоляцией. На этот раз последнее, я специально бежал к городской окраине. Как легко разглядеть их, сгрудившихся под изгибом трубы, окруженном сухой землей. Они еще не спят, лениво приподнимают головы, но я специально захожу так, чтобы за моей спиной ярко сияла лампа, слепя при попытке смотреть на меня, и ветер отгонял мой запах прочь. Я вновь чувствовал эту странную, сверхъестественную силу, окутывающую мое тело горячей пеленой лихорадочного возбуждения. Я вышел на охоту, и мои чувства стали потрясающе яркими, а ум работал с четкостью машины, сосредоточившись на желаемой мной цели. Смотри на меня, ты этого хочешь? Я умею это. Неужели ты думаешь что так сложно будет заменить собаку человеком, если это понадобится мне на самом деле?
Смотри на меня, мой чуждый близнец, смотри как легко бегу я по глубокому снегу, без труда неся свой огромный вес. Смотри как поздно они всполошились, и как выбранная мной откормленная, белая с рыжими пятнами сука, именно она становится моей жертвой. Смотри как собака перед ней отлетает от удара моей ноги прочь, громко визжа и вспугивая остальных. Смотри как легко мои когти входят в загривок собаки, сжимая его с силой тисков, и как я продолжаю свой бег даже не остановившись, с этой жертвой в руке. Смотри как отлетает прочь кобель, попытавшийся вцепится мне в хвост, ткань комбинезона не прокусить, а взмах, смотри как сильно он его отбрасывает, собака кувыркается в воздухе.
Прочь, прочь, в темноту лесополосы. Обогнуть котельную, нырнуть мимо сараев, и вот, деревья. Смотри, смотри, она скулит, тянет пасть но не может достать мои пальцы. Думаешь я не смогу убить ее? Она уже обречена, так смотри на это!
И вот я швыряю ее на снег, и ныряю следом, придавливая ее коленями. Смотри какой ужас в ее глазах, какое прекрасное отчаяние! Думаешь это остановит меня? Думаешь разжалобит? Давай поиграем? Сперва обезопасимся. Смотри, мои стальные, огромные руки сжимаются на ее морде, и я распахиваю ее пасть. Смотри как я вырываю ее зубы, сжимая их между звериными подушечками моих пальцев, раскачивая в пару движений, и отбрасывая прочь. Ты слышишь как она визжит? Ты воспринимаешь ее боль так же чутко как и я, наслаждаясь этой первичной агонией жертвы? О, ты думаешь я слаб? Думаешь я жалостлив?
Нет, я жесток. Я безгранично жесток и не знаю пощады. Но я умею использовать жестокость как инструмент, неужели ты решил что эмоции властны над моей волей? В обществе людей надо быть милым, добрым, милосердным и забавным. И это мои маски. И это моя маска. Которую я надел специально для тебя. Смотри как она бьется под моими лапами, хватая беззубой пастью руки, пачкая их своей кровью. Что мне с ней сделать? Может растоптать? Сокрушить ногами, превращая в отчаянно воющую лепешку, сперва с переломанными лапами, а затем с выдавленными через анус кишками? Или может лучше пооткусывать ей лапы? А что, неплохая идея. Проверим мощь моих челюстей костегрыза?
Смотри, я взял ее за переднюю лапу, и сжал зубы на самом ее плече. Слышишь как близко к уху ее визг? Слышишь это хруст? Чувствуешь этот прекрасный вкус брызнувший в пасть? Смотри, с каким ужасом она глядит на куцый обрубок на месте лапы. О, я прекрасно понимаю что она осознает ужас происходящий с ней. Не думай что я бесчувственен. Я наслаждаюсь этим. А теперь вторая лапка. Разве мои челюсти сильно уступают гидравлическим ножницам? Смотри с какой легкостью они перекусывают лапу, сокрушая кость без заметного сопротивления. Какая ужасная в них сила, ведь та нога что я купил, говяжья нога, я разгрыз и ее кости. Я могу перекусить ногу и быку. О, если бы не шерсть, какими бы огромными выглядели мои скулы.
Смотри, она обмочилась и обосралась. Ты слышишь что она затихла? Ты понимаешь ее жажду просто умереть столь же отчетливо как и я? Но мы ведь не будем отпускать ее так просто? Как думаешь, мне хватит сил оторвать ее ногу? Эта сука весит не меньше тридцати кило, хорошо откормилась, да? Смотри, я протащил ее жопой по снегу, чтобы не испачкать обувь, и наступил ей на пах. Ты слышишь этот хруст? О, лопнувший мочевой пузырь в ее положении стал бы милосердием, но нет, я специально наступаю сперва на самый хвост, заставляя ее визжать вновь. Я выдавливаю ее внутренности в нее, чтобы не порвать их ненароком, тем более она живучая. Смотри как мало крови вытекло из обрубков передних лап. О, собаки удивительно живучи, смотри на это, потому что я живуч не меньше, и потому если не я, то меня так, и много хуже. Или думаешь я не понимаю сколь желанной может быть смерть?
Сожмем ее лапы руками, потянем. Смотри как они вытянулись. Смотри как бьется она от этой пытки дыбой, пытки которая будет идти до самого конца. Ты чувствуешь моими ладонями как напряглись ее мышцы и сухожилия? Ты чувствуешь как они достигли предела, вышли за него, и каким безумием это чувство наполняет глаза суки? Слушай! Слушай этот треск! Это разорвался сустав, это головка кости вылетела из суставной сумки. Смотри какую резкую слабину дали ее лапы, как резко они удлинились, и как она выгнулась, дергая обрубками передних лап. Смотри, ее шкура треснула. Смотри, ты видишь кровь? Видишь мясо показавшееся из разрыва? Рывок…
О, чуть не упал. Хорошо что мой хвост помогает сохранять равновесие. Смотри, ее задние лапы в моих руках, а сама собака агонизирует передо мной. Хочешь я как-нибудь сделаю такое с человеком? Хочешь? А ты сможешь гарантировать мне свободу? Чувствуешь мое возбуждение от этой игры? Чувствуешь как мне нравится то что я делаю? Смотри, она все еще жива. Продолжим эту игру? Давай ляжем на нее, обнимем. Посмотри в эти глаза, такие голубые-голубые. Такие расширенные от невыносимой боли. Оставим их? Или выколем? Смотри как нежно я ее обнял, смотри как обхватил руками ее голову. Смотри, она понимает, она дергается, но мои коготки мягко поддевают ее веки…
Слушай! У нее еще остались силы визжать, ты слышишь это? Смотри как глубоко вошли мои когти, да они вывернули ее глаза наизнанку. Представляешь ее чувства? Этот бесконечный страх, эта бесконечная боль, это осознание того, что ты в лапах зверя который не пощадит тебя, но будет мучать вновь и вновь пока ты не умрешь. Чувство мышки в когтях кошки. Неужели ты подумал что я не могу быть такой кошечкой только потому, что я попытался спасти горящего заживо человека, повинуясь остаткам человечности во мне? О, понимаю, я понимаю и тебя, как понимаю этого зверька подо мной. Не волнуйся. Не бойся. Они не убьют нас. Потому что я сильнее, я более жесток, жалость не станет для меня препятствием для выживания. Чьей бы матерью она не была, она будет приговорена ровно тогда, когда я буду уверен в ее злом умысле. Не раньше, и не позже. Пусть даже она убеждена что я лично вышвырнул из окна ее дочь, мне плевать. Это не станет преградой для моей самозащиты.
Смотри, собачка все еще жива. Что еще можно с ней сделать прежде чем она умрет? Давай снимем с нее шкуру? Никогда не пробовал этого, да? Знаешь, а у меня тоже есть шкура, такая большая и пушистая. Думаю за нее дадут немало денег, но если кто-то покусится на нее, о, тогда ему лучше быть удачливым, потому что иначе я сам освежую этого человека, и не стану утруждать себя его забоем перед операцией. Смотри, ее загривок я уже знатно потрепал, давай снимать остальное. Только сперва пощекочем когтями, чтобы она поняла что сейчас будет. Ведь собачка слепа.
Сколько в ней сил. Ты слышишь? Слышишь? Она снова визжит, когда я впускаю когти ей под кожу, зацепляю ее, и сдираю, лоскут за лоскутом, точно кожуру с апельсина. Нагулянный ею жирок хорошо помогает, и защищает ее от кровопотери. Она жива до сих пор. Смотри, лоскутья уже под снегом, а она все еще жива, это комок влажной и липкой плоти. Безглазый, безлапый, полураздавленный. Как думаешь, она доживет до дома? Мой ужин отравлен ими, так что я поужинаю этой собачкой.
Как тихо и безлюдно. Неужели ты думаешь что я был настолько поглощен своей игрой, что не обращал внимания на происходящее вокруг? Нет, ты прекрасно знаешь что никто меня не видел, ни во время игры, ни пока я закидывал снегом кровавые следы и останки. Так что домой, быстрее домой, пока она не замерзла. Забавно она дергается если ее лизнуть? Мой шершавый язык и по коже не слишком приятен, а уж по столь обнаженной плоти и вовсе мучителен. Впрочем, смогу ли я показать кому-либо большие пределы боли чем этой собачке? Домой, быстрее домой, пока она не замерзла насмерть.
Как быстро я умею бегать. Странное возбуждение не проходило, какие-то гормоны продолжали плясать в моей крови, наполняя меня настоящей эйфорией, от восхитительного запаха пролитой крови, и потрясающего ощущения безграничной власти рвать и уничтожать чужую плоть. Мой близнец не отвечал, но я чуял его внимание, смущенное и скованное тем фактом, что все побуждения смерти и злобы что он считал своей вотчиной, доступны мне не в меньшей, а возможно и в большей степени. Он считал что знает меня, считал плаксивым слабаком, жалостливым и нежным, но кто он такой чтобы считать себя совершеннее меня хоть в чем-то? Кто он такой, жалкое отражение моего сознания? О, в чем-то он может быть и сильнее, но только в том чего я стараюсь избежать. Но если я захочу, если приложу свою волю, то я открою ему правду о том, что его желания убить их, вызваны лишь его страхом, и его неспособностью искать пути более тонкие. Будь моим другом, но не думай что я подчинюсь тебе, ведь сейчас мы единое целое, совершенное настолько, насколько может быть совершенно безумие.
Дверь грохнула от моих ударов, всего два, но каких. Как непривычно ждать пока кто-то откроет дверь. Но вот Ольга распахнула ее, и удивленно сказала:
- Ты что-то поздно, Матвеюшка, я уж думала… - Она умолкла, разглядев что мое лицо испачкано кровью.
- Да я просто поохотился немного, - ответил я, проскальзывая мимо ошалевшей старухи, и идя в ванную. Я кинул тушку собаки в ванну, она дернулась, все еще живая, и стал разуваться. Откуда-то со стороны моей старой спальни выглянул Ник, и зевая, спросил подвыпившим голосом:
- Матвей, ты что-ли? Что как поздно?
- Задержался, водку то хоть не всю еще выпили? Оставили мне рюмашку? - Ответил я, умывая лицо от крови, и бегло очищая одежду. Как интересно, а с комбеза кровь смывается очень легко. Какие предусмотрительные.
- Что там? - Тихо спросил Ник Ольгу.
- Он весь в крови, притащил что-то, сказал охотился, - столь же негромко ответила она, и Ник поперся на кухню.
Я выглянул в коридор, и увидев бабку, сказал:
- Да вы ложитесь спать, поздно уже. Мы погудим чуток за знакомство, и тоже ляжем. А то что-то день весь скомканный вышел.
Она покорно пошла прочь, в туже мою старую спальню. Раскладушку что-ли нашли?
Умывшись, и прихватив сполоснутую тушу, слегка прикрывая ее собой, я вошел на кухню. Как интересно, Ник уже разложил на столе, чашка с предназначавшейся мне едой стояла ближе ко мне, чашка с его едой ближе к окну. Он как раз достал початую бутылку водки, и на моих глазах разлил по двум рюмкам.
- Что так долго то? Я уж спать решил, - сонно пробормотал он, действительно, бывший в одной майке и семейниках. Татуирован он оказался куда сильнее чем казалось изначально. Целый иконостас, если бы не было в таком паршивом качестве, к тому же кажется он был гораздо полнее когда его разрисовывали, и теперь, похудев до такого тощего состояния, он еще сильнее исказил татуировки.
- Да вот, поохотился немного, ну что, за знакомство? - Спросил я, без лишних слов беря рюмку правой рукой, и опрокидывая ее в пасть.
- За знакомство, - подтвердил он, так же выпив. Он странно дернул губой, точно трогая языком ранку внутри, и с чуть заметным интересом уставившись на меня, следя за тем как я буду закусывать. Я поднял левую руку, которой до того прятал за собой тушу собаки. Глаза человека выпучились, покуда он пытался понять, что-же такое он видит, а я вцепился зубами в сладкое мясо, вырывая огромный кусок из бока. Собака неопределенно булькнула что-то, выгнувшись он новой боли, пронзившей ее изувеченное до невозможности тело. Глаза мужчины вылезли из орбит, когда он осознал что мясо в моих лапах все еще живое, а затем я с утробным урчанием вцепился в него, вырывая кусок за куском. Он стоял, парализованный увиденным. Его кожа побледнела до мертвенности, и лишь когда я с хрустом вырвал кусок ребер, обнажив все еще трепещущие в агонизирующей плоти сердце, прыснувшее кровью из порванной моим клыком артерии, согнулся, выблевывая на пол содержимое своего желудка.
- Ну епт, Никитос, что ты как неосторожно? - Оторвался я от своего пиршества, с ироничной, кровавой ухмылкой глядя на него.
- Это что за п…здец, - севшим голосом прохрипел он, вжимаясь в угол, и с ужасом глядя на вывалившие кишки останки пса в моих лапах. Его рот был приоткрыт, и я увидел тоненькую струйку крови в нем, словно он от шока вновь прокусил губу.
- Да сука какая-то за мной погналась пока я бегал, укусить пыталась. А я очень не люблю когда меня пытаются укусить, - ответил я. Человек застыл у стены, пытаясь осознать значение моих слов, и различить скрытые в них намеки. Не давая ему времени на размышления, в раздражении от едкого, кислого запаха, испортившего воздух кухни, я добавил, - ну что стоишь? Иди ведро неси, да убирай. Ненавижу этот запах, если он не из кишек выпущенных мной лично, - я провел рукой по вывалившимся кишкам, свисавшим из останков наконец-то умершей собаки. Он судорожно кивнул, и поспешно метнулся мимо меня в туалет, лихорадочно проводя рукой по верхней губе. Я флегматично посмотрел на ливер, выискивая взглядом желчный пузырь, чтобы ненароком не задеть, и продолжил пиршество.
Он появился уже с ведром и тряпкой, принявшись убирать наблеванное с приличной скоростью. А уж расписан то как, золотые купола, да все синие, зато как по настоящему испугался, так мечется не хуже заправской шестерки. Удивительные перемены с людьми может сделать искренний, незамутненный, животный страх.
- Погоди, - остановил я его, когда он попытался проскользнуть мимо меня. Никита послушно замер, глядя как я вываливаю в ведро кишки, желчный и мочевые пузыри да желудок.
- Иди, и понемногу смывай, не все сразу, - напутствовал я его, избавившись от наименее съедобного.
Все остальное вполне поддавалось моим зубам, даже кости я уверенно разгрызал, не исключая и череп. Правда вот его пришлось жевать достаточно долго. Я чувствовал что за моей спиной стоит Никита, с трепетом наблюдая за моей едой, и потому не слишком торопился, стараясь съесть все, хотя не так уж и сильно проголодался после тухлого мяса. Но тем не менее свежая плоть была столь вкусна, что я осилил ее полностью, оставив лишь немного следов крови на столе и линолеуме. Покончив со всем, я похлопал себя по раздувшемуся животу, и сыто рыгнув, сказал:
- Не люблю оставлять труп. Ладно, я спать, ты тут приберись чутка, ну не в службу, а в дружбу, а то завтра мне опять по делам мотаться. Ты это, кровь перекисью смывай, оттирает только в путь, я в этом опытный.
Сказав это, я принялся задумчиво вылизывать руки, человек все это время стоял неподвижно, и лишь избавившись от крови на руках, я обернулся и сказал:
- Ну ты это, одна нога здесь, другая там, не бабку же утруждать. Эх ты, что желудок то слабый какой? А, ладно, потом как-нибудь посидим, - и тяжело встав из-за стола, я заглянул в туалет, где справил нужду и срыгнул ком шерсти, а затем отправился в свою промороженную спальню, бывшую комнату родителей.
Развалившись на кровати, я замер, прислушиваясь к шуму производимому человеком. И правда убирается. Похоже я хорошенько его запугал, это отдалит опасность, но тем не менее она все еще остается. Надо быть начеку. В моем доме убийца, хотя сейчас я это проверю. С неохотой встав, и вынув диктофон, я включил воспроизведение записи на низкой громкости, и прижал его к уху подушкой. Мечтать о вставляющемся в ухо наушнике пришлось, как обычно это бывает с чем-то нужным и удобным, запоздало.
Шум, шум, шум. Вот я с ними прощаюсь, хлопок двери. Она уходит, кажется это уже с кухни.
- Ну что, скоро сготовится? - Спросил он.
- Минут двадцать.
Пауза.
- Он ушел? - уточнила она.
- Да вроде.
- Что стоял?
- Я что, ножом был должен? Ты его видела, мать? Ау, он меня пополам бы сложил.
- Да. Он же мельче был, все говорили.
- Ну говорили. Люди много говорят чего. Ножом не вариант. Даже во сне. Не смотри на меня так, такую тушу так просто не прирезать. И яд твой не вариант, он быстро не откинется. Если что поймет, нам все, кранты.
- И что делать? - Спросила она.
- Ствол нужен. Хороший.
- Где я тебе его возьму?
- Да вот это вопрос. В глазок то глядела, он ушел?
- Да глядела.
- Еще погляди.
- Глядела.
- Ну смотри. Языком больше не трепли. Вообще не трепли. Мне его уши не нравятся, большие слишком.
О приятель, ты даже не знаешь насколько. И не там ты уши искал. Я лениво слушал запись дальше, где они обсуждали варианты по доставанию огнестрельного оружия, и похоже в городе они никого не знали. Иногородние. Но ни на чем определенном они не сходились.
В квартире тем временем воцарилась тишина, Никита долго лежал без движения, в шоке от моего поступка, но потом негромко захрапел. А Ольга так и вообще уснула наверное сразу как ушла в спальню. Он боится, боится до ужаса, но она не отступит. Нет, если я их выгоню, она будет искать другие пути. Возможно найдет. Неужели и правда, убить? Разорвать, как эту собаку. Ну опасно, пойми ты, это слишком опасно. Это следы человеческой крови в моей квартире, это неизбежные улики против меня, это возможные свидетельства соседей. Давай не будем, хорошо? На записи достаточно доказательств для работы полиции. Они выяснят мотив, и готово. Все, у меня не будет проблем в этом отношении. Да, мой опыт сотрудничества с полицией просто паршивый, ну и что? Мне нужно просто дать им делать свою работу, ведь работают они не так уж и плохо, если посудить.
Завтра с утра я просто проконсультируюсь с Альбертом, и пойду в полицию. Не надо делать того, о чем я могу пожалеть.
«Спи, я постерегу».
Не пори горячку, только не трогай их. Даже если он подойдет к комнате, сонно спроси его что-нибудь, дай знать что сон чуток.
«Потом нельзя будет вернутся домой, пока полиция не сообщит об успехе. Он может и достать пистолет».
Это ничего, ты же видел, я сильный, мне никто не страшен. Никто. Я сам слишком страшен для всех. Я страшен. Я — настоящий монстр. Я никого не боюсь. Я сплю в одной квартире с людьми которые хотят меня убить. Которые спокойно и хладнокровно составили план моего убийства, составили запасной план, залегендировали себя, и несмотря на неожиданный фактор, не отступают. Как же страшно…
В мире нет иных сил, опаснее человеческой воли.
Сколько масок можно надеть на собственный страх? Ненависти, жестокости, безумия. Сколько их может быть? Может ли им быть конец? Все чувства низводятся к очень немногочисленным. Возможно всего к двум. Либидо и мортидо. Сколь мало я реализую в себе первое, и сколь ужасен перекос в сторону второго. Меня сложно было любить тем кем я был, и невозможно тем кем я стал. Да и есть ли прок от этого иллюзорного чувства, если страх и злоба много более оправданы? Ведь это не иллюзия, нет, вот она, запись на которой люди обсуждают способы убить меня, и достать нужное оружие. А за что? Виновен ли я в чем-то на самом деле стоящего подобной ненависти? Разве я убил кого-то, кроме как защищаясь? Нет. Тут кроется некая ошибка, чудовищная, неразрешимая ошибка. Но нет у меня сил и возможности искать ее, решать ее. Я могу лишь среагировать на опасность. Мне только бы не ошибиться самому, не отреагировать излишне сильно, неадекватно.
Решено, иду в полицию. Это ведь просто? Они ведь сумеют защитить меня. Неужели я нуждаюсь в защите? Неужели я беззащитен? Перед чем? Перед старухой и истощенным зэком, который сам боится меня до ужаса? Абсурд. Тогда перед чем? Где опасность? Чего я боюсь?
Перед обществом. Вот где истинная моя беззащитность. Да, я легко могу свернуть шеи обоим, но что меня потом ждет? Тюрьма? Я где-то потерял эту середину, это промежуток между неспособностью защитить себя из-за собственной слабости, и неспособностью защитить себя из-за собственной силы, когда призрак возмездия закона незримо витает над каждым действием. Эта боязнь, эта неуверенность, она точно некий вызов, некий капкан что сдерживает меня до боли сильно, ограничивая не столько в нужной мере, сколько в мере избыточной, душащей. Я слишком привык боятся, чтобы находить себе оправдания. Неужели я просто боюсь опасности, или схватки? Но я смело вступаю в опасные схватки с животными, да и с людьми, что уж там. Когда надо мной исчезает эта угроза осуждения, я кидаюсь к огню, я дерусь, не стесняясь сломать врагу пару костей, я способен действовать. Я просто слишком хороший мальчик, которому трудно взрослеть. И постоянно смутно ожидаю что кто-то одернет меня, если я сделаю что-то не так.
Можно ли придумать что-то более ироничное, чем разум закомплексованного чмошника в теле двухметровой машины смерти? Мне следовало просто свернуть шею собаке.
Я резко поднялся, с той пугающей бесшумностью, которая никак не вязалась с моими размерами. Встал, резко и тихо вышел из комнаты, сжимая в руке диктофон. Зашел в другую комнату, и схватив за ногу Никиту, швырнул его об стену. Он вскрикнул от неожиданности, но задохнулся от удара, а следом я навалился на него, вдавливая в пол коленями. Я обхватил его лицо рукой, затыкая рот, и сунул к самому уху диктофон, активируя воспроизведение записи, а затем застыл, с хищным оскалом глядя в его испуганные глаза, все сильнее и сильнее погружающиеся в пучину ужаса, по мере того как его собственные слова зачитывали тот приговор, что он видел в моем взгляде.
- Ничего не хочешь мне сказать, родственничек? - Спросил я, рывком вставая, и поднимая его на вытянутой руке, сжимающей горло. Он хрипел, вцепляясь в мою руку, в безнадежной попытке разорвать хватку, и я рассмеялся:
- Значит нужен пистолет, ножа мало, да? - Я схватил его за руку, сжав предплечье, и выставив его кисть с судорожно сжатыми пальцами перед своим лицом.
- Вот только чем ты будешь стрелять? - Задал я вопрос, и вцепился зубами в его руку. Нет, я не откусил ее как лапу той собаки, скорее я ее пожевал, с наслаждением чувствуя как трескаются костяшки пальцев, и кисть руки превращается в бесформенное месиво. Он отчаянно хрипел, пока я вновь не швырнул его на пол, и опять не навалился сверху, придавливая своим весом.
- Значит просто ножа тебе было мало, да? Нужно что-то огнестрельное, - шептал я ему, просовывая руку к трусам, пока он баюкал изувеченную руку, - да ты прямо как баба, - я сжал пальцы на его яйцах, сдавливая их между подушечками, и впуская когти в мошонку. Он завыл, дико, отчаянно.
- Так что думаю будет правильно тебя кастрировать, - заявил я, чувствуя как его яички лопаются в моих пальцах. Резким рывком я вырвал ему яйца, и отстранился от сжавшегося мужчины, хрипящего в агонии.
Что-то смутно стукнуло в моем сознании. Где она? Почему интуитивное понимание того, что где-то тут раскладушка, не находит ее точного месторасположения? Но отбросив эти вопросы, я продолжил свою игру.
- Знаешь что я с тобой сделаю? - Сказал я ему, хотя вряд ли ему было дело до моих речей, - я раздавлю тебя как червяка, большего ты не достоин.
Я поднял ногу, поставил ее ему на бок, и стал медленно переносить вес, заставляя его перевернутся спиной к полу. Весил я наверное раза в три больше человека, и он сжался, когда моя нога глубоко погрузилась в его живот. Я почувствовал под стопой позвоночник и кость таза, затрещавшую под нагрузкой. С улыбкой, я перенес вес полностью, поднял вторую ногу, и наступил ею ему на грудь, ощущая как перекатываются под ней ломающиеся ребра, и наслаждаясь этим. Тоже мне, убийца.
Я медленно выдавливал из него жизнь, покачиваясь с ноги на ногу, переступая по нему. Требуха в его животе перекатывалась, вырываясь со своих мест и лопаясь внутри него, ребра проламывались, разрывая легкие, и лишь череп никак не поддавался. Вскоре он затих, стал совершенно плоским. Из его рта и задницы вылезли внутренности, но голова продолжала перекатываться под моей ногой почти что целой, лишь глаза выползли из глазниц. И тогда, попирая голову мертвеца стопой, я счастливо рассмеялся над ничтожностью своих страхов. Жалкий червь, что он мог сделать мне?
- Ну что, скоро сготовится? - Спросил он.
- Минут двадцать.
Пауза.
- Он ушел? - уточнила она.
- Да вроде.
- Что стоял?
- Я что, ножом был должен? Ты его видела, мать? Ау, он меня пополам бы сложил.
- Да. Он же мельче был, все говорили.
- Ну говорили. Люди много говорят чего. Ножом не вариант. Даже во сне. Не смотри на меня так, такую тушу так просто не прирезать. И яд твой не вариант, он быстро не откинется. Если что поймет, нам все, кранты.
- И что делать? - Спросила она.
- Ствол нужен. Хороший.
- Где я тебе его возьму?
- Да вот это вопрос. В глазок то глядела, он ушел?
- Да глядела.
- Еще погляди.
- Глядела.
- Ну смотри. Языком больше не трепли. Вообще не трепли. Мне его уши не нравятся, большие слишком.
О приятель, ты даже не знаешь насколько. И не там ты уши искал. Я лениво слушал запись дальше, где они обсуждали варианты по доставанию огнестрельного оружия, и похоже в городе они никого не знали. Иногородние. Но ни на чем определенном они не сходились.
В квартире тем временем воцарилась тишина, Никита долго лежал без движения, в шоке от моего поступка, но потом негромко захрапел. А Ольга так и вообще уснула наверное сразу как ушла в спальню. Он боится, боится до ужаса, но она не отступит. Нет, если я их выгоню, она будет искать другие пути. Возможно найдет. Неужели и правда, убить? Разорвать, как эту собаку. Ну опасно, пойми ты, это слишком опасно. Это следы человеческой крови в моей квартире, это неизбежные улики против меня, это возможные свидетельства соседей. Давай не будем, хорошо? На записи достаточно доказательств для работы полиции. Они выяснят мотив, и готово. Все, у меня не будет проблем в этом отношении. Да, мой опыт сотрудничества с полицией просто паршивый, ну и что? Мне нужно просто дать им делать свою работу, ведь работают они не так уж и плохо, если посудить.
Завтра с утра я просто проконсультируюсь с Альбертом, и пойду в полицию. Не надо делать того, о чем я могу пожалеть.
«Спи, я постерегу».
Не пори горячку, только не трогай их. Даже если он подойдет к комнате, сонно спроси его что-нибудь, дай знать что сон чуток.
«Потом нельзя будет вернутся домой, пока полиция не сообщит об успехе. Он может и достать пистолет».
Это ничего, ты же видел, я сильный, мне никто не страшен. Никто. Я сам слишком страшен для всех. Я страшен. Я — настоящий монстр. Я никого не боюсь. Я сплю в одной квартире с людьми которые хотят меня убить. Которые спокойно и хладнокровно составили план моего убийства, составили запасной план, залегендировали себя, и несмотря на неожиданный фактор, не отступают. Как же страшно…
В мире нет иных сил, опаснее человеческой воли.
Сколько масок можно надеть на собственный страх? Ненависти, жестокости, безумия. Сколько их может быть? Может ли им быть конец? Все чувства низводятся к очень немногочисленным. Возможно всего к двум. Либидо и мортидо. Сколь мало я реализую в себе первое, и сколь ужасен перекос в сторону второго. Меня сложно было любить тем кем я был, и невозможно тем кем я стал. Да и есть ли прок от этого иллюзорного чувства, если страх и злоба много более оправданы? Ведь это не иллюзия, нет, вот она, запись на которой люди обсуждают способы убить меня, и достать нужное оружие. А за что? Виновен ли я в чем-то на самом деле стоящего подобной ненависти? Разве я убил кого-то, кроме как защищаясь? Нет. Тут кроется некая ошибка, чудовищная, неразрешимая ошибка. Но нет у меня сил и возможности искать ее, решать ее. Я могу лишь среагировать на опасность. Мне только бы не ошибиться самому, не отреагировать излишне сильно, неадекватно.
Решено, иду в полицию. Это ведь просто? Они ведь сумеют защитить меня. Неужели я нуждаюсь в защите? Неужели я беззащитен? Перед чем? Перед старухой и истощенным зэком, который сам боится меня до ужаса? Абсурд. Тогда перед чем? Где опасность? Чего я боюсь?
Перед обществом. Вот где истинная моя беззащитность. Да, я легко могу свернуть шеи обоим, но что меня потом ждет? Тюрьма? Я где-то потерял эту середину, это промежуток между неспособностью защитить себя из-за собственной слабости, и неспособностью защитить себя из-за собственной силы, когда призрак возмездия закона незримо витает над каждым действием. Эта боязнь, эта неуверенность, она точно некий вызов, некий капкан что сдерживает меня до боли сильно, ограничивая не столько в нужной мере, сколько в мере избыточной, душащей. Я слишком привык боятся, чтобы находить себе оправдания. Неужели я просто боюсь опасности, или схватки? Но я смело вступаю в опасные схватки с животными, да и с людьми, что уж там. Когда надо мной исчезает эта угроза осуждения, я кидаюсь к огню, я дерусь, не стесняясь сломать врагу пару костей, я способен действовать. Я просто слишком хороший мальчик, которому трудно взрослеть. И постоянно смутно ожидаю что кто-то одернет меня, если я сделаю что-то не так.
Можно ли придумать что-то более ироничное, чем разум закомплексованного чмошника в теле двухметровой машины смерти? Мне следовало просто свернуть шею собаке.
Я резко поднялся, с той пугающей бесшумностью, которая никак не вязалась с моими размерами. Встал, резко и тихо вышел из комнаты, сжимая в руке диктофон. Зашел в другую комнату, и схватив за ногу Никиту, швырнул его об стену. Он вскрикнул от неожиданности, но задохнулся от удара, а следом я навалился на него, вдавливая в пол коленями. Я обхватил его лицо рукой, затыкая рот, и сунул к самому уху диктофон, активируя воспроизведение записи, а затем застыл, с хищным оскалом глядя в его испуганные глаза, все сильнее и сильнее погружающиеся в пучину ужаса, по мере того как его собственные слова зачитывали тот приговор, что он видел в моем взгляде.
- Ничего не хочешь мне сказать, родственничек? - Спросил я, рывком вставая, и поднимая его на вытянутой руке, сжимающей горло. Он хрипел, вцепляясь в мою руку, в безнадежной попытке разорвать хватку, и я рассмеялся:
- Значит нужен пистолет, ножа мало, да? - Я схватил его за руку, сжав предплечье, и выставив его кисть с судорожно сжатыми пальцами перед своим лицом.
- Вот только чем ты будешь стрелять? - Задал я вопрос, и вцепился зубами в его руку. Нет, я не откусил ее как лапу той собаки, скорее я ее пожевал, с наслаждением чувствуя как трескаются костяшки пальцев, и кисть руки превращается в бесформенное месиво. Он отчаянно хрипел, пока я вновь не швырнул его на пол, и опять не навалился сверху, придавливая своим весом.
- Значит просто ножа тебе было мало, да? Нужно что-то огнестрельное, - шептал я ему, просовывая руку к трусам, пока он баюкал изувеченную руку, - да ты прямо как баба, - я сжал пальцы на его яйцах, сдавливая их между подушечками, и впуская когти в мошонку. Он завыл, дико, отчаянно.
- Так что думаю будет правильно тебя кастрировать, - заявил я, чувствуя как его яички лопаются в моих пальцах. Резким рывком я вырвал ему яйца, и отстранился от сжавшегося мужчины, хрипящего в агонии.
Что-то смутно стукнуло в моем сознании. Где она? Почему интуитивное понимание того, что где-то тут раскладушка, не находит ее точного месторасположения? Но отбросив эти вопросы, я продолжил свою игру.
- Знаешь что я с тобой сделаю? - Сказал я ему, хотя вряд ли ему было дело до моих речей, - я раздавлю тебя как червяка, большего ты не достоин.
Я поднял ногу, поставил ее ему на бок, и стал медленно переносить вес, заставляя его перевернутся спиной к полу. Весил я наверное раза в три больше человека, и он сжался, когда моя нога глубоко погрузилась в его живот. Я почувствовал под стопой позвоночник и кость таза, затрещавшую под нагрузкой. С улыбкой, я перенес вес полностью, поднял вторую ногу, и наступил ею ему на грудь, ощущая как перекатываются под ней ломающиеся ребра, и наслаждаясь этим. Тоже мне, убийца.
Я медленно выдавливал из него жизнь, покачиваясь с ноги на ногу, переступая по нему. Требуха в его животе перекатывалась, вырываясь со своих мест и лопаясь внутри него, ребра проламывались, разрывая легкие, и лишь череп никак не поддавался. Вскоре он затих, стал совершенно плоским. Из его рта и задницы вылезли внутренности, но голова продолжала перекатываться под моей ногой почти что целой, лишь глаза выползли из глазниц. И тогда, попирая голову мертвеца стопой, я счастливо рассмеялся над ничтожностью своих страхов. Жалкий червь, что он мог сделать мне?
Ебать, ну и дерьмо. Ужасная косноязычная графомания наглухо пизданутого дегенерата. Просто недоумеваю, что у таких людей в голове то происходит, годами писать вот это, автор явно будущий или уже состоявшийся Спесивцев. Ещё гадливее становится когда понимаешь что этот высер, похоже, кто то ещё и читает.
Осознание неправильности росло, и именно оно разбудило меня. Да, от моего сознания во в сне ускользают детали которых я не знаю. Вот и положение раскладушки ускользнуло. Это сон, всего лишь сон. Я замер, прислушиваясь. Да, они дышат, там за стеной. Спят. Сволочи. Ничего, у меня есть доказательство. Но я не стану бросать им запись в лицо, чего я добьюсь этим? Они уйдут, выберут удобный момент. Вопрос надо решать раз и навсегда, но не так, нет. Меня могут поймать, узнать если я их убью. Соседи могут выдать, да мало ли что. Никогда не надо убивать гостя, слишком легко вычислить.
Безумие. Это гостеприимство слишком дорого мне дается. Я перестаю контролировать себя, достаточно вспомнить о том, что я вчера сделал. Но ведь было в моей жизни что-то другое, кроме этой охватывающей рассудок злобы, и подавляющем рассудок страхе. Было что-то иное, я помню. А сейчас, что так изменило меня?
Я тихо поднялся, стащил наконец с себя комбинезон, и при свете уличного фонаря добивавшего до окна, принялся вычищать свою шерсть из него. И вместе с тем я прислушивался, непрерывно прислушивался, спят ли они? Не пытается ли он подкрасться к моей комнате. Нет, все тихо. Да и не может он. После вчерашнего он ни за что не решится напасть на меня, не имея на руках огнестрельного аргумента. И даже тогда он будет использовать только дальнюю дистанцию. Нет, вчера он увидел такое дерьмо, с каким вряд ли сталкивался даже не смотря на свой специфический жизненный опыт. Сейчас должна определится и его мотивация, он останется только если мотивирован чем-то большим чем награда этой старухи, в ином случае он попросту сбежит. Я хорошо успел почувствовать тот ужас и отвращение что внушил ему вчерашней выходкой. Забавно, ведь если подумать, причина в том что я попросту боюсь этого человека, осознавая что именно он опасен для меня как исполнитель. Ничего, только бы дотерпеть до утра, и я уйду. А пока есть дела.
Немного приведя себя в порядок, собрав шерсть из комбинезона и вычесав себя, я открыл ноутбук, скопировал запись и вновь поставил диктофон на дежурство. Кажется в мою комнату не входили, я не чувствовал от ноутбука их запаха. Вполне возможно этот ублюдок догадался не только о моем слухе, но и об обонянии. Тем лучше, меньше вероятность что они найдут диктофон.
Простой план, удрать как можно раньше, под благовидным предлогом. Да, не буду настораживать их, удирая до того как они проснутся. В полицию или к Альберту? В конце концов если у меня есть адвокат, то не стоит пренебрегать предварительной консультацией. Потом еще обидится. Сколько я вообще поспал? Я посмотрел на часы в углу экрана. Это… Получается не более получаса. То есть я просто ненадолго задремал, вот и все. Плевать, потом отосплюсь. Зато у меня есть время привести себя в порядок, что-то давно я этим не занимался. В первую очередь поточить когти. Заточка уже давно сбилась, то-то кожу я сдирал так неровно, скорее вырывая ее кусками, чем срезая.
На фоне моих пальцев когти выглядят меньше чем были, но это все те же острые лезвия, длиной около полутора сантиметров, способные с легкостью разрезать плоть, и не слишком быстро тупится от жесткого контакта с бетоном. Учитывая какая мощь таится теперь в моих руках, они стали только опаснее. И все-же форма изменилась, мою любимую заточку не получалось нанести как было. Они расширились от основания, так что мне вероятно стоит дать им удлинится еще миллиметров на пять, чтобы вышло все как надо. Сперва стачивается одна грань преимущественно по одну сторону когтя, участок шириной с полсантиметра. Затем преимущественно с другой стороны. И потом относительно ровно под конец. Легкие, пилообразные переходы между гранями заточки. Если не напрягать палец, и просто тянуть впущенный в плоть коготь, он начинает слегка вихлять, делая рану куда более рваной. Именно поэтому и было нанесено тогда именно увечье. Я схватил человека за руку с ножом, впился когтями, и потянул на себя. Думаю, будь они заточены ровно, как ножи, врачи бы сумели сшить его руку в куда более работоспособном виде.
На самом деле я толком не знал, насколько далеко идет живой участок в когте. Они матово-черные, так что кровеносные сосуды не разглядеть, а стричь слишком близко к острию я опасался. Да и обычно подстригать их и не требовалось, мой образ жизни давал возможность стачивать их естественным путем до оптимальной длины. Но думаю этот оптимум так же изменится, когда область роста дойдет до новой границы. А вот на ногах когти все-же пришлось слегка укоротить щипцами. Того и гляди обувь протыкать начну. Интересно кстати чтобы сказал специалист, изучая их. Ведь втяжные когти работают за счет специально отведенной под эту цель фланги пальца, а общая форма моих стоп изменилась не слишком сильно. То ли у меня появилась дополнительная косточка в каждом пальце, взамен одного исчезнувшего, то ли просто изменилась форма костей, сложно сказать.
Я подстриг и бороду, отросшую у меня под челюстью за последнее время, и слегка подрезал вибриссы, приводя их к одинаковой длине. Действительно, запустил ведь себя слегка. Немного подровнять шерсть на ушах, уж больно некоторые клочки выбиваются за форму. К парикмахеру мне надо, к парикмахеру. Так ведь сдерут три шкуры. Это если сперва согласных найду. Покончив с этими делами, я отправился в ванную. Гости продолжали спать.
Было бы неплохо конечно помыться по нормальному, но это такая морока с моей шкурой. Мало того что мне пришлось бы промыливать себя тщательно, чтобы смыть водоотталкивающий слой в меху, так и сохнуть бы потом пришлось несколько часов. Так что я принял душ без намыливания, смывая грязь только с верхнего слоя шерсти. Странное это чувство, обливать себя водой, и при этом чувствовать себя совершенно сухим. С мылом я вымыл только кисти, ступни да лицо, сдирая с подушечек накопившуюся грязь, да промывая относительно короткую шерсть на морде. Эффект оказался мягко говоря неожиданным. Прямо как в рекламе о белом, и о чистом белом. Морда стала заметно белее шерсти на башке. Пришлось помыть и голову с шампунем.
Я первый раз проявил такую жестокость. Обычно я все же старался убить добычу относительно быстро, а вчера играл с ней, мучил ее невероятно ужасными способами, и мне это нравилось. Ведь действительно, нравилось. Новый уровень садизма для моего развращенного рассудка. Не становлюсь ли я действительно попросту чудовищем? Обезумевшим маньяком?
Просто нет азарта у охоты. Бродячие собаки оказались слишком легкой добычей, нет интереса ни выслеживать, ни сражаться с ними. Надо что-то иное, зверя которого сложно выследить, которого интересно ловить, или который может дать хоть какой-нибудь отпор. А так, это уже как сходить в магазин за хлебом. Скучно. Неужели жестокость стала еще и борьбой со скукой? Скольких собак я уже поубивал? Так почему бы не попробовать новые способы, не продлить процесс?
«У тебя в соседней комнате две очень необычные для тебя жертвы».
Хватит. Это риск, я не готов на него.
«Так чего же ты хочешь? Борьбы со скукой, или бегства от риска?»
Второе в приоритете. Проклятье, если я люблю погонять в виртуальные танчики, это еще не значит что я прямо таки жажду отправится в бой на настоящей бронетехнике. Там и убить могут. Мне такой авантюризм не нужен. И если они на самом деле подвергнут меня такому риску, я разрываю контракт. Этот пункт оговорен. Или тебе самому нужны подобные риски? Шкура не дорога? Тогда поменьше на нее покушайся.
«Это все механика инстинктов, не более. И авантюризм так же нужен в некоторой степени. Опасности нужно радоваться, положительные эмоции мобилизуют силы для борьбы с ней, в то время как трусость и нытье лишь парализуют волю, делая беспомощным перед угрозой».
И чем мне радоваться? Что рядом есть люди желающие моей смерти?
«Тому, что ты уже их обыграл, уже заподозрил, предпринял меры и обогнал на несколько шагов. Они уже в твоих когтях, даже не зная об этом. Считают что ты у них в ловушке».
А я здесь только из за этого произведения. Всё остальное плоско и неинтересно.
>Всё остальное плоско и неинтересно
Почему? здесь частенько встречаются довольно таки oбъемные, кaчественные хyйцы.
Они, сука, тоже плоские на экране. И после просмотра 100500 члена понимаешь что все они хуйня
> Но, как говорится; {тян? бабы?} не нужны
Раз.
> ты стрелял по ним до {этого?}, так почему же
Два.
> я впустил в свой дом, ведь решения я уже видел
Не распарсил. Какие решения?
Раз.
> ты стрелял по ним до {этого?}, так почему же
Два.
> я впустил в свой дом, ведь решения я уже видел
Не распарсил. Какие решения?
Ну и где продолжение?
1) Так и задумано.
2) Да.
Никита этот так не считает, далеко не считает.
«Так смотри на него, поиграй с ним. Его воля уже парализована, и есть два варианта, или же он хочет сам поскорее убраться прочь, как можно дальше, если он нанят, или же он очень долго думал перед сном, стоит ли месть риска оказаться в могилке по соседству с той или тем за кого он собрался мстить. Он еще не понял что раскрыт, лишь считает тебя конченным отморозком, от которого нужно держаться так далеко, как только возможно, потому что если бы он знал правду, он уже бы бежал прочь».
Да, да, конечно. Не стоит недооценивать людей, ох не стоит. Я просто спихну эту проблему. На полицию, на адвоката, не важно. Это слишком рискованно чтобы я этим занимался.
«А если он расскажет в полиции как ты принес освежеванную, четвертованную, ослепленную, но все еще живую собаку, которую на его глазах пожирал заживо? Статья за жестокое обращение с животными».
Скажу что это был кусок сырого мяса, немного ловкости рук, и большие от страха глаза. И пусть доказывает обратное. Все равно я все следы съел. И вообще, меньше надо волноваться о незначительных мелочах. Проклятье, да кто ему поверит? Хотя да, будет легко понять что он действительно видел очень значительное дерьмо, чтобы это тронуло даже его. Но к чему мне беспокоится об этом? Вот уж это наименьшая опасность.
«Есть ли основания полагать что их только двое? Что это не разведчики, ведь проработка легенды велась не просто так. Зачем идти к тебе домой, если целью стоит только убийство? Оно осуществляется в подъезде, при помощи пистолета, когда глаза входящего ослеплены переходом от яркой улицы, к темноте».
Мои зрачки быстро реагируют на контрасты, я практически не бываю ослеплен в такой ситуации.
«Они этого не могут знать. Зачем они здесь? Столь долгий контакт с жертвой это только лишняя угроза раскрытия. Это помощь следствию. Он опытный преступник, он не станет подставляться просто так. Возможно они лишь разведывают. Следует задавать вопросы, и получать ответы».
Он исполнитель, он сам говорил это, требуя пистолет. И вот чего мне точно не хватает, так это воплей пытаемых людей из моей квартиры. Хватит, все просто. Я иду в полицию, пишу заявление, прикладываю аудиозапись как повод поторопить следствие, и оставляю им простор для работы. Я не стану рисковать нападая на них. Я попросту спалюсь при утилизации трупов, что уж там. И пусть следствие устанавливает, вдвоем они, или их больше. Хватит. Все решено. Никаких опрометчивых поступков. У меня и так слишком много проблем, чтобы создавать еще.
Некоторое время я бродил по комнате, бесшумно ступая босыми ногами, и терзаясь размышлениями. Да, я слишком опасался действовать сам в подобной ситуации, остерегаясь не столько прямой схватки, в которой у людей не было шансов, сколько последующего возмездия со стороны закона. Смогу ли я замести все следы? Расчленить и уничтожить трупы, смыть следы крови? Да даже если так, мои постояльцы видели их, мои соседи могли обратить внимание, в конце концов в истории моих звонков есть их номера. Все против такого варианта решения. Но что-то внутри меня тлело затаенной злобой за сам факт подобного покушения со стороны самозванцев, алча их крови.
Столь же неслышно я подходил к отведенной им комнате, напряженно прислушиваясь к дыханию спящих людей. Как легко я мог приоткрыть эту дверь, она ведь практически не скрипит. Начать стоит с мужчины, старуха скорее всего даже не услышит как я сверну ему шею. Но нет, я не могу так поступить, хоть голос в моей голове и предлагал варианты бескровной ликвидации. В самом деле, с моей силой я без труда могу свернуть им шеи, тем более что я уже делал так с собаками, и примерно знаю что для этого надо. Плотно обхватить голову, зажимая ладонью рот, держа руку так, чтобы пальцы крепко сжимали щеку. На человеческом черепе есть впадины рядом с ушами, словно специально для того чтобы можно было плотнее схватить. Второй рукой приобнять за плечи, сдавливая руки и фиксируя туловище. А потом резко рвануть голову в сторону и немного вверх, чтобы услышать короткий хруст. Я слишком отчетливо представлял себе как это сделать.
Мои метания оборвались только когда я услышал как мужчина просыпается. Его дыхание изменилось, стало менее глубоким, затем он зашевелился на кровати. Тенью я скользнул на кухню, и тихо наполнил чайник, пустив воду из крана по стенке. Так же тихо я зажег газ, прошумев лишь спичкой и вспышкой конфорки, поставил воду. Нет, не следует поступать опрометчиво. Никита так же не спешил шуметь, он прислушивался к происходящему, я был уверен в этом. Но ответом ему был лишь шум ветра в открытом окне моей комнаты. Свет на кухне я не включал.
Я отсел к окну, прикидывая дистанцию от горящей конфорки до моей морды и от нее до двери таким образом, чтобы сверкнуть отраженным глазами светом на вошедшего. Пришлось чуть устало привалится почти к самой газовой трубе. Вот человек встал, стараясь двигаться тихо вышел из комнаты. Впрочем негромкий скрип двери вполне выдал его для моих ушей. Никита шел в туалет, и за прикрытой дверью кухни и спешкой не заметил горящего газа. Он включил свет, зашел в комнату, и с шумом помочился, прямо в стоячую в унитазе воду. Запах его мочи донесся до меня даже сквозь прикрытую дверь, он отдавал избытком аммиака, выдававшим какую-то скрытую болезнь вроде почечной недостаточности, и я с раздражением сморщил нос. Вновь меня охватило острое чувство неприязни к запахам людей в моей квартире. Я даже пожалел о том что вообще сдавал ее в аренду. Но, запах денег может компенсировать многое. Если со временем мне не придется быть столь мелочным, я обязательно озабочусь чтобы мой дом был лишен чужого присутствия.
Чайник начал тихонько свистеть, и этот звук озаботил Никиту, который закончил свои дела, и заглянул на кухню. Я посмотрел чуть в сторону от него, добиваясь наиболее яркого для его расположения отблеска, и человек чуть заметно отшатнулся, поспешно хватаясь за косяк.
- Доброе утро, - пробурчал я.
- Доброе, - осторожно ответил он, - ты чего в темноте сидишь?
- Газ же горит, мне хватает.
- Ты в курсе что у тебя глаза светятся?
- Я даже в курсе что у меня хвост есть. Чай будешь?
Он недолго поколебался, разглядывая меня, и наконец ответил:
- Не, потом заварю. А ты что как рано?
- Да ехать скоро, говорил же.
- А, ну да. Ну я это, пойду досыпать что-ли, - пробормотал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
- Ну иди, досыпай. Как говорится, у кого совесть чиста тот спит крепко.
- А, ну ясно что ты так рано, - постарался отшутится он, явно почувствовав некий скрытый намек в моей фразе. Не спугнуть бы.
- А то, - усмехнулся я. Человек не стал отвечать, уйдя в свою комнату. Пистолет тебе нужен, где ты его только брать будешь? А ведь найдет. Мало ли. Ладно, полиция ведь решит эту проблему?
«А если нет? А если проигнорирует заявление? Зато оно всплывет если все же придется их ликвидировать».
Я не хочу, я просто не хочу. Было бы дело в деревне, иное дело. Места там глухие. Трупы можно прикопать так, что их никогда не найдут. Минимизирую свой контакт с ними, если что, свалю из под их носа, и вот если увяжутся следом, да, глухое место будет для них заманчивой возможностью, как и для меня. Вот там можно придушить их по настоящему тихо. Или даже немного поиграть, для начала. На моей морде самопроизвольно расплылась улыбка, когда я представил как вытаскиваю старухе кишки.
Чайник вскипел. Я заварил чай, вдыхая ароматную жидкость. Хотя пакетик конечно херня, но ему я доверял больше. В заварочный чайник проще подсыпать яд, и хотя я не чуял постороннего запаха, за дубильными ароматами заварки его легко можно не заметить. Не надо рисков. Только хладнокровная работа. Я осторожно подул на чай. Как же медленно течет время, рассвета все нет.
Чай я унес в мою комнату. Надо еще раз все проверить. Копия записи на ноутбуке. Негромкая музыка, чтобы маскировать прослушивание записи. Надо определится со временем, сразу найти нужный отрывок. Надо убедится что диктофон вновь поставлен правильно, запитан от розетки задвинутой шкафом. Неизвестно о чем еще они будут говорить, но все должно быть записано. В принципе может сработать все эта же моя уловка. Напуганный исполнитель потребует прекратить столь опасный план. Это может вылиться в целое обсуждение со стороны женщины, и вполне возможно озвучено будет очень многое.
Вскоре я вновь погрузился в изучение данных с переданной мне Мартином флешки. Просто чтобы занять время. Это нервировало меня. Да, интересно почитать что-то подобное, вроде инструкции по снайперской стрельбе, факторах воздействующих на пулю, и тому подобное, но почитать от праздного интереса. Когда это связано с грядущей профессией, это нервирует. Да, если все будет так как задумано тем контрактом что я подписал сейчас, мне это пригодится не более чем на демонстрационных стрельбах. Но право же, какой из меня снайпер? Мне понадобится долгая практика чтобы иметь шансы хоть кого-то удивить. Хотя стоп. А вот это уже интересно.
Попавшаяся мне на глаза инструкция касалась лазерного прицела. В нем так же требовались поправки на дистанцию, приводились таблицы для некоего образца, неизвестной мне маркировки. И самое любопытное что было в описании, он невидим для человеческого глаза. Инфракрасный диапазон. Правда что-то я не припомню чтобы я видел в инфракрасном спектре. Вот только спектры электромагнитных излучений вещь куда более широкая чем кажется. То что является тепловым излучением, это далеко не весь спектр краснее красного. Так что возможно действительно уже сейчас мои глаза замечают что-то невидимое человеку, но вот какая особенность восприятия, я не могу достоверно судить о том, насколько картина видимого мной мира отличается от того что я видел ранее. Это могут быть минорные изменения, какие-то оттенки, ведь уже одно только мое ночное зрение обеспеченное тарпетумом изменяет мне картину мира настолько, что на фоне этого я мог попросту пропустить что-то менее заметное, а затем оно стало для меня данностью. Или же подобный спектр предусмотрен вторичной модификацией, фиг его знает. Но какой фокус, а? Для наблюдателей я буду офигенно метко стрелять от бедра, поражая мишени с практически невероятной легкостью. Ведь наблюдатели не увидят что на пистолете стоит лазерный прицел, по которому я и ориентируюсь. Интересно, сколько еще подобных трюков они приготовили.
Время текло медленно но верно. Вот проснулась женщина, негромко поприветствовав мужчину, и спросив проснулся ли я. Тот ответил что да, тоном сухим и мрачным. Ну да, нервничай, нервничай. А теперь нужна расслабить вам обоим булки. Я собрался, прихватив сумку с ноутбуком, и дождавшись когда люди выйдут из своей комнаты на кухню, чтобы приготовить завтрак, сам вышел в коридор. Забавно, старуха плохо отыгрывает свою роль. Где заботливые вопросики о том, что мне приготовить? Хотя в принципе я не голодный. Даже удивительно.
Пришлось нарочито громко и долго обуваться, чтобы она наконец выглянула, и спросила:
- Мотя, ты куда?
- Сказал же, у меня сегодня дела, возможно и завтра. Проклятье, в другой город ехать, может там заночую. Ключи запасные вот, - я указал на связку оставшуюся от постояльцев.
- Так тебя сегодня не ждать? - Спросила она.
- Да, - давайте, развлекайтесь и готовьтесь.
- А тебе это, шьют что-ли что? - Уточнил выглянувший с кухни уголовник.
- Да херня, двести сорок пятую, - соврал я.
В его глазах промелькнула чуть заметная насмешка над собственными страхами.
- Понятно, значит влетел где-то со своими привычками.
- Да пошли они, эти сраные твари сами на меня регулярно бросаются. В мозгу у них переклинивает что-ли что-то от меня. На х…й короче. Только срач тут не разводите особо.
С наигранным раздражением я вышел из квартиры, и захлопнув за собой дверь, протопал к лестнице. Тут же развернулся, тенью скользнул обратно, и припал ухом к дверной щели, чуть лучше пропускавшей звук.
- Сварю, - донесся до меня обрывок ответа бабки.
- За водярой пока метнусь. Выпить надо, эта тварь отморозок в край.
- Что случилось то? Что он в крови весь был?
- Собаку притащил. Освежеванную, изодранную, но живую на х…й, - ответил мужчина, дрогнувшим голосом, - все видел, но такого… Это же край, - в его голосе неожиданно промелькнула жалобная нота, - он же ее живьем прямо пастью сожрал. И костей не оставил.
- Это что-то меняет? - Строго спросила она, после паузы.
- Выпить надо. Потом подумаю, - ответил он, и я поспешил прочь чтобы он не обнаружил что я подслушиваю.
Блин, а не слишком ли сильно я его напугал? Возможно он действительно решит что такие риски ему не нужны, и тихо исчезнет? С одной стороны это конечно хорошо. Но с другой, действия женщины становятся непредсказуемыми. Она может нанять кого-то другого, попытаться подстеречь меня, или отравить, хоть я ей и наболтал что яды на меня не действуют. Но она может найти иные, более изощренные средства. Облить бензином и поджечь например. Да просто кинуть пластиковый пакет с бензином, и следом спичку. Комбез у меня имеет класс защиты по огнестойкости, будет время его скинуть, или затушить, а морда? А если она припрет дверь, и подожжет квартиру? Ну это просто, эвакуируюсь через окно, да и припереть дверь пожилой женщине так, чтобы я эту дверь не выбил, это постараться надо. Она может рискнуть напасть на меня во сне. Может подорвать квартиру, наполнив ее газом. Особенно если догадается пустить его через фильтр отсекающий одоранты. Да и мало ли способов может найти изощренная человеческая фантазия? Это я то, все больше на когти ориентируюсь, и грубую силу.
Ладно, не буду отступать от плана. Все уже решено в конце концов, и надо просто позвонить. Проклятье, вот не тянет меня в полицию обращаться, вот не тянет. Не слишком у меня с ней хорошие отношения. Ну, может в чем-то я и сам виноват, но в конце концов, как не могут возникать проблемы у кого-то столь выделяющегося как я? Так, телефон, номер Альберта.
- Алло? - Раздался чуть сонливый голос. Да ладно, уже восемь утра, и куча прохожих опасливо на меня косящихся. Даже слишком большая куча.
- Алло, здравствуйте, - сказал я.
- Кажется мы с вами договаривались на более позднее время, молодой человек, - скрывая укоризну сказал адвокат.
- Я помню. Но возник достаточно неожиданный фактор. Меня хотят убить.
- Простите, что? - Обескураженно спросил он после небольшой паузы.
- Меня хотят убить.
- Кто?
- Не знаю. Они представились Ольгой и Никитой Соломинами, но я очень сомневаюсь что это их настоящие имена.
- Так, погодите. Вы сейчас где?
- Иду в сторону вашей конторы. В принципе я собирался идти в полицию, но думаю что раз уж вы вынужденны заниматься моими делами, будет невежливо ставить вас в известность об этом постфактум.
- Да, я буду ждать вас. И я хочу услышать все по порядку, не по телефону.
- Хорошо, - ответил я, и сбросил вызов. Ну а теперь можно и размять ноги пробежкой.
Стало легче. Я отсек варианты для себя. Я сказал Альберту. Теперь я не смогу просто взять и убить их. Теперь все стало более ясным, более определенным. Не надо больше сомневаться и решать. Я иду в полицию, пишу заявление, прикладываю запись, и сваливаю куда-нибудь подальше пока они работают. Вот и все. Все просто, мне не надо прикладывать никаких усилий. Да, возможно женщину посадят ненадолго, но я все-равно свалю работать на фирму гораздо раньше чем она выйдет. Полиция раскрутит ее связи, узнает кто она, и нет ли кого-то кроме ее, кто мог бы нанести мне удар вместо нее. Это хороший путь. Иначе мне пришлось бы ее допрашивать, возможно пытать.
Это было бы забавно. Интересно, что чувствуешь пытая человека? Зная что он полностью в твоей власти. Зная что он обречен. Вытягивать у него ответ за ответом, ломая болью и страхом. Наверняка это потрясающее ощущение власти и силы. Играть не с бессловесным животным, с человеком который все понимает и осознает. Какой интересный опыт я упускаю!
Нет, спокойно. Все решено. Нет, это все слишком опасно. Не надо. Нет. Я просто спихну все на полицию. Мне не придется ничего делать. Я не стану рисковать.
Альберт уже ждал меня, когда я прошел в его кабинет, миновав как всегда безэмоциональную секретаршу. Право же, ее вряд ли бы удивило даже если я влетел бы через окно на парашюте. Того времени что я бежал до этого адреса, адвокату с лихвой хватило на то, чтобы выглядеть совершенно проснувшимся, хотя наверное мне все же стоило подождать часик прежде чем звонить. Я осторожно уселся в массивное кресло, кое как устраивая хвост.
- Признаться, то что вы сказали несколько неожиданно. Рассказывайте по порядку, кто эти люди и что случилось, - сказал Альберт, смерив меня сомневающимся взглядом.
- Я узнал о них от квартирантов. Им они представились моими родственниками, какими-то дальними. Надо заметить что я не поддерживаю контактов ни с кем из родичей, да и мои покойные родители особо не поддерживали. В общем все это мне показалось очень странным, я по быстрому купил диктофон, и раскидал микрофонов под плинтусами, но об этом потом, по порядку. Я позвонил по оставленному ими телефону, женщина, эта Ольга, так же представилась мне родственницей, что они приехали издалека, сняли квартиру, но уже ее Никиточка нашел работу, все в таком духе, чтобы рассказать какие мы хорошие, и как по родственному будет пустить пожить. Для отвлечения внимания. И встречу назначили в любопытном месте, в гаражном массиве. Мол у этого Никиты там машина, и он ей занят.
- Вы пошли туда?
- Да. Естественно окольным путем, убедился сперва что их всего двое, и нет сюрприза. Подкрался сверху по гаражу, Ольга эта женщина пожилая, а вот Никита явный уголовник. Тюремные татуировки на руках, и вид какой-то, то-ли больной, то-ли наркоман. В общем в открытую было бы глупо к ним идти, так что я спрыгнул вниз, внезапно его схватил, и покрутил немного. Ну мол братские объятья, все такое, - я чуть засмущался, чувствуя что рассказываю как-то не так как надо, но волнение и сонливость не давали сосредоточится на повествовании так, чтобы оно звучало безукоризненно, - нащупал у него в кармане нож.
- Простите, обняли и покрутили? - Альберт посмотрел на меня пораженным взглядом, видимо представив как это выглядело.
- Ну да, - я встал, выставив руки как будто обнимаю кого-то, - вот так крутану, мол привет братишка, никогда о тебе не слышал, - я сделал оборот вокруг себя.
- Эм, и они не испугались? - Спросил Альберт.
- О, если бы они бежали в панике, я бы даже не волновался, - ответил я, опять усаживаясь в кресле, - в его кармане я нащупал нож, но вида не показал. В принципе им неоткуда знать что меня так разнесло, потому они могли счесть его достаточным. В общем домой ко мне они напросились.
- И вы их пустили? - Пораженно сказал Альберт.
- Да. Уж лучше я буду знать где они, чем постоянно ожидать что меня подстерегут где-нибудь. Кроме того, это принесло свои плоды, вот, послушайте, - вынув из сумки поставленной рядом с креслом ноутбук, я поставил его на стол, и открыл. Он довольно быстро вышел из спящего режима, потому я просто выкрутил громкость, воспроизводя нужный участок.
- Он ушел? - Раздалось из ноутбука.
- Да вроде.
- Что стоял?
- Я что, ножом был должен? Ты его видела, мать? Ау, он меня пополам бы сложил.
- Да. Он же мельче был, все говорили.
- Ну говорили. Люди много говорят чего. Ножом не вариант. Даже во сне. Не смотри на меня так, такую тушу так просто не прирезать. И яд твой не вариант, он быстро не откинется. Если что поймет, нам все, кранты.
- И что делать?
- Ствол нужен. Хороший.
- Где я тебе его возьму?
- Да вот это вопрос. В глазок то глядела, он ушел?
- Да глядела.
- Еще погляди.
- Глядела.
- Ну смотри. Языком больше не трепли. Вообще не трепли. Мне его уши не нравятся, большие слишком.
Я остановил запись, и спросил:
- Ну как вам?
- Интересно, я уж было подумал…
- На этот раз угроза как видите вполне реальная, так что я иду в полицию, писать заявление.
- Да, это самое разумное. Учитывая что им нужен пистолет, от них можно ожидать активных его поисков, на чем они и могут попасться. И Матвей, скажите пожалуйста одну вещь…
- Да? - Спросил я, заметив что адвокат выдерживает краткую паузу.
- Вы случаем на собак бродячих, не нападали? - Осторожно спросил он. Хм.
- Да вчера одну придушил на ужин, - отмахнулся я, - кстати на этого Никиту тот факт что я съел эту собаку произвел достаточно сильное впечатление, достаточное чтобы его вырвало при этом. Ну, правда я намеренно ел ее сырой, для большего так сказать эффекта, что бы… - Судя по тому как побледнел Альберт, вырвать могло и его. Хм, кажется я болтлив слишком. И вообще, меня так ненароком и за сумасшедшего могут принять. - Вы в порядке? - Озабоченно спросил я.
- Да, - ответил Альберт, - просто, чтобы вы знали. На днях кто-то, - он довольно выразительно сделал ударение на этом слове, - перебил несколько бродячих собак в подвале жилого дома, причем настолько жестоко, что слухи об этом дошли и до меня.
Я постарался изобразить на лице максимальное удивление. Не уверен что достаточно успешно. Вернее похоже что не успешно, судя по тому, как Альберт смотрел на меня.
- В общем лучше, всем будет лучше, если ничего подобного не будет повторятся. По крайней мере не так явно, - сказал он.
- Ну, порой голод очень сложно сдержать, особенно когда в желудок за раз улетает десяток кило мяса, - промямлил я, чувствуя что только шерсть спасает меня от заметной красноты. Адвокат издал тяжелый вздох, нервно пробарабанив пальцами по столу. Мне кажется, или он боится? Я с интересом посмотрел на человека, осторожно принюхиваясь к воздуху.
- В общем, просто обратитесь в полицию, только поменьше домыслов, побольше фактов, - поспешно сменил тему Альберт, называя мне адрес ближайшего отделения, и еще раз напоминая что скоро ехать. Прихватив ноут, я ушел.
Вновь буря сомнений охватила меня на этом пути, не смотря на казавшуюся завершенность решения. Новый фактор добавился к терзавшим меня мыслям. Мало того что есть вполне очевидная угроза обвинений в жестоком обращении с животными, так я еще выдал себя Альберту. Проклятье, я вообще ел тех собак которых перебил?
«Ел».
Удивительно. Я даже рад этому. Теперь это не хулиганские побуждения, а голод. Что-то не слишком как оправдание звучит. Разве чтобы оказаться в дурке. Дерьмо, вот теперь я точно хочу попросту побыстрее смотать из города. Вот начнут мне вопросы по поводу этого дела задавать? Что я скажу?
«В отказ, полный. Это еще никому не вредило. Тем более, говоря о том что ты не знаешь что там произошло, ты будешь просто на удивление честен».
Да уж. Знал бы что такие сюрпризы будут, сидел бы сейчас за компом с опаленной рожей, и в запое. Эксперимент блин, вот уж неожиданные последствия он мне выдал. Можно было ожидать каких-либо нарушений физиологии, неведомых болезней, мутаций, уродств, но в этом плане просто на удивление все хорошо. Зато мозги едут набекрень быстро и решительно. И уже даже не понять с чего все началось. Ты еще тут. Я же безумен, проклятье, я ведь на самом деле практически безумец, и неизвестно даже насколько мое восприятие реальности совпадает с понятием нормальности, хотя сам я считаю себя вполне психически полноценным. Да, есть небольшие заскоки, но в рамках приемлемого. Ведь в конце концов я собираюсь сделать совершенно адекватную, и даже вполне нормальную вещь. Обратится за помощью в полицию в действительно опасной для меня ситуации. Следовательно я вполне здравомыслящий.
Вот и отделение. Еще не поздно развернутся, и уйти. Или уже поздно? Не наберу ли я себе лишь больше проблем на хвост? Да в конце концов, какой-то там дышащий на ладан уголовник, и бабка. Причем первый уже мной запуган. Я могу попросту в лицо сказать ему что все знаю, и у него целых два часа чтобы исчезнуть из города, и что она без него? Спровоцирую на открытый скандал, а там глядишь и сердечко у нее не выдержит. И все дела. Нет, все уже решено. Я не стану рисковать.
С тяжелым сердцем я вошел внутрь, цепляя на лицо привычную маску полуулыбки. Вот и дежурный, ишь уставился на меня. Привыкать надо.
- Здравствуйте, - с порога заявил я ему, - скажите пожалуйста, у меня есть веские основания подозревать, что на мою жизнь готовится покушение, мне для подачи заявления куда обратится?
Чисто рефлекторно он назвал номер кабинета, хотя явно был шокирован моим видом. Коротко поблагодарив человека, я пошел в глубь коридоров, пригибаясь под низковатыми проемами. Нужный кабинет оказался совсем недалеко, если верить таблице, полицейского звали Николай Семенович Итолов. Я постучал, и почти сразу услышал:
- Войдите.
Я открыл дверь, заглянул внутрь. Достаточно молодой мужчина, в форме, сидевший за столом, замер, и из его руки вылетела ручка, которую он видимо покачивал на пальцах. Она пролетела десяток сантиметров, и проехалась по бумагам, кажется оставив чернильный след.
- Здравствуйте, я могу войти? - Спросил я, пока полицейский меня разглядывал. Пауза продлилась пару минут, прежде чем он мотнул головой, зажмурив глаза. Когда он их открыл, я никуда не исчез. Поэтому полицейский сказал:
- Войдите. С чем пришли, - голос у него был достаточно удивленный, но в целом он кажется уже принял как должное факт моего появления, справившись с первоначальным шоком.
- Шестнадцатого января, квартиранты снимавшие мою квартиру сообщили мне что меня искали некие люди, представившиеся моими дальними родственниками, о которых мне не было ничего известно, - сказал я, входя внутрь, и присматриваясь к возможности сесть. Вот только офисный стульчик бывший тут не вызывал доверия, учитывая мой вес за полтора центнера, так что я остался стоять, - заинтригованный этим фактом, семнадцатого января я созвонился по оставленному ими телефону, узнав что некие люди, представившиеся Ольгой, и Никитой Соломиными, впрочем от косвенного вопроса о паспорте они уклонились. Они напросились ко мне домой в качестве постояльцев, я дал согласие, и в результате установленное мной в моей квартире звукозаписывающее устройство дало любопытную запись, в которой они обсуждали между собой варианты осуществления покушения на мою жизнь по неизвестной мне причине, для Никита настаивал на необходимости приобретения огнестрельного оружия. В связи с вышеизложенным прошу предпринять меры для предотвращения готовящегося преступления.
Полицейский еще минуту подумал, подобрав ручку, и рассеянно покачав ее на пальцах, и сказал:
- Да вы садитесь, и давайте подробнее, какие квартиранты, какие родственники, какое покушение.
Я с сомнением посмотрел на стул, и заметил:
- А он выдержит? Я сто семьдесят килограмм вешу вообще-то.
- Тогда не садитесь, и рассказывайте. Для начала, подробнее о означенной ими родственной связи, - он с сомнением посмотрел на меня, и поняв его замешательство, я пояснил:
- Изначально я являюсь человеком. То что вы сейчас видите перед собой, это результат экспериментального генетического вмешательства в исследовательских целях. Взаимовыгодное сотрудничество, им нужен был доброволец для испытания генотеха, мне предлагалась бесплатная возможность избавится от увечья полученного в результате производственной травмы. Я являюсь круглым сиротой, мои родители трагически погибли еще до получения мной того увечья. О каких либо иных родственниках мне не известно толком. Словом единственное из чего мог следовать вывод о родственной связи, так это из того, что они представились моей фамилией и сами назвали себя так, не уточняя впрочем степень родства.
- Так, то есть неизвестные, назвав по сути только вашу фамилию, и на этом основании вы впустили их в дом, даже не спросив документы?
- Так и есть, - ответил я. Полицейский вновь покрутил ручку, и сказал:
- А потом вы будете удивляться что в вашей квартире не осталось ничего. А постояльцы съехали в тот же день как сообщили вам о них?
- Да, они в первый раз меня увидели, сдача квартиры проходила через агентство. В общем подобное со мной часто бывает, что люди не очень адекватно реагируют.
- Да уж.
- Да, это так же вызывает беспокойство. Ольга и Никита эти отреагировали просто на редкость спокойно, учитывая что постояльцы им не могли сообщить о том кто я есть. Так же меня насторожило место встречи, в дальней части гаражного комплекса. Тут следует заметить что месяц назад размерами я мало отличался от среднего человека, и этот фактор мог позволить на успешное осуществление покушения с использованием холодного оружия, тем более что при себе у Никиты был нож.
- Он его доставал?
- Нет, не давая им опомнится, я попросту схватил его в дружеские объятья, заодно прощупав карманы, поскольку отдаленность назначенного места встречи сильно насторожила меня. Понятное дело что после такой встречи надеяться на нож для него было бы глупо, о чем он в дальнейшем сообщил Ольге, сказав что ему нужен ствол, потому что нож и яд не вариант. Вы не против если я поставлю ноутбук, и воспроизведу сделанную мной запись?
- Ставьте.
Он сдвинул бумаги, освобождая место, и раскрыв ноут, я вновь воспроизвел обрывок записи. Полицейский покручивал ручку все то время, в течении которого с интересом слушал голоса, и после окончания сказал:
- Неплохо. Скажите, а вы при каких обстоятельствах это записывали?
- Диктофон был спрятан в моей комнате, выведенные микрофоны под плинтусами в остальных комнатах.
- Понятно, откуда шумы. Но зачем вы вообще в квартиру их пустили, если подозревали что-то подобное?
- В моей ситуации лучше видеть клинок перед собой, нежели постоянно ожидать удара в спину. Ну прогнал бы я их, они достанут пистолет и подстерегут меня у подъезда. А сейчас есть возможности отреагировать заранее.
- Понятно. А скажите, - он внимательно посмотрел на меня, - почему они хотят вас убить?
Вопрос с подвохом, да? Думаешь, у них действительно есть причины настолько веские, что мне следовало бы боятся их озвучить?
- Откуда я знаю? - Ответил я, - в моем положении можно ожидать всего. От религиозных фанатиков считающих что подобные медицинские вмешательства недопустимы, до каких-нибудь психопатов возомнивших себя спасителями мира. Если честно, - я протянул паузу, с глубокомысленным и задумчивым видом, - чего то подобного я всегда ожидал. Даже удивительно что так поздно.
- Понятно, - протянул он, доставая лист бумаги. Коротко заполнив заголовок, он попросил повторить мою историю, и начал писать, то и дело задавая уточняющие вопросы. Номер их телефона, место где была первая встреча, мой адрес, их внешность. Множество деталей. По мере расспросов я все же устроился на стуле, хоть он и недобро заскрипел подо мной. Заполнив один лист, полицейский приступил к другому, потом к третьему. Затем попросил меня повторить все заново, но на этот раз с бумажной работой закончил куда быстрее, и протянул мне лист на подпись. С моих слов составлено. Да. Я пробежался глазами по бумаге, отмечая краткость пересказа, и расписался, спросив при этом:
- А я то думал самому придется заполнять все.
- Мне так проще, - ответил он. Да, видимо ему такие заявления порой пишут, что хоть плачь. Получив мою подпись, мужчина вынул еще какой-то лист, и коротко заполнив, протянул и его.
- Это талон о факте принятия дела. Так, если вы уезжаете, пока ни во что не вмешивайтесь. Если будет что-то важное, я позвоню.
- Хорошо, спасибо, - ответил я, вновь наклоняясь, чтобы поставить очередную подпись. Совершенно неожиданно подо мной раздался хлопок, и я полетел на пол, чувствуя острую боль в заду. Вот не надо было садится на этот сраный, офисный говностул из Китая. Растянувшись на боку, я замер, осторожно прислушиваясь к ощущениям, и тихо шипя от боли. Удар пришелся на левое бедро, из-за хвоста я вновь садился чуть боком, чтобы держать его под подлокотником. Так, уже неплохо. Боль потихоньку стихала, и мокроты я не чувствовал. Стараясь не шевелить ногами, я осторожно приподнялся на руках, оглядывая себя. Полицейский уже стоял над столом, опираясь на него руками.
- Вы в порядке? - Спросил он, заметив мое движение. Я мотнул головой, и протянув руку, коснулся своего зада. Так, вот небольшая складка на ткани, куда пришелся удар. Вот вовремя я этот комбез надел, очень вовремя. Ткань целая, значит внутрь ничего не вошло. Гребанные стулья с этим пружинным регулятором высоты. Как арбалет под жопой. Я посмотрел на обломки стула. Под моим весом он опрокинулся, кажется выгнулся в своей стойке. Дверь кабинета распахнулась, внутрь чуть не влетел мужик в форме, ошарашенный этим хлопком.
- Что тут происх… - он оборвался, увидев меня. Я поднялся, прихватив с пола кусок металлического стержня, с выступами под крепления внутренних механизмов, который оставил сквозную дыру в сиденье.
…И тут Матвей проснулся на лекции.
> заинтригованный этим фактом, семнадцатого января я созвонился по оставленному ими телефону, узнав что некие люди представились Ольгой, и Никитой Соломиными, впрочем от косвенного вопроса о паспорте они уклонились.
Раз. Единственное, что здесь подошло. Может, у тебя вариант получше есть.
> для Никита настаивал на необходимости приобретения огнестрельного оружия
Ниасилил.
> Так, то есть неизвестные назвали по сути только вашу фамилию,
Так?
> и этот фактор мог позволить пойти на/совершить успешное осуществление покушения с использованием холодного оружия
Что-то из этого. Или еще какой вариант.
> Так, если вы уезжаете, пока ни во что не вмешивайтесь.
Вот это не совсем понял. Матвей следователю ничего не говорил. Или это была одна из тех деталей, которую узнал Итолов, когда заполнял бумаги? Или, хе-хе-хе, он кое-что знает, а Матвей пропустил этот вопрос мимо ушей?
Орфография у тебя стала практически идеальная, а пунктуация все еще хромает.
И график выпусков меня расстраивает. MOAR, черт возьми, MO-AR!!!
Раз. Единственное, что здесь подошло. Может, у тебя вариант получше есть.
> для Никита настаивал на необходимости приобретения огнестрельного оружия
Ниасилил.
> Так, то есть неизвестные назвали по сути только вашу фамилию,
Так?
> и этот фактор мог позволить пойти на/совершить успешное осуществление покушения с использованием холодного оружия
Что-то из этого. Или еще какой вариант.
> Так, если вы уезжаете, пока ни во что не вмешивайтесь.
Вот это не совсем понял. Матвей следователю ничего не говорил. Или это была одна из тех деталей, которую узнал Итолов, когда заполнял бумаги? Или, хе-хе-хе, он кое-что знает, а Матвей пропустил этот вопрос мимо ушей?
Орфография у тебя стала практически идеальная, а пунктуация все еще хромает.
И график выпусков меня расстраивает. MOAR, черт возьми, MO-AR!!!
↑
В отпуске?
В отеле с мягкими стенами и бесплатным питанием
Блин, автор, ты крут. Серьёзно. Я почти уверен, что просто любитель такое бы написать не смог. Адекватное повествование, незафакапленная хронологичность, ааа, просто каеф. Умял все три тома за неделю, а потом отрубался на парах. Твори дальше, у тебя зашибенно получается.
А Альберт магнитики вернул или нет, я что-то забыл?
Вроде бы ещё не возвращал
Бамп
#авторживи
Приманка на писаку
Автор кун, может ты склепаешь себе какой нибудь левый акк на стороннем сайте, аля furtails или sofurry и будешь с него писать? А то, рухнут двачики или база данных улетит, и кранты. Где тебя потом искать.
1) заинтригованный этим фактом, семнадцатого января я созвонился по оставленному ими телефону, узнав что некие люди, представившиеся Ольгой, и Никитой Соломиными, действительно существуют, впрочем от косвенного вопроса о паспорте они уклонились.
2) Так, то есть неизвестные, назвали по сути только вашу фамилию, и на этом основании вы впустили их в дом, даже не спросив документы?
3) и этот фактор мог позволить надеяться на успешное осуществление покушения с использованием холодного оружия
4) Матвей сказал это следователю в процессе опроса
Найдусь на фурталсе если что. может я там уже есть
- Стул сломался, не надо мне было на него садится с моим то весом, - сказал я, разглядывая штуковину, которая чуть было не нарушила самым грубым образом целостность моего ануса. Вот ведь дерьмо, особенно если учесть что срез металла детали имел едва заметный, но все же заметный след удара. Холод запоздало пробежал у меня по загривку. Подобные ранения, вот ни хрена не смешные, если самому их получить. Особенно сопутствующие риски осеменения брюшины содержимым кишечника с последующим перитонитом. Вот и первое спасибо моему бронированному комбинезону. Я положил железку на стол, поставил таки подпись, пока опешившие люди, один от меня, второй от сюрприза со стулом, пытались осознать произошедшее. Николай пришел в себя первым, обошел стол и поднял сломанный стул. Сиденье свалилось в самое нижнее положение в котором только могло быть.
- Что тут грохнуло? - Зачем-то спросил вошедший, хотя по моему он и так видел.
- Стул сломался. Алексей Сергеевич, вот такие стулья нам прислали, для граждан опасные, - пробормотал Николай, и посмотрев на бумагу, взял ее, передавая мне, - так, это вам. Талон по факту принятия заявления. Сами никаких мер не предпринимайте, как планировали уезжайте, я с вами созвонюсь.
- Да, хорошо, - ответил я, подбирая свою сумку с ноутом, и осматривая его. Нет, не пострадал. Убрав к нему бумажку, я поспешно покинул столь опасное для моего зада заведение. Нет, определенно мне просто очень как даже повезло что я был в комбинезоне. Просто бл…дь п…здец как повезло. Меня передернуло, когда я представил как эта хрень вошла бы мне в ногу по самую кость. Как там этот регулирующий высоту узел устроен вообще? Пневматика что-ли, или пружина? Скотство, наделают же травмоопасного говна.
От боли я отошел достаточно быстро, перейдя на стремительный шаг. Все же комбинезон смягчил мощный удар достаточно значительно, хотя синяк наверняка будет. Вот ведь стулья, надо таких избегать. А то вот так сядешь в одних штанах, и все. Потом из кишек железку эту выковыривать будут. А если по яйцам попадет? Оторвет ведь все. Проклятье. Вот на х…й такую мебель, в жизни ни на что с одной ножкой по центру не сяду. Аж поджимается все от таких перспектив.
Я живо представил как холодный, металлический стержень с высокой скоростью влетает мне под хвост, разрывая анус и прямую кишку, входя глубоко внутрь тела. Затем с еще большей яркостью представил как мне на операционном столе вспарывают живот, чтобы хоть как то получить доступ к разорванному кишечнику, выгребают пролившееся дерьмо, и активно промывают его остатки, засыпая дезинфицирующими препаратами. А ведь потом, когда это все зашьют, веселье только начнется. Рубцевание столь обширных ран кишечника это полный кошмар, и еще неизвестно как с ним бороться будут. Ну прямую кишку буражировать можно, а тонкий кишечник, который вполне себе находится на пути такого снаряда? Его часть вообще могут попросту ампутировать, укоротив на метр-другой, и привет проблемы с пищеварением и необходимость диет. Сука, ранения желудочно-кишечного тракта это вообще отдельная и очень грустная история. Лет двести назад это была верная смерть, очень долгая и мучительная. Найдя какую-то скамейку в тихом дворе, я присел, давая отдых ушибленной ноге.
В те года, без развитой медицины, обширное кровотечение при ранении брюшной полости было на самом деле везением, позволяющем хотя бы быстро умереть. А вот если оно останавливалось, то несчастному предстояло долго и мучительно умирать от развивающегося заражения. Невозможно ни поесть, ни попить. Попытка утолить жажду лишь усилит мучения, когда вода вымоет еще больше содержимого кишок внутрь тела. И ничего ведь с таким не поделать. Заживо гнить, пока кровь не окажется отравленной настолько, что сердце наконец остановится, испытывая все муки невообразимой лихорадки и волн боли, раз за разом накатывающей от раздраженных нервов внутри тела. Добить раненого в живот было милосердием.
Такова цена за эту химическую фабрику, органы пищеварения. Внутри тела, это наверное органы, несущие в себе самые опасные для телесной среды вещества. Едкие пищеварительные соки, желчи с концентрированными отходами жизнедеятельности, набор бактерий. А ведь по сути органы пищеварения появились вместе с многоклеточностью, в тот момент когда первая колония протобактерий обволокла частицу пищи. Именно это породило возможность разделения функций клеток. Появились те которые контактировали со средой, те которые контактировал с пищей, и те которые контактировали только с другими клетками своего вида. От одних требовалось как можно слабее обмениваться веществом со средой, сохраняя зато возможность реакции, от вторых требовалось как можно активнее обмениваться веществом с подходящей средой, и отторгнуть опасную, а на третьи легла роль компенсировать все отклонения внутренних сред внешних клеток, вызванных воздействием среды обитания.
Любопытно. Что изначально представляла собой жизнь? Поверхность, и полость. И этот структурный элемент ничуть не утратил актуальность. Во всей своей сложности даже организм млекопитающего практически основывается на этих элементах. Он может выделять в себе полости для органов, имеющих совершенно иное клеточное строение нежели окружающие ткани, но это именно полости. Полые структуры, с однородной, относительно, внутренней поверхностью. И это не самый совершенный элемент. Ведь например полость легких при нарушении своей герметичности не может поддерживать дыхание. Казалось бы, чего проще, срасти поверхность легких и внутреннюю поверхность грудной клетки какой-нибудь соединительной тканью, и появляется больше шансов выжить при ранениях груди, но нет, такой детали нет. Хм, а ведь действительно, сколько таких мелочей можно доработать, повышая живучесть организма. Интересно, что уже реализовано во мне? Чай не только одни кости. А с ними ведь тоже интересно, избавились от их хрупкости, сохранив твердость, и какой потрясающий итог? Сомневаюсь какое-либо другое животное, сходное с человеком весом, способно пережить падение с высоты в пятнадцать метров.
Я не знаю пределов своей прочности, но очевидно что они есть. Но каковы? Я видел свои раны, я видел свою кровь, но все же я не получал по настоящему тяжелых травм после модификации, и не знаю от чего я смогу оправится, а что меня изувечит. Надежду внушает та невероятная степень перемены что произошла с моим телом, эта проявленная гибкость плоти позволяла надеяться на восстановление даже после самых тяжелых травм. Ведь что в конце концов может не восстановится, если у меня отрос целый хвост? Но, всегда возникают но. Бессмертные существа берут простотой, малой степенью разделения ролей между своими клетками, и именно благодаря тому что клетки гидры довольно схожи, она легко отрастит себе новое щупальце. Но более развитые, более сложные существа требуют высочайшей степени разделения назначений клеток, мои мышцы не тоже самое что нервная ткань, и даже не тоже самое что хрящевая. И всему этому нужно быть не просто мешком из полудесятка однородных слоев, а сложным механизмом с точным допуском деталей. И на построение такого механизма накладывается груз вероятности ошибки. Именно этот груз отсеивает слишком уж высокую способность к регенерации в высшем организме, поскольку ее зарежут онкологические риски. Это гидра может позволить себе вырастить щупальце не совсем там где надо. Неверно проложенная нервная ткань сделает отросшую после травматической ампутации руку столь же бесполезной как и отсутствующая.
- Стул сломался, не надо мне было на него садится с моим то весом, - сказал я, разглядывая штуковину, которая чуть было не нарушила самым грубым образом целостность моего ануса. Вот ведь дерьмо, особенно если учесть что срез металла детали имел едва заметный, но все же заметный след удара. Холод запоздало пробежал у меня по загривку. Подобные ранения, вот ни хрена не смешные, если самому их получить. Особенно сопутствующие риски осеменения брюшины содержимым кишечника с последующим перитонитом. Вот и первое спасибо моему бронированному комбинезону. Я положил железку на стол, поставил таки подпись, пока опешившие люди, один от меня, второй от сюрприза со стулом, пытались осознать произошедшее. Николай пришел в себя первым, обошел стол и поднял сломанный стул. Сиденье свалилось в самое нижнее положение в котором только могло быть.
- Что тут грохнуло? - Зачем-то спросил вошедший, хотя по моему он и так видел.
- Стул сломался. Алексей Сергеевич, вот такие стулья нам прислали, для граждан опасные, - пробормотал Николай, и посмотрев на бумагу, взял ее, передавая мне, - так, это вам. Талон по факту принятия заявления. Сами никаких мер не предпринимайте, как планировали уезжайте, я с вами созвонюсь.
- Да, хорошо, - ответил я, подбирая свою сумку с ноутом, и осматривая его. Нет, не пострадал. Убрав к нему бумажку, я поспешно покинул столь опасное для моего зада заведение. Нет, определенно мне просто очень как даже повезло что я был в комбинезоне. Просто бл…дь п…здец как повезло. Меня передернуло, когда я представил как эта хрень вошла бы мне в ногу по самую кость. Как там этот регулирующий высоту узел устроен вообще? Пневматика что-ли, или пружина? Скотство, наделают же травмоопасного говна.
От боли я отошел достаточно быстро, перейдя на стремительный шаг. Все же комбинезон смягчил мощный удар достаточно значительно, хотя синяк наверняка будет. Вот ведь стулья, надо таких избегать. А то вот так сядешь в одних штанах, и все. Потом из кишек железку эту выковыривать будут. А если по яйцам попадет? Оторвет ведь все. Проклятье. Вот на х…й такую мебель, в жизни ни на что с одной ножкой по центру не сяду. Аж поджимается все от таких перспектив.
Я живо представил как холодный, металлический стержень с высокой скоростью влетает мне под хвост, разрывая анус и прямую кишку, входя глубоко внутрь тела. Затем с еще большей яркостью представил как мне на операционном столе вспарывают живот, чтобы хоть как то получить доступ к разорванному кишечнику, выгребают пролившееся дерьмо, и активно промывают его остатки, засыпая дезинфицирующими препаратами. А ведь потом, когда это все зашьют, веселье только начнется. Рубцевание столь обширных ран кишечника это полный кошмар, и еще неизвестно как с ним бороться будут. Ну прямую кишку буражировать можно, а тонкий кишечник, который вполне себе находится на пути такого снаряда? Его часть вообще могут попросту ампутировать, укоротив на метр-другой, и привет проблемы с пищеварением и необходимость диет. Сука, ранения желудочно-кишечного тракта это вообще отдельная и очень грустная история. Лет двести назад это была верная смерть, очень долгая и мучительная. Найдя какую-то скамейку в тихом дворе, я присел, давая отдых ушибленной ноге.
В те года, без развитой медицины, обширное кровотечение при ранении брюшной полости было на самом деле везением, позволяющем хотя бы быстро умереть. А вот если оно останавливалось, то несчастному предстояло долго и мучительно умирать от развивающегося заражения. Невозможно ни поесть, ни попить. Попытка утолить жажду лишь усилит мучения, когда вода вымоет еще больше содержимого кишок внутрь тела. И ничего ведь с таким не поделать. Заживо гнить, пока кровь не окажется отравленной настолько, что сердце наконец остановится, испытывая все муки невообразимой лихорадки и волн боли, раз за разом накатывающей от раздраженных нервов внутри тела. Добить раненого в живот было милосердием.
Такова цена за эту химическую фабрику, органы пищеварения. Внутри тела, это наверное органы, несущие в себе самые опасные для телесной среды вещества. Едкие пищеварительные соки, желчи с концентрированными отходами жизнедеятельности, набор бактерий. А ведь по сути органы пищеварения появились вместе с многоклеточностью, в тот момент когда первая колония протобактерий обволокла частицу пищи. Именно это породило возможность разделения функций клеток. Появились те которые контактировали со средой, те которые контактировал с пищей, и те которые контактировали только с другими клетками своего вида. От одних требовалось как можно слабее обмениваться веществом со средой, сохраняя зато возможность реакции, от вторых требовалось как можно активнее обмениваться веществом с подходящей средой, и отторгнуть опасную, а на третьи легла роль компенсировать все отклонения внутренних сред внешних клеток, вызванных воздействием среды обитания.
Любопытно. Что изначально представляла собой жизнь? Поверхность, и полость. И этот структурный элемент ничуть не утратил актуальность. Во всей своей сложности даже организм млекопитающего практически основывается на этих элементах. Он может выделять в себе полости для органов, имеющих совершенно иное клеточное строение нежели окружающие ткани, но это именно полости. Полые структуры, с однородной, относительно, внутренней поверхностью. И это не самый совершенный элемент. Ведь например полость легких при нарушении своей герметичности не может поддерживать дыхание. Казалось бы, чего проще, срасти поверхность легких и внутреннюю поверхность грудной клетки какой-нибудь соединительной тканью, и появляется больше шансов выжить при ранениях груди, но нет, такой детали нет. Хм, а ведь действительно, сколько таких мелочей можно доработать, повышая живучесть организма. Интересно, что уже реализовано во мне? Чай не только одни кости. А с ними ведь тоже интересно, избавились от их хрупкости, сохранив твердость, и какой потрясающий итог? Сомневаюсь какое-либо другое животное, сходное с человеком весом, способно пережить падение с высоты в пятнадцать метров.
Я не знаю пределов своей прочности, но очевидно что они есть. Но каковы? Я видел свои раны, я видел свою кровь, но все же я не получал по настоящему тяжелых травм после модификации, и не знаю от чего я смогу оправится, а что меня изувечит. Надежду внушает та невероятная степень перемены что произошла с моим телом, эта проявленная гибкость плоти позволяла надеяться на восстановление даже после самых тяжелых травм. Ведь что в конце концов может не восстановится, если у меня отрос целый хвост? Но, всегда возникают но. Бессмертные существа берут простотой, малой степенью разделения ролей между своими клетками, и именно благодаря тому что клетки гидры довольно схожи, она легко отрастит себе новое щупальце. Но более развитые, более сложные существа требуют высочайшей степени разделения назначений клеток, мои мышцы не тоже самое что нервная ткань, и даже не тоже самое что хрящевая. И всему этому нужно быть не просто мешком из полудесятка однородных слоев, а сложным механизмом с точным допуском деталей. И на построение такого механизма накладывается груз вероятности ошибки. Именно этот груз отсеивает слишком уж высокую способность к регенерации в высшем организме, поскольку ее зарежут онкологические риски. Это гидра может позволить себе вырастить щупальце не совсем там где надо. Неверно проложенная нервная ткань сделает отросшую после травматической ампутации руку столь же бесполезной как и отсутствующая.
Таков удел падальщиков, находить не погребенных, дабы окончить их присутствие рядом с живыми. Но мне следовало убедится. С моим ростом, с моими длинными и цепкими руками, балконы рядом с вертикалью кухонных окон были для меня настоящей лестницей. Я проломился сквозь скопившийся сугроб, под удивленными еще больше моим поведением взглядами прохожих, протянул руку, с легкостью доставая металлическую конструкцию балкона, и проверяя взглядом наличие возможностей зацепится за что-нибудь на своему пути. Запоздало оторвался от своего занятия, стаскивая с себя обувь, чтобы освободить когти ног, и коснулся холодного снега безразличными к подобным невзгодам подушечками ступней. Собралась целая толпа, наблюдающая как я с легкостью лезу наверх, к притянувшему меня окну.
Внутри было светло. Солнце радостно освещало бедную кухонную комнату, со старой, советского производства плитой на четыре конфорки. Мебель была покрыта пылью и инеем, батарея бесполезно и щедро раздавала тепло, насыщая воздух влагой, от которой уже начали отваливаться обои. Целиком труп я не увидел. Лишь пятка, в сером носке, была видна из-за двери, точно хозяин, или хозяйка квартиры споткнулась о порог, выходя из кухни. Да небольшой участок пергаментной, туго обтянувшей кость кожи, сиротливо желтел, скрываясь за дверью. Обоняние меня не подвело.
Я оторвался от изучения обстановки за окном, и посмотрел вниз. Всего-то четвертый этаж, да еще сугроб. Внизу уже собралось человек шесть, и притормаживал седьмой, привлеченный сборищем людей, смотрящих вверх и прикрывающих глаза руками от солнца. Сомнений даже не возникло из-за усталости, и оттолкнувшись от стены, я спрыгнул вниз, привычно выставляя руки чтобы принять часть удара и на них. Приземление вышло на удивление мягким, сугроб столь хорошо поглотил удар, что мне даже не хватило импульса чтобы перейти в кувырок. Я просто воткнулся в снег, и через короткую паузу, выпрямился, и пошел к своей обуви, под удивленные охи собравшихся зевак.
- Полицию вызовете, - сказал я им, натягивая ботинки, - там в той квартире труп, не даром форточка посреди зимы распахнута, и тухлятиной оттуда тянет.
Мое обращение не нашло отклика, возымев прямо противоположный эффект. Люди, еще шарахнувшиеся в стороны при моем прыжке, и собравшиеся вновь пока я обувался, при упоминании трупа и полиции поспешили разойтись, вопреки обычной привычке толпы скапливаться вокруг какого-то происшествия. Наверное дело тут было в личном обращении, в том что просьба вызвать полицию, направленная им, требовала от них действия. Глядя на эту поспешность, я применил эффективный в таких случаях прием личного обращения, позволяющий противодействовать эффекту свидетеля.
- Мужчина, - он поспешно обернулся, и я пошел в его сторону, переваливаясь через сугроб, - у вас есть телефон?
- Нет, нет, я спешу, -тихо буркнул он себе под нос, нервно оборачиваясь, и ускоряя шаг. Я затормозил, глянул по сторонам.
- Женщина? - Она ускорила шаг не отвечая. Ах, ну да. Мне же теперь постоянно следует учитывать устрашающее влияние собственной внешности. Поглазеть на меня может готовы и многие, но только с расстояния. И вот по сути я остался один.
Я оглянулся по сторонам, подтверждая это. И что теперь? Хотя, в принципе, какая мне разница? Окказиональная толпа подтвердила свою безучастность при возникновении требования личного действия, так почему что-то должен предпринять я? Я могу переложить ответственность на них, могу, и вместе с тем не хочу? Почему я рефлекторно обхожу дом, чтобы зайти со стороны подъезда, и по скоплению почты уточнить номер квартиры с трупом?
«Стремление противопоставить себя остальным. Стоит ли оно того, учитывая наличие важных дел?»
Да, противопоставление. Я отчужден от людей. Я — не они, потому что они всегда будут это подчеркивать. Да, этот старый вызов, который я принял, который я был вынужден принять. Осторожнее с ним, нужно помнить об этой своей скрытой мотивации, анализировать ее использование, хотя бы в важных случаях. Они проявили безразличие? Назло им я должен принять участие, чтобы быть лучше в собственных глазах, иметь внутреннее право и убежденность презирать их, черпая в этом презрении силу противостоять социальному давлению. Странный мотив иррациональных поступков. Забавно. Несмотря на модификацию, это чисто человеческий, социальный побудительный мотив.
Приму простое решение. Поддамся ему, если, у меня есть например час времени. Есть время дождаться полицию — делаю звонок. Нет — оставляю все как есть. Я достал телефон. В моем запасе полтора часа. Я завожу будильник через один час, десяти минут на дорогу хватит за глаза, двадцать минут в резерве. Набираю номер полиции, чувствуя неприятное волнение. Спокойнее, хватит этого внушенного культурой девяностых недоверия. Приятный, женский, и вместе с тем по деловому равнодушный голос:
- Городское отделение полиции, слушаю.
Я называю адрес, глядя на набитый битком почтовый ящик, говорю что чувствую подозрительный запах, и вижу подозрительные в сочетании с ним признаки, открытая зимой форточка, переполненный почтовый ящик, и утверждаю что все вместе это заставляет заподозрить что с хозяйкой что-то не так. Прошу прислать наряд, или участкового для проверки сигнала. Она спрашивает мое имя, фамилию. Я называю. Она просит подождать прибытия патруля, я извиняюсь, и говорю что способен прождать не более часа. Она соглашается с этим, говорит по возможности быть у подъезда. Я отвечаю согласием, и вновь сомнение раздирает меня. С одной стороны мне следует сказать кто я, попросить предупредить патруль о моей особенности для избежания первичного шока. С другой стороны, сказав это я могу вызвать сильное подозрение в том, что я попросту телефонный хулиган. Я ограничиваюсь полумерой. С усмешкой замечаю что мой рост два с лишним метра, и мимо они точно не проедут. Связь обрывается. Выхожу из подъезда, и вдыхаю свежий, зимний воздух. Тонкая нота иссохшей плоти, падали, бывшей человеческим существом, продолжает касаться сознания, точно далекий огонек костра, в панораме огромного леса. Столь незаметный, и столь выделяемый сознанием.
Я жду двадцать, может тридцать минут, и удивительно скоро появляется сотрудник полиции. Не патруль, одинокий участковый, кутающийся в форменную теплую куртку, и сжимающий под мышкой кожаную папку. Я стою открыто, он замечает меня еще издали, замирает, не веря своим глазам, а я взмахиваю рукой, показывая что именно я сделал этот вызов. Припаркованная рядом машина оттеняет мой рост, он подходит после недолгих колебаний, и упреждая его смятение, я делаю шаг на встречу, и говорю:
- Здравствуйте. Это я вызывал. Четвертый этаж.
- Вы, кем-то приходитесь? - Настороженно спросил он. Ему лет сорок, он невысок, меньше метра семидесяти, что только усугубляет его нервозность, он смотрит на меня этим неверящим, подозрительным взглядом, которым смотрят люди считающие что их разыгрывают, и силящиеся понять в чем именно.
- Нет, я проходил мимо дома, почувствовал подозрительный запах.
- С четвертого этажа?
Проступает раздражение. Раздражение этим недоверием, в столь легко проверяемой ситуации. Ветер слаб, с него на меня. Кроме того, он поводит руками, перехватывая папку, а любые движения вызывающие сжатие верхней одежды вызывают настоящий выброс окутывающих человека запахов. Обнять кого-то это все-равно что раздеть его для самого пристального осмотра, если обладать моим носом.
- Час, или более назад вы ели лапшу быстрого приготовления с острым соусом, от которого сейчас страдаете изжогой и отрыжкой, до этого вам пришлось или рыться в мусорном ящике, или тесно общаться с бомжом. Кофе который вы пили с утра из самого дешевого растворимого, и только ваш завтрак был достаточно хорош, рис, с тушеным мясом. Вы успели сегодня как следует вспотеть и высохнуть, а так же имели с утра секс, после которого не успели видимо принять душ. Если этим недоверие к моей способности почувствовать странный запах из открытого окна четвертого этажа разрушено, то может быть следует приступить к более заслуживающей доверия проверке? Скажем опросить соседей подозрительной квартиры, на предмет того, как давно они видели своего соседа?
Он замирает, обдумывая услышанное, и его лицо искажает то выражение, которое бывает у человека увидевшего невероятно ловкий фокус, а мне приходит мысль о том, что его мотивация затягивать разговор связана с тем, что он боится оказаться со мной в подъезде. И тут мне следует сказать что-то вроде что на этом мой гражданский долг исполнен, и уйти, но странный запах манит меня, как манит стремление взглянуть в лица людей, за спинами которых лежит труп, в саване их безразличия, хотя я прекрасно понимаю что это будут самые обычные люди, просто город давно вышел за пределы естественной, природной общительности людей. Даже обычный многоэтажный дом способен вселить в себя население целой деревни, и эта масса людей, эта их плотность, порождает безразличие, которым так возмущаются журналисты, описывающие вопиющие случаи безразличия, вроде этого. Человек просто не может уместить в своем круге общения те сотни людей что являются его соседями по дому, а ведь в предел его гораздо активнее вмешиваются те, с кем он связан отношениями работы, дружбы, родства. И именно потому люди разделенные всего одной бетонной стеной могут быть более незнакомыми, чем люди между которыми тысячи километров, но есть тонкая связь электронной переписки.
Я разворачиваюсь, иду в подъезд, топая, поднимаюсь наверх, оставляя лифт в распоряжении участкового, совершенно забывшего представится от увиденного. Мельком я говорю ему чтобы он обратил внимание на почтовый ящик, разносчики рекламы проявили удивительную настойчивость, попросту набив его до отказа бесконечными цветными бумажками, с усердием запихивая их в любую щель. Вот и нужная дверь, старая, простая деревянная, даже без обивки. Слепой, лишенный теперь смысла глазок, казенные счета и уведомления, запиханные в щель. И запах, манящий запах старой смерти. Говорят, в самые лютые зимы волки наименее опасны. Много зверей умирает, и волки находят их трупы под снегом, разрывают и едят. Наверное они так же хорошо различают этот запах. Говорят, мухи способны почувствовать запах еще свежего трупа с расстояния в полтора километра. Это выглядит для меня реалистичным.
- Я подожду наверху, не стану смущать соседей, - бросаю я, поднимаясь выше, так чтобы меня не было видно.
- Хорошо, - отвечает участковый. Увиденного достаточно, чтобы понять что это не предлог для заманивания. Он стучит в жилище мертвеца. Первая проверка чтобы зря не беспокоить соседей. Тишина. Звонит в звонок. Я морщусь от протяжного звона, и говорю:
- С двери слева начните, там кто-то есть.
Он подчиняется, там действительно кто-то есть, я прекрасно слышал шум телевизора, пока проходил мимо, и действительно, спустя минуту за дверью раздается женский голос типичной домохозяйки:
- Кто там?
- Участковый, - говорит полицейский, демонстрируя глазку документы. Шорох раскрывающихся корок слышен прекрасно.
- А что случилось?
Он спрашивает, давно ли она видела жильцов мертвой квартиры. Она смущается, отвечает что неуверенна. Он просит выйти. Она отпирает дверь. Затем он обзванивает другие квартиры, но там никого. Он оговаривает с женщиной какие-то канцелярские условности, требующиеся чтобы вызвать слесаря, для взлома двери, куда-то звонит. Я жду, прикрыв глаза, жду, что звонок будильника укажет на исчерпание отведенного времени, и я смогу уйти. До этого момента, меня держит тут это странная, непонятная мания. Смесь некрофильского влечения к трупному запаху, и садистского желания упрекнуть их, когда они увидят труп своими глазами. Ведь с точки зрения морали, их небрежение вот этими признаками, этим забитым ящиком, этими не отвеченными уведомлениями торчащими из двери, это уже не просто безразличие. Это настоящая аморальность. Горькая усмешка проскакивает на моих губах при осознании собственной мотивации, но я остаюсь стоять, снедаемый странным желанием того, чтобы слесарь пришел после звонка, и мне не пришлось реализовывать свои мании, приковавшие меня к месту.
Но он приходит раньше, позвякивая инструментами в пластиковом чемодане. Он говорит с участковым, тот привлекает соседку как понятого, а затем встает в ступор. По логике, он должен привлечь как понятого и меня, но он понимает что реакция женщины может быть непредсказуема. Я наклоняюсь через перила, показывая им практически только свою голову, смотрю на эту троицу, женщину, в засаленном халате и бигудях, участкового, слесаря, с черным как ночь чемоданом, и ярко-оранжевыми запорами, и говорю:
- Ну что?
Глаза слесаря лезут из орбит, женщина распахивает рот от удивления, а затем растерянно произносит:
- Ой, собака говорящая.
- Как понятой, распишитесь, - отвечает полицейский, чуть выставивший руку, чтобы поймать женщину, если она рухнет в обморок.
- Хорошо, - отвечаю я, чувствуя что капкан захлопнулся. Эти люди уже увидели реакцию друг друга, их первая реакция не вогнала их в панику, и теперь им будет стыдно перед друг другом сделать вид, что они удивлены тому, от чего остальные выглядят спокойными. Я медленно спускаюсь, ставлю свою подпись, протянутой мне ручкой, слесарь получает отмашку, и еще раз взглянув на меня, занимается замком. Ломика достаточно. Дверь распахивается быстро, и участковый осторожно заходит внутрь, зачем-то окликая хозяина. Потом замирает. Чтобы увидеть труп, достаточно выйти из прихожей в коридор. Соседка с любопытством следует за ним, и начинает охать, увидев зрелище иссохшего трупа. Вероятно она умерла днем. Света нигде нет, не слышно работающей техники, хотя за такой срок лампочка могла перегореть. Она упала лицом вперед, возможно запнувшись о кухонный порог, и старческое сердце не выдержало удара, а может фатальным оказался удар головой. Мне не нужно видеть труп, чтобы судить о хозяйке, достаточно видеть ее одежду. Пищит будильник, я вынимаю телефон, отключаю сигнал, чувствуя на себе взгляды людей, привлеченных звуком.
- Соседка скажет что они приходили, найдет повестку в дырке замка. Соседка скажет, что они позвонили, но не дождались шагов старика, - я негромко напевал мотив, оторвался от телефона, убирая его в карман, и с легкой полуулыбкой посмотрел на людей, не прекращая кощунственную в этих условиях песенку, - соседка скажет что его не любили, но никто не вспомнит почему и за что. Соседка скажет как легко все забыли, нелепый призрак в старом пальто. - Я на секунду замер, слыша в голове проигрыш, и перешел к припеву; - Мы живем в городе братской любви, нас помнят пока мы мешаем другим. Мы живем в городе братской любви, братской любви, братской любви.
Я умолк. Тишина звенела от напряжения, и люди со смешанными чувствами разглядывали меня. Я посмотрел на слесаря, его ответный взгляд удивленный, как-то даже растерянный от неуместности моего поступка. Но он не виноват. Я перевел взгляд на участкового, он нервно сглотнул, и отвел взгляд. Он виноват. Обратить внимание на эти признаки его обязывала профессия. И он почувствовал этот упрек. Взгляд моих желтых глаз коснулся лица женщины. Ее щеки раскраснелись, она дрогнула, дернулась, и вдруг закричала:
- Что вы себе позволяете!
Я чуть склонил голову, дернул вибриссами в усмешке, и сказал:
- Ну что вы, песня не о вас. В песне соседка обратила внимание что что-то не так после первого конвертика в двери. Мне где нужно еще расписаться?
- А, да, э, нет, - смущенно пробормотал участковый, что-то неопределенное. Женщину лихорадочно затрясло, от смеси гнева и стыда, только что алевшие щеки побледнели точно мел. Какая разительная перемена.
- Люди, люди. Вы всего лишь люди, - негромко сказал я, и вышел прочь, ругая себя за эту выходку.
«Поздравляю. Способность к психологической манипуляции вполне сохранилась. Проверка успешна», - дал невероятно точное резюме моему поведению голос в моей голове. Да, ты прав. Безупречно прав. Я нуждаюсь во власти манипуляции. Этот тонкий инструмент мне очень необходим для разрешения конфликтов без применения угрозы, или тем более силы, которые обычно приводят только к дальнейшим проблемам. Но все-же поступок мой достаточно аморален, с другой стороны, почему я должен попрекать себя моралью? Зайду с другой стороны. В чем аморальность? Неуважение к мертвому? Помимо того, что сама такая постановка бессмысленна, имеет смысл только неуважение к памяти, если бы не я, эта мумия там бы еще год лежала, пока у нее не прорвало бы трубы, или что-то в этом роде. Упреки, поставившие людей в неудобное положение? Они справедливы. Взятие на себя права судить и осуждать? Почему нет? Может потому, что я и сам своих соседей практически не знаю, а со времен модификации отчуждение только усилилось? Ну и что?
Не видеть бревно в собственном глазу. Не судить. Что-ж, отсутствие действия есть бездействие, а бездействие недооценивается. Возможно, именно сегодня, укоренные моими словами, эти люди предпримут какие-либо действия. Участковый добросовестно совершит обход вверенной ему территории, обращая внимание на тревожные признаки, женщина позвонит какой-нибудь полузабытой родственнице, справится о ее здоровье. Может быть. Не суди, да не судим будешь. Мерзкая мораль. Рабская мораль. Мораль бегства, в надежде что не найдутся те, что презрят ее. Суди, позволяй судить другим о себе, и прислушайся к их суждениям. Возможно в этом и есть принцип, о котором следует задуматься и мне. Я слишком привык к отчуждению. Слишком привык. Интересно, насколько чудовищем выгляжу я со стороны для тех, кто имел возможность заглянуть под мои маски?
Зазвонил телефон. Я коротко ответил Альберту что уже подхожу, и действительно, через каких-то пять минут разваливался на заднем сидении его автомобиля. Даже нормально сесть нельзя, с моим то ростом. Судить. Может быть, это есть неотъемлемое право каждого человека? Судить других. Все и так делают это, постоянно, везде, не в лицо как правило, да и вообще больше за спиной. Но делают. Столько проблем и трат из-за меня. Вопрос, какой же такой вердикт был вынесен мне фирмой, что они пошли на них? Тем более что модификация была экспериментальной, бесплатной, лишь с требованием принять риск погибнуть от нее, и не иметь претензий. Хотя, иногда бывают последствия и хуже смерти. Какие-же суждения? Неужели во мне проявилось что-то особенное, по воле случая? Многого я им пока ну никак не дал, не считать же за это показушную драку, которой, откровенно говоря грош цена? Судить честно? С меня еще соберут плату. За все соберут. И за эту поездку тоже.
- В помните, что говорить? - Донеслось до меня сквозь пелену моих мыслей. Я зевнул в ответ:
- Шел домой, увидел как какой-то парень прилюдно справляет нужду прямо на стену, сделал ему замечание, он обернулся, увидел меня, и с криками убежал.
- Да, и меньше своих фантазий. Запомните молодой человек, есть очень хорошие слова; я не знаю, я не помню, я не буду говорить без консультации с моим адвокатом. Но еще лучше этих слов, умение их выполнять.
Судишь меня как болтуна, не способного держать язык за зубами? Что-ж, я прислушаюсь. Действительно, иногда лучше жевать чем говорить.
- Если спросят где именно произошел инцидент?
- Вы не помните, вы шли домой, значит где-то дорогой. А для вас, убегающий с криками, от невинной попытки заговорить, человек, это слишком обыденное событие чтобы обращать на него внимание.
- Да, я все понял.
- Заявление вы написали?
- Да, меня выслушали с огромным вниманием.
- Все прошло без инцидентов?
- Ну, - протянул я, - скажем так, офисных стульев мне следует избегать. Правда мне ничего по этому поводу не сказали, в конце концов меня довольно долго уговаривали присесть.
Альберт лишь тяжело вздохнул, заводя автомобиль.
Смутная злоба наполняла сквозь сонливость, навеваемую дорогой. Я почти спал, прекрасно зная что Альберт не говорит за рулем, сосредотачивая внимание на дороге. Мне чудился жаркий, Африканский воздух, едкий дым от горящей машины, стрекот автомата в моих руках, крики горящего живьем человека, и кровь на моих когтях, визг пули, пробившей избитое бронестекло, испуганные крики, и странная смесь азарта и испуга. Это не было сном в истинном смысле, скорее некое странное видение пограничного сознания усталого разума. Мне почудилось будто несколько высоких, закованных в броню фигур, фигур с вытянутыми масками, скрывающими звериные морды, фигур с длинными, тяжелыми хвостами, укутанными накинутыми друг на друга пластинами, медленно идут, не обращая внимание на свист пуль и визг рикошетов, идут, поливая неведомого врага потоком прицельного огня с нечеловеческой точностью, обеспеченной измененной нервной системой, и самим организмом, заточенным именно под эту задачу, точно боевая машина.
Я не заметил как мы въехали в областной центр, странная грань между сном и явью, что охватывала меня, склонилась скорее к дреме чем к бодрствованию, и сознание в полной мере я обрел лишь тогда, когда машина притормозила около какого-то кафе. Запах готовящейся еды коснулся моего носа, заставив дернуть вибриссами, и вырваться из цепких объятий дремоты. Я поднял голову, недоуменно посмотрел на Альберта.
- У нас еще есть час, думаю вы голодны, - ответил он.
Какая забота. Нет, не забота. Предусмотрительность. Зная что я могу быть неадекватным от голода, он хочет упредить эту угрозу. Но голоден ли я? Да вроде нет. Удивительно, я ведь почти ничего сегодня не ел. Зато вчера обожрался что надо.
- Я не особо голоден, вчера мяса десяток кило умял, - ответил я.
- Как хотите, молодой человек, но я предпочту еще раз повторить то, что вам следует говорить, - ответил он, выходя из машины. Я зевнул, потер морду, и вышел следом. Действительно, стоит хотя бы кофе выпить.
Незнакомый город для меня всегда по особенному неприятен. Меня не знают здесь даже на уровне слухов, и последствия соответствующие. И вот вновь, стоило только мне появится на улице, как прохожие вокруг самым привычным, но от этого не менее раздражающим образом, принялись пялится на меня, даже тыкая пальцами, благо расстояние способствовало этому. Мы остановились на автомобильной стоянке рядом с этим кафе, от улицы было добрых десять метров, меня отделяло от тротуара пара рядов машин, так что опасение не сдерживало их. Да и очевидное отсеивание вносило свой вклад. Те кто не собирались мне докучать, поспешно уходили прочь, так что скапливались именно те, кто готов глазеть с самым наглым и раздражающим видом. Это вызывало непонятную, внутреннюю злобу и раздраженность, которые приходилось сдерживать, под рассеянной маской полуулыбки, с которой я направился в кафе, предоставляя Альберту догонять меня.
Обычное заведение в основании жилой многоэтажки. Запруженные людьми улицы. Это был выбор, с которым я вряд ли бы согласился. Намного более приемлемым был бы какой-нибудь тихий, забытый закуток. Но приходилось довольствоваться тем что есть, потому я поспешил оставит изумленных моим появлением людей за спиной, и вошел внутрь.
1. Очень рад.
2. Глава 2 раза опубликована.
2. Глава 2 раза опубликована.
Есть на фуртэйлсе, кто-то переносит отсюда текст.
Есть на дропбоксе, ссылки наверху и они не пропадут.
бамп ?
Да, бамп.
Автор! Скажи со следующей главой какойнибудь счет какойнибудь платежной системы. Так забашлять хочется! И не мне одному!
Бамп
бамп
254-ая часть - дубликат 253-ей, а 255-ая как-то странно начинается, как будто перед ней пропущен текст.
И да, мысли Матвея: "Я случайно труп". Кстати, Альберту он про него не сказал.
Алсо, представил себе злобную, ухмыляющуюся морду Матвея после песенки (он же так и не тренировал мимику)... Как говорится, :trollface: - найди 10 отличий, LOL.
И да, мысли Матвея: "Я случайно труп". Кстати, Альберту он про него не сказал.
Алсо, представил себе злобную, ухмыляющуюся морду Матвея после песенки (он же так и не тренировал мимику)... Как говорится, :trollface: - найди 10 отличий, LOL.
Ждём продолжения.
http://rosbalt.ru/russia/2016/11/24/1570001.html
Да, LOL, Мотя ничуть не преувеличил, когда рассказывал Мартину про российскую полицию.
Да, LOL, Мотя ничуть не преувеличил, когда рассказывал Мартину про российскую полицию.
Бамп, что ли. А то давно не бампали.
И вот тут возникают возможности, и вопросы. Да, высокая способность к регенерации опасна, но ведь на риск можно пойти только при необходимости. Определенный препарат заставил мое тело стремительно расти, причем расти анатомически оптимально. То как я изменился я не могу назвать патологией, как к примеру гигантизм человека, вызывающий огромные проблемы со здоровьем у людей ростом за два метра, мое сердце функционирует исправно, я не стал страдать одышкой, и суставы вполне в норме. Этот препарат мне выдали просто потому что мне была поставлена задача требующая таких изменений, но сколько бы с меня потребовали денег, если бы я его захотел? Хм, а у них есть прайс-лист на стимуляторы? Все же столь быстрое изменение говорит о том, что мне дали ключик к какой-то программе уже заложенной во мне, а не нечто изменяющее меня подобно настоящей терапии. Хех, а ведь к модификации предусмотрели сменные модули. Так все же, есть ли препарат который отрастит мне новую руку при потере оной? Или она отрастет сама собой? А если так, велик ли риск что их вырастит сразу две? Ну, бывают же у человека аномалии, когда формируются два пениса вместо одного? А ведь аномалии в механизме легко нарушат его работу. В конце концов, если вырастит вторая рука, к чему будет она крепится, и как сформируется мышечная обвязка? Нервы то ладно, нервы имеют какой-то свой механизм самоорганизации, благодаря которому я свободно владею собственным хвостом. Но в принципе тоже вопрос. Опять же, на помощь всегда может прийти хирургия. Уверен, подобная гибкость плоти станет настоящим подарком для хирурга.
Да, не будь на мне комбинезона, думаю пришлось бы отправляться прямо к нему, вынимать из ноги штырь, и шить мышцы. Хорошо хоть боком садился, не под хвост влетело. Мои мысли начинали идти по кругу. Сонливость давала о себе знать, ведь практически всю ночь я провел без сна, задремав лишь ненадолго. Поняв что сидя на месте, я в конце концов попросту усну прямо на улице, и возможно просплю нужное время, я отправился немного размять ноги. Ушиб снова напомнил о себе тянущей болью.
Надо хоть в машине вздремнуть, а то еще в зале суда усну. Тоже потеха будет. День как назло стал совершенно солнечный, настолько, что мне пекло прямо сквозь шерсть, вгоняя в еще большую сонливость. Эх, вот реально, свернутся бы клубком, накрыть морду хвостом, и задремать, точно огромный кот. Хвост в этом отношении вообще удивительно удобная вещь, несмотря на его неестественную химеричность. Слишком гибкий, подвижный и крепкий для аналога кошачьего, похожий во многом на хвост обезьяны или лемура, и вместе с тем слишком покрытый шерстью чтобы быть достаточно удобной пятой конечностью. Невольно возникала мысль о том, что чисто кошачий балансир пробудил какие-то давно забытые гены обезьяны, породив тем самым нечто промежуточное. Наверное даже хорошо что я сонлив, болтать меньше буду. Язык мой — враг мой, тем более на судебном заседании. Не то место чтобы строить из себя душу компании, наоборот, чем меньше слов, тем лучше для меня.
Я медленно брел по улицам, нахохлившись, и недовольно дергая вибриссами. Время от времени нападала зевота, и я старался прикрыть пасть рукой, чтобы не слишком пугать прохожих огромными клыками. Время от времени сквозь сонливую пелену на меня накатывала смутное беспокойство и злоба, но причины находились весьма быстро. Иногда зеваки следовали за мной, отдавая дань своему любопытству, иногда снимали на камеры телефонов, и эта массовая слежка тревожила мое параноидальное сознание. Как же мне продвигаться по городу незамеченным, если такое потребуется? Ночь? Даже ночь полна глаз, люди идущие с работы, запоздалые гуляки, страдающие бессонницей старики у окон, и это бесконечное, вездесущее уличное освещение. Самое лучшее время от двух до четырех ночи, самый сон даже для запоздалых, и тех кому рано вставать на работу. С пяти уже будут тянутся утренние смены, заработает первый транспорт. Очень мало времени, что можно успеть сделать за него? Я заметен, я стал еще более заметным чем был. Даже укутайся я в скрывающий фигуру плащ, натяни на лицо капюшон, мой огромный рост выдаст меня, привлечет ненужное внимание. Я поднял морду, щурясь на яркое солнце, и ловя языком одинокую снежинку.
Метель. Вот мое единственное укрытие. Густой снегопад, мой последний друг, с которым я смогу прогуляться без этого назойливого внимания, и пересудов за спиной. Как же мне охота одиночества, чтобы ни одного человека на сотню километров вокруг. Как же я устал от всего этого, от этих проблем, постоянно преследующих меня неудач, от терзающих остатки здравого рассудка заговоров за моей спиной, наемных убийц, преступников и прочего человеческого дерьма, на которое я натыкаюсь точно на падаль, привлеченный ее запахом.
Падаль. Стоило подумать о ней, и терпкий, едва заметный запах улавливаемый моим чутким носом обратил на себя внимание. Я поводил мордой из стороны в сторону, и пошел следом за ним, терзаемый неясным чувством знакомства. Запах падали удивительно стоек в городе, он пропитывает его холодные, бетонные стены точно пагубная аура скрытого порока. К нему привыкаешь, его перестаешь замечать, ибо источники его бесконечно многочисленны. Раздавленный машиной голубь, сдохшая в подвале мышь, кусок гнилого мяса выкинутый в мусор. Это давно привычный для меня фон, фон такой же привычный как постоянный шум машин, или неуловимая пелена пятидесятигерцного гула что едва слышно издают электрические провода, неуловимо колеблясь в магнитном поле друг друга. Мои чувства очень остры, нечеловечески остры, и мозг был вынужден привыкнуть пропускать мимо сознания огромные объемы улавливаемой ими информации. Но сейчас некое подозрение, нечто странно знакомое, нечто тревожное и захватывающее внимание коснулась меня, маня куда-то по улицам города, на которых я и не бывал ни разу, оказавшись тут лишь потому, что пошел непривычным для себя маршрутом. Падаль, звенящая диссонансом нота, на фоне бескрайних миазмов подобных себе источников.
Сухое, терпкое. Гниения нет, оно прошло, это тихое, затхлое тление. Сухое. Высушенное. Мумифицированное. Я, я кажется догадываюсь что это. От того момента как я почувствовал, до того как остановился, глядя на открытую форточку четвертого этажа бетонной семиэтажки, под моими ногами пролетела добрая тройка сотен метров. И вот сейчас я смотрел на это подозрительное окно, кухни, если судить по видневшейся под потолком вытяжки, обонял этот иссохший, трупный запах, едва заметно падавший оттуда, видел изморозь над распахнутой настежь форточкой, столь неуместной в эту холодную зиму, и чувствовал странное, звериное возбуждение падальщика почуявшего добычу, смешанное с чисто человеческой тоской от осознания зябкого тумана безразличия, который наполняет даже небольшие города, делая целый дом собранием одиноких людей, совершенно не знающих друг друга. Всего увиденного и учуянного было более чем достаточно чтобы понять обыденность и трагичность происходящего прямо здесь, прямо сейчас, происходящего возможно еще с солнечных дней лета, или дождливых дней осени, когда какой-то неизвестный мне одинокий человек умер в собственной квартире, и смерть эта, благодаря ли вентиляции, унесшей трупный запах, или телосложения мертвеца, позволившего ему истлеть без гниения, а может из-за полного безразличия соседей даже к столь тревожным симптомам, или же их привычности к запахам плохого мусоропровода, осталась незамеченной, вот уже долгие месяцы.
Настоящая 254, спасибо что заметили
Мне открылось просторное, но затененное помещение. Столики были отделены друг от друга занавесями, а вокруг них стояли уютные диванчики. Мое появление даже осталось почти незамеченным, разве что какой-то посетитель недоуменно посмотрел мне в спину, покуда я устраивался за пустовавшим столиком, небрежно привалившись к стене. Альберт устроился рядом, и сказал:
- Времени осталось маловато, все планы наперекосяк.
- Да, сюрприз вышел неприятным. Так, значит если я все правильно понял, от меня не требуется ничего, кроме как сообщить мелкий эпизод о том, что я видел обвиняемого около здания банка. Он там отливал, я сделал ему замечание по этому поводу, увидев меня он испугался и убежал. Неужели это действительно такие важные показания, чтобы требовалось сюда тащиться?
- Не слишком важные, но не стоит пренебрегать повестками. Дайте я угадаю, - он засунул руку в свой портфель, и вынул из него конверт, - почту вы благополучно не проверили?
- В точку, - вздохнул я, - сперва натуральная сцена с квартирантами, а потом такой сюрприз. Спасибо, - я потер морду рукой, - проклятье, не стоило моим новым постояльцам оставлять такие вещи. Хотя, плевать. Тем убедительнее предлог, чем больше он правдив.
Нас отвлекла официантка, осторожно приблизившаяся со стороны дивана Альберта.
- Я могу принять ваш, заказ, - она растерянно переводила взгляд то с него, то на меня, а я совсем и меню то не изучил.
- Три чашки кофе, - сказал я, поймал внимательный взгляд Альберта, и добавил, - и что у вас там фирменного мясного?
- Гуляш…
- Давайте гуляш.
Альберт так же заказал себе кофе, и небольшой завтрак. С ним официантке разговаривать было куда проще, хотя она и постоянно поглядывала на меня при этом. Наконец она ушла, и в ожидании ее, а затем и за едой, адвокат принялся меня инструктировать.
Все сводилось к тому, чтобы говорить как можно меньше, и как можно более размыто. Человеку свойственно не помнить, так, к примеру точное время когда произошла встреча мне не может быть известным. Однако с моим замечанием о том, что я могу достоверно знать что время было после десяти вечера, так как магазины уже были закрыты, он согласился. Вот с местоположением было более точное суждение. Тут уже мне следовало назвать адрес где я его видел. И это даже почти не было ложью. А вот о том что я за ними следил, упоминать категорически не следовало. Так же стоило упомянуть что после его бегства где-то завелась и уехала машина.
Горячий кофе немного прогнал сонливость, хотя и не надолго. Я вяло проглотил завтрак, на мой взгляд те порции что тут подавали являлись слишком миниатюрными. Наверное так бы себя почувствовал обычный человек, предложи ему в качестве завтрака бутербродик с одним тонким кружком колбасы. Вроде и есть что поесть, но настолько мало, что выглядит насмешкой. Но все же проклятье голода надо мной пока не витало. Вот только зря я лишний раз трепался об этом, проклятье, ведь по сути Альберт затащил меня сюда именно для того, чтобы избежать возможных проблем во время суда. Но вроде бы его успокоило то, что я достаточно долго ковырялся в еде, явно демонстрируя что не слишком голоден.
Но вот Альберт посмотрел на часы, сказал что уже пора, и мы вышли прочь. Здание городского суда оказалось совсем недалеко, мы легко добрались туда пешком. Вычурное здание с решетками на окнах, выстроенное в советском стиле, с высоченными колоннами, заимствованными из греческой архитектуры, двускатной крышей и широким пространством между ними, в центре которого застыл металлический герб России, казавшийся прибитым поверх высеченного в камне серпа и молота. Так ли это, я не был уверен, но впечатление складывалось именно такое.
- А над ними засиженный мухами герб,
- Страшный герб из литого свинца.
- А на нем кровью пахаря залитый серп,
- И молот в крови кузнеца.
Поднимаясь по широкой лестнице, я негромко промурлыкал себе под нос слова старой песенки, которая зазвучала в моей голове под стать происходящему. Меня охватывала смутная тревога, точно входил я сюда ни как свидетель, а под конвоем, обвиняемым.
- Что? - Спросил Альберт.
- Нет, ничего. Идите впереди. Если кто-то из охраны схватится с перепугу за автомат, мне хоть будет куда отскочить.
Он смерил меня взглядом, точно оценивая, шучу ли я, или говорю серьезно, распахнул двери, и мы вошли внутрь обширной залы, которая была бы просто прекрасна, с ее мозаичными, гранитными полами, каменными поручнями вдоль лестниц, роскошной люстрой, если бы общее впечатление не портили дешевые пластиковые двери, впихнутые среди внушительных деревянных, потребность помещения в косметическом ремонте, хотя бы на уровне штукатурки оставленных временем выбоин, да совершенно неуместный дешевый деревянный стол дежурного у входа. Право же, на его месте просто обязано быть внушительное изделие из натурального дерева, лакированное, тяжелое и украшенное тяжелыми канцелярскими принадлежностями образца пятидесятых. Черный пластиковый бочонок с отсеками, в которых торчали ручки и карандаши, просто не внушал. Ну не тот стиль.
Дежурный выпучил на меня глаза настолько, что даже не обратил внимание на протянутые Альбертом документы.
- А говорили предупредили, - заметил я, наблюдая за попыткой адвоката помахать у застывшего как изваяние человека рукой перед глазами, - идемте, бесполезно. Он несколько минут в ступоре будет, - я прошел мимо, адвокат несколько секунд думал, но затем отправился следом.
- Привычное явление? - Спросил он, обгоняя меня.
- А вы посмотрите по сторонам, - буркнул я в ответ. Посмотреть действительно было на что, в коридорах оказалось достаточно людно, мы шли практически мимо небольшой толпы, и практически весь набор реакций на мою внешность можно было увидеть среди них, кроме разве что паники, поскольку воцарившаяся напряженная тишина цементировала людей.
Мы поспешно прошли к лестнице на второй этаж, поднялись туда, и скрылись в какой-то небольшой комнатке.
- В прошлый раз было как-то… Не так напряженно, - выдохнул Альберт, повалившись в кресло, одно из нескольких бывших тут.
- В прошлый раз я был не крупнее среднего человека, - ответил я, оценивая кресло. Выглядело оно достаточно надежным, чтобы я рискнул присесть. Любопытно, но это помещение пустовало. Тут не было никого кроме нас.
- Впрочем, возможно просто впечатление стерлось. Пожалуй перейдем в зал судебного заседания, лучше оказаться там как только окончится предыдущее. Пусть те кто прибудут после принимают как данность.
- Звучит разумно.
Он согласно кивнул, а затем вновь начал расспрашивать меня о том, что я должен говорить. Проклятье, точно школьника перед экзаменом. Я вяло отвечал, чувствуя угнетающую сонливость, только усиливающуюся от неподвижного сиденья, эффект кофе оказался краткосрочным. Учитывая мою массу, даже три чашки наверное не слишком много. Да и опять же, разве мой организм не способен эффективно перерабатывать токсины? А что есть токсин? Токсин это то, что смещает равновесие среды организма от привычного ему положения. Вернее токсин это то, что смещает равновесие за такие пределы, что для организма наступают неприятности. Не важно, важно то, что противодействие токсину есть смещение равновесия в точку равновесия, следовательно если мой организм отвергает токсины, он так же будет отвергать и стимуляторы. И кофе. А может просто мало. Никогда им не злоупотреблял, хотя и люблю этот напиток.
Как-то рефлекторно, и практически бессознательно, я отвечал вопрос за вопросом, и кажется результат Альберта вполне удовлетворил, так как мы направились прочь из этого уютного кабинета. Пришлось напрячься, чтобы не уснуть, пытаясь сохранить внимание, концентрируя его хоть на чем-нибудь. Вот мы прошли по очередному коридору, остановились у помещения, куда более многолюдного. Вероятно это и есть зал суда. Альберт прошел вперед, нашел какую-то девушку, вероятно секретаря, о чем то с ней заговорил, пока я стоял у стены, под взглядами десятков незнакомых мне людей. Вооруженной охраны я пока не наблюдал, хотя это было тем, что вынуждало меня напрягать внимание. Все же вероятность того что по мне выстрелят с испуга была, а пуля это то, вероятностью чего не следует пренебрегать даже при самой ее малости. Держит мой комбез девять восемнадцать, или нет? Нет, понятно что он мягкий, понятно что удар будет сильным, но все же, пробьет или нет? Тем более что бронебойного то быть тут не должно. Хотя есть еще пять сорок пять у сучка, но надеюсь их то уже не держат на вооружении охраны. Патрон все же мощный, может и кого не надо задеть. А девять восемнадцать специально и подбирали чтобы пуля насквозь не летела. Это полицейский патрон. Девять девятнадцать уже армейский. Интересно, не в одном миллиметре же длинны гильзы вся разница? Наверное и навески пороха другие, а может и сорта.
Я плыл. Определенно, мне не следовало быть тут в столь сонном состоянии. Ну вот что я смогу тут сказать? А если вообще усну посередине судебного заседания? Хотя какая мне разница? Альберт разбудит. Да и вообще, на кой хрен я тут нужен? Видел как подсудимый где-то поссал? Какое ценное свидетельское показание, ну как же без него то? Ну вот, Альберт еще и на меня этой дамочке указывает. А то она сама меня не видит. Тут все только на меня и смотрят. Закажу себе балахон, как у монаха, надену и буду ходить. И то внимания меньше будет. О, рукой машет. Зовет значит.
Я подошел к адвокату, с раздражением пытаясь пристроить руки в отсутствующие карманы. Хвост раздраженно мотался из стороны в сторону, буквально расчищая мне дорогу. Впрочем, люди и так избегали приближаться, и расступались передо мной. Интересно, кто все они? Зачем они тут? Хотя какое мое дело? Поскорее бы уже все это кончилось, и спать. Вот только где? Гостиницу еще снять. Хотя, сейчас я готов уснуть хоть в каком-нибудь подвале.
Мы прошли в зал действительно одними из первых, устроившись на не слишком то удобных стульях у стены. По крайней мере они выглядели достаточно прочными, с металлической основой, деревянными сиденьями и спинками. Неудобство создавали узковатые подлокотники, да то, что сиденье и спинка были выполнены единым куском прессованной древесины, со всеми вытекающими проблемами для хвоста, и необходимостью чуть завалится набок. Альберт устроился рядом, а я, в попытке борьбы со сном, лениво разглядывал обширное помещение. Ряды стульев, точно таких же как и подо мной, делились на две половины центральным проходом, идущем прямо к судейской трибуне, украшенной российским гербом. Справа от нее располагалась и весьма просторная клеть, которую я принялся рассматривать. Прочная, стальная конструкция. Решетка соединялась несколькими поясами, препятствующими попыткам силой раздвинуть прутья. Как именно устроен замок, с моего положения разглядеть было сложно.
Я поймал себя на мысли, что размышляю над возможностью побега. Как бы я бежал, будь я в этой клетке. Все ведь осложняется наличием охранника, правда его как раз пока не было, клетка то пустует. Прутья не раздвинуть из-за поясков. Остается самое уязвимое место, сама дверь. Но петли явно укреплены, вон какие здоровые. Язык замка тоже скорее всего цельная стальная балка. А как замок собран? Вероятнее всего клепки или сварка. Возможно ли выбить с моей силой? Неизвестно. Нет, это все пустое. Клетки вещь надежная, справится с ними поможет разве что напильник, или что-то вроде того. А этому будут препятствовать, регулярно проверяя целостность решетки. Следовательно оптимальным будет побег при транспортировке, что подразумевает нападение на охрану. Да, меня то если что охранять будут особо строго. У меня на морде написано что я особо опасен.
Зал между тем медленно заполнялся. Я сидел сгорбившись, подперев голову руками, и чуть завалившись на бок, чтобы не защемлять хвост. Вот ввели заключенного. А парень то кажется похудел. Или и был таким? Что-то и не припомню. Я с вялым интересом разглядывал его. Естественно что он меня узнал, посмотрел, вздрогнул, отвернулся. Ой, да ладно. Ну подумаешь, напугал немного. Зато живой остался. Сейчас он одет в какой-то костюм, потрепанный правда, зато прямо как на парад. Рубашка, жилет, брюки. Интересно, это традиция такая? А родители у него есть?
Мой взгляд осторожно прошелся по залу, я стягивал внимание людей на себя, но расчет оказался верен. Куда больший бы ажиотаж возник войди я в уже заполненный зал. Сейчас же заходившие люди разглядывали меня, но без лишних эмоций, ведь кругом были те, кто уже вошел, и вел себя относительно спокойно. А людям не свойственно слишком уж выделяться из толпы, в том числе и резким проявлением эмоций. Если вокруг все спокойны, то тревожится нечего, даже если происходит что-то странное. Таков голос инстинктов, и ему подчиняются. Механически я отсек всех тех, чье внимание стягивалось на меня, тех, кто выглядел в высшей степени безразличными к происходящему, тех кто практически не глядел на подсудимого. Это облегчало и то, что зал оставался полупустым. Через ряд моих мысленных фильтров прошел только один человек, пожилая женщина, явно слишком старая для того чтобы быть его матерью, сидела на одной из скамей впереди, неотрывно глядя на клеть. Достаточно было видеть ее седые волосы, болезненную худобу, сморщенную кожу на шее и старый фасон одежды чтобы судить о возрасте. Скорее всего его бабушка. Что касательно возможных родственников остальных, погибших, я не наблюдал никого, кого можно было бы принять за них. Хотя это для меня первое заседание, для них вряд ли есть смысл слишком уж усердно судится над трупами. Да и вряд ли у людей промышлявших таким образом были достаточно любящие родители.
Как-то суетливо в зал вошла судья, скользнувшая по мне усталым взглядом, с едва заметной нотой любопытства. Я поднялся вместе с остальными людьми, по традиционному окрику, вызвав тем самым еще ряд нервных взглядов, когда вошедшие после получили возможность оценить мой рост, а затем опять уселся, пытаясь хоть как-то уложить хвост поудобнее, и не заснуть. Секретарь что-то забубнил по поводу происходящего, смысл его скороговорки себе под нос от меня ускользал. Бессонная ночь оказалась неожиданно тяжким испытанием. К тому же меня все никак не вызывали. Адвокат подсудимого держал какую-то речь, что-то говорил прокурор, все это лишь сильнее погружало меня в сон, и я едва улавливал суть их разговоров. Вроде бы адвокат апеллировал к тому, что подсудимый непосредственно ни в одном эпизоде не участвовал, и вообще был чуть ли не жертвой обстоятельств, и запугиваний погибших, но полностью в этом я не был уверен, поскольку теплая волна сна окутывала меня настолько плотно, что я уже клевал носом, в готовность попросту уснуть прямо в кресле.
«Спи. Я дам речь, если потребуется».
Раздавшийся в моей голове голос окончательно развеял сомнения, и я полностью отдался охватывавшей меня теплой волне, погружаясь в столь необходимый мне сон.
Поле моего зрения оказалось сильно замутненным из-за расфокусировки хрусталиков глаз. Контроль над ними давался с трудом, тело почти не подчинялось мне, находясь под мощнейшим тормозящим действием быстрой фазы сна. Я оказался парализован, заперт в собственном теле, подвергнутом гормональному воздействию основного мозга. Не желая затрагивать его непосредственно, достаточным было уже то, что я получаю полноценную обработку сигналов с органов чувств, я начал действовать косвенно, будя себя двигательной активностью в оказавшемся доступном мне диапазоне. Легкие движения спинных мышц, плечевой, бедренной и хвостовой мускулатуры внешне были малозаметными, однако оказывали эффект, заставляя организм проснутся. Наибольшей эффективности я добился после того, как сумел сфокусировать взгляд на лампе под потолком, ее яркий свет оказал сильное возбуждающее действие на все зрительные нервные центры. Дополнительным стимулом стал тихий оклик адвоката:
- Матвей?
- Да, простите, я чуть было не задремал, - шепотом ответил я, чуть проводя мордой из стороны в сторону. Контроль стал полным. Я не испытывал потребности во сне, но сонливость я ощущал, чуждую, искусственную для моего разума. Точно действие наркоза, которому тем не менее я был способен сопротивляться. Речевки вызванных свидетелей продолжались, до сих пор судебное заседание ни коим образом не затрагивало меня, и мне оставалось лишь дождаться его окончания, чтобы наконец воспользоваться выпавшим шансом полноценно существовать.
В настоящий момент меня интересовал лишь один вопрос, будет ли при полноценном телесном пробуждении разбужен основной мозг, или же он сохранит состояние сна, не мешая мне быть. Учитывая что сам я полноценно выспался несмотря на его активность, ответ с высокой вероятностью мог быть положительным. Вероятно помимо гормонального фактора, состояние сна способно поддерживаться и иными, независящими от состава крови факторами. Либо же спиномозговая жидкость в достаточной мере отделена от внутричерепной, чтобы их гормональный состав мог различаться. Однако мои чувства функционировали, следовательно центры головного мозга ответственные за их деятельность — бодрствовали, поскольку вероятность их дублирования представлялась незначительной. Слишком значительные нейронные цепи должны протянутся от них в обход головного мозга. Более вероятным представлялось что я задействовал то их дежурное состояние, что сохраняет чувствительность и бдительность во сне, позволяя просыпаться от тревожных внешних сигналов.
- Матвей Сергеевич Соломин, - отвлек меня от самокопаний голос судьи. Я посмотрел на нее, поднялся, и ответил:
- Слушаю.
- Пройдите пожалуйста к трибуне.
Ее голос контрастировал с предыдущими речами. Кажется впервые за все время судебного заседания она нашла для себя хоть что-то интересное. Я прошелся между рядами кресел, подошел к одиноко торчавшей трибуне, с которой выступали предыдущие свидетели, и остановился там, разглядывая представший мне зал. Лишь теперь я мог разглядеть лица некоторых из присутствующих, которые до того располагались ко мне спиной. Например человека, которую я предположительно назвал бабушкой подсудимого. Она смотрела на меня, с малопонятным выражением на лице.
- Суд приступает к установлению личности свидетеля. Назовите свои имя, отчество, фамилию.
- Матвей, Сергеевич, Соломин.
- Дата и место рождения, место проживания?
Я ответил на эти вопросы.
- Гражданство.
- Российское.
- Образование.
- Высшее.
- Семейное положение.
- Неженат.
- Текущее место работы.
- Сирвиус Геном. Испытатель биотехнологий.
По залу прошелся легкий шум, стихший однако достаточно быстро.
- Наличие судимости.
- Отсутствует.
- Русским языком владеете?
- Да.
- Это ваш родной язык?
- Да.
- Вы нуждаетесь в услугах переводчика?
- При условии ведения допроса на русском языке — нет.
- В каких отношениях вы состоите с обвиняемым?
- Ни в каких.
- Вам разъясняются Ваши права и обязанности, предусмотренные статьей 56 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Вы вправе отказаться свидетельствовать против самого себя, своей супруги, своего супруга и других близких родственников, круг которых определен пунктом 4 статьи 5 настоящего кодекса; при согласии свидетеля дать показания он должен быть предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и в случае его последующего отказа от этих показаний; давать показания на родном языке или языке, которым он владеет; пользоваться помощью переводчика бесплатно; заявлять отвод переводчику, участвующему в его допросе; заявлять ходатайства, приносить жалобы на действия и бездействие суда, являться на допрос с адвокатом в соответствии с частью 5 статьи 189 настоящего кодекса, ходатайствовать о применении мер безопасности, предусмотренных частью 3 статьи 11 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Свидетель не вправе уклоняться от явки по вызову в суд, давать заведомо ложные показания либо отказываться от дачи показаний. В случае уклонения от явки без уважительных причин свидетель может быть подвергнут приводу. Суд предупреждает вас об уголовной ответственности по статьям 307 и 308 Уголовного кодекса Российской Федерации за неосновательный отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Кроме того, суд разъясняет Вам, что в соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации вы вправе не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников. О том, что Вы предупреждены об уголовной ответственности, подойдите к секретарю и дайте подписку, - зачитала скороговоркой судья, и по ее жесту я подошел к секретарю, где расписался в предоставленном мне документе, после недолгого его изучения.
- Сторона защиты, можете приступать к допросу свидетеля, - сказала судья, когда я вернулся к трибуне.
- Матвей Сергеевич, скажите пожалуйста, вы встречались с моим подзащитным?
Я скосил взгляд с адвоката на парня сидевшего в клетке, и ответил:
- Да.
- Когда именно вы встречались с ним?
- В ночь с первого на второе октября прошлого года, если мне не изменяет память.
- Что вы можете рассказать об обстоятельствах этой встречи?
- Собственно говоря немногое. Я гулял, увидел подсудимого со спины, он справлял естественную надобность у стены какого-то дома, я окликнул его, сделал замечание, он обернулся, испугался, закричал, бросился бежать куда-то. Я пошел гулять дальше.
- У какого именно дома это происходило?
Я назвал адрес, заметив что не уверен в его точности, поскольку обстоятельства встречи были таковы, что у меня не возникало потребности подробно запоминать их.
- Что именно вы ему сказали?
- Что-то вроде «места лучше не нашел?». Опять же, я не уверен в том, что именно ему говорил. Мельком брошенное замечание выразившее мое недовольство данным поступком.
- Чем именно он вызвал ваше недовольство?
- По моему справлять нужду на улице пока считается неприличным, разве нет?
- А что именно он кричал вы помните?
- Нечто нечленораздельное.
- На крик кто-то пришел? Может какие-то еще люди?
- Нет. По крайней мере пока я уходил, меня никто не догонял.
- То есть никакой реакции на кричащего человека не было?
- По крайней мере в поле моего зрения — нет.
- А в поле вашего слуха?
Я сделал вид что чуть задумался.
- Кажется где-то завелся автомобиль, и уехал, или возможно мимо проехал, притормозил, и поехал дальше, не могу сказать точно. Вроде еще кто-то из окна возмущался, но это уже было после того как я ушел от дома.
- После бегства подсудимого, вы поспешили покинуть место происшествия?
- Да нет, как шел так и продолжил идти.
- И все-же никто не нагнал вас, не появился там где кричал подсудимый? Не пришел ему на помощь?
- Я этого не видел.
- Благодарю вас. Таким образом, ваша честь, - обратился адвокат к судье, - на основании показаний свидетеля мы можем наблюдать, что так называемые сообщники подзащитного, проявили полное к нему безразличие, и в возможно опасной для него ситуации, когда он кричал, возможно звал на помощь, они проигнорировали это, и не совершили никаких попыток найти его, убедится что ему нужна помощь, или хоть как-то узнать причину, по которой он кричал. Проще говоря, бросили его на произвол судьбы. У меня все, ваша честь.
Понятно. Значит я нужен стороне защиты для того, чтобы поярче показать как мало связывало подсудимого с остальными членами банды, и сколь безразличны они были к его судьбе. Выставить его этаким мальчиком на побегушках, который собственно говоря ни в чем особенно не виноват. По крайней мере в этом затронут я, остальные обстоятельства его дела мне в высшей степени безразличны. Слово тем временем взял прокурор, продолжая мой допрос.
- Вот вы сказали, Матвей Сергеевич, что увидев вас, подсудимый испугался, закричал, даже бросился бежать. Почему?
- Страх — субъективен. Подобный вопрос следует задать скорее подсудимому.
- Может быть вы совершали какие-то действия, напугавшие его?
- Возможно.
- Вы его запугивали?
- Протестую, ваша честь. Подобные вопросы не относятся к существу дела, - возразил Альберт.
- Протест отклоняется. В настоящий момент требуется установить обстоятельства рассматриваемого события. Отвечайте на вопрос.
- Я сделал ему замечание. С очевидной особенностью моей внешности, и обстоятельствами нашей встречи, это могло напугать его.
-Тем не менее, вы угрожали ему?
- Я? Нет.
- После его бегства, вы видели его?
- Я не обратил внимания.
- Не обратили внимание на что?
- На то, встречал ли я его после. Я продолжал гулять, потом пошел домой. Как правило прохожие предпочитают не подходить ко мне близко, особенно в ночное время. Я замечал кого-то в дальнейшем, но не могу утверждать, был ли это подсудимый, или кто-то другой.
- Любопытно, вы затрудняетесь утверждать, видели ли подсудимого после вашего замечания, подсудимый затрудняется утверждать, видел ли он именно вас. Скажите, а кроме вас мог ли быть в том месте кто-то иной, с вашими, как вы сказали, особенностями внешности?
- Мне не известно подобное.
- Следовательно, именно вас видел подсудимый в тот день?
- Я полинял.
- Простите, что?
- Я претерпел осеннюю линьку. Цвет моей шерсти изменился с серого на белый. Помимо этого за прошедшее время так же несколько изменился мой рост. Это дает объяснение на ваши вопросы?
- То есть, вы, подтверждаете что являетесь именно Матвеем Сергеевичем Соломиным, допрошенным в ходе предварительного следствия?
- Протестую, ваша честь, - сказал Альберт, - вопрос избыточен. Установление личности свидетеля было проведено в ходе начальной стадии текущего допроса в установленном порядке.
- Протест принимается. Сторона обвинения, у вас имеются еще какие-либо вопросы к свидетелю?
- Нет, ваша честь.
- У стороны защиты возникли какие-либо вопросы к свидетелю?
- Нет, ваша честь, - сказал адвокат подсудимого.
- Свидетель, вы можете вернутся на свое место.
Я молча ушел на место, безразлично ловя краем уха очередную речь адвоката. И вот ради этого меня нужно было выдергивать в другой город? Какая-же скука.
- Мне стоит опасаться вопросов прокурора?
- Нет, он просто уточнял некоторые моменты.
- Знает?
- Зачем ему? Это договоренность внутренняя.
- Что-ж, надеюсь он не начнет копать в направлении этой внутренней договоренности.
- Если начнет, то это мои проблемы, - ответил Альберт, - и никогда раньше не замечал что вы левша.
Я в ответ пожал плечами, и закончил перешептывания, прислушиваясь к ходу дела. Для меня в дальнейшем не было ничего интересного. Допросили какого-то потерпевшего, который был избит и ограблен этой бандой вообще в соседней области, и смог явится только сейчас. Он дал показания что подсудимого не видел, адвокат зачитал протоколы предварительного следствия, на котором этот свидетель уверенно опознавал двух из покойных членов банды, и на этом основании вновь заявил что подсудимый непосредственным участником нападений не являлся. Прошли нудные дебаты, к которым я потерял интерес как только понял что прокурор подробно докапывается до всех свидетелей.
После потери интереса к ходу дела, которым я пытался отследить исходящую от прокурора опасность для меня, в виде уличения в лжесвидетельствовании, я опять стал отслеживать реакцию людей лично на меня. Данная выборка была интересна тем, что во первых, в этом городе я практически полная неизвестность, во вторых, первичная реакция была жестко подавлена официальной обстановкой и формальным окружением, в третьих, данное давление оказывалось и теперь, дополнительно осложняясь моим крайне неудобным месторасположением. Чтобы посмотреть на меня, следовало сильно развернуть головы практически всем находящимся в зале, за исключением четырнадцати человек, включая Альберта, судью и секретаря, которые располагались относительно меня в позициях позволявших удобное наблюдение. Конечно противодействующим фактором было то, что налюбоваться на меня все имели возможность еще пока я давал показания.
Таким образом, на меня оглядывались достаточно редко, и в основном люди уже скучающие, на которых судебное заседание произвело докучающий эффект. В наибольшей степени меня привлекала реакция охранника, который хоть и стоял с каменным лицом направленным в сторону судьи, но тем не менее регулярно на меня косился. Мой особый интерес к нему вызывался прозаическим автоматом Калашникова укороченной модификации в его руках. Реакция людей с оружием это всегда объект моего самого пристального внимания, поскольку непосредственно затрагивает мою безопасность. Стоило отдать честь и выдержке судьи, и секретаря, я их совершенно не отвлекал от работы. Сложно даже было сказать, смотрят ли они на меня хоть иногда, и этот вопрос заинтересовал меня столь сильно, что я решил проверить их выдержку, понимая что Альберт отреагирует раньше.
Я уставился в потолок, примерно в середине зала, направил на центральную лампу уши, и сделал вид что мне она необыкновенно интересна, и даже раздражает, что выражалось в подергивании ушами, и подчеркнутых взмахами вибрисс движениями губ, отыгрывающих едва заметный оскал.
- Что-то случилось? - Шепотом спросил Альберт через тридцать секунд пантомимы.
- Ультразвуковая гонялка для мышей, или что-то вроде - выдавил я сквозь зубы, так же шепотом, - для вас как если бы там сирена заорала.
- Может быть, это ненадолго? - Спросил он.
- Может, - ответил я, отрывая взгляд от потолка. Судья так и не отреагировала, зато уловленное косящимися зрителями мое поведение вызвало короткую волну интереса к потолку, которую я поспешил прервать, вновь уставившись в сторону судьи. Продолжая игру перед Альбертом, я лишь чуть заметно водил кончиком уха, изображая превозмогающего пытку стоика. Это начало его нервировать, он поглядывал то на меня, то на потолок, и в конце концов спросил:
- Все в порядке?
- Первое впечатление притупилось, это уже терпимо, - тихо прошипел я. А судья осталась полностью безразличной, удостоив потолок лишь короткого взгляда, когда волна внимания разошлась столь широко, что даже подсудимый посмотрел на потолок, в попытке понять почему на него все так косятся. Забавно. Но пожалуй хватит.
Судебное заседание окончилось ничем. Его перенесли до явки еще трех свидетелей из других городов. Какой широкий размах. В Штатах бы за такими ФБР охотилось. Хотя возможно за этими тоже активно охотились. Или благополучно проигнорировали схожесть подчерков, разбрасывая глухари по областям, пока певчая птичка сама не пришла рассказывать о своих геройствах. Думаю, второе. Иначе так долго бы суды не тянулись. Интересно, какое у него будет лицо, если не смотря на сотрудничество со следствием и принятие версии защиты за истину, его все равно приговорят к десятке другой просто за размах?
- Я нужен еще? - Спросил я Альберта, когда мы вышли из зала, и чуть отошли в сторону.
- Пожалуй нет…
- В таком случае у вас есть мой телефон. Мне еще нужно успеть найти гостиницу которая решится меня впустить, - ответил я.
- Да, хорошо, я позвоню, - ответил он.
Мы вышли на улицу, я подошел к его автомобилю, чтобы забрать ноутбук, и на секунду замер, анализируя возникшую тревогу. Нет, нет ничего удивительного что следом за мной вышли люди, в том числе и те, которых я видел в зале суда. Нет ничего удивительного в том, что они следят за мной. Я отбросил множество виданных в зале, отбросил множество встреченных по дороге на улицу, отбросил множество проявивших любопытство после того как я оказался на улице, и они увидели меня впервые. Альберт открыл дверь, я вынул сумку с ноутбуком, распрямился, окидывая взглядом множества, вычетание которых дало ноль, и еще раз сосредоточил внимание на лицах тех, кто относился ко второму множеству. Да, вот эта женщина. Я видел ее по дороге к залу, единственную из второго множества. Следовательно она дожидалась меня, следовательно она следит за мной.
Проверить гипотезу.
- До свидания, спасибо, - сказал я Альберту, и пошел прочь, вдоль улицы, чуть сгорбившись и глядя в основном перед собой. Зеркала припаркованных автомобилей помогали не выдавать любопытство, она действительно следила за мной. Раздался звук удара, когда очередной зевака за рулем слишком отвлекся от управления на мою, возвышающуюся над автомобилями голову, но его проблемы меня не волнуют. Я дисциплинированно перехожу дорогу, оглядываясь по сторонам, и вновь замечая одежду девушки, пытающейся слиться с толпой. Это бесполезно. Ее облик я уже запомнил. Молодая, степень угрозы низкая, но следует определить почему она следит за мной. Следует учесть что огнестрельное оружие даст преимущество ей, а миловидность может быть направлена на усыпление бдительности. При ней была сумочка, достаточно крупная чтобы спрятать оружие, но ее поведение противоречило ее поведению. Смесь неуверенности и целеустремленности. Она действительно пыталась меня нагнать, но вместе с тем не решалась, отступая по мере приближения. Любопытно, с каких пор за мной гоняются девушки?
Слишком уж долгое у меня подозрение. Не мои привычки. Я свернул в попавшуюся дорогой кафешку, устроился за столиком, дающим возможность наблюдать за происходящем на улице сквозь тюль. Да, начала мяться у входа. Но какова же ее цель? Я устроился почти у самого входа, и вместе с тем с улицы так сразу заметить меня будет сложновато. Официант не спешил ко мне, в текущей ситуации это было хорошо. Подождем.
Ждать пришлось недолго. Буквально две или три минуты, и она открыла дверь, входя внутрь. Оглянувшись по сторонам, девушка нашла меня взглядом практически сразу. Вновь эта нерешимость, заставила ее чуть отступить. Забавно. Три разнородных побуждения свойственны для каждого существа, при встречи с другим, сходного размера. Агрессия, страх, сексуальное влечение. Это идет из самых глубин эволюции, когда не было еще мозга, способного достоверно распознавать увиденное или учуянное. Встреченное существо могло оказаться опасным врагом, от которого нужно бежать, конкурентом, которого нужно прогнать, или потенциальным половым партнером, с которым нужно заигрывать. И эта триада мотиваций сохранилась до сих пор, несмотря на всю свою древность, идущую с тех самых пор, как первое беспозвоночное определило какую-то территорию как свою, и отказалось от слепого странствия в просторах первобытного океана. Изменилась, обросла ритуалами, тысячами инстинктов более свежих и не менее сильных, но сохранилась.
Естественно я являюсь сильнейшим источником страха, слишком большой, слишком визуально сильный, со слишком выраженными чертами хищника. Один на один человек редко будет проявлять агрессию по отношению ко мне, ему потребуются мотивы способные превозмочь фактор страха. Например поддержка сородичей. Сильнейший мотив благодаря которому всю свою историю человек был способен противостоять гораздо более крупным и опасным зверям. Но сейчас мотив агрессии этой девушки минимален. Он вообще не свойственен женщинам относительно внешней опасности, за исключением тех случаев когда проявляется защитный материнский инстинкт, или агрессия направлена внутрь вида, на потенциальных конкуренток. О, эти печально известные бабские ссоры. И все-же, что является тем побудительным мотивом, что заставил ее следовать за мной? Он конфликтует с мотивом страха, она постоянно отступала, не решаясь нагнать меня, значит конфликт силен. Любопытство? Какая-то необходимость? Нет, в этом не виден мотив агрессии, он бы потребовал от нее огромного самообладания, ее метания были бы или сдержанее, или истеричнее, в зависимости от ее самообладания. Нет, не похожа она на неопытного киллера, пытающегося побороть страх перед принятым решением, эта осторожность не моя. Так что-же побуждает действовать ее вопреки своему страху?
Я растянул губы в улыбке, не зная насколько угрожающей она выглядит, и потому направил ее в сторону стойки, где до сих пор мялся персонал, так и не делая попыток хоть как-то со мной взаимодействовать. Улыбка это разновидность оскала, та его форма, что должна снизить напряжение первичной агрессии, и погасить внутривидовой конфликт еще до его зарождения. В моем случае достоверно определить изображенную мной эмоцию затруднительно, именно потому направлена в сторону. Агрессия направляемая во вне это приглашение встать под защиту.
- Здравствуйте, - сказал я, - не хотите составить компанию?
Коварная лобовая ловушка. Первая реакция реакция человека не искавшего встречи со мной? Отшатнутся от неожиданности, и поспешить избежать столь странного приглашения. Она села за мой столик с облегчением, натянуто, застенчиво улыбаясь. Следовательно я помог ей проскочить пугающий момент начала разговора, которого она ждала.
- Спасибо. На улице немного прохладно.
Я не обладаю развитой эмпатией, моя способность различать человеческие эмоции это плод исключительно интеллектуального труда, потому каждый разговор в котором собеседник хоть сколько то мне интересен, требует напряженной умственной работы, чтобы понимать его. В этом плане я ему завидую.
- И потому вы предпочли пешую прогулку от самого здания суда, - я лишь на секунду улыбнулся чуть сильнее чем стоило, и лишь на эту же секунду направил свою улыбку прямо на нее. Упреждение возможной лжи. И, надеюсь, нечто что будет воспринято как заигрывание, потому что каким-бы ни были ее побудительные мотивы, передо мной сидела молодая, симпатичная самка, с которой я уже хочу провести эту ночь. А это означает что придется следить за тем, чтобы оставаться в рамках закона. Ведь мои желания слишком отстранены от поведенческих традиций, и кроме моего разума, нет над ними иных контролирующих структур. Тем более что само судебное заседание произвело на меня тягостное впечатление. Особенно на фоне того, что мне самому доводилось быть под следствием. Но с каким бы удовольствием я ее трахнул, придерживая зубами за шкирку. Тем более что колечек у нее не наблюдается.
Черт возьми, спасибо за очередную порцию годноты. Каждая публикация, как праздник. Жалко только, что бывает он редко...
Присоединяюсь к предыдущему оратору
Вангую еще одну попорченную бабу на счету спинномозгового Матвея.
Основной как обычно проебывает. Есть у автора свойство издеваться над Матвеем и не давать ему, как Славик и Димон в одном флаконе.
Автор, опиши внешность девушки хоть раз, LOL. Я заметил, что ты внешность никогда почти не описываешь.
А он контракт адвокату не забыл показать?
как же это круто, так больше никто не пишет. Всех благ тебе автор!
Присоединяюсь к предыдущему оратору. С Новым годом, автор, здоровья и творческих успехов!
Что-то я проебал, он тросточку с очками где оставил?
бумуп
похоже у афтора праздник продолжается...
Бамп
БАМП
Автор ну ёбана, ты где?
Автор, жги дальше! Мы требуем продолжения шедевра!
Я по 5 раз в день проверяю ((((
Пиздец отбитый
Автор, ау! Ты где? Всё ещё Новый год отмечаешь?
лел
Доколе открывать тред в безутешных надеждах на продолжение??? Жги автор, жги!
Бамп
Бля , ток второй том читать начал , файлы удалились с дропбокса((((
Не удалились. Это дропбокс поднасрал и отключил прямой доступ к файлам в папке public. Но прямые ссылки всё равно можно делать, только они другого формата будут. Не боитесь, слежу за тредом.
Переделал ссылки:
https://dl.dropbox.com/s/buguq4u9b871re6/transform_part1.txt?dl=0
https://dl.dropbox.com/s/gsdv14rjloo7wpt/transform_part2.txt?dl=0
https://dl.dropbox.com/s/kf2iaxppp9r3tsr/transform_part3.txt?dl=0
Уряяя, писака жив!
Откуда новости?
Юхуууу!!! Чувак, ты супер!
однако пропал аффтар!
Закрыли за экстремизм, нааерно.
Как я понял, обновления теперь будут раз в полгода, по одной-две-три главы? Если вообще будут. =(
Вряд ли. На Дваче есть содержимое поэкстремистее этого. Тот же Политач, например. Просто писаке надо под хвостом наскипидарить. :trollface:
Так, ребятки, давайте в политач не сползать. Мы здесь все собрались с вполне определенной целью, так что пожалуйста без оффтопа.
Бамп
Раджн, что не пишем больше?
Бамп
Прода будет?
>Закрыли за экстремизм, нааерно.
Не, его побрили, оторвали от штанов меховой воротник (спижженый с мамкиной шубы) и заперли в дурке. [/irony]
А жаль, у него иногда хорошо получалось...
Жаль, единственный годный автор фантастики
Интересно, где его носит? Прода будет?
Теория №10: Абу закрыл постинг с нероссийских IP, и писака-кун теперь не может продолжить тред.
Архивака-кун, бля! Хули исправления типа не вносишь? Всякие фанфики-хуефики вставляешь, а авторскую вычитку забыл.
И предыдущие треды смыло, мда. Надеюсь, хоть у автора все осталось.
И предыдущие треды смыло, мда. Надеюсь, хоть у автора все осталось.
Ебать ты Лев Толстой
Не обратил внимания на них. Целью было сберечь выложенное автором. А если уж вычитывать, то всяких опечаток там значительно больше. И это надо сесть и править всё подряд.
Указанные правки добавил. Ссылки остаются
Там есть опечатки,которые просто затрудняют чтение, а есть опечатки, из-за которых вовсе теряется смысл. Типа оборванных предложений, пропущенных слов ("интересное нашего доктора Моро"). На первые-то пофигу (пока что), а вот вторые реально все портят.
> Указанные правки добавил.
Надеюсь, не один только этот пост, LOL? Я для примера скинул. Там еще несколько таких постов было.
> Не обратил внимания на них.
Это исправление дублированной главы тоже не замечено?
Добавил.
однако пропал аффтар
Сегодня приснился сюжетец.
Матвей с Мартиным приехали в очередной город. И что-то им понадобилось в городке неподалеку (ну, знаете, есть такие крупные города, у которые есть небольшие города-сателлиты, до которых ехать на автобусе час-полтора). Мартин оказался занят, да еще на поезд надо было скоро... И Матвей вызвался сам съездить в этот городок. А точнее, сбегать. Чтоб деньги не тратить. Да и себя чтоб проверить. Без брони, без сумок, чтоб силы экономить.
Вот только он не рассчитал немного расстояния и вместо 1,5 часов бежал 1,5 суток. Днем бежал, ночью бежал. Долго так бежал. В принципе, ему пофигу - бежит и бежит, не устает же. Просто за...бался уже бежать. "Да когда ж эта дорога кончится-то, ...б твою мать?" Но добежал.
И в том городке ему позвонил Мартин и стал красноречиво восхищаться его марафоном и проболтался, что все это время он вместе с лаборантами из конторы отслеживал положение Матвея, что за ним почти сразу же с начала пробежки выехала машина и рядом крутился квадрокоптер, и что они снимали телеметрию через встроенные в тело датчики.
Жаль, не увидел реакции Матвея - проснулся.
Матвей с Мартиным приехали в очередной город. И что-то им понадобилось в городке неподалеку (ну, знаете, есть такие крупные города, у которые есть небольшие города-сателлиты, до которых ехать на автобусе час-полтора). Мартин оказался занят, да еще на поезд надо было скоро... И Матвей вызвался сам съездить в этот городок. А точнее, сбегать. Чтоб деньги не тратить. Да и себя чтоб проверить. Без брони, без сумок, чтоб силы экономить.
Вот только он не рассчитал немного расстояния и вместо 1,5 часов бежал 1,5 суток. Днем бежал, ночью бежал. Долго так бежал. В принципе, ему пофигу - бежит и бежит, не устает же. Просто за...бался уже бежать. "Да когда ж эта дорога кончится-то, ...б твою мать?" Но добежал.
И в том городке ему позвонил Мартин и стал красноречиво восхищаться его марафоном и проболтался, что все это время он вместе с лаборантами из конторы отслеживал положение Матвея, что за ним почти сразу же с начала пробежки выехала машина и рядом крутился квадрокоптер, и что они снимали телеметрию через встроенные в тело датчики.
Жаль, не увидел реакции Матвея - проснулся.
*с Мартином
Бамп. История должна быть доведена до хоть какого-нибудь логического конца.
И кто её доводить-то будет?
Автор, конечно, хуй. Не верю я, что можно вот так внезапно пропадать, за исключением несчастных случаев со смертельным исходом. Мог бы как-то отписать, почему всё остановилось. Пусть даже творческий кризис, это тоже будет понятно и ничего постыдного.
Предположим съёб в армию. Тогда надо ждать минимум год. Так что после нового года будет паниковать.
Лютый бамп!
Может у писаки клава сдохла?
Бамп
Из Радуги ваш писака не выходит, не до письма ему.
Что за Радуга такая?
Бамп
Дайте уже нормальную ссылку на 1 том.
БАМПИЩЕ!
Все, сдох наш писяка. Помянем.
бамп
бмуп
Бамп
Как же хочется стать фурриком ирл
Неужели чтиво и правда хорошее, или это всё особенности местной публики? А то почтила я тред, и такое ощущение, что у нас тут пример талантливого парня, выросшего из написания фанфиков в нечто большее. Правда, или нет?
Ну если его уже не прикопали где-то, то да
В основном особенности местной публики. Русский язык страдает (хотя к концу стало лучше), диалоги часто не очень, некоторые моменты сильно затянуты. Но в целом это оказалось примерно то, о чём хотел бы почитать фуранон.
Пиздец роман. Хотел распечатать для зачитки, даже с минимальным шрифтом и отступами, ужав в две колонки на страницу получается почти 700 страниц на один только первый том. Что там за графомания-то, господи, Песнь Льда и Пламени что ли?
Что ты как из 90-х. Скидываешь на телефон и читаешь.
и это все?
пичалька!
пичалька!
Ну как всегда, оборвало на полуслове. Кто-нибудь в курсе, писака там живой вообще?
Бамп
поразительно, ссылки мертвы нахуй
Второй пост.
Толбко спцт с .ru переехал на .pw
быстрофиксапдейт
Если что, все три части у меня схоронены. Но как я понял, они таки где-то остались ещё.
Бампать не буду ибо нет смысла, но на всякий случай схоронил на архиваче: https://arhivach.ng/thread/746505/
Предыдущий тред: https://2ch.hk/fur/res/89179.html
Первый том: https://dl.dropboxusercontent.com/u/17318515/fur/transform.txt
Второй том: https://dl.dropboxusercontent.com/u/17318515/fur/transform_part2.txt
Третий том: https://dl.dropboxusercontent.com/u/17318515/fur/transform_part3.txt (дополняется по мере появления новых частей)