Между тем в физическом состоянии этого либертена появились кое-какие
изменения, и хотя то были лишь слабые зачатки, скорее вызванные интенсивными
движениями, проклятый инструмент начинал уже подрагивать и приподниматься.
- Становись на колени, - сказал монах Жюстине, - я выпорю твою грудь.
- Неужели грудь, отец мой?
- Да, те самые куски плоти, которые вызывают у меня отвращение, которые
я презираю и которые не могут внушить иных чувств, кроме жестокости.
При этом он сильно стискивал и сжимал названные части тела.
- О, отец мой! - зарыдала Жюстина. - Грудь настолько нежна, что вы
просто убьете меня!
- Ну и что, лишь бы это доставило мне удовлетворение. Он начал с пяти
или шести ударов, от которых Жюстина загородилась руками.